Знаете ли вы, каким представляется мне рай? Это цветущий сад, в котором человек живет совсем один, без друзей.
Скотт Фицджеральд
– Сыграй для нас еще!
– Да еще… еще!
Худощавая фигура Эмилио слегка склонилась, он слабо улыбнулся, обнажив два золотых зуба, затем обернулся к оркестру и заиграл новую мелодию. Одежда висела на Эмилио, и если бы его руки и ноги не двигались в такт музыке, то могло бы показаться, что это ветер колышет одежду. Несмотря на его внешнюю элегантность, которую так дополнял галстук-бабочка на тонкой костлявой шее, наши взоры были прикованы к его грустным голубым глазам, придававшим смуглому лицу странное выражение.
– Сыграй для нас еще!
Он снова склонился, вынимая платок, чтобы утереть глаза, несколько раз глубоко вздохнул, как будто что-то в груди мешало ему, а затем опять обернулся. Взгляд голубых глаз был печален. Он сделал знак оркестру, после чего стал следить за движениями танцующих, слегка склонив голову, изредка кивая в знак приветствия и улыбаясь прекрасным лицам, приковавшим к нему свои взоры.
Танец достиг своей кульминации, а танцующие двигались в ритме румбы, когда приятель, взяв меня за руку, спросил:
– Он тебя заинтересовал?
– Кто?
– Эмилио, разумеется. Ты, как я погляжу, с интересом его изучаешь.
– Естественно… Он гений.
Приятель снова заговорил, склонив ко мне голову и пытаясь придать своему голосу важность:
– А ты знаешь… что у него отсутствуют оба легких?
– Что?
– Он дышит при помощи специального прибора, который сделал для него немецкий врач.
– Не болтай глупостей! Присутствие аппарата было бы заметно.
– Да я ведь тоже сначала не верил, пока сам его не спросил.
– Спросил кого? Эмилио?
– Да. И он, пытаясь выглядеть веселым, сказал мне: «По крайней мере, я жив».
– Но это невозможно! Врач что же, разрезал его и вложил туда искусственный аппарат?
– Ты что, газет не читаешь? Про искусственные легкие?
– Разумеется, я об этом читал. Но ведь те, кому делали эту операцию, оказываются прикованы к постели на всю жизнь! Я видел фотографию одного такого… Искусственные легкие были вдвое больше его грудной клетки!
– Не знаю… Очевидно только одно – дышит он с большим трудом и не переносит никакого напряжения.
Эмилио внезапно прекратил играть и быстро направился к одному из закрытых окон, выходящих на аэропорт аль-Мазза. Он распахнул окно и, высунув голову, начал жадно глотать воздух, в то время как луна освещала его лицо своим бледным светом.
– Видишь?
– Бедняга… Ужасная жизнь!
Вернувшись на свое место, Эмилио вновь вынул платок и начал утирать им глаза, а затем сел, чтобы немного отдышаться, печально глядя на столики. Взгляд его блуждал, губы расслабились, обнажая золотые зубы.
Приятель сказал, обращаясь ко мне:
– Я заплатил бы половину лиры, чтобы узнать, что творится у него в голове! Кстати, видишь вон ту блондинку? Приглашу-ка ее на следующий танец! Вчера она мне отказала, заявила, что слишком устала. Но сегодня (он похлопал по своему карману) тут у меня есть лекарство от усталости. А сейчас я тебя покидаю, потому что оркестр исполнит две танцевальные мелодии подряд.
– Забирай себе всю славу… Эх, вот бы и я умел танцевать!
Но приятель не расслышал мою последнюю фразу, и когда зазвучал фокстрот, я увидел, как он быстро поднимается и идет к блондинке. Затем он перекинулся с ней парой слов, и вот она медленно поднимается, а он, приобняв ее за талию, бросает на меня победоносный взгляд и подмигивает.
Я принялся потягивать свое пиво, оглядывая пустые столики, покинутые людьми, которые как бабочки кружились сейчас в танце. Мне казалось, что я один, кто сидит вот так, глупо уставившись на двигающиеся ноги и развевающиеся платья. Но тут в самом дальнем углу зала я приметил молодую девушку, которая сидела в одиночестве и курила.
Она была хороша собой. Нос ее был горделиво вздернут, а глубокие чуть прикрытые глаза вяло следили за танцующими. На ее столике стоял всего один бокал, который она время от времени медленно поднимала, чтобы сделать маленький глоток. Затем она ставила бокал на стол, но ее тонкие белые пальцы не отпускали его.
Актриса? Вряд ли. Ее простая скромная одежда, отсутствие макияжа на лице, как и отсутствие маникюра, указывало на то, что это не так. Она сидит в одиночестве, с одним бокалом, взгляд блуждает… Она одинока… Возможно, иностранка…
Я почувствовал, что мои мысли приобретают романтическую окраску, и улыбнулся: как обычно в голове рисовалась тысяча историй об этой незнакомке, но все они растают как детские грезы с рассветом.
Танец закончился, но оркестр снова заиграл, звук инструментов нарастал, танцующих становилось все больше, так что скоро они оказались совсем близко к столикам. Вальс.
Я обернулся к незнакомке и заметил, что лицо ее побледнело, а рука, держащая бокал, дрожит… Издалека мне казалось, что она вся дрожит. Она зажгла сигарету, и я вновь отметил дрожание ее рук. Боже мой, что за мысли блуждают в этой хорошенькой головке?
Незнакомка с трудом поднялась, отбросила сигарету и медленно направилась к танцплощадке. Подойдя к танцующим, она немного постояла, а затем вдруг закружилась в танце, совершенно одна, раскинув руки, подобно крыльям. Все это выглядело весьма странно, но танец продолжался, и танцевавшие начали с удивлением поглядывать на девушку так, что некоторые даже стали сбиваться с ритма. Я оглянулся по сторонам, не в силах поверить в происходящее. Ах, если бы я умел танцевать! Ах, если бы я мог найти для этой несчастной того героя, который, прижав ее к груди, закружит в танце! Эмилио, поднявшись, следил за нею печальным взглядом. Девушка оглянулась по сторонам, как будто ища партнера для своего танца. Ее взгляд упал на меня, но я смущенно опустил глаза. Эмилио тем временем быстро вышел на танцплощадку, взял девушку за руку и закружился с ней. В этот момент я готов был его расцеловать!
Вдруг наш герой пошатнулся, тщетными оказались его попытки удержаться, и он упал. Он начал быстро дышать, и из его груди донесся устрашающий свист. Оркестр прекратил играть, а испуганные люди столпились вокруг. Одни из официантов с трудом пробившись сквозь толпу, подхватил его и быстро подтащил к окну. Эмилио глубоко дышал, растирая грудь.
* * *
Когда мы уходили, я обратил внимание, что на столе незнакомки стоят два полных бокала. Она о чем-то говорила, а Эмилио слушал ее, прижимая руку к груди. В его глазах стояли слезы.
Перевод с арабского А. А. Мокрушиной
