Избранные главы из романа-эссе
Кому легче помирать на Руси, богатым или бедным?
Будучи человеком небогатым, я часто со сложным чувством наблюдаю людей состоятельных. И с удивлением думаю, что вот среди нас есть такие, которым ничего не стоит купить новую, дорогую машину или поменять квартиру с огромной доплатой на престижный район. Или сделать подарок любимой женщине, купив ей шубу, например, за двадцать тысяч долларов.
Когда я вспоминал о таких людях, то невольно жалел себя, понимая, что не могу позволить себе вдруг взять и купить новый костюм или приличную зимнюю шапку. Не говоря уже о том, чтобы спонтанно собрать чемодан, уехать в аэропорт, купить билет до Адлера и недельку провести на море.
В такие минуты я думаю, что эти богатые люди – счастливцы, что с помощью денег они легко решают любые жизненные проблемы. Но когда задумываюсь поглубже и пытаюсь представить, что вот я разбогател и живу так свободно, как мне хочется, – тут-то я горестно усмехаюсь и начинаю громко смеяться. Жизненные горести, невзгоды, душевные терзания никак не уменьшаются от наличия больших денег. Проблем даже прибавляется. Но и без них мне понятно: душа остается равнодушной к богатству. Ее по-прежнему мучают старые болячки. Смысл жизни, например, мысли о Вечном. Может мучить даже такая мелочь, как светлая улыбка девчонки из далекой юности, которая так и не стала твоей. По всем этим поводам, большим и маленьким, душа моя начинает плакать. Понимать и ощущать это – больно.
Меня однажды осенило: бедные меньше задумываются о душе и более счастливы именно потому, что им просто некогда размышлять о вечных истинах, так как они вынуждены тратить драгоценное время на поиски хлеба насущного.
Выходит, жизнь богатых людей духовнее? С этим мне трудно согласиться. Богатство – не есть вещь постоянная. Если его не наращивать, то оно быстро разлетится в прах. Это как речка: стоит ей перестать течь, как она превращается в болото. Потому богатые часто разоряются – устают от беспрерывной гонки удержать и нарастить богатство. А может, они начинают завидовать бедным? И разоряются – чтобы сесть на лавочку, вытянуть натруженные босые ноги и наконец-то глубоко задуматься о собственной душе.
Тут я начинаю беспомощно смеяться. Длинная цепь умозаключений заводит в тупик. Выходит, в этом мире плохо всем – и бедным, и богатым. Вспоминается поэт из позапрошлого века, который пытался понять, кому же на Руси жить хорошо. Он наверняка полагал, что в этом вопросе должна быть золотая середина: чтоб человек трудился с удовольствием и от души, и чтоб его труд приносил не только достаток, но и оставлял много времени для духовных поисков.
Неожиданно я вспоминаю могучую троицу титанов, что не без успеха штурмовала небо. Но даже их усилия не привели к счастью широкие народные массы.
«Мы обязательно придем к этому счастью, непременно придем, – думал я мечтательно, и сердце замирало. – Но ведь может статься, что случится это очень даже не скоро, к тому времени матушка Земля может исчерпать свой ресурс. И зачем нашим горемычным потомкам такое счастье? Чтоб умыться слезами и улететь за новой долей куда-нибудь на Магеллановы Облака?
Голод властно напоминает о себе, и я иду на кухню готовить скромный ужин. «Вот так всегда, господин Литератор, – думаю я о себе в третьем лице. – Только разбежишься в мыслях, приготовишься воспрянуть к небу, а уж подлое тело требует корма. Может, и права эта самая титаническая троица, считавшая, будто первична Материя. А Дух, это самое, потом...»
Землеустроители голубой планеты
Наш земной дом своей красотой обязан Землеустроителям. Они наведывались к нам, когда на планете, уже остывшей, начинала зарождаться жизнь. Они заботливо разбрасывали семена, строго оглядывали всходы, следили, чтобы во всем была мера. Динозавры их озадачили, а потом расстроили. На маленькой планете вымахали такие безразмерные чудища, пожирающие в огромных количествах траву, кислород, мелких животных. Это как если бы в зеленом нежном саду вырос гигантский куст чертополоха. Что делает заботливый хозяин сада? Он убирает безобразный куст. То же самое проделали с динозаврами Землеустроители.
Теперь о санитарах. Они были предусмотрены Землеустроителями В воде «санитарил» крокодил, в небе – коршун, на земле – волк. Но с веками волк выбился из программы – по какой-то непонятной причине его обуяла жадность. Он уже не довольствовался слабыми и больными животными, ему стали нужны крепкие, здоровые жертвы, и чтоб их было много. Он стал все чаще забираться во владения человека, врывался в овчарни и резал всех овец. Хотя унести мог только одну. В последнее время волк перешагнул все дозволенные рамки. Он стал нападать на слабых, беззащитных детенышей человека. Волк стал не только жадным, непомерно агрессивным существом, но и добился, что его как вид вот-вот приговорят к смертной казни. Вирус агрессии и жадности, поразивший волка, убил в нем инстинкт самосохранения. Это существо сумело утерять чувство меры, то самое чувство, которое во Вселенной чтут превыше всего.
Землеустроители все реже прилетали на Землю. Маленькая планетка стала очень уютным, обихоженным местечком во Вселенной. Иногда Землеустроители, перемещаясь в пространстве уже по каким-то другим делам, устраивали привал в обустроенном ими Саду, отдыхали, любуясь содеянным, и оставляли после себя что-нибудь на память. Камни Стоунхеджа, например, или пирамиду Хеопса, либо прятали высоко в горах ребус-головоломку под названием «Найди Шамбалу». Иногда от скуки втыкали посреди океана каменный утес, чтоб было на чем отдохнуть взгляду. Труженики по обустройству Земли поздновато заприметили, что одна из деталей созданного ими мироздания как-то не очень вписывается в общую картину. То было крохотное человеческое племя. В его программу Землеустроители некогда заложили возможность саморазвития. Но в спешке забыли поставить ограничитель. Чем и воспользовалось это коварное племя. Во-первых, оно размножилось и разбежалось по всей планете, освоило самые неожиданные, не приспособленные для жизни уголки: безводные пустыни, покрытые льдом острова, заболоченные, гнилые местности, высокие холодные горы. Во-вторых, оно много трудилось, неутомимо постигало знания, научилось сохранять память на много поколений вперед. Непостижимым образом этот народец создавал своих гениев, которые возвели Знание в культ. Землеустроители с изумлением наблюдали, как люди научились летать в небе, плавать под водой, проникать в глубины Земли, видеть то, чего не смогли увидеть даже сами Землеустроители. Это ничтожное племя сумело разобраться в строении Вселенной, не покидая своей крохотной родины. И еще Землеустроители с горечью поняли, что ход развития человеческой цивилизации уже не контролируется никем. Это как у скоростной машины, у которой отказывают тормоза, и она летит в неизвестность, к неминуемой гибели.
Встревоженные Землеустроители стали чаще посещать Землю. Поступить с людским обществом, как с динозаврами, они не имели права. Это общество было защищено высоким Реестром, как объединение существ, обладающих Разумом. Навсегда покинуть Землю, забыть о ней – Землеустроители и на это не имели права. По Реестру любой заложенный сад должен быть ухоженным и защищенным. От сада заброшенного исходит угроза другим садам. Сорняки опасны, их разносят по Вселенной космические ветры.
Быть Земле чертополохом, который нужно выдрать, или быть пациентом, которого нужно вылечить, – вот ныне головная боль заботливых Землеустроителей.
Неисповедимы пути народов
По южным башкирским степям некогда пролегал Великий путь, по которому двигались народы с Востока на Запад. Скрипели арбы, тяжело всхрапывали лошади, поднимая тяжелую пыль, брели стада, далеко впереди маячили вооруженные всадники. В арбах сидели дети и по-стариковски унылыми глазами озирали дикие пространства.
Что заставляло массы людей срываться с насиженных мест и уходить в неизвестность – не знает никто.
Каждый из проходивших мимо народов что-нибудь да оставлял на обочине дороги: глиняный горшок, монетку, интересное словцо, кусок ткани, обломок меча – да мало ли что выбрасывают в дороге! Кто-то находил и употреблял в дело. И теперь корни наши ищем аж от монгольских степей до Дуная. Поэтому я не удивляюсь, когда встречаю на юге республики низкорослого, с приплюснутым носом сородича – это же печенег приложил руку к лепке национального образа моего народа (ученые называют этот процесс этногенезом).
А когда на юго-западе встречаю рослого, стройного, со светлой кожей сородича, у меня нет сомнений – это же из глубины веков возродившийся половец!
Гунны, скифы, кипчаки, уйгуры, печенеги, половцы и, наконец, знаменитые монголы – все они дружными ордами прошагали мимо нас вослед солнцу.
Сегодня одно их последних воскресений уходящего века. С севера, через Вологду и Москву, продирается на Южный Урал жуткий мороз. В доме тепло и уютно, в голову приходят мысли о Вселенной, об огромном нашем Отечестве, которое в последние годы называют Российской Федерацией, а чаще сокращенно – Эрфэ. Еще приходят мысли о моем маленьком гордом народе. Иногда, в минуты душевного волнения, я называю его «маленьким бедным народом». По большому счету, это неправда. Народ, который выжил на стыке двух континентов, который добровольно вошел в великую империю, приняв подданство от самого Ивана Грозного и при этом подписал с ним справедливый договор, а потом верно служил новому Отечеству, с оружием в руках защищая его обширные границы, тот самый народ, который не побоялся пойти войной против великой царицы, ибо она посмела нарушить права народа, данные Иваном Грозным; этот маленький народ не только выжил, но и пронес через века язык, культуру и свое гордое «я», – его не жалеть надо, а уважать.
Вот такие мысли приходят мне на стыке веков.
Сказки для моих детей
Своих дочерей я воспитал по одному мне известному методу: рассказывал им сказки собственного сочинения. Сказки сыграли, мне кажется, немалую роль в формировании их характера. В результате мои девочки непредсказуемы и ни на кого не похожи. Вот канва одной из сказок, которую я рассказывал старшей дочери.
Жила-была маленькая девочка по имени Эля. Ее деревенька была маленькой, всего в двенадцать домов. Папа и мама очень любили дочку. Папа вырезал из жести флюгер и повесил его на крыше. Флюгер трещал день и ночь и указывал, откуда дует ветер.
Однажды девочка спустилась к речке и увидела маленькую лодочку. «Покатай меня», – попросила Эля и села в нее. Лодочка стала спускаться по речке, которая скоро превратилась в полноводную реку. Девочка испугалась, просила высадить ее на берег, но лодочка упрямо плыла по середине реки. Так они добрались до синего моря. Девочка увидела над собой тучку и заплакала. «Возьми меня к себе», – попросила она, и тучка, сжалившись, опустилась и взяла малышку к себе. «Ах, девочка, – сказала она, – то была не лодочка, а твоя злая судьба-разлучница».
Долго путешествовали они над землей, и днем, и ночью Эля высматривала родную деревеньку с родительским домом, над которым трещал жестяной флюгер. Настал день, когда тучка подплыла к заветной деревеньке, и Эля сбежала вниз, к родительскому дому. Жители деревни смотрели на высокую девушку в белом нарядном платье и не узнавали в ней Элю. Ее дом был пуст – родители долго горевали, а потом умерли. Девушка побежала на погост и всю ночь проплакала на могиле родителей. А утром к ней спустилась дремавшая за холмом тучка и взяла ее к себе. И они отправились вместе кружить над землей...
Вот такие сказки рассказывал я своим дочкам. Стоит ли говорить о том, что в ряду жизненных ценностей они ставят на первое место путешествия...
ИЩИТЕ ЖЕНЩИНУ
Старые и мудрые писатели любят молодых коллег. Ведь надо кому-то передать накопленные опыт и знания. Древние маги не имели права умереть, пока не найдут достойного ученика и не передадут ему все то, чему они научились в жизни.
Так вот, старые инженеры человеческих душ единодушно утверждают, что в любом мало-мальски литературном произведении должна существовать женщина. Трудно в истории мировой литературы найти произведение, в котором не была бы изображена женщина. Любой роман или драма без нее – все равно что суп без соли. Но берегитесь женского гнева. Если одна из реальных женщин, проживающих рядом с вами в городе, регионе или в стране, узнает себя, вам лучше поменять литературное имя на псевдоним. Ни одна женщина не бывает довольна своим изображением в зеркале. А литература и есть отображение реальной жизни, то есть ее зеркало. Народная мудрость учит не пенять на зеркало, «коль рожей не вышел». Но для истинной женщины эта мудрость – не указ.
У автора свое мнение по поводу происхождения женщины. Она вовсе не создана из тринадцатого ребра Адама. Это миф с длинной бородой. Я глубоко убежден, что земные женщины привнесены на Землю из Космоса. Пока их не было, мужчины размножались простым делением. Как только появлялось много пищи, например, хороший приплод в соседнем стаде мамонтов, так тут же мужское племя удваивалось или даже утраивалось. Если запасы пищи оскудевали, мужчины начинали вымирать. Первыми, естественно, умирали слабые. Тут старик Дарвин абсолютно прав. Самыми живучими оказывались душевнобольные. Они жили в нескольких измерениях, их оптимизм, вера в себя и окружающий мир помогали им преодолеть все сомнения. Потому они не поддавались панике. Эти люди твердо верили, что если запасов пищи нет сегодня, то они обязательно появятся завтра. А пока пища бродит и нагуливает жир там, за дальними отрогами гор, или чуть дальше, за непроходимым болотом.
Изголодавшийся народ верил этим больным соплеменникам и выбирал их своими вождями.
Но кому пришло в голову присылать женщин из Космоса? На нашу скудную и скучную в ту незапамятную тогда Землю? Ведь мужчинам достаточно было утех на охоте, в войнах, азартных играх, жевании табачных листьев. А кому этого было недостаточно, тот мог взять в руки надежную палку, отправиться в джунгли и сразиться с саблезубым тигром. Битва эта излечивала от любой хандры.
Охота на Буреташе
Есть в одном из захолустных уголков Галактики небольшая планета, удивительным образом напоминающая нашу Землю, практически ее близнец. Там некогда жили разумные существа, но потом они сотворили глобальный конфликт, закончившийся трагедией. Когда земляне открыли эту планету, они назвали ее по имени одного из романтических уголков Земли. К тому времени там уже никто не жил. О существовании разумной цивилизации напоминали лишь несколько раскопок, проведенных одной из археологических экспедиций с Земли.
…Снаружи было светло, облака поднялись выше, и в просветах виднелось красноватое небо чужой планеты. Камни и почва просыхали, от испарений было душно, лицо и руки Камила покрылись влагой. Он окончательно пришел в себя и осторожно осмотрелся. Рядом стоял дом, сложенный из крупных камней-блоков. Камни были плотно подогнаны друг к другу. Камил отыскал узкую дверь и осторожно потянул на себя.
В просторном помещении было пусто, сухо и довольно уютно. Вдоль стен протянулись каменные скамьи, замыкавшие внутри себя огромный стол из черного дерева. Еще Камил с изумлением увидел искусно выложенный камин с заготовленными дровами. Оставалось поднести огонь, и древний рыцарский замок – так окрестил про себя Камил каменное жилище – украсится пламенем очага, согреется воздух под его каменными сводами, а за столом оживут могучие фигуры праотцов Земли, вернувшихся с охоты. Усядутся они плотнее друг к другу, единые в своем братстве, примут в себя свежее мясо убитого зверя, выпьют веселящего напитка и сильными голосами споют Песню, в которой воздадут должное охоте, напитку и женщине, которой предстоит родить сына.
Но Камил ни на минуту не забывал о тех ужасных мужчинах, которые насильно привезли его на эту планету. Он сел возле камина и уставился на дверь. И они пришли. Их было четверо, одеты они были в грубые кожаные куртки, штаны и высокие сапоги. Мужчины радостно загалдели и, толкая друг друга, обступили Камила.
– Он очухался! – радостно сообщил бритоголовый мужчина. – Ох, славная сегодня будет охота!
– Да не трясите его! – предостерег второй. – Как бы не сдох от страха.
– Он нужен нам здоровым, – согласился третий. – Зачем нам дохляк?
Камил оттолкнул руками седого и сказал, глядя ему в глаза:
– Вы совершили тяжелое, по законам Земли, злодеяние – похитили меня и обрекли на несвободу. Вас ждет суровое наказание.
Все четверо расхохотались.
– Парень-то с юмором, – сказал седой. – С ним будет легче договориться. Итак, слушай. Ты наверняка хочешь жить. Если так, то ты должен ночью пробежать отсюда через лес, песчаную косу, болото и поле к монитору, на котором мы привезли тебя с Земли. Мы будем стрелять по тебе из луков, а ты будешь бежать. Если повезет, мы оставим тебя в живых, будешь следить за порядком в нашем охотничьем доме. Мы люди малоуважаемые на Земле, но слово свое держим.
Камил уже давно понял, что попал в руки таинственной секты «Древний охотник», похищавшей людей для охоты за ними на необитаемых планетах. Шансов выжить почти нет.
– Хорошо, – вдруг согласился он. – Не собираетесь же вы охотиться на безоружного человека? Дайте мне оружие.
Охотники переглянулись.
– А что? – сказал седой. – То будет охота с перцем. Пошли.
Камила завели в башенку. Его, военного историка по образованию, трудно было удивить. Но тут он ахнул от восторга. На полках была разложена великолепная коллекция древнего оружия: луки, арбалеты, мечи, дротики, копья, мушкеты, фузеи, единороги, аркебузы, пищали, охотничьи ружья, винтовки, карабины, пистолеты и револьверы самых разных марок.
– Ты понимаешь толк в оружии, – сказал до сих пор молчавший четвертый охотник. – По глазам вижу. Мы воспользуемся самым простым оружием – луками и стрелами. Честно предупреждаем – стреляем мы метко. Ты же можешь выбрать любое оружие.
Камил оглядел коллекцию. За эти оружейные сокровища, подумал он, можно обменять все золото Земли. Подумав, он взял в руки кавалерийский карабин и осмотрел его. Магазин был пуст.
– Эта штука мне подойдет, – сказал он. – Дайте пару обойм.
Охотники посовещались, заспорили, затем неохотно протянули одну обойму.
– У меня плохое зрение, – сообщил Камил. – Верните мне очки, иначе вам придется охотиться за слепой дичью.
Один из охотников достал из снаряжения Камила очки, повертел их в руках, напялил на лоб и попытался разглядеть братьев.
– Ничего не вижу, – признался он и равнодушно протянул очки Камилу.
До темноты оставалось совсем немного. Охотники поднялись из-за стола, взяли луки и колчаны со стрелами.
– Мы уходим в засаду, – сказал один из них. – Пусть твои боги помогут тебе. – Ты один против пятерых, зато у тебя в руках дальнобойное оружие.
– Почему пятеро? – неприятно удивился Камил. – Вас же четверо?
– С нами пожелал поохотиться пятый член семьи. У него кольт, но заряжен он всего одним патроном. Можешь верить нам – мы хоть и грубые люди, но зато честные.
Братья закинули луки за спину и ушли к песчаной косе. Темнота пала внезапно. «Идиоты!» – решил Камил, надевая прибор ночного видения. Теперь он видел, как за косой, в воде, сидели четыре силуэта.
Взяв карабин наизготовку, Камил рванул по песку, петляя, как заяц. За спиной пропели четыре стрелы. Не дожидаясь, пока охотники натянут луки во второй раз, Камил упал и приник к прицелу. Все четверо охотников спешили к нему. Один из них торжествующе потряс луком. В него и выстрелил Камил. Охотник вскрикнул и упал в воду. «Где же пятый?» – подумал Камил.
Охотников не было видно. Лишь смутно угадывались под водой туши спящих сабинянских «коров». Внезапно над головой Камила пропела стрела, и он понял, что его похитители взяли на вооружение уловку древних охотников Земли: прятаться в воде, а дышать через полое растение. Один из охотников медленно разогнулся, вода с него стекала ручьем. И тут же столб огня ударил его в грудь и опрокинул в болото. «Но где же пятый?» – с беспокойством подумал Камил, передергивая затвор. Было видно через очки, как на болоте растерянно замерли два силуэта.
Болото казалось бесконечным. Камил выдирал ноги из темной жижи и медленно продвигался вперед. От испарений было трудно дышать, очки запотевали. Где-то впереди ждали охотники, они горят местью и убьют Камила при первой возможности.
Камил внимательно оглядел болото и увидел справа и слева от себя две туши «коров». Он взял левее и оказался вне пределов досягаемости охотника, что залег справа. Камил взял на мушку охотника слева. Тот медленно разогнулся, с головы и плеч его стекала вода, но руки уже натягивали тетиву. Грохнул выстрел из карабина, и охотник упал лицом вперед. Рана, очевидно, была смертельной – охотник поначалу дергался, пытаясь встать, хрипел, захлебываясь, но скоро успокоился навсегда. К нему подскочил уцелевший брат, попытался помочь, но Камил послал четвертую пулю, и оба охотника навечно успокоились.
«Но где же пятый? – подумал Камил, напряженно оглядываясь по сторонам. – А вдруг он испугался за свою жизнь и дернул на мониторе домой?»
Ночи на Сабине оказались очень холодными. Продрогший Камил прошел полмили и наконец-то разглядел нацеленный в небо монитор. Он дослал в ствол пятый патрон, взошел по трапу и поднял люк.
В узкой каюте стояло кресло. В нем сидела молодая, рыжеволосая женщина.
– Так вот ты какой! – удивилась она.– Ты вовсе не похож на героя, но сумел убить моих братьев, опытных охотников.
Она подошла ближе, улыбнулась, восхищенная улыбка не сходила у нее с лица. Камил положил карабин на пол.
– Дуэль была честной, – виновато сказал он красавице. – Но я почему-то не встретил пятого соперника.
– А ты красивый, – не слушала женщина. – Иди ко мне. Это я пятая, милый мой…
Камил увидел, как рыжеволосая женщина сблизилась с ним вплотную и коснулась его губами. Он попытался ответить ей нежным поцелуем, но что-то тупое толкнуло его под сердце, ослепило глаза яркой вспышкой, и Камил провалился в вязкую темноту…
Цивилизация могла пойти иным путем
Так случилось, что в очень древние времена развитие цивилизации на Земле пошло иным путем. Обезьяны упустили свой шанс. Медведям раньше пришло в голову встать на задние лапы. Возможно, в этом были повинны невиданные урожаи малины. На протяжении ряда лет медведи питались исключительно этими ягодами. Стояние на задних лапах постепенно вошло в привычку, тут еще некоторые продвинутые особи начали ходить, опираясь на палку. А далее все пошло по Дарвину.
Медведи отказались от дорог. Точнее, они есть, но проходят над сушей. На высоких опорах развешана паутина тросов, по которым неспешно движутся застекленные повозки. В них сидят медведи, они едут по делам, в гости или просто проводят семьями время, наслаждаясь сверху красотами земли.
Медведи избежали глобальной ошибки человечества. Они не стали поедать меньших своих братьев. Питаются эти мохнатые добродушные существа медом, ягодами и какими-то болотными травами, которые заменяют им витамины. Отсюда у медвежьей цивилизации полное отсутствие агрессии, у них нет войн. Бывает, что на одной из границ сойдутся два медвежьих племени, бурно доказывают свою правоту, машут мохнатыми лапами, трясут головами, бывает, поорут друг на друга, потолкаются толстыми животами. Пар быстро выходит, медведи садятся на лужайке, угощаются ягодами, щедро посыпанными сахарной пудрой, встают, вежливо кланяются и уходят по своим домам.
Медведи поклоняются пчеле. Ее золотые изваяния можно встретить в любом медвежьем поселении на видном месте. Все леса и луга заставлены ульями. Обслуживают их большие специалисты, тонко понимающие пчелиную душу.
На Земле нет насилия. Ни один медведь не имеет права лишать жизни другое существо, которое вольно плавать, бегать, летать либо ползать. Все живое на Земле обладает правом на жизнь.
Медвежья цивилизация располагает небольшими полицейскими отрядами для борьбы с хулиганами и непослушными медвежатами. Сотрудники правопорядка вооружены палками и камнеметами, которые носят на плечах. В ствол камнемета вставляется узкая, гладкая галька, при выстреле она летит довольно далеко, жертва даже в худшем случае отделывается лишь синяками, но от боли всегда визжит и пускается наутек. Камень в стволе приводится в движение мощной пружиной. Есть и пушки, которые стреляют валунами. Но используются они лишь на праздниках и торжественных сборищах медведей в честь богов, населяющих расщелины и ущелья далекой горной страны.
Медвежьи начальники ездят на слонах, пониже рангом – на бегемотах. Простые медведи передвигаются на самокатах, причем отдельные особи так сильно толкаются лапами, что самокат может ехать не останавливаясь с полмили.
Рядом с разумными медведями мирно сосуществуют дельфины. Они населяют моря и океаны, многие острова в теплых южных водах Земли.
Медведи относятся к дельфинам как к малым детям – ласково и чуть иронично. Они верят, что со временем дельфины достигнут высокого развития. Но этим добродушным существам чуждо стремление выделиться, пытаться играть какую-то особую роль в истории голубой планеты. Они романтичны, веселы, иногда печальны. Дельфины настолько слиты с природой, что не представляют свою жизнь в отрыве от нее. На медведей они смотрят как на взрослых, умных дядей, ведущих скучную и малоинтересную жизнь. В своем невинном детстве они не хотят взрослеть. Им просто хо-ро-шо!
Естественно, дельфины мирно уживаются с медвежьей цивилизацией, сумели найти с ними общий язык, но по уровню культуры и техники они отстают от медведей на несколько порядков. Дельфины намного скромнее и непритязательнее. Но они глубоко чувствуют и понимают красоту, мельчайшие движения души разумного существа. Еще они преданно любят музыку. Они слышат ее в дуновениях ветра, игре волн, шорохе морской гальки, шуме падающего в море дождя.
В анналах истории медвежьей цивилизации сохранилось поэтическое послание одного из жителей Земли, полюбившего соседей по общему дому за их кроткий нрав и доброжелательность. Вот строки из него: «Я научусь плавать и нырять, как они, мои меньшие братья дельфины, я буду весел и романтичен, как они. Я буду печалиться, как они, и мои грустные глаза будут оглядывать ночами звездное небо, а днем я буду любоваться на Солнце, которое грело меня все мое детство, оно грело мой дом, который мы зовем Землей. Но никогда мне не стать благородным дельфином, и оттого печаль моя не имеет границ в этом бесконечном мироздании...»
Звездный час
В тяжелые, ненастные дни, когда мир сужается до размеров двенадцатиметровой комнатки с единственным оконцем, в которое лупит безнадежный осенний дождь, хочется пройтись по приятным уголкам своего прошлого, пережить еще раз собственные победы и достижения.
Невысокий, худенький подросток стоит в углу ринга, руки его в больших черных перчатках прижаты к подбородку. Это я. Мой противник стоит в противоположном углу ринга. Он весел и улыбчив. Ползала машут ему руками и скандируют его имя. Мой противник – известный чемпион, он недавно вернулся победителем с первенства Урала среди юношей. Он левша, и этим очень неудобен для своих противников. Пару раз падаешь на ковер от его точных ударов левой, рефери останавливает бой и объявляет: «Ввиду явного преимущества победа присуждается...»
Я же никому не известен, кроме как тренеру и ребятам своей команды. Но... никто в зале не знает, как верит в меня мой тренер и как мне, послевоенному сироте, хочется порадовать его – человека, которого я люблю, – так, наверное, любят отцов. И еще. Никто в зале не знает, как мой тренер терпеливо и подолгу натаскивал меня для боя с левшой-чемпионом.
И вот гонг. Чемпион без разведки кидается в атаку, чтобы уже в первом раунде досрочно закончить бой. Но все напрасно. Наши с тренером домашние заготовки срабатывают все до единой, и левша, озлобясь, делает ошибку за ошибкой. Самой губительной для него оказалась последняя заготовка: я монотонно нырял под коронный левый соперника и бил по корпусу. В перерыве перед третьим раундом тренер восторженно сообщил мне: «Ты молодец, Таминдар! Сбил ему дыхалку. Сейчас он сдохнет!»
Левша ловит ртом воздух, его могучая левая вяло обмахивает мою голову. Чемпион с большим трудом доводит бой до мало-мальски приличного конца. Меня обнимают тренер и мои юные товарищи по команде. То был мой лучший час из моего юношеского прошлого. В тот день я был счастлив – тренер обнимал меня, как своего сына.
А левша навсегда покинул ринг, а потом и наш город. Звездный час одного становится погребальным колоколом для другого. Таков наш суровый мир...
Сладкое прошлое
Тогда я еще не писал книг. Был чересчур молод, мало знал о жизни и думал, что писательством занимаются специально обученные и назначаемые правительством люди.
Над Иртышом стояла полная луна, пахло сырыми травами. В сельском клубе гуляет городская молодежь. Парни и девчонки славно потрудились на колхозном поле – собирали картошку. Теперь все самозабвенно пляшут под гармонь, и я в их числе.
Я держу девчонку за руки, боюсь, что она упадет на плохо пригнанные доски пола. Девчонка, как юла, не дает покоя ни рукам, ни ногам, так и ходит ходуном. В такт мелодии. Потом она вырывает руки из моих рук, подбегает к гармонисту и начинает выкидывать перед ним коленца, потом вдруг выкрикивает озорную частушку. Энергия плещет из нее, как вода из фонтана. Стесняясь, я отвожу девчонку в сторону, я очень хочу, чтоб она успокоилась и не привлекала к нам внимания. Вместо этого она медленно повела глазами вкруг себя, вздернула голову и сказала мне с вызовом: «Идем на улицу. Мне жарко». Снаружи было холодно, с реки тянуло сыростью. Мы целовались и обнимались, как два изголодавшихся зверя. Высокий ворот свитера мешал моим губам. Девчонка потянула свитер, пытаясь сбросить его через голову.
Внезапно я пришел в себя. Попросил сухими губами: «Не надо. Ты же простудишься…»
…Сегодня я хотел бы вернуться в тот вечер и сказать той безумно юной и неотразимой сибирячке: «Ну же, скидывай свой свитер, он мне мешает!»
Жаль, что я до сих пор не научился путешествовать во времени, осязаемо возвращаться в потаенные уголки моего прошлого. Как много я потерял!
А вдруг я научусь? Тогда не звоните и не ищите меня по всему городу. Я буду гулять, я буду беседовать со старыми, полузабытыми друзьями, буду посещать места, где мне было хорошо и уютно, буду глядеть в глаза тех, с кем разлучила судьба. Не удивляйтесь, если я останусь и не возвращусь из своего далекого, сладкого прошлого.
«Тафтиляу»
Когда я слышу эту песню, сложенную народом, слышу рвущий душу голос певца, – я вспоминаю своих близких и дальних родственников, живших скромно и незаметно, сумевших не растерять своих корней, не посрамить честь рода.
Благодаря этой песне, благодаря шежере, древним посланиям башкир в будущее, нам, их потомкам, – благодаря всему этому герой песни обрел бессмертие в народе. Но бессмертие это иное, оно черное, как сажа на трубе печи, как облака копоти над домами, теми самыми, которые спалил Тевкелев вместе с их обитателями, седыми старухами, малыми детьми, юными девушками на выданье. Мужчин среди них не было – они встретили смерть в степи, защищая родные земли.
Две с лишним сотни лет «Тафтиляу» стучится в сердца башкир «пеплом Клааса», призывая помнить о страданиях далеких предков, которые не покорились извергу и царскому сатрапу, проклятому людьми и седым Уралом.
Палач башкирского народа добился вожделенных целей: он стал генералом, он завладел обширными землями своих жертв. Сегодня действия Тевкелева квалифицировали бы как геноцид, а самого генерала назвали военным преступником...
В этой истории есть удивительная деталь: все тираны и злодеи вселенского пошиба, такие как Ирод, Нерон, Иван Грозный, Иосиф Кровавый и наш Тевкелев, имеют своих адвокатов. Их подзащитные – якобы хорошие люди, примерно вели себя в обществе, любили детей, а сотворенное ими зло послужило во благо родному Отечеству.
Наши добрые соседи из Челябинской области вдруг вознамерились поставить бронзовый памятник «патриоту России». Что это? Незнание истории, полное равнодушие к человеческим идеалам добра и справедливости? Или это обыкновенная гражданская черствость?
Вряд ли Тевкелев получал указания от царской администрации и лично от императрицы Екатерины Второй проводить политику геноцида на башкирских землях. Башкирские воины достойно служили в царских войсках, храбро воевали против врагов империи, исправно платили ясак. То есть башкирский народ естественным образом считал себя частью государства Российского и справедливо ожидал от великого брата приличного к себе отношения.
Выходит, Тевкелев «превысил полномочия», творил леденящие душу злодеяния, а далекий Петербург с молчаливым ужасом взирал на это? Может быть, не зря высокая История выписала объективный счет Романовым, чьи предки молчаливо, с плохо скрываемым одобрением взирали на кровавые деяния Тевкелева. Того самого «Тафтиляу», которого башкирский народ проклял и навечно приговорил к позору.
Вода живая и мертвая
На высокой горе стоит город-крепость. Из-под горы вытекает речка, она бежит вниз, в Долину, и по дороге насыщается малыми ручьями и потоками. Она вбегает в Долину спокойной полноводной рекой. Люди, живущие в прибрежных селах и городах, пьют воду из реки и ласково зовут ее поилицей.
Город на Горе живет замкнуто. Он не любит, когда в его жизнь вмешиваются чужие люди. Люди из Долины приезжают на Гору нечасто: они обменивают хлеб, молоко и мясо на косы, топоры, украшения и разную хозяйственную утварь. Сельчан не пускают дальше рынка. Гости живут на постоялых дворах у подножья Горы. Они только догадываются, что горожане живут зажиточно, у них на столах всегда найдется еда.
Бывает, что в Долине закипают войны. Временами из глубин жарких степей вылетают на косматых лошадях дикие кочевники. С гортанными воплями они набрасываются на прибрежные селения, уводят скот и молодых людей. Такое бывает, когда в степях проходят благодатные дожди, дающие много корма скоту. Женщины в такие годы много рожают, и уже через полтора-два десятка лет степи оглашаются криками молодых воинов. Они требуют новых жизненных пространств, воли и молодецких дел, они боятся стать потерянными и невостребованными. Тогда вожди ведут их вверх по реке. Но прибрежные села и хутора бедны, и молодые воины с вожделением взирают на Гору. Они знают: в белокаменном городе много золота, мастеров, ремесленников и юных красавиц, умеющих петь, танцевать и играть на мандолинах, – таких высоко оценивают на невольничьих рынках.
И пыль поднимается над степью, застилает реку, лишь белые громады домов Города сверкают под солнцем. Орда, закипая злобой и ненавистью, карабкается по крутым откосам и единственной дороге, ведущей к кованым металлическим воротам. И вдруг стены крепости извергают огонь, который опрокидывает кочевников к подножью Горы. С большим трудом сотники собирают и выстраивают испуганных воинов в боевые колонны. Предводитель на белом коне уже дает распоряжения осадить Город, дабы измором и голодом извести защитников.
Но город распахивает железные ворота, и по единственной дороге к кочевникам спускается закованное в броню воинство. Оно копьями прокладывает коридор через Орду, разворачивается и окружает врагов. Кочевники поражены тем, что их мечи и копья бессильны против брони защитников Города.
…Десятки лет уцелевшие в той брани кочевники рассказывают мифы о несчастной битве, в которой Городу помогал сам Бог неба. Иначе откуда у него огонь и непробиваемая броня? И почему Город не впускает чужестранцев в свои владения? Не хочет делиться военными секретами?
Люди, живущие на Равнине, давно заметили, что вода в реке бывает разная. Не всегда она несет добро и ласку, свет и радость. Бывает так, что люди Равнины неожиданно становятся злыми, суетливыми и злобными.
Мудрецы, много лет по крохам и редким весточкам изучающие жизнь Города, вычислили, что в такие неблагополучные годы народ наверху, живущий у истоков реки, переживает черные времена. Горные люди вдруг становятся мрачными и злобными, они потребляют возбуждающие напитки, сквернословят. Становятся агрессивными и черствыми даже к своим родителям. Злобой наполняется не только Город, но и небо над ним. Но самое страшное – меняется вода. Она по-прежнему утоляет жажду, но перестает нести добро и ласку, свет и радость.
В такие годы люди Равнины избегают пить воду из реки, ибо они впускают в себя чужое Зло.
Отказ от бессмертия
Когда на основе восточноевропейских мифов был открыт секрет живой воды и человек наконец-то обрел долгожданное бессмертие, на Земле, после нескольких десятилетий эйфории, воцарилась растерянность. Все, от рядовых каменщиков до верховных стратегов космических экспедиций, не говоря уже о членах Высшего Совета планеты, принялись размышлять и пришли к невеселым выводам. Старый, излюбленный девиз жителей голубой планеты – «Земля – наш дом и наша обитель» – стал казаться фальшивым. Дом землян сильно обветшал, поизносился, в нем было душно, не хватало пресной воды, дети, жившие в мегаполисах, купались в искусственных водоемах с химически обработанной водой. Кроме того, недра Земли были исчерпаны. Нужные материалы и энергоносители доставлялись с далеких планет, а это было дорого и обременительно для землян.
Проблемы, копившиеся веками и передававшиеся от поколения к поколению и до сего времени привычно задвигавшиеся в дальние ящики столов со словами: «Нам их не решить, оставим все это мужающим детям», теперь заявили о себе, и стало ясно, что будущее Земли полностью в руках ныне здравствующих землян. Труднее всех пришлось Высшему Совету планеты. Вожди его, скромно и застенчиво мечтавшие навечно остаться в памяти потомков запечатленными в дорогих памятниках, вдруг реально получили бессмертие. Оно ошеломило и даже несколько опечалило вождей: до сих пор они пеклись о настоящем. Теперь же фантастическое открытие взвалило на них бремя будущего. «Не зря жители постдревней Земли говорили о смерти как избавительнице человека», – завздыхали они. Но надо было жить. Надо было показать гражданам могучей цивилизации всю свою мощь и глубину интеллекта, и вожди взялись за работу. По их команде все вычислительные и исследовательские центры обоих полушарий принялись прогнозировать будущее Земли на десятки и сотни тысяч лет вперед, а самые смелые прогнозы замахнулись на миллионы.
Спрессованное бессмертием будущее мало радовало. Земля остывала, мало-помалу замедляла бег вокруг своей оси, как изрядно уставший волчок, на Солнце слабели термоядерные процессы, в Галактике действовал малоизученный закон, по которому непостижимым образом уменьшалось гравитационное притяжение между планетами Солнечной системы, и предстояло изучить последствия, к которым оно может привести.
Первые обобщения исследований дали невеселый итог: земля для человека – не крепость и даже не крепкий дом, а всего лишь временное пристанище, и он обречен скитаться по Вселенной. Вывод этот не мог обрадовать землян, многие из которых продолжали любить старенькую планету. Раздались даже панические голоса, требовавшие уничтожить изготовленные запасы эликсира живой воды и тем самым отказаться от бессмертия.
Но пока что Высший Совет решил ограничить рождаемость. Позволялось впредь, до выхода особых декретов, иметь в каждой семье только одного ребенка. Намечено было усилить колонизацию уже обжитых планет и настойчиво искать новые, дабы направлять туда звездолетами потоки молодых землян на постоянное жительство.
Земля прожила два века в условиях бессмертия. В умах царила растерянность. Как если б вдруг человеку сообщили, что он отныне и на всю жизнь будет мучиться бессонницей. Или обязан вычерпать ведром море. И отпустили ему, бедняге, столько тысячелетий, сколько он попросит.
Проблемы накатывались, как снежный ком. Первыми взбунтовались молодые. Им, а среди них было много талантливых и просто одаренных юношей, невозможно стало занять достойное место ни в управлении хозяйственными делами планеты, ни в подготовке широкой программы космических исследований в масштабе родной Галактики, не говоря уже о выходе в соседние звездные миры. Ни одна из должностных ячеек не пустовала и не освобождалась.
Чрезвычайно трудно стало молодым пробиться в мир искусства, исследований живой и неживой природы, ибо всюду восседали бессмертные музыканты, художники, писатели, артисты, исследователи, инженеры, действительные и резервные члены экипажей звездолетов. Они были полны сил и не собирались потесниться. На сценах театров продолжали блистать балерины и певицы, чей трудовой стаж исчислялся не одной сотней лет. Они выглядели свежо и молодо, танцевали и пели безукоризненно и не понимали, почему на них из зала глядят унылые физиономии их бессмертных почитателей.
Даже самые совестливые земляне позабыли старое, благородное понятие – готовить себе достойную смену. Зачем заниматься этим глупым, смешным делом, если никогда и никуда не собираешься уходить?
Выяснилось еще одно удручающее обстоятельство: за эти два века прогресс в исследованиях живой и неживой материи, внешних миров и хозяйственном развитии Земли резко упал. Специалисты зажили размеренной, сонной жизнью, резонно полагая, что спешить некуда, и то, что можно сделать сегодня, можно отложить на завтра и послезавтра – ведь впереди океан времени.
Больше всех были озадачены писатели. Каждый из них мечтал в свое время написать в конце жизни большую книгу – «лебединую песню», как они выражались, – а у них отобрали такую возможность. Им оставалось писать и писать тысячи, десятки тысяч книг. «Одних заголовков моих книг за двести лет наберется на солидный десятитомник, – мрачно пошутил известный поэт-лирик Што Никандро, прославлявший в своих стихах редкие кушанья, цветы, пение птиц и шум падающей воды. Поэт родился в субтропиках через две тысячи лет после Контакта цивилизаций. «От меня и моих бесчисленных книг устанут мои почитатели! – воскликнул он. – Я проживу тьму веков, и не будет моей жизни ни конца, ни краю. Разве это нормально для поэта?»
Другой известный поэт, писавший о бренности бытия, неизбежности разлуки и муках памяти, решил было, что потерял работу. Но неожиданно для самого поэта его поэзия стала модной – в ней многие земляне увидели недосягаемую Мечту.
На Земле наступили уныние и неверие в будущее. Людей раздражало все, включая и собственное существование. И постепенно в недрах Высшего Совета стала накапливаться информация о недовольстве жителей планеты бессмертием как опасным недугом. Общественное мнение из года в год все настойчивее требовало: долой бессмертных и бессмертие! В Высшем Совете решили, что оно наверняка выражает мнение молодых. Но выяснилось, что бессмертие не устраивает и какую-то часть старших поколений. «Старики» были встревожены тем, что их дети, внуки и правнуки не могут выдвинуться, занять приличное место в обществе и в поисках счастья вынуждены покидать родину и уезжать на обитаемые планеты.
«Им не угодишь!» – раздраженно заявили в Высшем Совете и объявили референдум. Итоги его оказались потрясающими. Девять десятых землян проголосовали против бессмертия. Референдум в таких случаях автоматически обретал силу закона. Исследователей, знавших технологию изготовления живой воды, подвергли безболезненной операции, и они забыли секрет эликсира. Все документы, содержавшие информацию о живой воде, были изъяты из архивов и уничтожены.
И словно свежий ветер пронесся над планетой. Жители смеялись и радовались жизни как бесценному дару матери-природы и учились заново беречь каждый день ее и час. Молодежь с подъемом взялась за учебу и работу, старательно совершенствуя свои ум и тело, чтобы в будущем заменить отцов и дедов и не посрамить человеческую цивилизацию. Старшие поколения заспешили, заработали с молодой энергией и напором: им очень хотелось достичь яркого самовыражения и оставить потомкам добрую память о себе.
И этот день земляне объявили праздником – Днем бессмертия души.
