Исчез Кусуслик. Трехцветный кот с кляксой на носу, желтыми разводами на мордочке, черными лапками в белых полосках. Исчез и адреса не оставил. Может быть, выбежал в открытую дверь, когда уходили гости, и бродил теперь у помоек, пытаясь разжалобить сердобольных старушек. Может быть его подобрал «на счастье» кто-нибудь из жильцов нового дома и наказывал сейчас, таская за загривок и тыкая мордой в лужу, за то, что Кусуслик неизменно следовал правилу: «Хорошо быть кисою, хорошо собакою, где хочу пописаю, где хочу покакаю». А может быть, в это не хотелось верить, Кусуслик не усидел на рейке открытой форточки, свалился с пятого этажа и вряд ли был счастлив в последние мгновения своей кошачьей жизни, падая вниз головой – не человек ведь.
Хозяйка напрасно облазила задворки, лестницы и чердаки – никто не видел трехцветного кота. Особенно тяжело ей было ночами. Кусуслик обычно спал в ногах или на груди, а утром, проголодавшись, залезал под одеяло и кусал хозяйку за пятку – есть хочу. Ей приходилось вскакивать и доставать из холодильника рыбу. Больше всего любил кот молоко, от которого его слабило. Когда хозяйка ела творог с молоком, он, чуя любимое лакомство, вспрыгивал ей на колени и тыкался мордочкой в блюдце, быстро перебирая шершавым язычком. Когда Кусуслик был маленьким, он жевал и вылизывал одежду хозяйки, но пушистому зверю все сходило с лап. Его не наказывали, за ним терпеливо убирали. Кот прекрасно знал, что ведет себя нехорошо, опорожняя желудок вдали от специальной миски. Он старательно сгребал свои какашки в одну кучку, которую прикрывал тряпкой или газетой.
С каждым днем отсутствие Кусуслика все сильнее ощущалось хозяйкой. Не надо было ходить в магазин за треской, излюбленной птицей зверя, менять воду в блюдечке. Хозяйка почти перестала выходить из дома, избегала встречаться со знакомыми, которые могла спросить про здоровье кота. Но и дома она не находила себе места, не могла заниматься и даже читать. Она сидела, курила и вспоминала привычки своего любимца: как его привлекало все шуршащее, и он внезапно бросался на распечатываемые сигаретные пачки, пугая гостей своими прыжками, как однажды, когда гости долго не уходили, а хозяйке хотелось спать. Кусуслик почувствовал ее состояние, полез под стол и стал по очереди кусать за ноги всех гостей до тех пор, пока они не начали откланиваться. Пусто стало в доме. Лучшее лекарство от любви – новая любовь. Но хозяйка не решалась завести нового кота. Она знала, что будет все время сравнивать его с Кусусликом, которого не уберегла, а другого такого кота, казалось ей, найти невозможно.
Как-то вечером к хозяйке пришел гость, ее старый приятель. Он прослышал про исчезновение кота и решил отвлечь хозяйку от мрачных мыслей. Для этого гость захватил с собой бутылку водки. Хозяйка накрыла на стол. Но от выпитых рюмок настроение не улучшилось. Не помогло и испытанное средство – пластинки прошлых лет, которые хозяйка любовно собирала. Обычно, слушая их, она вспоминала детство, патефон на даче, который надо было подкручивать специальной ручкой, и не забывать менять иголки. Вспоминала танцплощадки в домах отдыха, на которые ее по малолетству не пускали; школьные вечера, где девочки танцевали друг с другом стилем, а мальчики наблюдали, сбившись в кучу; танцы на площадях в дни торжеств, когда танцевали в пальто, трясучкой, то ли от моды, то ли от холода. Вспоминались переделки, по большей части неприличные, модных песенок, которые переписывались на уроках и разучивались на переменах. В этот же вечер ничего не вспоминалось. Только Кусуслик. К своему собутыльнику хозяйка привыкла и поэтому не стеснялась размазывать выступавшие слезы кулаками по щекам и жаловаться на одиночество.
Водка была выпита. Приближалась полночь. Хозяйка достала из холодильника вино. Ей стало страшно, что не хватит вина средь ночи. А его определенно не хватит. Гость уйдет, а она останется одна. Голова кружилась. Точнее с головой ничего не происходило, а вот стены начали кружиться. Она посмотрела на потолок. Он тоже начал вращаться. Вертелось и кресло, хотя она сидела неподвижно. Хозяйка встала, чтобы сменить, пластинку, но и пол ходил ходуном. Держась за стол, она с трудом сделала несколько шагов. Проходя мимо гостя, она внимательно посмотрела, не вращается ли он. На госте были: рыжие замшевые ботинки, черные брюки, в белую и рыжую клетку рубашка. Все это мелькало перед глазами хозяйки, и неожиданно для себя она почувствовала, что на стуле сидит Кусуслик. Только вот клякса на носу почему-то исчезла. Она закрыла глаза, протянула руку, но направлению к тому месту, где должна была находиться клякса. Рука уткнулась в пушистую шерсть.
– Куся, кусусленька, – ты пришел, нашелся наконец, не забыл свою хозяйку. Она поглаживала шерсть зверя. На минуту закралось сомнение. – Ведь кот не лиса же, хотя наверняка читал Лессажа, – произнесла она вслух. – Кто читал Лессажа? – спросил гость. – Слушай, – ты Кусуслик? – спросила хозяйка гостя. – Только не говори, что нет, – добавила она торопливо. – Я знаю из индийской философии, ты материализовался в человеческом облике. Правда? Впрочем, ты можешь этого не знать, просто забыть. Но ты вспомнишь, если постараешься. Хочешь, я сейчас тебе молочка принесу. Я каждый день буду тебя молочком поить и треской кормить, только ты больше не исчезай, пожалуйста. – Я не хочу молочка, хочу пива – сказал гость. Ну хорошо, пусть будет пиво, – согласилась хозяйка. Я вымою твое блюдечко, и ты будешь из него пиво пить. – Почему из блюдца, из кружки удобнее – сказал гость. – Ну пей из чего хочешь – быстро согласилась хозяйка, только будь Кусусликом. – Хорошо, буду – согласился гость.
Так и остался гость жить у хозяйки на положении Кусуслика. По утрам хозяйка ходила с бидоном за пивом, а вечерами, приходя с работы, приносила треску, правда, Кусуслик в новом воплощении не отказывался и от отбивных, а треска обычно протухала в холодильнике и ее приходилось выбрасывать. Но хозяйка регулярно покупала свежую. Кусуслик научился ловить зубами шарики из шуршащей бумаги, а изредка даже мяукал. Хозяйка была спокойна. Она знала, что ее любимец не выскочит в форточку и не боялась оставить открытым даже окно. А о кляксе на носу она постепенно забыла – будто ее и не было.
ТАТЬЯНИН ДЕНЬ
Подготовку к Татьяниному дню муж взвалил на свои могучие плечи. Он решил сделать жене небольшой сюрприз и пригласить в гости всех мужчин, которые, по его мнению, ей когда-либо нравились. Прежде всего муж составил список. Три первых имени он написал сразу, а потом задумался – Кто же еще? Он стал припоминать, что Таня рассказывала ему, что когда ей было пятнадцать лет, она училась в одном классе с мальчиком-фарцовщиком и ходила к нему домой смотреть коллекцию оберток от жевательных резинок и слушать джазовую музыку. Потом к Таниной маме на работу пришли какие-то люди и сказали, что Таня и ее подруга целуются с мальчиками, за которыми ведется профилактическое наблюдение. После этого родители запретили Тане встречаться, а тем более целоваться с нехорошим мальчиком. Таня не послушала родителей и не только продолжала целоваться с мальчиком-фарцовщиком, но стала даже покупать у него носки из креп-нейлона. Но мальчик действительно оказался нехорошим, поцелуев ему было мало, и он захотел большего. Тогда Таня сказала, что между ними все кончено и перестала бывать у мальчика, который долго звонил ей, предлагая подарить библию с картинками, но потом махнул рукой и женился. В записной книжке жены муж отыскал телефон ее школьной подруги, со странной фамилией, оканчивавшейся на «-ок» и от нее узнал телефон мальчика-фарцовщика. Позвонив ему, муж сказал, что Таня говорила много теплых слов о своем бывшем однокласснике и желала бы видеть его у себя в день Ангела желательно с библией с картинками. Удивленный мальчик согласился придти.
Но не могло же быть, чтобы до пятнадцати лет Тане никто не нравился. В мучительном раздумье муж провел несколько дней и наконец вспомнил, что когда жене было пять лет, ей нравился моряк Федя, сын дачной хозяйки. По счастью, дача, на которой жила Таня в детстве, находилась в бывшем Царском селе, и муж совместил поиски сына хозяйки с философической прогулкой по Федоровскому городку. С большим трудом он нашел дачу, познакомился с Федей, который, как выяснилось, был не моряком, а портным и никакой девочки Тани не помнил. Но после бутылки водки, которую муж предусмотрительно захватил с собой, Федя согласился приехать в гости к этому странному человеку, обещавшему поставить еще выпивки и угостить жареным зайцем. Пригласить остальных гостей большого труда не составило. Оставалось приготовить зайца.
В ночь на Татьянин день муж снял с зайца серую с серебристыми подпалинами шкурку, зеленым мелком тщательно расчертил заячье тельце и расчленил зайчика на две части задние ножки и спинку – для жаренья, а остальное – на паштет. Заяц был молодой, поэтому в уксусе его надо было выдержать всего двенадцать часов. Залив задние ножки и спинку маринадом, муж лег спать, а проснувшись, принялся за изготовление паштета. Когда паштет был готов, муж вытащил заячье седло из маринада, натер его солью и черным перцем, обложил тонкими ломтиками сала и поставил в духовку. Тут только он вспомнил, что подавать жареного зайца следует с пюре из каштанов. Каштанов же в этом городе невозможно было достать не только в магазинах, но и на рынке. Времени оставалось мало, и муж стал лихорадочно обзванивать своих многочисленных знакомых, желая во что бы то ни стало раздобыть каштановое пюре. Когда наконец у одного профессора, недавно вернувшегося из Парижа, оказался тюбик с консервированным пюре, муж, сделав предусмотрительно маленький огонек в духовке, вызвал такси, что было не в его привычках, и через час возвратился домой, неся в руках драгоценный тюбик с необходимой приправой.
Вынув зайца из духовки, муж разрезал мясо на тонкие длинные куски, залил их сначала бульоном, а затем красным вином, поставил тушиться на слабый огонь, а сам стал поджидать гостей.
Первым пришел моряк-портной Федя. – Ну, где же ваша Таня или как ее там? – спросил он, нисколько не интересуясь ответом. – Давайте выпьем, а Таня скоро подойдет – ответил муж, подвигая к Феде бутылку с водкой. Федя-портной даже не чокнувшись с хозяином, молча выпил одну за другой три рюмки водки и задумался. Затянувшееся молчание было прервано приходом нового гостя – Ахилла, который первым делом раскрыл вместительный кожаный портфель и вынул из него шесть бутылок дешевого портвейна. – Как поживаешь, Ахиллушка? – спросил муж ласково. – Защитил ли ты диссертацию? – Х… в спину, д-дорогой – так же ласково ответил Ахилл, слегка заикаясь, – небось, сам знаешь, что за б-бардак у нас на к-кафедре. Муж представил Ахилла Феде-портному. – Вы тут пока выпейте, а я схожу на кухню, посмотрю, чтобы заяц не подгорел, – сказал он и вышел из комнаты. Ахилла за интеллигентность и порядочность муж любил больше других друзей жены, но Таня почему-то уже несколько лет не встречалась с этим милым и приятным человеком. Когда муж снова вошел в комнату, Ахилл и Федя-портной запивали водку портвейном и оживленно беседовали. Вскоре пришел мальчик-фарцовщик, который уже давно был не мальчиком, а отцом семейства. Несколько смутившись, он представился гостям и отдал мужу библию с иллюстрациями Доре. Наконец пришли два последних гостя. Они сердечно расцеловались с мужем, а так как Тани еще не было, вручили ему билеты на спектакль французского театра.
Когда все расселись, муж внес в комнату серебряное блюдо с дымившейся зайчатиной с гарниром из каштанового пюре и черносмородинного варенья. Увидев такую роскошь, гости несколько удивились. Кто-то заметил, что надо бы подождать Таню, но муж уже распределял куски зайца по тарелкам. Некоторое время все молча ели. Первым насытился Ахилл. Он взял спичку, аккуратно обстругал столовым ножом обгорелый конец и стал ковырять в зубах. Еда была сытной изысканной и удивительно вкусной, поэтому вскоре опустели тарелки и у остальных гостей. Все откинулись на спинки стульев. Мальчик-фарцовщик попросил разрешения снять пиджак, а моряк-портной Федя без разрешения ослабил ремень на брюках. – А для Тани осталась зайчатинка? – спросил у мужа один из светских людей. – Для Тани? – переспросил муж и улыбнулся. – Ну, друзья, теперь настало время открыть вам маленький секрет, Таня и была тем самым зайцем, которого вы только что съели. Я подумал, что ей было бы приятно быть съеденной мужчинами, которых она любила, и пригласил вас на этот обед. Еще остался заячий паштет, но его я оставил себе да завтрак.
– Ну, старик, ты шутишь, – сказал один светский человек и тихонько засмеялся. – А вот принесли нам Татьяну по-карски, которою мы угостились по-царски – сымпровизировал другой светский человек. – Это зайца что ли звали Таней? – спросил Федя-портной, но ему никто не ответил. – Извините, мне пора, – сказал мальчик-фарцовщик и быстро ушел, захватив на всякий случай Библию с картинками. А Ахилл налил полный стакан водки и стал пить ее маленькими глотками.
