Кинодраматург Георгий Сергеевич Ломакин больше всего на свете любил женщин. Женщины были смыслом его жизни, ибо они дарили ему вдохновение! А без вдохновения он не мыслил творчества. Помимо женщин он, конечно, любил еще и деньги. Но они для него долгое время были отнюдь не главное. Ломакин хорошо помнил то время, когда он был молодой, бедный, и самоотверженно работающий за печатной машинкой по 18 часов в сутки. В те времена у него еще не было личного кабинета с грудастой секретаршей, и он работал, сидя за столом на крохотной кухне однокомнатной хрущевки на первом этаже. Из открытой форточки, он часто слышал рев проезжающих машин и нецензурную брань, на языке которой общались между собой местные алкаши. Ломакин мечтал о том, что когда-нибудь, когда к нему придет признание и слава, он купит себе квартиру на самом высоком этаже, чтобы не слышать всю эту мерзость. Будучи невольным свидетелем не самых приятных разговоров, а иногда и откровенного мордобоя, он писал киносценарии для фильмов с удивительными названиями, например - «Космос – дорога к дому!» Да, да! В то далекое время, которое потом назовут «застоем», он мечтал о космосе, других галактиках и женщины сами силой отрывали его от печатной машинки, чтобы отдаться прямо на кухне.
И вот сейчас Георгий Сергеевич был в зените свершений, он сидел на восемнадцатом этаже своей двухсотпятидесятиметровой квартиры, отремонтированной по последним стандартам европейской инженерной мысли и чутким руководством модного дизайнера. За толстыми звуконепроницаемыми окнами гасли нервные звуки мегаполиса, а под ногами распластался мерцающий город, будто гигантское золотое руно. На столе стоял модный ноутбук, и наш герой тщетно пытался выдавить из себя хоть одну путную мыслишку. Отсутствие мыслей не нравилось Георгию Сергеевичу, он тянулся к пачке сигарет, курил одну за другой, но мыслей от этого почему-то не прибавлялось. Он сидел совершенно один в огромной пустой квартире, и никто не пытался оторвать его от компьютера, чтобы сказать: «Жора – ты фантастический мужчина! Я вся – твоя! Возьми, блин, меня скорее, а то я не знаю, что сейчас с собой сделаю!»
Что за черт? - думал Георгий Сергеевич, - ну, почему теперь так тяжело написать, что-нибудь хорошее? Быть может, потому что он давно искренне не влюблялся? Но невозможно же в 55 лет влюбляться, как в 23? Или стало трудно писать из-за того, что он перестал быть кинодраматургом, а стал политтехнологом? Но за сценарии документальных фильмов ему платили сущие гроши, и кто посмеет его упрекнуть в том, что он был вынужден заняться выборными технологиями? Иначе, никогда бы не выбрался из нищеты! А политическая технология – это та же драматургия, только в глобальном масштабе! И все люди в ней – актеры! Нет, - осеклась мысль Георгия Сергеевича, - кажется, нечто подобное он уже слышал, по поводу актеров. «Весь мир – театр и люди в нем актеры» - вот как это звучит. Черт побери, - снова думал Ломакин, - но неужели он не способен теперь обходиться без штампов? Надо срочно придумать, какое-нибудь другое слово? А, какое? Ага, придумал! Если политическая технология – это та же драматургия, то люди в ней – марионетки! Только в глобальном масштабе!
Нет, это какой-то край географии, - еще сильнее расстроился Ломакин, - он категорически не способен придумать ничего принципиально нового! И поэтому его все бросили! Ни одна сука не хочет его поцеловать, несмотря на то, что у него куча бабла, шикарный пентхауз стоимостью в два с половиной миллиона долларов и самые невероятные другие возможности. Почему, когда у него ничего этого не было, кроме печатной машинки и старого велосипеда, все бабы его любили? Может, потому что он был другой? Да, он был другой, потому что его «наган» в любое время суток был заряжен минимум шестью патронами, а сейчас едва хватает на один холостой. Ну, и что? Все мы стареем, не в этом дело! А, тогда в чем? В том, что бабам с ним было интересно! Он тогда был романтиком и умел виртуозно вешать лапшу на уши, поэтому они верили каждому слову и отдавались, практически, не глядя, искренне любя. А сейчас? Сейчас он стал прожженым циником, и ту же лапшу вешает всему народу в глобальном масштабе, и тот отдается, то есть голосует, но почему-то его не любит.
Это невыносимо, - продолжал страдать Георгий Сергеевич, - может, проституток вызвать? - вдруг мелькнула мысль. - Ну, да, конечно! Сегодня он их вызовет, а завтра по всей стране разнесут, что Ломакин – старый козел, проститутками пользуется! Теперь этого делать нельзя, поскольку недавно на этом деле даже Генеральный прокурор погорел. К тому же с недавних пор Ломакин стал личностью публичной и каждая собака теперь его знает! Что за жизнь? Ничего нельзя! И чего же ему делать? - Георгий Сергеевич закурил новую сигарету и в глубокой задумчивости уставился в окно. Вид с огромной высоты провоцировал сигануть вниз. Но, как только Ломакин представил, что случится с его телом после катастрофического падения, как он шмякнется оземь и окровавленные кишки вместе с мозгами разлетятся на всю округу, нехорошая мысль была отвергнута.
Однако желание досадить своим бывшим женам, любовницам и просто мимолетным подругам, которые его бросили и не хотели сейчас любить, было сильнее воли к жизни. Ломакин сейчас хотел только одного – чтобы все! все до единой женщины, которые только были в его жизни, собрались вместе и умылись от горя слезами, глубоко пожалев о том, какого выдающегося человека потеряли, не оценив его при жизни!
Ломакин живо представил, как в колонном зале Дома профсоюзов стоит гроб, окруженный почетным караулом, и с утра до ночи движется нескончаемая река скорбящих по нему людей, а, совсем рядом, с его телом стоят человек двести самых разных женщин в черных платках и вытирают друг другу слезы.
Решено! - подумал про себя Ломакин и в его голове неожиданным образом созрел экстравагантный план. И это неудивительно! Ведь, когда-то он был настоящим кинодраматургом и умел придумывать различные фантастические сценарии, чтобы впечатлять людей.
План состоял в следующем. Он разошлет всем женщинам, с которыми когда-либо его связывали нежные чувства, приглашения на грандиозный VIP банкет. И вот, когда они приедут в шикарный ресторан, он сначала устроит для них невероятное шоу, в котором будут принимать участие суперзвезды российской эстрады. Затем появятся самые отвязные и накаченные стриптизеры из «Красной шапочки», а когда у дам разыграется аппетит, им подадут икру морского ежа с другими невероятными экзотическими деликатесами, которые только существуют на планете. И все бывшие дамы его сердца только и будут гадать – кто, и с какой целью собрал их вместе и зачем-то устроил фантастическое шоу? Вот тут он выйдет на сцену и скажет им: «Я любил вас всю жизнь! А вы – неблагодарные суки – бросили меня. Поэтому, сейчас - я убью себя!» И выстрелит себе в сердце. Или в висок. Или... Ну, в общем, куда-нибудь выстрелит.
Георгий Сергеевич стоял у окна, скрестив руки, как Наполеон. Сейчас он себе даже немного нравился. Потому что внутри ожила вера во всесилие его ремесла. Все-таки круто он придумал! Как подлинный манипулятор общественным сознанием в глобальном масштабе, он просто обязан был продумать драматургию своей трагической смерти. И, конечно же, бабы это оценят, и их горю не будет предела! Да, кстати, а, сколько их будет всего? Ну, да, человек двести, не меньше! А, что, собственно такого? Ведь это за всю жизнь!
Нужно признаться, Ломакин любил жить с размахом.
Георгий Сергеевич вернулся к письменному столу, включил за компьютер, и стал печатать список дам, которых он хотел бы увидеть в последний день жизни. После тщательной сортировки и отбора, у него получилось всего сто сорок семь женщин. Все они были разного возраста и разного калибра – от семнадцати до шестидесяти двух лет. Но, тут уж ничего не поделаешь. У Ломакина с детства был самый широкий диапазон различных предпочтений, поэтому он решил никого не обидеть.
Георгий Сергеевич продумал до мелочей, как он будет выглядеть и в чем будет одет на прощальном банкете. И вот шикарный зал с танцующими разноцветными фонтанами заказан, приглашения милым дамам разосланы и осталось только оформить завещание, придти на банкет и красиво умереть. Но чем ближе приближался роковой для Ломакина день, тем все более начинали овладевать им сомнения. Во-первых, он не знал, кому оставить в наследство свой шикарный пентхаус, потому что своих детей у Ломакина не было. Не делить же его квартиру на 147 частей? Во-вторых, у него уже несколько раз возникали приступы страшной ностальгии по тем местам, где не чувствуя усталости, он день и ночь писал фантастические киносценарии на пятиметровой кухне хрущевки. Ломакин накануне рокового дня решил съездить и посмотреть на пятиэтажный дом, в котором он прожил лучшие, как он теперь понял годы. Он сел в шикарный «мерседес» и поехал в спальный район своей молодости. Здесь практически ничего не изменилось с тех пор, как он уехал. Та же грязь возле мусорных баков, те же заплеванные лавочки у подъездов, только припаркованных машин во дворе стало гораздо больше. Ломакин подошел к своему бывшему подъезду и посмотрел на зарешеченные окна квартиры, в которой он когда-то сотворил лучшие киносценарии. Георгий Сергеевич живо представил, как буквально через несколько дней после его трагической смерти на стене этого дома появится мемориальная табличка с барельефом его римского профиля: «Здесь жил и работал известный кинодраматург и выдающийся политтехнолог Г.С.Ломакин», годы его жизни: 1953 - 2008г. И, у растроганного собственной трагической судьбой, на глазах Георгия Сергеевича появились душевные слезы умиления.
В это время из подъезда выходили двое алкашей. Они также нисколько не изменились за двадцать пять лет, будто их проспиртованные организмы готовы были жить вечно. Увидев Ломакина, алкаши обрадовались: - Здорово, Жора! Какими судьбами?
- Да, вот решил навестить родные пенаты, - начал было свою речь Ломакин.
- Какие, епт, пенаты? Ты, че, бля, выражаешься? - сказал один из алкашей со сморщенным, как у старого бульдога лицом. - Тут, никаких «пенатов» нету! Это, может, у вас – у пидоров - «пенаты» там всякие! А у нас тут квартиры и мы тут живем! Понял?
- Вы меня не так поняли, - попробовал уладить недоразумение Георгий Сергеевич, но алкаш с бульдожьей мордой перебил его.
- Ты, че нам мОзги паришь, Жора? (делая ударение на первом слоге – мОзги!) Ты думаешь, мы не помним, каким ты был ебарем? Всех баб с округи у себя на кухне перетрахал! Они так вопили, что нам на лавочке возле подъезда приходилось уши затыкать. А теперь, ты, че пришел? Нам мозги ебсти?
- Как, что пришел? - Ломакин подумал, что, на всякий случай, пора бы и возмутиться, - я пришел, чтобы посмотреть, как у вас тут все изменилось!
- А, хули на нас смотреть, бля! Че, тут может измениться с такими пидарасами, как ты? - вступил в разговор второй алкаш с трясущейся разбитой губой, - Ты, на себя, сука, бля, посмотри!
Таких красноречивых и лестных эпитетов Георгий Сергеевич давно не слышал в свой адрес. Уж «пидором» его точно никто до этого не называл в руководимом им институте политических исследований! И только попробовали бы! Он задействовал бы такой Административный ресурс, что у того, кто вдруг вздумал его оскорбить, были бы полные штаны «удовольствия» от страха. Но против алкашей, административный ресурс Ломакина был бессилен. Георгий Сергеевич понял, что совершил глубочайшую ошибку, приехав сюда, но все еще не терял надежды наладить человеческий контакт с электоратом.
- Ребята! Господа! Товарищи! - начал он, не зная, на каком обращении лучше остановиться, - может, у вас есть какие проблемы? Я к вам с открытой душой и могу помочь!
- А мы к тебе с чем? С открытой ширинкой, что ли? - сказала бульдожья морда.
- И мы к тебе со всем расположением! Может, выпьешь с нами?
- Да, я, вообще-то, больше не пью, - замялся Ломакин, разводя руками - но, если только чуть-чуть за встречу...
- Зашибись, - алкаш с разбитой губой на радостях фамильярно стукнул Ломакина по плечу, - наш парень! третьим будешь!!!
На следующий день голова Ломакина была готова расколоться, как перекаченный селитрой арбуз. Опухшие мешки под глазами и чудовищный понос – все говорило о качестве паленой водки, выпитой вчера на лавочке возле подъезда.
Сегодня ему не трудно будет застрелиться, - думал про себя Ломакин, - он примет смерть, как избавление от бесчисленных душевных и физических мук. Только вот выглядит он, конечно, не так эффектно и респектабельно, как ему хотелось бы. Ну, ничего, пусть все бабы думают, что он ужасно страдал перед смертью.
Георгий Сергеевич надел черный смокинг, белую сорочку со стоячим воротничком, бархатную бабочку и стал похож на опереточный персонаж. Карманы брюк оттопыривал заряженный пистолет. Мрачная загадочность сквозила во всем облике. Никто кроме него не знал о жестокой и бескомпромиссной цели разворачивающегося действа. В назначенный час к холлу арендованного зала, стали подъезжать дорогие авто, из которых вылупались, словно куколки, красивые женщины в вечерних платьях. Многие из них были с открытыми плечами и очень даже хорошенькими. Ломакин любовался ими, стоя в укрытии и в его памяти всплывали самые нежные воспоминания, связанные с каждой из них.
Наконец, все собрались в огромном зале, двери закрылись, приглушенный свет погас, а затем взорвался вместе с музыкой тысячью вспыхнувших прожекторов. На сцене выступали суперзвезды российской эстрады, и каждая пела не больше одной песни! Затем, когда звезды отработали, пространство заполнилось малиновым светом и в зале появились сто сорок шесть элегантных мужчин, одетых в черные смокинги и широкополые черные шляпы. Под грохочущего Джо Коккера «You can leave your hat on» мужчины танцевали стриптиз и постепенно раздевались. Это были сто сорок шесть самых отборных стриптизеров со всей страны! Через десять минут их обнаженные тела, покрытые летучими блестками, предстали во всем ухоженном великолепии перед глазами изумленных женщин, и радости их не было предела! Они трогали руками спины загорелых красавцев, гладили шахматные доски накаченных прессов и засовывали под резинки стрингов тысячные купюры. Никто из женщин не стушевался, все были воодушевлены сумасшедшим эротическим зрелищем и звуки плотоядного смеха заглушали ревущего на пределе голосовых связок старого дамского угодника Джо Коккера. Шляпы некоторых стриптизеров переместились с головы ниже пояса, и, к невероятному восторгу, с помощью всем известной волшебной силы держались на месте и не падали на пол.
Георгий Сергеевич с отвращением наблюдал за происходящим из укрытия и думал о том, какие же все бабы суки. Они так искренне радовались двадцатипятилетним накаченным красавчикам, как радуются голодные кошки свежей порции валерьянки. И зачем он пригласил со всей страны сто сорок шесть стриптизеров, - думал про себя Ломакин, - он что? Хотел быть сто сорок седьмым? Хорош же он был бы со своими узкими плечами, толстыми ляжками и глобусообразным животом на фоне поджаристых мальчиков! Самонадеянный тупой кретин! На что он рассчитывал? Что все женщины, которых он когда-то обманул, будут горевать по поводу его загубленного таланта и бездарно прожитой жизни на фоне безудержного праздника свежайшей плоти? Какой же он наивный! Такой же, впрочем, как и весь его электорат, которым он с таким удовольствием бессовестно манипулировал столько лет подряд. Дело в том, что Георгий Сергеевич был большим новатором в области политических технологий. Он первым в стране разработал технологию выборов губернаторов, одновременно работая и на заказчика и на его конкурента. При любом раскладе выборов, комбинатор Ломакин оставался в шоколаде, приписывая исключительно своим заслугам итоги губернаторских выборов. Но ничто не длится вечно, однажды его политтехнологические комбинации были разоблачены, и Георгий Сергеевич сразу же потерял почти всех друзей и приобрел могущественных врагов. И даже те, кто по-прежнему здоровался с ним за руку, не скрывали своего презрения.
Ломакину захотелось выйти из укрытия, разогнать стриптизеров поганой метлой и, обращаясь к женщинам, заорать на весь зал:
Дорогие мои, простите меня! Это я - всех вас обманул несбыточными надеждами!
Это я – просил каждую из вас верить мне и еще немного потерпеть!
Это я – обещал сделать всех вас счастливыми и, в результате, не сделал ни одну!
Сейчас, я на ваших глазах достану пистолет и убью себя, чтобы совершилось справедливое возмездие! Иначе растерзанная душа не даст мне покоя, поскольку ваши изломанные судьбы будут всегда мне немым укором!
Ломакин от воодушевления нервно сжал рукоять пистолета в кармане брюк. Курок соскочил, прогремел выстрел. Ломакин с выражением неподдельного ужаса отскочил в сторону и увидел простреленную навылет штанину. Никто в зале даже не заметил, что произошло в потаенном закутке огромного зала, поскольку все были поглощены грохочущей музыкой и возбуждены беспрецедентным мужским эксгибиционизмом.
Очухавшись от досадного промаха, Ломакин пришел в себя и, вдруг, подумал,
- А, может, я совсем и не прав? И именно сейчас я сделал всех счастливыми, как и обещал?
Георгий Сергеевич Ломакин смотрел в зал на толпу экзальтированных женщин, многие из которых сами были уже в одном белье, и думал о том, как же это хорошо – выполнять свои обещания и делать людей счастливыми.
Москва
13.03.2008г.
