Юлий Александрович Данилов – мудрый, разносторонне талантливый человек, проживший далеко не простую жизнь в разных временах, оставаясь самим собой. Он представлял собой отдельную Вселенную, в которую входили совершенно разные люди – от брюссельского булочника, о котором у него был замечательный устный рассказ, до Ильи Романовича Пригожина, относившегося к нему с искренним уважением, от школьника из Саратова и студента химфака МГУ до Даниила Семеновича Данина, которому он помогал найти кентавров для его кентавристики, и до Михаила Александровича Леонтовича, в устах которого прозвучала хвалебная фраза: «Сами говорите, что математик, но разговариваете не на их собачьем языке, а так, будто всю жизнь были физиком», и еще много разных людей, которых объединили его Обаяние, Тактичность, Доброта, Интеллект. В этой Вселенной было знание практически всех европейских языков, три полки написанных и переведенных им книг (когда закончилась третья полка, он шутливо назвал это событие юбилеем), это его блистательные статьи – эссе, его удивительные и по форме и по содержанию лекции, его устные рассказы, которые можно было слушать часами.
Юлий Александрович Данилов
Первое заочное знакомство с Ю.А. Даниловым-переводчиком – это книги серии, посвященной занимательной математике, которые выходили в советское время в издательстве «Мир». Конечно, это «Математические новеллы», «Математические досуги», «Математические головоломки и развлечения», «А ну-ка догадайся!», «Путешествие во времени» и другие книги Мартина Гарднера, переведенные с английского. Юлий Александрович любил своих авторов, о чем свидетельствуют написанные им предисловия к переводам. Вот, например, что он пишет о Гарднере. «Каждому, кто прочитал хотя бы одну книгу Мартина Гарднера, совершенно ясно, что ее автор – человек необычайно одаренный и увлеченный, великолепно владеющий пером и способный передавать свою увлеченность читателю... Эрудиция и обилие привлекаемого им свежего материала порождают не только любителей, но и специалистов. При этом Гарднеру в высшей степени присуща особенность, отличающая, по мнению Я.И. Перельмана, истинного творца занимательной науки от ремесленника, – умение удивляться, видеть необычное в обыденном». Написанное в полной мере относится к самому Данилову. Думаю, что Гарднер был близок ему и как неутомимый издатель и комментатор Льюиса Кэрролла, которого Юлий Александрович любил, знал, высоко ценил и пропагандировал.
Чтобы убедиться в этом, достаточно прочитать предисловие Данилова к книге Рэймонда М. Смаллиана «Алиса в стране смекалки» – гимн Кэрроллу и современной русской кэрроллиане, и его замечательную статью «Льюис Кэрролл как нелинейное явление»[1].
Перебираю стопку книг на столе. Иоханнес Леман «Увлекательная математика» – перевод с немецкого; Д. Бизам, Я. Герцег «Игра и логика. 85 логических задач» – перевод с венгерского; Гуго Штейнгауз «Задачи и размышления» – перевод с польского; Д. Бизам, Я. Герцег «Многоцветная логика. 175 логических задач» – перевод с венгерского; С. Страшкевич, Е. Бровкин «Польские математические олимпиады» – переводы с польского; Э. Эббот «Флатландия» и Д. Бюргер «Сферландия» (в одной книге) – перевод с английского и голландского. Список языков перевода можно продолжить. На вопрос: «А зачем ты выучил венгерский?» – ответ: «Чтобы читать в подлиннике Реньи» – замечательного Венгерского математика.
Книги были его жизнью, он относился к ним как к живым существам, он любил их и умел привить эту любовь другим. Приезжая на конференции, привозил много книг и дарил своим друзьям, удивительно точно угадывая их вкусы.
А еще его чемодан был полон конфет. На наших конференциях для школьников устраивались чаепития с лекторами. В комнату, где жил Юлий Александрович, набивались дети, приходили и взрослые, чтобы послушать его рассказы, задать вопросы. Посоветоваться. И пили чай с московскими-даниловскими конфетами...
У поэта Владимира Корнилова есть строчки, написанные как будто об Юлии Александровиче:
Устоять средь потока и ветра,
Не рыдать, что скисают друзья,
И не славить, где ругань запретна,
Не ругать там, где славить нельзя.
Достается, наверно, непросто
С болью горькой, острей, чем зубной,
Это высшее в мире геройство –
Быть собой и остаться собой.
Это было главным в нем. Он тяжело переживал любую несправедливость и вступал в борьбу со злом без раздумий.
Иногда с убийственной иронией звучали его вежливые фразы: «Это Вы так думаете»; «Ваше мнение для нас особенно ценно».
Конечно, в нем были черты Дона Кихота, но его шпагой были энциклопедичность знаний, тонкий юмор и ирония, чувство ситуации и доброта, доброта, доброта.
Его удивительный юмор, по счастью, сохранился не только в устном фольклоре школ и конференций, но и в книгах, и в статьях. Чего стоит эпиграф к его замечательной книжечке «Многочлены Чебышева», которая начинается так: «Знаете ли вы, что такое многочлен? Нет, вы не знаете, что такое многочлен. Простота знакомого всем определения многочлена обманчива». А эпиграф из «Веселой семейки» Н. Носова сразу заставляет прочитать книгу, которая вышла сейчас вторым изданием в издательстве «Едиториал УРСС». Вот он. «Мишка такой человек, ему обязательно надо, чтоб он всего была польза. Когда у него бывают лишние деньги, он идет в магазин и покупает какую-нибудь полезную книжку. Один раз он купил книгу, которая называется "Обратные тригонометрические функции и полиномы Чебышева". Конечно, он ни слова в этой книжке не понял и решил прочитать ее потом, когда немножко поумнеет. С тех пор эта книга лежит у него на полке – ждет, когда он поумнеет».
Известен и его великолепный розыгрыш редколлегии одного издания, в редакцию которого пришло письмо от ученика физико-математической школы Пети Васечкина с новой интерпретацией сказки Андерсена «Новое платье короля». Пете в школе замечательный учитель рассказывал о фракталах и талантливый мальчик неожиданно понял, «...что события, изложенные Андерсеном, могут быть истолкованы совершенно иначе». «Представьте себе, что в город, где жил король-щеголь, прибыли два искуснейших мастера, умевших вышивать по тончайшей ткани прекрасные фрактальные узоры. Ткань была тончайшая, узоры едва видимыми, и у неискушенного наблюдателя вполне могло создаться впечатление, что нет ни ткани ни узоров. А поскольку линии узоров имели бесконечную длину (ведь узоры были фрактальными), ясно, что никакого запаса шелка и золота в королевстве не могло хватить. Но не станешь же объяснять свою правоту всем профанам! Вот мастерам и пришлось попросту дать деру. Народ действительно видел сквозь тонкую ткань голого короля, потому что ничего не знал о фракталах. И со страху молчал. А мальчик, во всеуслышание заявивший, что король – голый, тоже не подозревал о фракталах. Но он крикнул, потому что был смелый. Мне кажется, что именно Андерсена мы должны считать первым человеком, осознавшим феномен фракталов, хоть это слово и придумал значительно позднее Бенуа Мандельброт. Дорогая редакция! Как, по-вашему, имеет ли право на существование моя интерпретация? Жду ответа, как соловей лета. Петя Васечкин».
Редколлегия, конечно, угадала в Пете Васечкине Юлия Александровича Данилова и откликнулась добрыми и справедливыми словами в его адрес.
«Только Юлий Александрович Данилов знает все про фракталы, а все, к примеру, что мы знаем про Пригожина и его идеи, мы знаем только от Юлия Александровича, потому что он его и других умных людей для нас переводит. Сейчас, по слухам, готовит новый перевод Шредингера «Жизнь с точки зрения физика». Беспокоить его нашими догадками мы не сочли возможным»[2].
Сейчас книга «Жизнь с точки зрения физика» вышла, и Юлий Александрович нашел в оригинале новые тонкости и новые детали по сравнению с известным переводом. Он, действительно, знал все о фракталах и очень обрадовался, когда при последней встрече я подарил ему копию статьи о фрактальном исследовании картин известного американского художника-абстракциониста Поллака.
Мы познакомились с Юлием Александровичем на одной из горьковских школ «Нелинейные волны», по-моему на той, где он прочитал великолепную лекцию «Льюис Кэрролл как нелинейное явление», и быстро подружились. Он умел дружить: звонил именно тогда, когда этот звонок так нужен, делал надпись на подаренной книге такую, что сразу становилось легче, мягко отвлекал от грустных мыслей своими рассказами. Вот передо мной его последний подарок – книга чилийцев Р. Матурана и Франсиско Х. Варела «Древо познания», переведенная им. Он знал, что я переживаю непростые дни, устав от предательства людей, которым верил, устав от давления власти. Поэтому на книге надпись: «Дорогой Дима, в Библии сказано: "И это проходит" 9.10.2003». Да, все проходит. Не пройдет только боль от того, что не услышишь в телефонной трубке его голос, что не увидишь его доброй улыбки, не услышишь его лекций. Увы, ворон каркнул: «Nevermore».
Нас особенно сблизили «Нелинейные дни в Саратове для молодых», где он читал лекции и беседовал за вечерним чаем со школьниками, со студентами, молодыми исследователями и друзьями – коллегами. Беседы о науке, о жизни затягивались часто до глубокой ночи. Именно на этих школах прозвучали его лекции о Мандельштаме, Фарадее, Максвелле, Минковском, Перельмане, Галилее, Кеплере; на них он рассказывал о фракталах, об автомодельности, о разных маятниках, о том, как отыскали «Начала» Ньютона в библиотеке МГУ.
Кстати, он был членом общества 8ВД (сэр Исаак Ньютон) и весьма забавно рассказывал о том, как впервые увидел портрет Ньютона без парика («Довольно противный тип»). Он не мог простить Ньютону его отношения к Гуку, в частности того, что, по легенде, Ньютон уничтожил все портреты Гука после его смерти, а возможно, и украл закон всемирного тяготения.
На одной из школ Юлий Александрович читал цикл лекций «Самоподобие и хаос. Золотое сечение»; «Последовательность Морса-Туэ» и «Квазикристаллы». Первую лекцию он начал с изложения трех правил Шокли чтения лекций: 1) расскажите им то, что вы будете рассказывать; 2) зложите содержание лекции; 3) расскажите то, что вы рассказали. Он блестяще использовал эти правила при чтении лекций. На знаменитых нижегородских школах «Нелинейные волны» он всегда получал призы как лучший лектор.
Приезжал он и на «школы по хаосу» и даже на наши «электронные школы». Юлий Александрович говорил, что он приезжает только в два города – Брюссель и Саратов. После первого тяжелого заболевания он оставил себе только «Нелинейные дни», отказавшись от совпавшей по времени с нашей школой поездкой во Францию. Мы любили его рассказы о поездках к Пригожину. Создавалось впечатление, что мы вместе ходим по Брюсселю и вместе беседуем с разными людьми – с мальчишкой – торговцем фруктами, с хозяином магазина всяких необычных вещей, с директором школы, поднимающимся по пожарной лестнице, с хранителем библиотеки, который в знак уважения к тому, что профессор читает письма Эйнштейна к королеве, подкладывает ему на стол лупу, с двумя продавцами в книжном магазине – пожилой дамой и молоденькой девушкой, – которые встречали и провожали его как родного... Помню его рассказ о том, как к Пригожину приехал очередной иностранный гость, и секретарь мэтра Надин посоветовала ему обратиться к Юлию Александровичу за ответом на вопрос: «Что посмотреть в Брюсселе?» Она лукаво заметила: «Мы спим по ночам. Спросите у него». Да, он не спал по ночам: днем он работал, а ночью изучал Брюссель.
Некоторые эпизоды из Брюссельской жизни запомнились.
Прочитаны лекции во французском университете. Очередь за фламандским, что через дорогу. Читать на фламандском? Изящный выход из положения: «Господа! Я великий странник в этом мире и уже путаюсь, на каком языке я должен читать лекцию, поэтому я буду читать на современной латыни – на английском». Потом кто-то из местных профессоров говорит: «Правильно, разве можно читать на этом собачьем языке».
Юлий Александрович покидает Брюссель. Тяжеленные от книг чемоданы, которые могут раскрыться или даже порваться при транспортировке. Таможенник: «Что у Вас там, месье?». «Книги». «О!» И чемоданы обклеиваются лентами с надписью «Таможня Бельгии». Теперь за сохранность книг можно не беспокоиться.
К Данилову подходит молодой человек и представляется внуком одного из Российских эмигрантов первой волны. «Дед, наслышавшись о Вас, хочет поговорить на хорошем русском языке, что так редко сейчас». И замечательный разговор со старым русским, который до сих пор тоскует о Родине.
Юлий Александрович необычайно много сделал для того, чтобы издавалась серия «Классики науки». Гамильтон, Гейзенберг, Эйлер... Он много сделал и для издательств «Мир» и «Наука». Передо мной его книга «Лекции по нелинейной динамике» – курс лекций, который он читал в МИФИ, МГУ и университетах Западной Европы. Это - книга математика с четким и точным изложением основных понятий, немного сухая. Но он подготовил и другой, расширенный вариант. Он не успел его издать. Думаю, что сделать это надо нам – его друзьям и коллегам.
Юлий Александрович много сделал для популяризации науки, не только переводами книг, но и работая в журналах «Знание-сила» и «Природа». Его эссе «Нелинейность» («Знание-Сила») невозможно пересказывать, столь вдохновенно оно написано. Запомнились и придуманные им для журнала «Знание-Сила» страницы с рисунком и кратким описанием какого-либо физического явления. В предисловии Данилова к статье Дж. фон Неймана «Математик», опубликованном в журнале «Природа», есть такие слова, принадлежащие известному математику С. Уламу: «Причина его неуемной любознательности крылась в некоторых математических мотивах и в значительной мере была обусловлена миром физических явлений, который, насколько можно судить, еще долго не будет поддаваться формализации...» Думаю, что эти слова в полной мере относятся к Юлию Александровичу. В частности, этой неуемной любознательностью объясняется и то, что он был одним из вдохновителей семинара «Синергетика», заседания которого проходили в МГУ и собирали заинтересованную аудиторию различных специалистов.
Он сделал необычайно много для развития нелинейной динамики в России своими замечательными статьями и переводами многих сборников и монографий, занимая в этой области огромный ареал, который сейчас опустел.
В октябре 2003 года в Саратове на его любимых «Нелинейных днях» мы виделись мало, поскольку я метался между «Волжскими далями» и Москвой. Поговорили долго только 12 октября. Я обратил внимание, что он дважды рассказал о похоронах отца, о том, как он в нужном порядке раскладывал его ордена, как небрежно обит был гроб... Как всегда, он говорил о своей семье, которую нежно любил. Вспомнил историю, как с еще маленькой Аней он ехал в поезде с каким-то высоким морским чином. Тот стал задавать Ане всякие вопросы по морскому делу и был потрясен ее знаниями. Потрясение достигло наивысшего предела, когда на вопрос: «Кто твой папа?» девочка ответила: «Адмирал».
С Д.И. Трубецковым и М.И. Рыскиным, 1995
Мы обнялись на прощание и договорились, что обязательно встретимся здесь же через год.
И вот 28 октября. Церемониальный зал госпиталя. Впервые я увидел его в костюме, он любил мягкие куртки, джинсы и ковбойки. Много людей, много добрых слов, которые лучше было бы сказать при жизни. Александр Кушнер написал:
Ушел от нас... Ушел? Скорее убежал.
Внезапной смерти вид побег напоминает.
Несъеденный пирог, недопитый бокал.
На полуслове оборвал
Речь: рукопись, как чай, дымится, остывает.
Не плачьте. Это нас силком поволокут,
Потащат, ухватив за шиворот, потянут,
А он избавился от пут
И собственную смерть, смотри, не счел за труд
Надеждой не прельщен, заминкой не обманут.
Юлий Александрович светил людям, но не только светил – его свет был теплым, он грел.
В терминологии Данина, Юлий Александрович Данилов – удивительное явление даже для кентавристики, поскольку в нем гармонично сочеталось и дополнялось много несочетаемого. По его собственной терминологии он – несомненно нелинейное явление.
Перечитываю предисловие к моей книге «Синергетика. Колебания и волны» под названием «Предисловие друга автора», слышу его голос, вижу его. Должно пройти время, чтобы все поняли, что сегодня замены Юлию Александровичу нет.
Примечания
[1] Причудливый мир науки. Саратов: Изд-во ГосУНЦ «Колледж», 2004. 228 с.
[2] «Госпожа удача», № 3, 1999.
Напечатано в журнале «Семь искусств» #6(43) июнь 2013
7iskusstv.com/nomer.php?srce=43
Адрес оригинальной публикации — 7iskusstv.com/2013/Nomer6/Trubeckov1.php
