(продолжение. Начало см. в №3/2013)
К разделу 2-06- Мишпатим
Множественность линий Откровения и применение Закона
Раздел Мишпатим – шестой раздел книги Исход, и он относится ко второй части книги, описанию Завета со Всевышним. После того, как в предыдущем разделе, Итро, было Дарование Торы и Десять заповедей, раздел Мишпатим формулирует конкретные законы и их детали, описание судебной системы, гражданского и уголовного права – тех принципов и установлений, по которым должен теперь жить еврейский народ.
Однако если мы рассмотрим эти законы в тексте Торы, то увидим, что многое в них не соответствует тому, как реально это реализует еврейская традиция. Самый известный случай такого типа – это, конечно, "Око за око, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, обожжение за обожжение, рану за рану, ушиб за ушиб" (Исх. 21:24-25). Т.е., казалось бы, по тексту Торы, тому, кто выбил глаз или зуб ближнему, полагается, в свою очередь, выбить глаз или зуб, но традиция, Устная Тора, сообщает нам, что глаз и зуб виновника остаются на месте, а пострадавшему полагается денежная компенсация.
Есть еще довольно много деталей законов, которые применяются совершенно иначе, чем написано в Торе. Например, написано "... бык бодлив был и вчерашнего и третьего дня, и предостерегаем был хозяин его, но он не стерег его, и убьет он мужчину или женщину, то да будет бык побит камнями и хозяин его предан смерти" (Исх. 21:29) – но Устная Тора говорит, что хозяина вовсе не убивают, хотя он и несет наказание.
Возникают вопросы – во-первых, почему такое расхождение? Во-вторых – как соотносятся Письменный Текст и Устная Тора?
Понимание соотношения между Письменной и Устной Торой – очень важный аспект еврейской традиции, и к этому вопросу есть несколько подходов. Первое и весьма распространенное мнение считает, что Устная Тора – это комментарий к Письменной, т.е. Письменная Тора формулирует кратко, а Устная – развивает и объясняет; и, кроме того, за прошедшие тысячелетия изменился смысл некоторых вещей и понятий, а традиция сохраняет их правильное понимание; совсем не всегда все надо понимать дословно, и в этом смысле Устная Тора сохраняет для нас исходный контекст Торы Письменной. Такой подход во многих случаях действительно очень хорошо работает и объясняет различные реалии, о которых говорится в Торе, – но проблему применения законов, которую мы обсуждаем сейчас, читая раздел Мишпатим, этот подход решает не очень успешно. Даже если мы принимаем в принципе подход, согласно которому Устная Тора сохраняет исходный контекст Письменной Торы, – трудно поверить, что за принцип "око за око" в древности тоже читался как денежная компенсация, и Устная Тора просто напоминает нам этот подзабытый контекст.
Есть второй подход, который говорит иначе: неправильно считать, что Устная Тора – это комментарии, наоборот: исходная Тора – именно Устная, а Письменная содержит краткие записи, общие принципы, чтобы мы просто помнили, о чем идет речь. При этом подходе получается, что Письменная Тора – конспект, содержащий оглавление к Устной. Такой подход имеет свое обоснование: действительно, галаха всегда основывается на Устной Торе, а не на Письменной. Так, именно из Устной Торы мы подробно знаем о "39 субботних работах", а в Письменной сказано только "соблюдай день субботний" – потому что это конспект, в котором нам просто обозначили заголовок. Этот второй подход тоже эффективен во многих случаях, но опять-таки "око за око" к таким случаям отнести трудно: конспект, как представляется, можно было бы сделать более понятным.
Третий же подход к соотношению Устной и Письменной Торы дает нам совершенно иной взгляд. Он говорит о том, что Устная и Письменная Тора – это два параллельных Божественных Откровения, и что у них разные цели. Устная Тора призвана дать законы – как нам правильно поступать на практике. Письменная же Тора дает принципы, идеи и общее понимание мира. Это означает, что если в Письменной Торе сказано "око за око", а в Устной – о денежной компенсации, то это просто два параллельных сообщения от Всевышнего. На практике надо поступать по принципу денежной компенсации, но это никак не исключает существования на уровне высшей справедливости принципа "око за око". Компенсация – это не комментарий к принципу "око за око", и "око за око" – это не конспект закона о компенсации, это просто две параллельные вещи. Письменная Тора дает нам небесное, а Устная – земное. Письменная Тора спускается сверху в неизменном виде, а Устная – результат взаимодействия и сотрудничества между Божественным и человеческим, между небесным и земным. Устная Тора постоянно применяется к новым ситуациям, обновляется, реагирует на то, как устроена жизнь.
Поэтому Устная Тора подлежит изменениям – в соответствии со своими законами развития. Внутри традиции есть механизм, с помощью которого Устная Тора обновляется, дает новые подходы, отвечает на новые вызовы. Письменная же Тора остается неизменной, и из нее мы видим некоторую Божественную истину, которая иногда абстрактна – в том смысле, что не всегда применима. Поэтому принципы жизни мы должны учить прежде всего из Письменной Торы, а практическое их применение – из Устной.
Идея о параллельности нескольких каналов связи Бога с человеком не исчерпывается Письменной и Устной Торой. Есть и другие линии – например, Десять заповедей. Во времена диаспоры в еврейской традиции иногда несколько принижался особый статус Десяти заповедей, что было связано, в частности, с необходимостью обороняться от мессионерских атак со стороны христианства. Христиане подчеркивали центральное положение Десяти заповедей, в ответ на что евреи говорили, что Десять заповедей ничем не отличаются от остального текста Торы, который является полностью священным. (С этим, кстати, связан вопрос, нужно ли специально вставать при чтении Десяти заповедей при Чтении Торы. Те, кто были в синагоге в прошедшую субботу, Итро, – видели, что некоторые люди встают при чтении Десяти заповедей, а другие продолжают сидеть. Первые хотят подчеркнуть особый статус Десяти заповедей, а вторые – что Десять заповедей не более священны, чем весь остальной текст Торы).
Святость всего текста Торы неоспорима, но все-таки Десять заповедей имеют совершенно особое значение в качестве общих центральных принципов, сказанных Всевышним на горе Синай. Письменная Тора была записана в Свитке, Устная – передана Моисею, а Десять заповедей были высечены на Скрижалях – т.е они являются особым каналом связи Бога с человеком. Они были сказаны во время заключения Завета, что и дает им совершенно особый статус.
Есть еще и другие каналы. Например, линия передачи традиции от Моисея не унитарна, а множественна. В Торе описано, как Моисей передает традицию Аарону, и далее ее носителями являются, прежде всего, коhены («И написал Моше закон этот, и отдал его священникам левитам, носящим ковчег Завета Господа, и всем старейшинам Израиля» – Втор. 3:9). А вот в Мишне говорится, что Моше получил Тору на Синае и передал ее Йеhошуа. На самом деле было два направления передачи традиции: одна шла через коhенов и Храм, а вторая – через Йеhошуа и линию управления народом.
Эти разные линии передачи традиции и разные каналы Божественной связи с человеком, Письменная и Устная Тора, и Десять заповедей – все они обеспечивает многообразие связи человека с Богом. Ни один канал сам по себе не может вместить тех многообразных подходов к миру, которые необходимы для реализации жизни и реализации Божественного учения в жизни. Все каналы вместе, в их разнообразии и дополнительности, пытаются нам это передать и дают возможность хоть как-то к этому приблизиться. Поэтому очень важно, чтобы один канал не заслонял другой. Чтобы ощущалась важность Письменной Торы как прямого восприятия текста – именно того, что в нем написано, а не только галахи. А с другой стороны – чтобы было важно восприятие Устной Торы и следующих из нее практических действий. И с третьей стороны – понимание особости Десяти заповедей.
Разные линии учат обсуждать их, правильно изменять и применять к новым ситуациям. И только понимая все это многообразие, можно приблизиться к реализации Божественного учения и тех законов, о которых нам рассказано в недельном разделе Мишпатим.
К разделу 2-07-Трума
Храм Откровения
Недельный раздел Трума, 7-й раздел книги Исход, начинает третью часть этой книги. Как мы уже говорили, первая часть книги Исход (1-4 разделы) – это сам процесс Исхода как части истории еврейского народа; вторая часть (5-6 разделы) – это Завет с Богом, а раздел Трума открывает третью часть книги Исход, которая посвящена Храму и пребыванию Шехины, Божественного присутствия, в народе Израиля.
Построение этой третьей части таково. Сначала два раздела, (7) Трума и (8) Тецаве, описывают, каким должен быть Храм, который Бог показал Моисею на горе Синай. Дальше следует раздел (9) Ки Тиса – кризис и Золотой телец; и затем разделы (10) Ваякhель и (11) Пекудей рассказывают о реализации строительства Скинии.
В этой последовательности мы видим две важные вещи. Первая из них – что указание о построении Храма дано ДО истории с Золотым тельцом. В еврейской традиции встречается мнение (распространенное и сегодня), что Храм – это некоторая "вещь постфактум": храмовое служение было дано евреям только из-за истории с Золотым тельцом, человеческой слабости и пережитков язычества, к которым Богу пришлось снизойти – если уж приносить жертвы и устраивать служение, то Всевышнему, а не тельцу. Это мнение часто опирается на неточное понимание Маймонида, – который действительно говорит о том, что определенные заповеди и установления, в частности, служение в Храме, были направлены на предотвращение распространенного в древности идолопоклонства. Но совершенно неверно понимать это так, что Храмовое служение нужно было только для предотвращения древнего идолопоклонства, а если сегодня такого идолопоклонства не существует, то и служение не нужно. Ничего подобного Маймонид не утверждает; а то, что в Торе Храм появляется раньше Золотого тельца, явно показывает, что идея "Храма постфактум" вообще лишена основания.
Надо отметить, что такое отношение к Храму возникло также из-за того, что у нас на протяжении почти двух тысяч лет рассеяния не было Храма. Евреи концентрировались на святости времени, а не на святости пространства, т.е. на субботе, а не на Храме. Это была вынужденная мера: понятно, что приходилось концентрироваться на чем-то более близком, на том, что реально присутствует в жизни. Это было необходимо для сохранения иудаизма, но совершенно неправильно объявлять эту ситуацию идеалом, как это сделали некоторые еврейские мыслители (в основном, консервативного направления). Действительно, мы две тысячи лет строили нашу святость во времени, – но только потому, что не могли построить ее в пространстве, а не потому, что не хотели бы этого сделать. Сионизм и наше возвращение в Страну Израиля вновь вернули нас к святости пространства.
Надо сказать, что в очень многих стихах Торы эти вещи – строительство Храма и соблюдение субботы – соединяются, провозглашается «Храм стройте и Субботу соблюдайте». Галахически это толкуется так, что строительство Храма надо было прекращать в субботу, и также что законы работ, запрещенных в субботу, основаны именно на работах, которые делались в Храме. Но, кроме галахической стороны, у этих стихов есть сущностный смысл: есть святость во времени и святость в пространстве, и нужно реализовывать оба эти вида святости. Еврейский монотеистический подход означает, что во всех проявлениях мироздания есть Божественное проявление и присутствие. Поэтому и в материальном, и в духовном аспекте, и в аспекте места (центр которого Храм), и в аспекте времени (центр которого суббота) – во всех аспектах жизни Божественное должно реализовываться и присутствовать.
Возвращаясь к разделу Трума, надо сказать, что в описании Храма, каким оно дано на горе Синай, в разделах (7) Трума и (8) Тецаве, описаны два подхода к Храму: в разделе Трума описан подход Моисея, в разделе Тецаве – подход Аарона. Далее, при обсуждении следующего недельного раздела, Тецаве, мы сравним эти подходы, но уже сейчас мы хотели бы указать, что в разделе Трума целью и смыслом Храма являются не жертвоприношения и не искупление грехов, и также не служба, компенсирующая склонность к идолослужению. В центре Храма Моисея, как он описан в разделе Трума, стоит совсем другое – Божественное Откровение. В описании Храма в разделе Трума не упомянуто ни об искуплении, ни о священниках, ни о жертвах. Все сосредоточено на направленности к Святая Святых, где стоит ковчег со Скрижалями Завета (мы знаем, что позже там же поместили Свиток Торы), и из этого места распространяется Откровение. Моисей заходил в Храм, и даже в Святая Святых Храма, в любое время. В отличие от Аарона, который заходил в Святая Святых только один раз в году, в Йом-Кипур, Моисей заходил туда постоянно, потому что из пространства между херувимами на Ковчеге Завета раздавался голос, который передавал ему Откровение.
Храм Моисея – это Храм Откровения, в котором слышится голос Бога, открывающий понимание устройства мира, заповеди и установления, дающий ориентиры в жизни.
Отметим, что именно такой Храм воспроизводится у нас в синагоге. Центром служения в синагоге является момент, когда открывают Ковчег Завета, выносят Тору, переносят на бима, возвышение в центре синагоги, и читают ее. Т.е. мы приходим в синагогу услышать Божественное слово, Откровение.
И когда пророки Израиля говорят о том, что в мессианские времена все народы придут в Храм, – то они придут именно в Храм Откровения, чтобы услышать Божественное слово. Только такой Храм может стать центром духовной жизни человечества, а не только еврейского народа. И поэтому очень важно в нашем восприятии смысла Храма сосредоточиться не на жертвоприношениях, не на искуплениях, даже не на Йом-Кипуре, – а на Откровении, которое продвигает и еврейский народ, и все человечество. И тогда мы поймем важность Храма, и действительно сможем его построить.
К разделу 2-08-Тецаве
Храм Моисея и Храм Аарона
Недельный раздел (8) Тецаве образует пару с разделом (7) Трума. Оба эти раздела Книги Исход рассказывают о том, как должен быть устроен Храм, но они рассматривают его с двух разных сторон и, соответственно, дают два разных взгляда на Храм. В разделе Трума действует Моисей, Аарон в нем не упоминается. В разделе Тецаве – наоборот, главное действующее лицо Аарон, и в нем не упоминается Моисей. И таким образом, эти два раздела дают взгляд на Храм со стороны Моисея и со стороны Аарона.
В Храм Моисея человек входит без всяких посредников. Священников там нет. Есть – с одной стороны, менора, с другой – столы с хлебами предложения, между ними – прямой проход в Святая Святых. Ничто не загораживает человеку путь вперед. В Святая Святых стоит Ковчег Завета, в нем лежат Скрижали, над Ковчегом Завета – Херувимы, и из пространства между ними раздается голос Всевышнего. Т.е. сущностью Храма Моисея является Откровение, и именно ради этого человек приходит в Храм: услышать голос Бога, понять сущность мира и его функционирование, понять, чего Бог хочет от человека. Человек сам по себе является чистым и правильным, и его цель – приближение к Богу и получение Откровения.
Подход Аарона иной. Человек, придя в Храм Аарона, видит там священников. Пройти напрямую нельзя, священники не пропускают человека, они сами доносят его жертву Всевышнему. Посреди Храма установлен жертвенник воскурения. Этот жертвенник – единственный элемент устройства Храма, не описанный в разделе Трума, о нем говорится в разделе Тецаве: "И сделай жертвенник для сжигания курений; и помести его перед завесою, которая пред ковчегом Откровения, напротив крышки, которая над откровением, где Я буду являться тебе. И будет курить на нем Аарон курением благовонным; каждое утро, когда он приготовляет лампады, будет курить им". (Исх. 3:1-7). Жертвенник воскурения находится в центре зала Храма, в облаке воскурения, и он не дает пройти напрямую в Святая Святых. Облако воскурения – это символ облака, в котором Бог появлялся на горе Синай, оно закрывает Всевышнего и Его Откровение. Зачем же человек приходит в Храм Аарона? Он приходит совсем с другой целью – получить очищение от грехов. И священники – это те, которые помогают ему очиститься, которые дают ему искупление.
В Храме Аарона священники одеты в специальные, величественные одежды, которые подробно описаны в разделе Тецаве (Исх. 28:4-43). Эти одежды должны оказывать на людей, пришедших в Храм, эмоциональное воздействие, чтобы исправить их. Ведь исправление человека не достигается рациональными объяснениями. Для этого нужен эмоциональный порыв, а для него – эмоциональное воздействие. Четыре одежды простого священника, должны помочь избавиться от четырех распространенных грехов обычного человека: от убийства, насилия, прелюбодеяния. Другие четыре одежды, которые были у первосвященника, помогали людям высокого статуса избавиться от свойственных им грехов: злоязычия, неправедного суда, заносчивости. Все одеяния священников – это помощь человеку в исправлении греха, поскольку именно это является целью Храма Аарона.
Таким образом, подходы Моисея и Аарона к человеку противоположны. С точки зрения Аарона, человек прежде всего грешен, поэтому главное предназначение Храма – очищение человека от грехов, чтобы он не был наказан, а получил прощение. Соответственно, центром Храмовой службы является приношение жертв, которые очищают человека. Центральным днем является День Искупления, Йом-Кипур, единственный день в году, когда Аарон может войти в Святая Святых. А вот Моисей входит в Святая Святых в любое время – потому что он приходит сюда за Откровением, а не за Искуплением. Искупление в Святая Святых происходит один раз в году, в Йом-Кипур, а Откровение присутствует там постоянно.
Характерно, что названия этих недельных разделов также отражают разницу в подходах Моисея и Аарона. Раздел Моисея называется "Трума", «приношение», и это добровольная вещь. Раздел Аарона называется "Тецаве" – "обяжи", "прикажи" – вещь обязательная. Обязательным является Искупление: если у человека есть грехи, он не может продвинуться и подняться. А вот Трума, дальнейшее поднятие, возможность услышать Божественный голос, получить Откровение – только для тех, кто готов к этому. Это происходит по желанию каждого человека, его свободному выбору.
Таким образом, Аарон подчеркивает, что человек по своей природе грешен, и поэтому идет в Храм прежде всего за Искуплением. Моисей – что человек по своей природе чист и идет в Храм за Откровением. Понятно, что в реальном Храме были оба аспекта, Моисея, и Аарона. Это два разных взгляда на одну и ту же сущность, одно и то же явление, и понятно, что одно не может быть без другого, они дополняют друг друга. Но при этом ведущим все-таки является аспект Моисея, Откровение. И это очень существенно для нашего восприятия Храма.
Надо сказать, что сегодня мы в большой степени воспринимаем Храм как Храм Аарона и предполагаем, что главное в нем – это очищение от грехов. Тем самым мы смотрим на Храм очень односторонне и, в частности, поэтому, не особенно чувствуем в нем необходимость, поскольку очищение от грехов с помощью жертвоприношений – вещь чрезвычайно далекая от нас. Но если мы ощутим второй аспект (на самом деле первый), аспект Моисея, аспект Откровения, – мы поймем, в чем смысл Храма.
Аспект Откровения проявлялся в Храме в истории царей Израиля. Мы знаем, что у нас было три великих царя, которые правили объединенным царством, когда все колена были вместе, – Саул, Давид и Соломон. Все эти три царя являются Машиахами, и они необычайно важны не только как исторические фигуры того периода, но и как модели еврейского развития во все времена, в том числе, в будущем.
Саул не интересовался Храмом вообще, Давид хотел построить Храм, но не мог, и лишь Соломон смог это сделать. При этом у каждого из них были разные схемы функционирования государства, разные "адженды". С точки зрения Саула, целью государства было спасение от внешней опасности, еврейская независимость, безопасность и экономика. На этом уровне Храм не нужен. С точки зрения Давида, целью было национальное и религиозное возрождение. Это более высокий уровень, и Давид смог перенести Ковчег в Иерусалим и подготовить место для Храма, но еще не мог его построить, потому что на уровне национально-религиозного возрождения Храм тоже еще не проявляется. А вот у Соломона был третий подход к смыслу существования государства. Основной идеей царства Соломона было распространение монотеизма среди человечества. Чтобы услышать весть о монотеизме, к Соломону приходили народы и цари других стран, а для этого уже нужен был Храм.
Т.е. когда еврейское государство доходит до уровня Соломона, до уровня распространения монотеистической идеи – Храм выполняет функцию Моисея.
С этим связана идея, которая в дальнейшем попадает в статус галахи у Маймонида, – еврейский народ сначала должен войти в Страну Израиля, потом назначить царя (т.е. построить государство), воевать с Амалеком, и лишь после этого строить Храм. Т.е. только когда заканчиваются войны, проблема безопасности больше не стоит, и центром нашей жизни становится распространение иудаизма, еврейского монотеизма и Божественного учения среди человечества – только на этом уровне может быть создан Храм. В нем действует и аспект Моисея, и аспект Аарона. Только когда все аспекты – и те, о которых говорится в разделе Трума (функция Храма как Откровение), и те, о которых рассказано в разделе Тецаве (функция Храма как очищение от грехов) соединяются, – мы можем восстановить Храм.
К разделу 2-09-Ки Тиса
Соотношение иудаизма и христианства как Моисея и Аарона
Раздел Ки Тиса, девятый раздел Книги Исход, насыщен событиями. В нем рассказывается история Золотого тельца: Моисей долго не возвращался с горы Синай, и евреи обратились к Аарону с просьбой сделать "божество, которое бы шло бы перед ними". Аарон сделал Золотого тельца. Моисей спускается с горы и видит тельца, разбивает скрижали, уничтожает тельца и убивает тех, кто ему поклонялись. После этого он поднимается на гору Синай во второй раз и получает вторые Скрижали вместо разбитых. Все эти события очень многогранны, поэтому мы сделаем здесь только несколько замечаний об этой истории.
Во-первых, отметим, что телец не был заменой Богу: "Народ же увидел, что Моше долго не сходит с горы, и собрался народ к Аарону, и сказали ему: встань, сделай нам божество, которое шло бы пред нами; ибо сей муж, Моше, который вывел нас из земли Египетской, – не знаем, что с ним случилось" (Исх. 32:1) – евреи просили дать им кого-то вместо Моисея, который был их лидером. В некотором смысле они обожествляли Моисея, и это имеет свои корни в его статусе: перед этим мы читали в Торе, что Бог говорит Моисею: «ты будешь для Аарона Богом, а Аарон будет передавать твои слова»; «ты будешь для фараона Богом, а он будет для тебя пророком» (Исх. 4:16, 7:1). И не случайно те, кто потребовали Золотого тельца, называются эрев рав, «большое смешение»: они присоединились к еврейскому народу при выходе из Египта. Но при этом история с Золотым Тельцом случилось не потому, что эрев рав были заядлыми идолопоклонниками, – но потому, что они были больше связаны с Моисеем. Евреев привлекала прежде всего возможность уйти из Египта в Ханаан, страну праотцев, а у египтян, которые присоединились к еврейскому выходу из Египта, не было, естественно, такой связи со Страной, зато у них была вера в личность Моисея. И поэтому именно эта группа почувствовала себя неуютно без Моисея, и им понадобилась замена образа – чтобы кто-то был вместо Моисея. Соответственно, это не было чистым идолопоклонством, а скорее тем, что называется на иврите шитуф, «присоединение к Богу видимых образов». Это говорит нам также о том, что именно неевреи, которые присоединились к еврейской концепции, более склонны перейти в категорию шитуф. Монотеизм в них сохраняется, но у них есть потребность в зрительном образе. Сначала таким образом был Моисей, а потом, когда Моисей исчез, они хотели, чтобы на его месте был какой-то другой образ.
Во-вторых, очень симптоматично, что Золотого тельца делает Аарон. При дальнейшем изучении Торы мы понимаем, что именно это действие привело к тому, что Аарон не вошел в Эрец Исраэль. Формально Аарон был наказан за то, что Моисей ударил посохом по скале (это случилось в конце хождения по Пустыне). Но ведь ударил Моисей, почему же вместе с ним наказан Аарон? Ответ в том, что это было его наказанием за Золотого тельца, но оно было отложено.
Обсуждая предыдущий раздел, мы говорили о различии религиозных подходов Моисея и Аарона. Для Моисея главное в Храме – Божественное Откровение, для Аарона – искупление грехов. С точки зрения Моисея, человек в основе своей чист, поэтому он стремится приблизиться к Богу. Согласно подходу Аарона, человек прежде всего грешник, и он нуждается в очищении от грехов, чтобы удостоиться будущего мира. Когда Аарон присоединен к Моисею, он функционирует нормально, но когда Аарон отрывается от Моисея, как это происходит в нашем недельном разделе, в ситуации потери связи, – Аарон склонен к созданию тельца и шитуф. При этом сказано: "И увидел Аарон, и устроил жертвенник пред ним, и провозгласил Аарон, сказав: праздник Господу завтра" (32:5), т.е. он не считает, что телец заменяет Бога, телец только присоединяется к Богу.
Таким образом, мы видим, что Аарон, оторванный от Моисея, является провозвестником христианства, которое смотрит на человека прежде всего именно как на грешника, которому необходимо очиститься, чтобы попасть в рай. И также неслучайно, что именно не-евреи, присоединившиеся к Исходу из-за Моисея, потребовали от Аарона создания Золотого тельца. Ровно так было и в истории христианства: не-евреи, присоединявшиеся к еврейской идее через Павла, не только создали отдельную религию, христианство, но и обожествили Иисуса, создав религию типа шитуф.
В этом плане чрезвычайно интересно, что, если посмотреть на христианскую церковь (классическую, т.е. православную или католическую), с точки зрения элементов церкви, заимствованных из еврейского Храма, – то мы увидим огромное количество таких элементов: одеяние священников, кадило с воскурениями, жертвенник, алтарь и даже символические жертвоприношения, при которых вино и хлеб объявляются телом и кровью жертвы. Т.е. в церкви есть огромное количество заимствований из Храма, однако все они – в аспекте Аарона, а не в аспекте Моисея. А если посмотреть, какие элементы заимствует из Храма синагога, то мы увидим Ковчег, в котором лежит Свиток Торы, его в процессе службы вынимают и читают. В синагоге нет священников в специальных одеждах, жертвенников или воскурений. Таким образом, мы видим, что в синагоге отражается Храм Моисея, каким он описан в разделе (7) Терума, а в христианской церкви – Храм Аарона, как он описан в разделе (8) Тецаве.
Разумеется, это различие неслучайно. Конечно, в поздней античности евреи и христиане не договаривались между собой, кто из них что унаследует из элементов Храма J. Просто каждая религиозная система вобрала в себя то, что для нее ближе. И в этом плане иудаизм концентрируется на Храме Моисея, а христианство – на Храме Аарона.
Это соотношение между иудаизмом и христианством как между Моисеем и Аароном чрезвычайно существенно. Моисей стоит в сердцевине учения, он получает его от Бога. Но он косноязычен в том смысле, что не может донести это учение до масс. А Аарон не имеет доступа к Божественному Откровению, зато умеет говорить так, что массы его понимают. В некотором смысле, это же соотношение существует между евреями и народами мира: евреи могут получить от Бога Откровение, но им трудно донести его до всего человечества. Христианство само по себе доступа к Откровению не имеет, оно лишь заимствует его у евреев (ведь все христианское учение – это заимствованный иудаизм), но, так же, как Аарон, оно умеет облечь это Откровение в форму, доступную народам мира. В отличие от иудаизма с многочисленными законами и очень сложными интеллектуальными построениями, чуждыми для народов мира, которые они не могут воспринять напрямую, – христианство говорит с народами на более простом и доступном языке. И поэтому христианство оказывается той оболочкой, через которую иудаизм может достичь человечества.
Когда христианство отрывается от иудаизма, оно создает Золотого тельца, образ лидера, благодаря которому эрев рав – неевреи, заинтересовавшиеся личностью Моисея и его монотеизмом, и присоединившиеся поэтому к еврейскому народу, – могут восстановить свою связь с Богом. Эта связь находится под угрозой, когда Моисей слишком долго отсутствует. Но когда Моисей возвращается, он уничтожает Золотого тельца, и контакт со всем народом, включая эрев рав, восстанавливается. Аарон исправляется.
В некотором смысле, уход евреев с исторической сцены две тысячи лет назад создал ощущение вакуума. Этот вакуум был заполнен христианством, которое дало человечеству способ контакта с Богом через религию типа шитуф, через своего Золотого тельца. В наше время, когда евреи возвращаются в свою страну, нужда в Золотом тельце отступает, и религиозное чувство, которое было прежде направлено на Золотого тельца и имело правильную базу, но неправильную форму выражения, – теперь может быть исправлено.
К разделу 2-10-11 Ваякhель-Пекудей
Огонь и запреты Субботы
Разделы (10) Ваякhель и (11) Пекудей, два последних недельных раздела Книги Исход, рассказывают нам о реализации святости в еврейском народе, о построении переносного Храма, Скинии, о том, как то, что было показано Моисею в вышине, на горе Синай, теперь реализуется внизу, в нашем мире. И начинается раздел Ваякhэль с того, что Моисей «собрал все общество сынов Израиля» (Исх. 35:1), потому что в этом должно участвовать все общество в целом. Построение Храма – это не дело частного, отдельного человека, не может отдельная группа людей, какими бы выдающимися они ни были, строить Храм на основании личного решения. Оно может быть только делом всего народа, – и именно поэтому дальнейшая традиция нам говорит, что Храм должен построить Машиах. Машиах это не обязательно царь как личность, еврейское государство в Стране Израиля, объединяющее народ, тоже является категорией Машиаха. И только государство и народ в целом могут строить Храм.
Итак, Моше собирает все общество сынов Израиля и начинает давать им указания о том, как строить Храм. И начинается это указание с соблюдения субботы: «Шесть дней можно делать работу, в день же седьмой да будет освящение полнейшего покоя Господу; всякий, производящий в оный работу, предан будет смерти. Не зажигайте огня во всех жилищах ваших в день субботы» (Исх. 35:2). Даже при построении Храма, когда евреи занимаются важнейшим общенациональным Божественным проектом, суббота должна соблюдаться. И в дальнейшем все конкретные законы и запреты субботы выводятся из тех работ, которыми строился и функционировал Храм. Суббота не описана в Торе подробно, есть только общий принцип покоя, – и к этому есть добавление, что построение Храма в субботу приостанавливалось. Соответственно, из того, как строился Храм, выводятся 39 главных субботних запретов, 39 видов работы, которую в субботу нельзя делать.
Но одна из этих работ указывается нам здесь непосредственно, она является единственным примером, и это – зажигание огня.
Огонь – это самый сильный способ человека преобразовывать мир. Властью над огнем человек сразу отличается от животных (тут же, конечно, мы вспоминаем Маугли, когда все животные от огня бегут, а человек может огнем владеть). И с помощью огня создана вся наша цивилизация, все преобразование мира мы делаем прежде всего с помощью огня. И поэтому к зажиганию огня есть особое строгие запреты в еврейской традиции.
Развитие цивилизации поставило перед иудаизмом вопрос о новых видах «горения» и о том, какие из них считать огнем. И если по отношению к автомобилям и другим двигателям внутреннего сгорания этот вопрос практически очевиден, то с электричеством ситуация гораздо сложнее. Вначале электролампа была электрической дугой – и ясно, что это похоже на огонь, поэтому к ней сразу отнеслись, как к огню, и в субботу запретили зажигать. А потом появились лампочки накаливания – являются ли они огнем? А потом появились люминесцентные лампы и светодиоды, электроника и компьютеры – является ли все это огнем, и запрещено ли включать их в Субботу?
Поскольку это все появлялось постепенно, то раз традиция и еврейский закон пошли по линии что электричество это огонь, – то и следующий их вид тоже засчитывали огнем. Например, на вопрос о лампах накаливания постановление было такого, что суть огня это «горячее и светится» (в отличие от химии, где огонь – это «реакция окисления с выделением энергии»). Тогда понятно, что лампы накаливания относятся к огню – но люминесцентные лампы и тем более светодиоды вряд ли к этому относятся. Тем не менее, Галаха решила, – конечно, не из Торы, не де-орайта, но по решению раввинов все это тоже было отнесено к огню.
Технически это было проведено как расширение запрета. Но внутренний смысл этого решения был в том, что электричество и компьютеры действительно являются огнем современной цивилизации. Ведь огонь запрещен не просто по причине, что что-то сгорает, а потому, что огонь – это важнейший способ преобразования мира. Сегодня наше преобразование мира идет с помощью компьютерных технологий еще интенсивнее, чем раньше было с помощью просто огня. Поэтому в запрете использовать компьютеры, включать их и запускать программы, и состоит смысл запрета на огонь. Здесь дело даже не в том, является ли светодиод огнем или проскакивает ли при его включении искра (если проскакивает искра, то искру можно считать огнем – но понятно, что в современных выключателях никакая искра не проскакивает, и уж тем более в работе компьютера, если он исправный, конечно, ничего не искрит). Дело не в искре, а в том, что сама система, сам смысл запрета – это запрет на материальное преобразование мира, уподобление тому, что Бог в Шесть дней Творения преобразовывал мир, а в седьмой день покоился. И поэтому насчет современных компьютерных систем, которые, конечно же, преобразование мира, было общее решение, что это в субботу вещь запрещенная.
Но с другой стороны, если запрет активизировать компьютерные системы довести до крайности, то скоро в Субботу невозможно будет сдвинуться с места. Современный мир идет к тому, что все больше процессов управляется сенсорами. Ты проходишь около двери – дверь открывается. Ты проходишь мимо видеокамеры наблюдения – меняется картинка на мониторе, и ты причина этого изменения. Датчики температуры и освещенности будут, учитывая нахождение людей в комнате, менять силу света ламп и т.д. Можно ли тогда будет вообще двигаться в Субботу без риска как-нибудь на это повлиять?
И здесь есть два момента, которые ограничивают тотальность проблем с субботним электричеством.
Один принцип состоит в том, что если что-то происходит само по себе, а я этого не стремлюсь сделать, я просто здесь нахожусь, – тогда нет запрета на то, что это происходит. Это вопрос тех, кто это включил и так устроил систему. Поэтому, если я прохожу мимо видеокамеры, а на ней меняется изображение оттого, что я прохожу, – то я не нарушаю этим субботу ни с какой стороны. Потому что не является моей целью сделать это изменение изображения. (Если я хочу, например, путем прохождения мимо видеокамеры включить какую-то систему, – то да, это будет запрещено; но если система сама меня фотографирует или что-то запускает, без моей цели включить процесс – то никакого нарушения нет). Если разные датчики фиксируют мое присутствие и в соответствии с этим изменяют окружающий мир, это не является моим действием по изменению окружающего мира.
Второй принцип состоит в том, что если происходит не включение или выключение системы, а плавное изменение ее параметров (идет более сильный ток и т.п.) – то такие системы можно изначально запланировать к функционированию в Субботу, и в их задействовании нет никакого нарушения. Сам запрет на включение электричества – это не исходный запрет из Торы, это лишь расширение запрета, – и оно относится только лишь к включению систем, а не к изменению их параметров.
Все это дает возможность согласовать полное соблюдение Торы с нормальным функционированием современной технологической среды нашего обитания.
Напечатано в «Заметках по еврейской истории» #6(165) июнь 2013 berkovich-zametki.com/Zheitk0.php?srce=165
Адрес оригинальной публикации — berkovich-zametki.com/2013/Zametki/Nomer6/Polonsky1.php
