Владилен Иванович Кожемякин (1931 – 1984) – поэт, член Союза писателей СССР, автор 7 книг стихов. Закончил Московский литературный институт им. М. Горького. Жил и работал в Кирове (Вятке), Магадане, Пензе и Самаре. В Самару он приехал в 1966г. Работал на телевидении, в Союзе писателей, в газете “Волжская Коммуна”. В Самаре вышли книги его стихов – «Родня», «Отчая земля», «Ночная смена». В эти годы он печатается и в Москве – были изданы его книги «Дальняя дорога», «Потому что люблю». С успехом печатался в центральных журналах – «Современник», «Молодая гвардия» и др. Его стихи и поэмы о России, о людях, которых он знал и любил, об их жизни и судьбах полны лиризма и любви. Погиб Владилен Кожемякин 16 октября 1984г.
ОТЧАЯ ЗЕМЛЯ
Пробираясь тропинкою к бору,
На покос и жнивье оглянусь -
До чего хороша в эту пору,
До чего же ты празднична, Русь!
Как в дому у хорошей хозяйки,
Все здесь прибрано в копны, в стога,
И готовы поля и лужайки
Хоть сегодня уйти под снега.
Что ж, не так далеко до мороза,
Если птицы сбиваются в стан,
Если к бабьему лету береза
Нарядилась в цветной сарафан.
Если сам я вот с этой оглядки
От щемящей печали притих
И подумал о деде и бабке,
И представил их, будто живых.
Не корю за несытое детство
И за то, что очнулся не вдруг,
Но поклон до земли за наследство,
Что хранится во мне и вокруг.
Потому я чего-то и стою,
Принимая покос и жнивье,
Что вокруг и во мне нажитое,
По законному праву мое.
Потому и дела мне посильны,
Что я русский во всем человек,
Что не только жилец,
А посыльный
Из прошедшего в будущий век.
ОСИНА
Не повезло тебе, осина.
С девичьим платьишком твоим.
Березе – шелк, тебе – холстина,
А жить бок о бок вам двоим.
У ней сережки золотые,
А у тебя из серебра.
Поэты, парни молодые,
Проводят с нею вечера.
А как весной распустит косы,
Нальется соком грудь ее,
Тут все кончаются вопросы
Про имя скромное твое.
И задрожит твой лист в обиде,
И голосок твой зазвенит.
Ах, только б милый не увидел,
Еще в любви вдруг обвинит.
А он одно твердит спесиво,
Что на кострах, в огне ночей,
Твоя не греет древесина,
Горит береза пожарчей!
Горит, горит, горит береза!
И я горел в ее огне,
Пока от раннего мороза
Виски не стали в седине.
И оказалось – дом не прочен,
Ведь он березовый, мой дом! –
Что он давно жучком источен
И весь пронизан сквознячком.
И стариковского прогноза
Я понял цену в тот же час,
Что не годна на дом береза.
А вот осина – в самый раз.
Всегда со мной, куда не еду,
А дома – дом, что берегу,
Она и ложка мне к обеду,
И кол кладбищенский врагу.
Мне дуг не гнуть из тонкокорой –
И не смогу, и век не тот…
Она – бумага, на которой
Моя поэзия живет.
Вступает в пору бабье лето.
Ах, посмотри-ка, посмотри,
Как, озаряя рощу светом,
Горит осина изнутри!
***
Деревенские бабушки,
Вот и луг полон травушки,
Лес — мохнатых груздей…
Деревенские бабушки,
Принимайте гостей!
Сыновья —
им привычно ведь —
Утром рано встают,
Где-то изгородь выправят,
Где-то гвоздик вобьют.
Сходят в лес,
Сходят на поле,
Всю промерят реку,
И оттуда охапкою
Принесут ивняку,
В тень присядут под кустиком,
Будут складывать там
То ль корзины по прутикам,
То ли жизнь по летам.
Деревенские бабушки,
Сколько внуков дал Бог!
Надо этому варежки,
А тому свитерок.
Прялки крутятся-вертятся,
Веретёна поют…
Даже как-то не верится,
Что и внуки уйдут
По неведомым лесенкам,
По дорогам времён…
Лишь останется песенка
На мотив веретён:
«Ладушки, ладушки,
Где были?
У бабушки».
***
Без терзаний, без метаний,
Точно в срок, как и должна,
Родила дочурку Аня,
У лесничего жена.
Да и с самого начала —
Я берусь о том судить —
За ребёнка не решала,
Быть ему или не быть.
А могла найтись причина,
Чтоб о том подумать ей:
Муж — в годах уже мужчина,
Двое взрослых сыновей,
Плюс к тому стиранье граней,
И в деревне ходит слух —
Городские, дескать, Ани
Не рожают больше двух.
Только что же верить слуху!
Нас родили, нам родить.
Нас растили в голодуху,
Нам ли нынче не растить?
Хорошо, что оба сына
Рады матери помочь,
Хорошо, коль есть причина,
Чтоб родить ещё и дочь.
***
Тётя Маша Тубина
Жалуется, старая:
— Жизнь моя загублена,
Никудышной стала я.
Будь бы я дояркою,
Кто б назвал овчаркою?
Да себя не берегу,
Сад совхозный стерегу.
В нём с июня ног не чую
До начала сентября —
И днюю здесь, и ночую,
Отбиваюсь от ворья.
Днём — мальчишки,
Ночью — парни,
А под утро — мужики.
Посчитай-ка, сколько армий
Тётка встретила в штыки.
Набрехалась — жить не мило,
Стала вправду, будто пёс.
Сколько яблок сохранила,
Сколько выплакала слёз!
Мы идём с ней вдоль ограды,
Светит месяц осени,
Словно яблоко из сада:
Надкусили — бросили.
Что пытать у старожила,
Кто объел ему бока?
Если б тётка сторожила,
Сберегла б наверняка!
Тётя Маша, успокойся.
Прожила ты жизнь не зря.
Что с того, что не геройски, —
Всем геройски жить нельзя.
Хоть была ты с виду жалкой
И смешной казалась мне
С незаряженной берданкой
На матерчатом ремне.
Хоть в торжественные даты
Редко твой отмечен труд,
Очень правильно жила ты,
За пустяк не обзовут.
Потому-то в ссоре жаркой
Ты решай спокойно спор:
— Я — овчарка?
Да, овчарка,
Если ты при этом вор.
...Полон яблок сад совхозный,
Полон звёзд небесный свод.
Разговор у нас серьёзный,
Государственный идёт.
***
Ах, поезд — ленивая дрёма!
Суметь бы себя превозмочь,
Уехать бы нынче из дома
Сквозь эту прозрачную ночь.
Да так, чтоб в пути не томиться,
А жителям местным под стать
Любой полустанок столицей
Провинции здешней считать.
Идти от России к России
Без мелочных личных программ
И видеть, как ивы босые
По низким бредут берегам.
Казалось бы, вовсе без цели,
Но я-то могу их понять —
Они и серёжки надели,
Чтоб русское сердце пленять.
Как бережно держат берёзы
В лесу, что грозою пропах,
Живые грачиные гнёзда
На поднятых к небу руках.
Работает всюду природа,
Не ставя трудов своих в счёт,
Как будто с российским народом
Ответственность вровень несёт.
Как будто она понимает
Заботы народов иных —
Всё больше птенцов поднимает
Со взлётных площадок своих.
Сказать бы спасибо за это,
Да новая дума займёт —
Не малых птенцов,
А ракеты
Безвестный, никем не воспетый,
Здесь к стартам готовит завод.
Быть может, наивно сравненье
Ракет боевых и птенцов,
Но помнит моё поколенье
Безвременно павших отцов.
И многие в мире народы,
Что мира и счастья хотят,
С надеждой на наши заводы,
На нашу Отчизну глядят.
Россия! Высокие трубы,
Крутой журавлиный полёт…
Мне все твои помыслы любы,
И сам я тружусь, как завод.
Чтоб сплавом немыслимой марки
Рассыпать такие огни,
Что звёзды — и те, как огарки,
Померкнут пред ними в тени.
А, впрочем, зачем мне такое?
Пусть звёзды на небе горят,
Ночами, не зная покоя,
С поэтами пусть говорят.
Мы столько ещё не сказали
Друг другу в ночной тишине!..
Мой поезд стоит на вокзале,
Прислушивается ко мне.
Александр Балтин (Москва)
ПАМЯТИ ВЛАДИЛЕНА КОЖЕМЯКИНА
Дёготь жизни, мёд её и горечь
Ведал атрибутами пути.
А поэта, смерть, не переспоришь –
Будут вне тебя стихи цвести.
И слова любви и светлой силы
Сохраняет нам незримый Бог.
Ибо жизни суть сильней могилы,
Коли небосвод всегда высок.
