АВТОБУС
Мы были знакомы с ней всего около пятнадцати минут, но мне казалось, что она — моя старая подруга, с которой мы не виделись очень долгое время; настолько долго, что я забыл запах её духов, цвет глаз и голос.
Мне было хорошо и спокойно с ней — и это главное.
Я ехал на встречу с друзьями, а она возвращалась домой. Был тёплый летний день, и автобус ехал почти пустой — в нём были только мы, кондуктор и водитель. Возможно, если бы не эта неловкая тишина, заставившая нас обоих улыбнуться, мы бы вышли каждый на своей остановке, так и не узнав имён друг друга. Улыбнувшись, она сказала, что впервые едет в автобусе, где только два пассажира.
— Я, в принципе, тоже, — так мы и познакомились.
Удивительно, но разговор наш шёл легко — только что мы согласились по поводу того, что красные яблоки лучше зелёных, как нашли разногласия в музыкальных вкусах, и между слов можно было расслышать нотки новой темы, которую мы проскочим так же быстро. Кино, осенние парки, необычные виды варенья, места, в которых мы оба когда-то были, — все темы походили на фотографии, которые раньше были аккуратно разложены в альбоме, а теперь по вине чьих-то неловких рук все они упали на ковёр и перемешались. С восхищением рассматривая и обсуждая каждую, я не заметил, как проехал свою остановку.
— Ничего, выйдешь на следующей, — успокоила она меня. Но я не вышел ни на следующей, ни на следующей за следующей.
Солнце ласкало нас через толстый слой стекла, заставляя постоянно щуриться. Постепенно автобус заполнили люди, и исходивший от них шум с каждым человеком заставлял нас наклоняться ближе друг к другу, чтобы можно было расслышать сказанные слова и не быть услышанным кем-то посторонним. Роптали на чиновников и молодое поколение полноватые дамы, в которых пропали великие политики; отчитывала за что-то своё нерадивое дитё мать, грозясь лишить его сладкого; громко обсуждала волнующие только их проблемы группа молодых людей. Ситуация очень нестандартная для автобусов, безмолвие в которых, казалось, можно было потрогать руками; настолько густое, что, если бы имелось особое зрение, то можно было бы увидеть слова, которые так и не дошли до своих адресатов, навсегда застряв внутри салона.
Она замолчала, наблюдая за мирно плывущими над нами облаками. Перевела взгляд на меня, потом обратно.
— Я выхожу на следующей, — я лишь молча киваю в ответ. Даже не посмотрев на меня, она это поняла.
Картина хроники пейзажей за окном изменилась — автобус остановился рядом со строящимся зданием. Пассажиры нехотя начали двигаться — кто-то пропуская, кто-то продвигаясь к выходу. Вместе с ними пришли в движение и мы — я пропуская, а она уходя. Выйдя на улицу, она помахала мне на прощание рукой. Я помахал ей в ответ, попутно вспомнив, что так и не спросил ни её номера телефона, ни тем более адреса. Двери закрылись за едва успевшей войти женщиной. Водитель нажал на педаль газа, и автобус тронулся вперёд, увозя меня дальше по своему маршруту.
ДОЖДЬ
Капли дождя сбегали по стеклу. Многократные повторения друг друга, с первого взгляда создающие ощущение абсолютной схожести, при ближайшем рассмотрении оказывались разными. Одни были большие, вторые маленькие, третьи постоянно меняли свои формы и размеры в поиске совершенства. Некоторые ползли медленно, неторопливо приближаясь к краю рамы; некоторые стремительно бежали вниз, захватывая других в свой поток. В каких-то отражались дома напротив, в каких-то порождающее их серое небо; и ни одна из них не отражала меня самого. И сотни вопросов, на которые я должен сам дать себе ответы... Рождались ли капли разными или изменения происходили во время их недолгого полёта? Был ли финал их обособленного движения финалом для них самих? Если бы от них зависело, что отражать, каким бы оказался их выбор?..
Кружка с ещё тёплым чаем грела мои руки. Кот, лежащий рядом, потянулся, закрыв мордочку лапками. Перевернулся. По дороге промчалась машина, подняв веера брызг, словно крылья. Сильнее начал стучать в моё окно дождь, прося меня то ли впустить его, то ли выйти к нему. А может, он стучал лишь только потому, что стучаться в окна — единственное, чему он научился? Ответ на этот вопрос знал только сам дождь, но сколько его не спрашивай об этом, прозвучит лишь ему известная мелодия.
Капли начали сливаться в реки, объединяясь в более крупные и полноводные, стекая вниз по гладкой поверхности единым потоком, сотни раз преломляющим отражения внутри себя. Я провёл ладонью по стеклу снизу вверх, пытаясь остановить этот поток. Но он продолжал своё движение, не обращая на мою руку внимания, — её почти незаметное отражение замерло на стекле, не проникая дальше поверхности. Я вздохнул и, закрыв глаза, прижался лбом к стеклу.
Дождь подошёл к своему концу. Лишь последние капли на стекле и серые лужи на асфальте напоминали о случившемся. Из своих домов на улицу вышли люди, заменяя тысячи капель на моём стекле. Я знаю, что скоро дождь вновь постучится в моё окно…
