Высоцкого и Вертинского я ценю. И тот, и другой были людьми театра. Ни о каких «искренних» песнях речи быть не могло. Тут были скорее короткие моноспектакли: лирический герой и исполнитель (он же, зачастую, и автор) не совпадали целиком – то есть Высоцкий и Вертинский сознательно выступали актёрами некоего музыкального иллюзиона. В этом заключается их большое отличие от рок-музыкантов. Всё дело в сознательности.
Музыкальный критик и журналист Андрей Горохов называет рок-музыку «плохим театром» - думаю, справедливо. Чем подкупала рок-музыка своих слушателей? Искренними песнями, эмоциональной подачей – казалось, рок он весь такой нефальшивый, такой настоящий. Мы видели так называемых поп-исполнителей и понимали, что всё, что они делают насквозь лживо и поверхностно, а рок-музыканты казались честными и неподкупными, серьёзными. К тому же рокеров отличало и то, что они сами писали свои песни. Делали это как могли и говорили о том, что их реально беспокоит – казалось, они не задумывались о том, чтобы как можно выгоднее при этом выглядеть. Конечно, на деле всё это не так. Я не берусь судить о том, кто из рок-авторов врёт сознательно, а кто из наивности, но в любом случае ясно одно: рок-песня – это мир вымысла, где живёт и страдает лирический герой, но никак не исполнитель и не автор этой песни. И не все исполнители отдают себе в этом отчёт. Часто (не всегда!) рок-вокалисты не оттачивают своих ролей, а действуют по наитию, либо подражают другим таким же рокерам. Неизобретательность своей игры всегда могут оправдать тем, что они «не играют», а являются на сцене самими собой, ведут себя естественно. Но разве естественно десятки раз со сцены повторять под музыку рифмованные слова в присутствии сотен или тысяч незнакомых людей?
Чтобы показать, насколько странную игру ведут авторы-исполнители, я расскажу историю одной из своих песен. Я выбрал именно свою песню, так как предпочитаю информацию из первых рук – себе я доверяю больше, чем любым другим авторам. Песня, о которой я хочу рассказать, называется «Обожаю рок-н-ролл» и я считал её одной из наиболее удачных в своей авторской практике. Я написал её в 2009 году, когда работал сторожем. В одну из ночных смен я думал о людях, ведущих беспутный рок-н-ролльный образ жизни, об этаких катящихся камнях. Самоубийства, передозировки, сердечные приступы. Вечные проблемы с ментами, у кого-то – и с бандитами. Бедность. В голове горьким сарказмом звучала фраза «я обожаю рок-н-ролл». Но фраза не была для меня только саркастичной – в ней была и симпатия к иррациональности рок-н-ролла. С таким смешанным чувством я начал писать едкий текст. Причём, он был посвящён далеко не самым светлым сторонам жизни. Утром я вернулся домой и закончил текст. Я испытал огромную радость, понимая, что написал отличную яркую песню. Все мои мысли и переживания, которые я выразил в этом тексте, перестали меня волновать. Они как бы отмерли. Вместо них у меня появился один законченный текст, к которому я уже вряд ли что-то прибавлю. Его содержание в дальнейшем будет зависеть только от внимания слушателей (что ж – вполне естественный результат в духе концепции смерти автора). Моё же реальное мнение о рок-н-ролле в жизни будет меняться ещё сколько угодно раз и оно никак не привязано к словам текста песни «Обожаю рок-н-ролл». Моё актуальное мнение навсегда покинуло пределы этого текста. Более того, я понял, что не могу «на полном серьёзе» воспроизводить эту песню снова и снова. И особенно неудобно мне было бы петь её в отсутствие слушателей. Это всё равно что искренне пытаться обмануть и соблазнить себя самого! Но в тот момент я был более наивным. Я просто написал очередной удачный текст, в котором констатировал печальные факты и испытал радость. Что дальше? Хотя заряд текста был скорее печальным, я и не думал подбирать к нему тяжёлую музыку. Напротив, я подыскал привязчивый мотивчик, положенный на первые попавшиеся бойкие аккорды (то есть, в плане музыки самовыражение стремилось к нулю). Итак, болезненный текст должен был за счёт мотива и подачи стать заразным и привлекательным. Мой горький сарказм, смешанный с симпатией, должен был не остаться только моим мироощущением, а стать навязчивой мелодией, которой хочется подпевать.
Что же было с песней «Обожаю рок-н-ролл» далее? Я играл её друзьям, а также исполнил на паре концертов. Получил, большей частью, лестные отзывы. Многих песня радует, некоторых - заставляет задуматься. Со временем я подобрал наиболее «подходящие» интонации к каждой фразе и почти перестал задумываться, о чём именно я пою – это и ни к чему, когда не только текст, но и интонации воспроизводятся чисто автоматически. Самое интересное, что пение при этом звучит эмоционально и осмысленно. Никакой искренности и даже никакого вживания нет – только пустоголовое воспроизведение слов с выверенными акцентами и интонациями. Тот самый «плохой театр». Стоило на секунду задуматься, о чём я сейчас пою – тут же возникало сомнение или даже внутренний протест, ведь моё мнение, отношение к теме – да хотя бы манера выражаться – всё это постепенно изменяется. Песня давно не соответствует мне, даже если я в целом согласен с её текстом. К тому же очевидно, что я не могу переживать всё, о чём пою, всякий раз, когда исполняю ту или иную песню. Иногда я пою «Обожаю рок-н-ролл». Возможно, она до сих пор нравится мне мелодически, обычно я играю её, чтобы привлечь к себе внимание тех или иных людей, но всё чаще я пытаюсь избежать её исполнения. Друзья просят, а мне неудобно повторять этот мёртвый, бессмысленный для меня текст (и они знают его не хуже меня!). Мне кажется, что когда я пою эту песню, я и друзей своих обманываю. Я могу вносить небольшие поправки в текст или интонацию, но существенно изменить положение и вдохнуть в песню жизнь уже нельзя (и если с позиции слушателя действует «смерть автора», то с позиции автора следует говорить о смерти идеи, заложенной им в текст). Я вообще не совсем понимаю, как не стыдно человеку свою мысль или эмоцию, облачённую в текст, повторять слово-в-слово под музыку в любом настроении и состоянии перед различными скоплениями людей? Почему всё это считается нормальным и не вызывает у большинства людей вопросов? Мне бывало неловко от того, что я какой-то один момент своей жизни, зафиксированный в песне, затем годами повторял вновь и вновь под музыку с «деланной» интонацией. При этом подразумевается, что присутствующие (такие же мыслящие люди) готовы меня слушать, погружаться хотя бы отчасти в мой внутренний мир и всё это считается нормальной практикой (а стоит ли затрагивать тему аплодисментов, которые всегда вызывали у меня смущение и какое-то чувство абсурда, хотя и были мне приятны). Тогда я ещё не задумывался, что песня – это театр. Я хотел, чтобы всё было «по-настоящему». Уверен, не многие зрители думали о том, что их вниманию представлен небольшой музыкальный спектакль – многие тоже полагали, что перед ними человек, который говорит им всё как есть – так, как он реально думает и чувствует. Но мы видим, что это совсем не так.
Стало быть, мы имеем дело с конфликтом формы и содержания. Человек чувствует боль, ему одиноко и вместо того, чтобы встретиться с приятелем, сходить в кинозал или прогуляться, он почему-то пишет текст. Человек «свои» мысли и «свои» чувства старательно втискивает в упаковку слов. Затем он перекладывает текст на упругую и красивую мелодию, которая должна понравиться другим. Одиночество тут же замирает. Автор закончил песню и ликует, ему стало легче (хотя проблема не ушла; песня подействовала скорее как болеутоляющее). Одиночество поймано в клетку песни – так автор отчуждает свой опыт. Обычно исполнители поют о том, к чему они имели отношение в прошлом. Пока не написали об этом песню. Если ещё немного остановиться на теме одиночества в песнях, могу добавить, что чаще всего авторы стремятся писать красивые песни об одиночестве. Этими песнями они привлекают к себе других людей. В самой ткани этих песен уже присутствует сообщение: я хочу быть понятым, хочу быть таким же, как ты. Я хочу понравиться тебе, хочу, чтобы мы чувствовали одинаково. Если бы музыкальное произведение было на самом деле нацелено на то, чтобы передать другим свою тоску и одиночество, оно должно было бы звучать странно и отталкивающе – так же, как воспринимаются чудаковатые люди, которые заглядывают в глаза незнакомцам и бормочут себе что-то под нос. Разве что такая «не очаровательная» странность вызовет сочувствие, любопытство или даже некий антропологический интерес, но никак не желание отождествиться, как это бывает с песнями. Когда автор действительно приближается к тому, чтобы выразить в песне именно своё мнение или ощущение, то эта песня похожа на рубашку, сшитую на заказ, с учётом особенностей тела автора. Такая рубашка будет плохо сидеть на других людях, на многих она вовсе не налезет. Никому не нужна точность, точная идентичность автора. Большинство людей радуются яркой и доступной песне. Этакой рубашке, которая хорошо сядет и на них, и на их друзей. По этой рубашке не скажешь, что она шита на кого-то другого и каким-то сильно отличающимся человеком. Популярные песни были сделаны не для точности, а для соблазна. Автор-исполнитель должен быть превосходным актёром, ведь в любой песне важна и подача, какой бы она ни была. Кто-то всю жизнь поёт свои песни предельно незамысловато, не сознавая, что это лишь имитация простоты, чтобы текст подкупал своей выверенной нефальшивостью. Искренняя же передача от артиста к слушателю редко происходит через песни. Чаще это всё же общение посредством отчуждённого от автора лирического героя или общение сквозь стену времени и опыта, возникшего у автора уже после написания песни. Более прямыми путями самовыражения мне кажутся музыкальные формы, связанные с импровизацией, а так же народная музыка. Но здесь существует огромное множество своих проблем, о которых лучше поговорить в другой раз.
Теперь несколько слов о «плохом театре» в России. Думаю, немногие русские исполнители сознательно пришли к театру песни. А слушатели и подавно. В основном, максимально к такому пониманию слушатели приближаются, когда говорят про кого-то из певцов, что он врёт, что они не верят ему. При этом, слушатель словно подразумевает, что исполнитель всё же претендует на то, что ему поверят, на то, что он «настоящий». А это уже заблуждение. Не думаю, что автор-исполнитель сможет на полном серьёзе несколько лет самого себя обманывать, что он поёт каждый раз искренне, снова и снова проживая каждую свою песню. Тут приходиться признаться себе, что это не так. Далее может последовать либо разочарование в песенном жанре как методе выражения, либо сознательный шаг в сторону театрализации своей деятельности. По всей видимости, в России преобладает третий путь, а именно: автор уже понял, что он является скорее верёвкой, на которой развешано бельё, чем оголённым проводом, но предпочитает не особо афишировать это и продолжает с переменным успехом имитировать какие-то импульсы и заряды. То есть наследие Вертинского и Высоцкого не усвоено адекватно. В России лишь некоторые исполнители своих песен смогли бы с гордостью назвать себя энтертейнерами. Слишком серьёзны притязания (быть может, это шлейф, тянущийся от великих русских литераторов прошлого?). Но о какой серьёзности может идти речь, когда имеешь дело с рок-музыкой, шоу-бизнесом и индустрией развлечений? Получается очень интересная ситуация: люди для выражения своих серьёзных мыслей и сильных переживаний занимаются предельно несерьёзной деятельностью (поют!) и в добавок даже не стремятся к профессионализму в этой деятельности (то есть, вместо того, чтобы сознательно оттачивать выразительность своего исполнения, серьёзно работать над своим песенным альтер-эго, они поют «как могут» и прикрывают это какой-то непонятной искренностью). В итоге продукт получается одновременно некачественным и претенциозным. Выразительность исполнения находится обычно на примитивном уровне, и примитивность эта не является художественным средством, а скорее результатом инертности авторов-исполнителей. Не все отдают себе отчёт в том, чем конкретно они занимаются и как это делать лучше. Вновь прибегнем к параллели с литературой. Скажем, Достоевский не просто выражал свои мысли и волнения, не просто искал истину в своём творчестве, но и сознательно и добросовестно выполнял работу беллетриста. Поэтому его книги представляют не только антропологический интерес, но и художественный. Даже Чарльз Буковски, написавший свой первый роман за 19 ночей и без правок, не раз делился в интервью своими вполне конкретно очерченными понятиями о том, как и что надо писать. То есть нельзя назвать его работу бессознательной – напротив, Буковски открыто говорил о компромиссе между правдой и вымыслом в своём творчестве. Никаких героических поз, никакой романтики. Только ясность и самоирония.
Западные исполнители находятся в несколько иной ситуации: у них больше возможностей заработать денег на своей музыке, чаще звучит выражение «музыкальный бизнес», реже противопоставляется поп и рок-музыка. Меньше говорится о сверхзадачах, больше – о развлечении. Соответственно больше внимания уделяется и профессиональным навыкам. То есть западная поп-музыка в большей степени, чем российская сознаёт себя как театр. И в глазах публики исполнители выглядят более адекватно – вместо предельно культурного слова «концерт» говорят «шоу». Это показательно. И чем же занимаются эти сознательные профессионалы на западе? Всё тем же плохим театром. Тщательно выдрессированные поп-идолы не стирают белых пятен на картах человеческой природы. Трудно понять, какие конкретно задачи ставят себе все эти живые люди. Что их удовлетворяет? Похоже, что не творческий поиск. Большая часть «гигантов» ХХ века занимается пережёвыванием совершенно архетипических уже рок-баллад. Мой любимый пример – песня Брайана Адамса «(Everything I Do) I Do It For You» 1991 года. Сингл с этой песней был продан в количестве свыше 8 миллионов экземпляров и поднялся до первой позиции во многих чартах мира (в Великобритании сингл продержался на первом месте рекордно долго - 16 недель). С одной стороны, не хочется нападать на эту простодушную радость миллионов людей, но в то же время ситуация с этой песней настолько абсурдна, что я как порядочный антрополог не могу не поделиться своими наблюдениями. Итак, начнём с сообщения, которое содержится в тексте. Брайан (или некий лирический герой?) надрывно поёт девушке о том, что ему нужна только её любовь, что он готов пожертвовать ради неё всем, он готов умереть (!) за неё и просит принять его таким, какой он есть. И что немаловажно – всё, что он делает, он делает лишь для неё (как и заявлено в названии песни). Складывается впечатление, будто к тридцати годам Брайан не познал тех, сложностей, которые обычно сопровождают мужчину и женщину в их совместном тернистом пути. Или же он готов закрыть на это глаза и… так и умереть с закрытыми глазами, выйти из игры, назвав всё это жертвенной любовью. Лично мне, глядя на этот текст, хочется последовательно возражать на все слова Адамса. «Посмотри в мои глаза, и ты увидишь что ты значишь для меня» - вот уж вряд ли. «Ищи в своём сердце, ищи в своей душе и когда найдёшь там меня, ты больше не будешь искать» - более чем сомнительно. «Ты знаешь, что это правда - всё, что я делаю, я делаю только для тебя» - нет, я знаю, что это не правда! Я бы скорее поверил, если бы он пел, что всё делает только для себя. «Нет ничего, если тебя нет со мною и это всегда так» - это уже совсем грубая ложь. Давно поражаюсь тому, как ловко авторы песен слово «сейчас» заменяют на слово «всегда». И так далее. Слова песни банальны до пошлости. Но попробую всё же оправдать автора. Допустим, Брайан испытывал искренние чувства к конкретной женщине, верил в то, что говорит и адресовал ей эту песню, чтобы рассказать ей о том, что он чувствует. О достаточности их любви и о его готовности умереть за неё. Из личного опыта я знаю, что для исполнителя весь дух из песни выхолащивается ещё на этапе запоминания текста и музыки. Тем не менее, когда в первый раз поёшь её кому-то, внимание возрастает. Итак, Брайану было что сказать той девушке, и он решил не просто рассказать ей о своих чувствах, а написал песню. В тексте говорится, что он мог бы пожертвовать всем для неё и, казалось бы, мог просто спеть эту песню девушке, целиком и безраздельно подарить ей этот музыкальный «спектакль», но нет – у Брайана были другие планы! Изначально песня сочинялась для фильма «Робин Гуд – принц воров». Соответственно, всё, что делал Брайан, он делал для… режиссёра Кевина Рейнольдса? Или для тех денег, которые принёс этот сингл и альбом, в который вошла песня? По сей день, она остаётся главным успехом в карьере музыканта. Поклонники Брайана Адамса и в 2012 году могли наблюдать как их кумир, стоя на сцене с каменным лицом, вновь клянётся умереть «за тебя». Скорее я поверю, что умерла девушка, которой была адресована песня (знать наверняка невозможно, ибо Брайан принципиально не рассказывает о своей личной жизни). Вспоминает ли Адамс об этой женщине, когда поёт эту песню? Это неважно. Важно лишь то, что его рот помнит, как двигаться, чтобы воспроизводить правильно текст песни. Скорее всего, Брайан - сознательный актёр в своей музыке. Но исходный материал поражает своей тупостью и фальшью. Тут мы имеем дело с богатой традицией писания поп-песен о сильных эмоциональных переживаниях. Помнит ли Пол Маккартни имена тех девушек, которым признавался в вечной любви в 60-е годы в своих песнях? Песни оказались долговечней тех переживаний. Отдельно можно было бы рассказать о «Tears In Heaven» Эрика Клэптона, но достаточно будет упомянуть лишь несколько фактов, касающихся этой песни. Текст «Tears In Heaven» - это обращение Эрика к его сыну Конору, который в возрасте двух лет погиб, выпав из окна небоскрёба. Текст не отличается выразительностью. Не думаю, что в этой песне Клэптон что-то реально осмыслил. Помимо куплетов и припевов в песне присутствует и так называемый «бридж», то есть во время написания песни о личной трагедии Эрик думал о том, чтобы её структура была хитовой и динамичной (в рамках поп-музыки). Нуждался ли умерший ребёнок в том, чтобы к нему обращались в песне, которая исполнялась на концертах ещё 13 лет после его смерти? Не важно. Важно то, что «Tears In Heaven» - самый успешный и популярный хит Эрика Клэптона. Песня также вошла в саунд-трек криминальной драмы «Кайф» режиссёра Лили Фини Занук. Какое отношение имеет это к смерти Конора? Думаю, никакого. К чести Эрика можно сказать, что он перестал исполнять эту песню в 2004 года, объясняя это тем, что более не чувствует потери, а петь без эмоциональной связи он не хочет. С подобными проблемами столкнулись и авторы следующих поколений, например, Том Йорк с его песней «Creep». Многие сонграйтеры смещают своё внимание во внешний мир и принимаются петь о язвах общества, о нравах и трудностях на пути к простому счастью или деньгам. Мир меняется, идёт своим путём, а песни о том, что мир несовершенен, продолжают звучать сравнительно в той же манере. На мой взгляд, единственная сознательная строка на эту тему принадлежит Александру Башлачёву – «Я хочу дожить, хочу увидеть время, когда эти песни станут не нужны». Кажется, остальные авторы этого боялись. Они призывали перемены и понимали, что если перемены наступят, то они же останутся без работы.
Словом, опять мы приходим к тому, что тексты песен либо заведомо лживы, либо относятся к разделу литературы или театра. Меня не так раздражают повествовательные песни или же исполнители, поющие не свои тексты – тут меньше пространства для спекуляций и притворства, это всего лишь точка зрения и попытка вжиться. Интерес вызывают и песни с нетривиальным текстом.
Последнее, что делает пение песен (и даже инструментальную музыку!) извращением (а не выражением) – это механизмы шоу-бизнеса. Полагаю, всякий музыкант, который более сосредоточен на решении художественных задач, а не на купании в славе, чувствует себя не в своей тарелке, сталкиваясь с публикой или агентами шоу-бизнеса. Есть что-то странное и в самих традициях сцены. Нередко даже дизайн афиш идёт наперекор здравому смыслу. Простой пример: афиша приглашает на концерт Татьяны Зыкиной. Будет исполнена мягкая лиричная программа с песнями о любви и верности, но на афише певица предстаёт в таком наряде и в такой позе, словно зовёт всех желающих переспать с нею. Кажется, это не художественные стандарты, а типичная рекламная эксплуатация сексуальности. Гораздо больше проблем шоу-бизнес приносит относительно известным музыкантам. Не столько критики, сколько бизнесмены смешивают исполнителей с дерьмом. И важным ингредиентом выступают деньги. Если ты играешь популярные песни, ты поможешь рекламировать пиво. Участники канадской группы Godspeed You! Black Emperor в одном из редких своих интервью рассказали о том, что мало общаются с прессой, потому что не хотят оказаться в одном журнале по соседству с рекламой пива и какой-нибудь отвратительной им мейнстрим-группой, участники которой говорят, что всё, что они делают – делают только для своих фэнов. А ведь музыкальная пресса могла бы послужить платформой для общения музыкантов со слушателями, но нет – к сожалению, в основном, она обслуживает музыкальный рынок и затуманивает мозги читателей. Также ненормально и то, что музыкальные фестивали заполнены рекламой спонсоров. Стихи и музыка попадает в какой-то совершенно шизофренический контекст, объединяющий, скажем, Юрия Шевчука и Pepsi. Есть и более красочный пример того, к чему приводит желание общаться с тысячами людей через свои песни. Лидер английской группы Radiohead Том Йорк помимо своей музыкальной деятельности является также участником экологических организаций и движений. Ему пришлось переосмысливать свою роль на этой планете, когда эксперты рассчитали, что понадобится высадить 50 000 деревьев и ждать сто лет, прежде чем будет полностью переработан весь углекислый газ, выброшенный в атмосферу в результате гастрольного тура «Hail To The Thief» (альбом Radiohead,выпущенный в 2003 году). Мне всё выше изложенное кажется скорее странным, чем отвратительным. Человек, который хочет поделиться своими мыслями с другими, оказывается частью, казалось бы, очень далёких от этого импульса процессов.
В качестве заключения я хочу рассказать о своём подходе к восприятию песен. В какой-то момент я заметил, что стал слушать их по-другому. Теперь для меня нет лирического героя песни, а есть сам вокалист как лирический герой, который поёт лживые песни и не может жить иначе. Он просто энтертейнер. И зачастую сам слабо понимает, что он там поёт. Песню давно заучил и теперь просто исполняет. Ничего правдивого в песне нет. Но сам автор-исполнитель оказывается в какой-то драматической ситуации. В абсурдной ситуации. Он сам превращается в историю про бедного музыканта.
