Датой подписания в печать первого номера литературно-художественного журнала «Ковчег» значится 2 мая 2002 года.
Давно это было… Целых десять лет назад! Но ведь и недавно… Всего десять лет назад. Многое забылось, конечно же. Однако тот день, даже ту минуту, когда впервые была озвучена мысль-мечта-предположение-предложение об издании собственными (фирмы «Орбита» и учреждённого ею издательства) творческими и материальными силами «толстого» литературного журнала, помню хорошо.
Стылый декабрьский день… Холодно не только на улице, но и в помещении, где размещалась редакция газеты «Нахичевань-на-Дону», редактором которой я была в то время. Параллельно уже второй год собирала материалы, выпуская журнал «Ковчег Кавказа», нацеленный на освещение культурных событий юга России. Нам хотелось своим, вот таким, присутствием в печатном пространстве Кавказа напомнить о том, что театру военных действий (тогда Кавказ горел в огне «чеченской» войны) есть альтернатива в виде обычного театра, что пулемётную перестрелку возможно заменить диалогами на страницах «культурного» издания. Затея могла бы обернуться чистой воды маниловщиной, если бы рядом не оказалось человека, который умеет не просто мечтать, но и претворять эти самые прекраснодушные представления об идеальном в дело. Аркадий Константинович Мацанов, в прошлом главный онколог Ростова, переквалифицировавшийся в конце 1980-х в бизнесмена, соучредитель фирмы «Орбита», а попутно композитор (автор ряда симфонических произведений, пьес и романсов), писатель (к тому времени уже вышли его романы «Сумасшествие», «Скрипка и скальпель», автобиографическая повесть «По небом, где грустит шафар»), поддержал мою идею и словом, и финансами. Так в недрах фирмы «Орбита» возникло новое, на этот раз издательское, образование «Ковчег Кавказа». Эмоциональных сил, а главное мотивации, веры в то, что печатным словом можно кого-то в чём-то убедить, с кем-то примирить, было куда больше чем сегодня, потому, наверное, и успевали… Ещё, может, тщеславия, что уж теперь скрывать. Хотели изменить мир. Но мир, как водится, изменил нас. Однако кое-что удалось… И это «кое-что» – тот самый «Ковчег», который в первые месяцы своего существования скромно именовался литературным приложением к журналу «Ковчег Кавказа». Не больше не меньше. Моих редакторских амбиций и самоуверенности хватало на то, чтобы считать подобную издательскую иерархию законной и правомочной. Почему нет?! Ведь «Ковчег» появился на свет как издание, в котором можно было бы опубликовать материалы, которые в принципе не могли быть помещены в «Ковчеге Кавказа», освещающем региональные новости культуры.
Но вернемся к тому декабрьскому дню. Точнее, уже вечеру. В конце рабочего дня позвонил Аркадий Константинович. В очередной раз заговорили с ним о несправедливости сегодняшнего (тогдашнего) положения дел – многим донским писателям, даже самым крепким и авторитетным, приходится работать в стол. Издательства, ставшие на рельсы рыночной экономики, печатают книги только за деньги автора. Что делать? Чем помочь? Как быть, если наш «Ковчег Кавказа» рассчитан на материалы журналистского толка, а потому не может взять на борт литераторов чистой воды – прозаиков и поэтов? И тогда Аркадий Мацанов произнёс те самые слова, с которых всё и началось: «Будем издавать ещё один журнал! Литературный на этот раз!». Вместе стали перебирать по памяти имена донских литераторов из тех, кто смог бы «поднять» этот новый проект. Очень скоро всплыло имя известного писателя, краеведа, энциклопедиста Владимира Сергеевича Сидорова. И необходимость в дальнейших поисках отпала. Аркадий Константинович не из тех, кто откладывает дело в долгий ящик, позволяет мысли отлежаться (а потом, как у иных бывает, и угаснуть). В тот же вечер позвонил Владимиру Сергеевичу. На следующий день они встретились. Решили, что называться новое литературно-художественное периодическое издание будет «Ковчег». Отправной точкой стало название уже имеющегося журнала «Ковчег Кавказа». Но сейчас кажется, что при любых обстоятельствах именно так и должны были назвать журнал его отцы-основатели. Тогда казалось: только на ковчеге и можно было спастись. Мир, в котором жили, штормило так, что в растерянности находились даже самые бывалые «мореплаватели», самые отчаянные путешественники по морю, именуемому жизнь наша постсоветско-российская. Вот и В. С. Сидоров, как ни печально об этом говорить, не выдержал выпавших испытаний. Так случилось, что, «родив» «Ковчег», выбрав ему этот спасительный эпиграф, который вот уже десять лет открывает каждый номер журнала: «И сказал Бог Ною: ″Сделай себе ковчег"», Владимир Сергеевич оставил начатое совместно с Аркадием Константиновичем дело…
Но колесо было запущено. Материалы пошли в редакцию… Мацанов вынужден был уже в одиночку повести журнальный корабль. Трудно ему было?! Ещё как! Мучили сомнения – сможет ли привлечь достаточное количество авторов, имеет ли право издавать журнал, о котором было заявлено сразу: публикуем всё и всех, кроме слабых произведений и экстремистски настроенных авторов. Забегая вперёд, скажу: эти условия выдерживаются твёрдо и беспрекословно все десять лет! Они будут выполняться и впредь, пока существует «Ковчег». Потому что если будет иначе, то это будет уже другой журнал. И плыть на нём будут другие люди.
А пока… Пока корабль идёт заданным его капитаном курсом. За прошедшие годы он никого не сбросил со своего борта. Если кто и сходил на берег, то добровольно. Но то были буквально единицы. Зато народу прибывало и прибывает всё больше и больше. Всякого. Разного. Теперь на палубе «Ковчега» можно встретить далеко не только ростовчан. «У нас печатались представители едва ли не всех континентов. Разве что из Антарктиды ещё никто не присылал…» – шутит нынешний главный редактор «Ковчега» Олег Лукьянченко. Он встал на капитанский мостик год назад. А до этого несколько последних лет входил в состав редколлегии. Наряду с такими авторитетными в литературном деле людьми, как Николай Скрёбов, Леонид Григорьян, Даниил Долинский, Инна Калабухова, Нина Огнева…
Представляя на традиционной презентации предыдущий XXXIV номер, Олег Алексеевич привёл небольшую статистическую справку, составленную им по случаю близящегося юбилея журнала. Из неё следует, что за 10 лет были опубликованы произведения 274 авторов. Из них 46 живут или жили в зарубежье, как в ближнем (Казахстан, Украина, Армения, Южная Осетия, Белоруссия), так и в дальнем (США, Германия, Франция, Израиль, Великобритания, Канада, Люксембург, Австралия). Многие авторы печатались на страницах «Ковчега» неоднократно. «Рекордсменами» же по количеству публикаций за десять лет стали шестеро, имеющие 10 и более публикаций: Леонид Григорьян и Александр Хавчин – по 14, Николай Скрёбов и Эмиль Сокольский – по 11, Борис Вольфсон и Нина Огнева – по 10.
Надо сказать, что в тот презентационный день прозвучало немало лестных слов о месте «Ковчега» в литературном пространстве уже даже не Ростова или юга России, но и всей нашей страны. Ссылки на «Ковчег» можно встретить на литературных сайтах, отзывы и рецензии на вышедшие номера публиковали журнал «Знамя», «Литературная газета», газета «Культура»… Дело дошло до того даже, что о журнале пишут дипломные работы выпускники филфака ЮФУ. Так, вниманию собравшихся на последнюю ковчеговскую встречу был представлен труд выпускницы магистратуры Южного федерального университета Татьяны Ромас (научный руководитель А. И. Акопов), в котором она подробно проанализировала путь журнала за десятилетие его существования (дайджест доклада публикуется в этом номере)… Подробное, добросовестное исследование студентки (ныне аспирантки ЮФУ), несомненно, заслуживает отличной оценки.
Но существуют сведения о журнале, которых она просто не могла знать. Не потому, что их утаивают (в «Ковчеге» нет закрытых кают, как и тем). Просто не было времени или случая оглянуться его создателям, рассказать о каких-то личных наблюдениях, если угодно, достижениях «Ковчега». Например, о том, что некоторые его авторы уходили в большое литературное плавание, получив первое подтверждение своего писательского дара именно на борту «Ковчега». К примеру, известный ныне прозаик и сценарист Александр Чубарьян. После окончания одной из ростовских школ он устроился работать кладовщиком. На складе и «кропал» в свободное время свои рассказики, повергая родню в уныние относительно того, что «парень совсем не приспособлен к жизни». Одну из рукописей его дядя принес Аркадию Константиновичу с тем, чтобы тот высказал свое мнение, рассказал племяннику о бесперспективности подобного времяпрепровождения. Но вместо «внушения» редактор «Ковчега» потребовал все произведения молодого автора и… опубликовал его в одном из ближайших номеров. Прошло семь лет. Сегодня А. Чубарьян живёт в Москве. Он автор нескольких книг, вышедших в престижном московском издательстве, по одному из его романов собирается снимать фильм Валерий Тодоровский. О другом литературном открытии «Ковчега» – Инне Калабуховой – нельзя сказать, что она впервые увидела свой текст напечатанным именно в «Ковчеге». Опытный журналист, работала в областной новосибирской газете, потом жила долгие годы в Москве. В родной Ростов вернулась окончательно только когда подросли уже даже не дети, а внуки. И оказалось, что все эти годы, живя на два города, работая в газетах, обихаживая семью, Инна Николаевна писала художественные произведения. Принесла в «Ковчег» «кое-что из написанного». Напечатали. А вскоре стала одним из самых верных и любимых ковчеговских авторов. И рука её писательская оказалась настолько твёрдой и умной, что позволила мне назвать Калабухову в одной из моих газетных статей «ростовской Улицкой». Больше того, вслед за Инной Николаевной «Ковчег» опубликовал произведение её внука. Поразительно талантливая оказалась семья… Или поэтесса Людмила Бурцева, ученица замечательного донского поэта и большого друга «Ковчега» Даниила Марковича Долинского. Он привел её в редакцию буквально взяв за руку, представил следующим образом: «Не смотрите, что такая стеснительная. Очень талантливая девочка, пишет хорошие стихи, при этом работает… "королевой″ автостоянки». Людмила Георгиевна, мать уже взрослой дочери, действительно робела как девочка. Она и вправду работала (и до сих пор работает) сторожем на автостоянке. Но при этом оказалась поэтом такого уровня, что подборку её стихов вскоре напечатали в «Ковчеге». А ещё через время приняли в Союз российских писателей… Невозможно не упомянуть ещё двух ковчеговских «дебютанток» – Софью Самойловну Миндлин и Елену Константиновну Губскую. Врач и стенографистка. Фронтовички. Обе выступили на страницах журнала со своими воспоминаниями. И цены этим их нехитрым записям просто нет. Хотя за прошедшие десять лет журналу предлагали к публикации свои произведения многие именитые писатели, полагаю, именно из-за возможности опубликовать воспоминания этих замечательных в своей трогательности и мужественности женщин «Ковчег» с лихвой оправдал своё право на существование. Вот отчего мне кажется уместной и доброй шутка Бориса Вольфсона (опять же одно из открытий «Ковчега»), когда тот, вспомнив, что на Ноевом ковчеге зверей было семь пар чистых и семь пар нечистых, признал всех авторов «Ковчега» «чистыми». О чистоте же помыслов учредителя издания говорит то, что львиная доля не столь уж и большого тиража рассылается по библиотекам. Разумеется, бесплатно…
Но было бы неверным думать, что журнал помещал на своих страницах исключительно благостные, «приятные во всех отношениях», бесспорные произведения. Нет! Некоторые вещи вызывали даже не споры, а… ссоры. Однако Аркадию Константиновичу удавалось разруливать ситуации, предоставляя сторонам, «непримиримо» вставшим по разные стороны баррикад, право высказаться на полосах «Ковчега». Сегодня эти номера стали раритетами. И не только потому, что каждый из спорящих имел возможность публично отстаивать свою позицию, а читатель – рассудить, на чьей стороне больше правды (полной правды нет и не может быть ни у кого из живущих людей). Просто в любом случае это литература… Грамотная, выдержанная, аргументированная. Что уже признак чистоты. И так, хочется думать, будет всегда.
Сегодня напечататься в «Ковчеге» стремится всё больше авторов. Портфель редакционный буквально трещит. Что позволяет издателю думать о возможном переходе на более частый, чем раз в квартал, выпуск журнала. Словом, корабль плывёт. И намерен плыть ещё сколь возможно долго…
