Памяти Михаила АНИЩЕНКО
ПОЭТ ОТ БОЛИ И ЛЮБВИ…
Карта российской поэзии сокращается со зловещим постоянством. В конце ноября прошлого года не стало Михаила Анищенко, проживавшего в деревне Шелехметь под Самарой. Поэты такого уровня мастерства встречаются не часто и предпочитают любить Россию издалека – из Америки, из Канады, из Германии… Отчего-то государственное устройство нашей страны отторгает их решительно, последовательно и бездумно. А стоило бы задуматься, почему талантливый поэт на прощание признаётся: «Я любил свою родину, да, но страну бы я выбрал другую»…
Поэт, наделённый Божьим даром, живущий литературным трудом в заброшенной, вымирающей деревне, обречён по определению. Михаил это чувствовал, ощущал, просто знал. Строчку «землю попашет – попишет стихи» мог сочинить только бездумный рифмоплёт, не представляющий, что значит труд на земле. Тем не менее, Михаил несколько лет пытался прокормиться огородом. Хотя его единственным предназначением было – писать стихи. Писать, страдая и мучаясь от тоски по распадающейся стране, все трещины которой неминуемо проходили через его сердце. Стихи его исповедальны и трагичны, исполнены предчувствием конца любви, родины, а значит, всего мироздания. Михаил Анищенко – поэт удивительный, из редкой породы создающих миры. Мир его поэзии символичен и в то же время предельно реален. Каким-то звериным чутьём он чувствует подвижку тектонических плит и мечется в тоске неотвратимости катаклизма.
Волки, окружившие деревню, гадюка под домом, переправа, которая никуда не ведёт, сгнившая лодка, невозможность побега. «Этот странный чёрный поезд / Не приедет никуда». Круг замкнут. «Под каждым деревом – топор, / Под каждым облаком – могила». Бежать в любовь? Но в истинной любви неотвратимо таится зерно разлуки. И прорастает от прикосновения мужских рук. «Все, что есть, беспощадно губя, / Плыть, как дым над протекшей водою; / И прожить эту жизнь без тебя, / И страдать без тебя, как с тобою».
Укрыться в доме? Но «стена за спиной зашаталась, / И страна зашаталась за ней»… Зашаталась боготворимая поэтом великая Русь, «золотая подкова, / Под которой сидит скорпион». Спасаться водкой? Но и она уже стала «ужасом из стакана»…
Страдающему, нетрезвому сыну России бежать можно только в стихи. Впрочем, стихи тоже шевелятся в тетради, «словно волосы русских в аду». При всём при том поэт полностью отдаёт себе отчёт в своём предназначении: «я раб, яремник и невольник / Во тьме своего ремесла». И значение своё осознаёт тоже, поскольку явственно видит, что «в небе ночном / Летит Каллиопа над схваткой, / Как будто она ни при чём»…
К сожалению, я не знал его лично. Познакомились через почту. Теперь задним числом горюю, что общались изредка, только тогда, когда составляли подборки его стихов для «РЕЛГИ» и «Ковчега». В марте прошлого года поздравил его с Днём поэзии. Он откликнулся сразу, он всегда откликался сразу. «Спасибо, певчий мой собрат. Но в погибающей стране праздников не бывает». Тогда я не смог возразить ничего.
Ну да, страна, в которой этикой ведает ворьё, эстетикой – нувориши с дурным вкусом, а власть лихо бросает миллиарды на устройство зрелищ и триллионы на производство орудий убийства – такая страна будущего не имеет. Но есть ещё народ, общность, объединённая языком. И покуда рождаются такие поэты, как Михаил – осознающие себя частью России и пишущие слово «Родина» с большой буквы, надежда есть. Есть и тогда, когда они умирают, «смертию смерть поправ». Сказать, что вообще поэзия трагедийна значит погрешить тавтологией. Стихи Михаила Анищенко – поэзия в кристальном виде.
Поэта такого уровня накала любви и боли среди российских, а тем более среди иноземных писателей не знаю. Может быть, Марина Цветаева. Но там всё профессиональнее и виртуознее. Михаил же искренен и непосредственен, какими бывают только дети. Или истинные поэты, напрямую подключённые к вселенской ноосфере. Он сам писал, что зачастую строчки приходят как бы извне, остаётся только записывать. Под общим заголовком «Стихи одной ночи» приводит четыре стихотворения, почти безупречных по исполнению. Я абсолютно уверен в его искренности, у меня тоже бывали моменты, когда строчки идут навалом и приходится сокращать слова, чтобы карандаш успевал за ними, пока длится это состояние, обозначаемое для себя как «Господь диктует».
Судя по всему, для Михаила такое ощущение было нормой. Оттого и говорит он с Богом на равных, как творец с Творцом. Не нуждаясь в посредничестве церкви, к тому же в последнее время запятнавшей себя флиртом с властью. (Ах, власть, власть-скорпион, распиливший золотую подкову… Состояние пресловутой «вертикали» демонстрируют не прекращающиеся «коррупционные скандалы». Где ни тронь скальпелем – везде нарыв. Да и можно ли исцелить микрохирургией реанимированный Путиным организм феодальной государственности с метастазами во всех клетках?) Поэт отторгает такую государственность гневно и однозначно, причём порой гнев пересиливает поэзию.
Нимало не сомневаясь, он героизирует прошлое, убегая «из России – в Советский Союз». Хотя корни сегодняшнего древа идут оттуда – из вчера и позавчера. Что ж, когда болит, причины не анализируешь. Тем более что у истинного поэта болевой порог очень низок. А в дополнение к этому у Михаила Анищенко был Бог в душе, который даровал ему много. Но спросится тоже много. Пред судом небесным каждый предстаёт в одиночку. А здесь, на Земле, поэт Михаил Всеволодович Анищенко со временем займёт место, уготованное ему его талантом.
Впрочем, это всего лишь слова, что понапрасну пророчить, надо чуток подождать. Совсем немного – лет пятьдесят. И если к тому времени будет жить язык русский, а значит, и страна Россия, то ответ известен заранее и предопределён. Судьбой, Богом, музой Каллиопой. Да и её сестрой Эрато – тоже.
