“В начале 1933 года барон Леопольд Иц Эдлер фон Мильденштайн... был приглашен вместе с женой совершить путешествие по Палестине и написать серию путевых заметок в издаваемый Геббельсом журнал «Ангриф» («Angriff» - «Наступление»). Барон фон Мильденштайн был именно тем человеком, который через несколько лет станет начальником еврейского реферата (отдела) службы безопасности... Одним из подчиненных барона станет печально известный Адольф Эйхман.
Барон фон Мильденштайн, сопровождаемый одним из руководителей берлинских сионистов Куртом Тухлером (Kurt Tuchler) и его женой, посетил во время своего шестимесячного путешествия по Святой Земле несколько еврейских поселений, о чем написал в весьма доброжелательном тоне в серии статей в «Ангрифе» под общим названием «Путешествие национал-социалиста в Палестину». Он высоко оценил достижения сионистов и увидел в их деятельности возможное решение «еврейского вопроса» для Германии.
Евгений Беркович, «Смятение умов: свастика и звезда Давида»
Где-то около 2006 г. в Тель-Авиве, в возрасте 98 лет, умерла бабушка 12 внуков, прожившая 70 лет в одной квартире с момента, когда она и её покойный муж переехали сюда из Германии в 1936 г. Члены семьи собираются в квартире, разбирают вещи, что-то берут себе, основное – в большие мешки и - на выброс. На полках – роскошные издания на немецком, но приглашенный внуком «знаток» книг презрительно говорит: «Шекспир? Бальзак? Гёте? Кто их сейчас читает? Я видел во Франкфурте, как американцы скупали книги для декорации квартир, чтобы выглядеть культурными людьми!»
Странным образом, семья ничего не знает и, в общем, не очень стремится знать о прошлом деда и бабушки. За 70 лет в стране бабушка не освоила иврит, внуки не очень хотят знать немецкий – общение было, в основном, на английском. Разбирают бумаги и находят старые немецкие газеты 1934 г. со статьями о Палестине некоего фон Мильденштайна. Конверты с его письмами... Что это всё такое? Один внук – документалист Арнон Гольдфингер - начинает расследование и создает фильм, в котором нет актеров: все играют самих себя. Для подписчиков на Netflix фильм доступен в прямой трансляции.
Дед и бабушка – д-р Курт и г-жа Герда Тухлер, названные в эпиграфе из статьи Е. Берковича в качестве гидов фон Мильденштайна и его жены в 1933 г. – поездке, которая привела к дружбе семей на всю жизнь до смерти фон Мильденштейна в 1968 г.! После войны они каждый год ездили в Германию – это смешно показано в фильме символическим выбросом старых чемоданов с чердака, две пары обменивались подарками, ездили вместе на курорты, фотографировались, переписывались.
Нельзя сказать, что они скрывали отношения. Др. Тухлер написал воспоминания и передал их в Яд ва-Шем. За несколько лет до смерти г-жа Тухлер приняла израильского журналиста, и по следам беседы была опубликована статья на иврите, автор которой сейчас отдает Арнону переданные ему бабушкой фотографии. До какой же степени отчуждения и безразличия к прошлому должна была дойти семья, чтобы позволить деду и бабке уйти без рассказа! Впрочем, ближайшие друзья в Израиле тоже не знали.
Арнону удается найти телефон дочери Эдды фон Миндельштейн, и он звонит ей в Германию. Спрашивает, можно ли говорить по-английски, получает положительный ответ, представляется в качестве внука Тухлеров. С той стороны провода – немедленное узнавание, радость, теплота, желание увидеться. Он летит в Германию – дважды: сначала один, потом вместе с матерью. Тот же восторг и теплота встречи, Эдда показывает ожерелье, которое ей привезла Герда Тухлер из Израиля. И мы наблюдаем разрушение этой теплоты и готовности к дружбе, потому что внук, родившийся намного позже войны, в попытке понять ищет доказательства вины отца Эдды перед еврейским народом. Находит? – с его точки зрения, да, но Эдда не согласна, и не согласен с ним я. Если вы хотите узнать о еврейской деятельности фон Мильденштайна, вы узнаете из фильма очень мало.
Давайте рассмотрим всю историю. Мои источники для этой статьи (помимо фильма):
Wikipedia, Статьи: Leopold von Mildenstein; The Flat (2011 Film);
Jacob Boas, “A Nazi Travels to Palestine” – «Нацист, едущий в Палестину», The British Empire, 1980;
http://www.britishempire.co.uk/maproom/palestine/travelpalestine.htm
«Eichmann Interrogated» - «Допросы Эйхмана», Ed. Jochen von Lang, pp. 23-26, NY, 1983;
“The Trial of Adolf Eichmann”, Session 90, 10 July 1961 (Part 2 of 4) – «Процесс Адольфа Эйхмана», Заседание No. 90
http://www.nizkor.org/hweb/people/e/eichmann-adolf/transcripts/Sessions/Session-090-02.html
Фотографии взяты, в основном, из фильма.
Евгений Беркович показал, насколько смущены были евреи первых нацистских лет, но сионисты думали, что настал их час по заселению Святой земли. В статье «Сотрудничали ли сионисты с нацистами?» и я писал о заключении в августе 1933 г. «Соглашения о перемещении», которое поощряло эмиграцию евреев и позволяло им вывезти существенную часть имущества.
Фон Мильденштайн был инженером, журналистом, активным путешественником. Родившийся в Праге в 1902 году на закате многонациональной Австро-Венгрии, он был склонен видеть решение еврейского вопроса в рамках национального самоопределения. Он начал посещать сионистские конгрессы и выработал в себе интерес и симпатию к этой идеологии, даже подружился с некоторыми делегатами. При этом он был также членом нацистской партии с 1929 г. и СС – с 1932.
В этот период у нацистов еще не было четкого понимания, как они собираются решить еврейский вопрос, хотя желание сделать Германию свободной от евреев было несомненным. Радикалы в партии, возглавляемые Юлиусом Штрейхером, хотели просто выгнать евреев, но была экономическая депрессия, и более разумные головы понимали, к каким последствиям приведет Германию такой курс. Как ни странно, но в тот период именно СС было сдерживающим фактором, и эта организация начала формулировать собственную политику, основой которой была поддержка сионизма и постепенная эмиграция евреев. Этот период благоприятствования был очень коротким – до весны 1936 г., и если у такой политики был какой-то успех, то он был целиком обязан деятельности барона фон Мильденштайна.
У барона уже была репутация эксперта по сионизму среди его начальства и репутация человека, симпатизирующего их делу, у сионистов. Поэтому Сионистская Федерация Германии попросила одного из своих лидеров – судью д-ра Курта Тухлера - убедить фон Мильденштайна, чтобы тот написал положительную статью о сионизме для нацистской прессы. Последний согласился, но при условии, что он сможет посетить еврейскую Палестину с д-ром Тухлером в качестве гида. И вот весной 1933 г. две странные пары – сионист, эсэсовец и их жены – вместе садятся на поезд в Берлине, едут в Триест, по дороге вместе сфотографировавшись на пл. Св. Марка в Венеции, всходят на пароход, на который погружён и автомобиль фон Мильденштайна. Они проводят вместе месяц, причем Мильденштайн служит шофером, и остаются друзьями. Потом барон остается в Палестине один еще на 5 месяцев, изъездив страну вдоль и поперек. Начал учить иврит. Результат – ДВЕНАДЦАТЬ просионистских статей, напечатанных в геббельсовской газете в период с 9 сентября до 9 октября 1934 г. под псевдонимом Von Lim. Это те газеты, которые Гольдфингер нашел у бабушки. В честь этих публикаций Геббельс приказал отчеканить медаль, где с одной стороны было изображение Маген Давида, а с другой – свастики. В статьях ни словом не упоминается, что в течение первого месяца он путешествовал не один.
Медаль в честь визита фон Мильденштайна в Палестину (из статьи Джейкобса Боаса)
Корабль был полон новыми эмигрантами, молодежью, и барон был единственным неевреем среди пассажиров. И был разоблачен другими пассажирами в субботу, когда его заметили пишущим и печатающим на машинке. Вы можете себе представить, что какой бы нерелигиозной ни была эта молодежь в то время, они и представить себе не могли писание в субботу!
Джейкоб Боас приводит много цитат из самого Мильденштайна. Барон в деталях описывает финансовые условия эмиграции в 1933 г.: «Англичане под давлением арабов практически закрыли ворота Палестины, ограничив въезд нищих евреев без ремесла пятью тысячами в первые 6 месяцев 1933 г. Эта квота, однако, не распространяется на квалифицированных работников с четырьмя, как минимум, годами стажа в их ремесле, и на людей со сбережениями – т.н. «капиталистов», т.е. евреев, имеющих хотя бы тысячу британских фунтов. Кроме того, туристам разрешается оставаться до трех месяцев. Чтобы обойти эти ограничения, одни и те же 1000 фунтов передавали из рук в руки, а поскольку британцы не следуют практике некоторых европейских стран и не требуют, чтобы туристы регистрировались в полиции, то в Палестине вскоре оказалось много «забытых туристов». Арабы стали жаловаться, что еврейская нелегальная иммиграция была, как минимум, равна легальной. Тогда англичане стали требовать показа обратного билета и выплаты залога, который забирался, если турист оставался более трех месяцев.» (В Хайфе до высадки на берег к барону подошли два араба и, думая, что он – еврей, предложили за деньги нелегально ввезти его в страну.)
Вечером первого же дня барон в Тель-Авиве. Город, где он видит одних евреев, его завораживает. «Только евреи, - пишет барон, - живут здесь, только евреи работают, только евреи торгуют, купаются, танцуют.» Язык – исключительно иврит, вплоть до меню в ресторанах. В городе – широкие проспекты, привлекательные магазины современного западного вида. Ничего от Востока, его летаргии и апатии. Повсюду смесители цемента, асфальтовые катки, и строительство не успевает за взрывом населения. Люди арендуют жильё, когда оно еще существует только на чертежах. Некоторые евреи из Германии находят условия столь примитивными, что быстро возвращаются «домой», но большинство остается и оптимистично... Евреи здесь – полная противоположность стереотипу, создаваемому нацистской антисемитской пропагандой, - пишет фон Мильденштайн.
Он посещает детскую колонию в Бен-Шемеше, где живут сотни детей со всех концов мира в возрасте от 6 до 17, и их приучают заботиться о себе с минимальным руководством со стороны взрослых. Утром они идут в школу, а после полудня – на полях и в мастерских. Их гордость – плавательный бассейн, построенный их руками. У них даже собственный суд, и гость шутит, что скоро эта молодежь превзойдет взрослых по уму.
Барон фон Мильденштайн в Палестине, 1933
Он едет в долину Изреель и пишет, что там, где сегодня процветают многочисленные еврейские поселения, менее 10 лет назад были малярийные болота, отпугивавшие как колонистов, так и арабов. В один день он видит две формы собственности: «квуцу» («группа» на иврите; так барон почему-то называет кибуц) Гева и «мошав» - поселение частных фермеров. Он спрашивает главу кибуца, еврея из России по имени Гурион, о различии между двумя формами. В процессе разговора барон, помня как евреев всегда обвиняли в страсти к деньгам, спрашивает собеседника, не предпочитают ли обитатели кибуца город, где они могли бы заработать больше. Гурион отвечает:
«Это меня не беспокоит. Я здесь уже 12 лет. Мы сохранили любовь к земле и нашим общинам. Мы знаем, что мы строим нашу родину, а это возможно только тогда, когда каждый удовлетворен немногим. Мы не ожидаем, что нам преподнесут нашу землю на серебряном блюде. Мы должны работать на ней.»
Фон Мильденштайн пишет, что Гурион – символ «нового еврея», еврея, связанного с почвой. «Я вижу плотную фигуру Гуриона перед собой в лунном свете. Он – воплощение земли, почвы, которая изменила его и его товарищей за декаду. Это новый еврей станет новой нацией.» Заметьте, что всё это было опубликовано в геббельсовской газете!
У барона, однако, нет иллюзий в отношении разрешимости арабо-еврейского конфликта. Палестина, - пишет он, - «страна глубоких противоречий, которые взорвутся, если арабы и евреи не найдут пути к разрешению противоречий и не научатся жить вместе в мире». Невозможно отрицать присутствие более чем четверти миллиона евреев на земле. Но евреям необязательно иметь собственное государство, которое само по себе не гарантирует национального выживания. Массовая иммиграция евреев, - заключает журналист, - «приведет к тому, что не только евреи, но и весь мир выиграет от излечения многовековой раны на теле мира – еврейского вопроса».
Тухлеры несомненно считали себя людьми немецкой культуры, но они были сионистами, и когда в 1935-м или 36-м они отправились в Палестину, на берлинском вокзале их провожали супруги фон Мильденштайны. Они часто переписывались вплоть до начала войны в 1939 г.
А между тем их друг уже занимал официальный пост (или уже не занимал, но прошел через него). Когда лидеры СД (отдел безопасности СС под началом Гейдриха) решили, что нужен специальный отдел, посвященный еврейским делам, было очевидно, что фон Мильденштайн является наиболее подходящей фигурой – никто в их кругах не был знаком с проблемой лучше его. Итак, где-то в начале 1935 г. барону поручено организовать Еврейский отдел. Эйхман на допросе рассказал, как во второй половине 1935 г. он умирал от скуки в музее масонов, организованным СС, где он каталогизировал экспонаты. Вошли посетители – Геринг и Геббельс - и с ними был некий унтерштурмфюрер (всего-навсего – лейтенант), которого он не знал. Тот представился - фон Мильденштайн – и попросил показать музей. По окончании экскурсии, фон Мильденштайн сказал, что он только что организовал Еврейский отдел СД, и предложил Эйхману перейти к нему. «Я бы пошел за самим дьяволом, только чтобы уйти от этого дела» с музеем, - говорит Эйхман, не понимая иронии своих слов: он действительно пошел за дьяволом, только им был не фон Мильденштайн.
Начальник дал Эйхману «Еврейское государство» Теодора Герцля, велел тщательно изучить книгу и написать реферат для напечатания в качестве ознакомительного материала для СС, что и было сделано. «Я узнал унтерштурмфюрера фон Мильденштайна, - говорит Эйхман, - как человека абсолютно отвергавшего методы «Штюрмера» (газеты Ю. Штрейхера – Э.Р.) и желавшего политического решения». Уже к началу 1936 г., фон Мильденштайн понял, что у нацистов совсем другие цели, поспорил с Гейдрихом и ушел из СС-СД и с должности, пробыв на ней только 10 месяцев, чтобы уже никогда не возвращаться к еврейскому вопросу. «Наш отдел не имел влияния, он был мал и неважен, мы занимали одну комнату», - рассказывает Эйхман. Когда же начальником был назначен Дитер Вислицени (повешенный в 1948), они переехали в новое помещение, состоявшее из трех комнат. Вскоре Эйхман пишет совсем другую брошюру, которая предостерегает против сильного еврейского государства на Ближнем Востоке. А где-то около 1939 г. он возглавляет отдел.
Историю фон Мильденштайна можно вкратце рассказать так. Когда нацистское руководство решило, что ему нужен специальный отдел, занимающийся проблемами евреев, естественно выбор пал на офицера СС фон Мильденштайна, поскольку никто не обладал большими знаниями в еврейском вопросе. Он организовал отдел и привлек Адольфа Эйхманна для работы с ним. По словам Эйхмана на процессе именно фон Мильденштайн был отцом идеи изгнания евреев из Германии. Таким образом, обсуждая фильм, Wikipedia, казалось бы, справедливо называет фон Мильденштайна одним из архитекторов «окончательного решения», т.е. уничтожения еврейского народа, что он сумел хорошо скрыть после войны. Остается удивляться, как ему удалось избежать правосудия.
Можно историю рассказать по-другому, и это будет совсем по-другому. Когда нацистское руководство решило, что ему нужен специальный отдел, занимающийся проблемами евреев, естественно выбор пал на унтерстурмфюрера (лейтенанта) СС фон Мильденштайна, поскольку никто не обладал большими знаниями в еврейском вопросе. По словам Эйхмана на процессе фон Мильденштайн был основоположником идеи, чтобы разрешить евреям эмиграцию в Палестину. Фон Мильденштайн предложил последнему перевод в его новый отдел, малозначительный и невлиятельный, занимавший всего одну комнату. Он дал Эйхману «Еврейское государство» Теодора Герцля и попросил составить реферат для ознакомления аппарата СС и СД. По прошествии всего 10 месяцев в должности фон Мильденштайн понял, что его идеи эмиграции перестали находить поддержку, вступил в конфликт с начальством, был, будучи инженером, переведен в отдел шоссейных дорог и отправлен в Америку для изучения опыта. Он вышел из СС-СД и больше никогда не занимался евреями, но всю жизнь должен был бороться против прямых и косвенных обвинений в соучастии.
Смотрите – какая разница между фон Мильденштайном и Эйхманом. У первого, благородных кровей, уж, наверно, идея о необходимости подчиняться приказу была развита не хуже, чем у второго, так что у него, на его должности, были все возможности, чтобы стать эйхманом. Не стал и ушел. А маленький незаметненький эйхман вырос в Эйхмана. И еврейский отдел после ухода фон Мильденштайна полностью изменился.
Вы обратили внимание на различные формулировки того, что сказал Эйхман? Первая взята мной с прямого отрывка видеозаписи процесса, включенного в фильм. Вторая – из опубликованной записи процесса. Очевидно, после каждой сессии суда прокуратура, обвиняемый и защита делали согласованное редактирование текста. Оттенки оказываются важными. Сравните (я взял более длинную цитату из протокола):
Перекрестный допрос Адольфа Эйхмана Генеральным прокурором Израиля Гидеоном Хаузнером, сессия 90, часть 2/4, 10 июля 1961 г.; В. – вопрос, О. - ответ
Видеозапись, начиная с 26-ой мин., мой перевод с иврита и английского
Опубликованный протокол, мой перевод с английского
В. Во время эмиграции от евреев требовалось отказаться от их собственности, верно?
О. Верно, но это была не моя вина.
В. ...Вы намеревались отобрать у евреев собственность медленно, чтобы заставить евреев эмигрировать, не так ли?
О. Так, но необходимо разъяснение. ...Министерство иностранных дел (МИД) возражало против эмиграции... и любого вывоза капитала... Старая политика состояла в том, чтобы вломиться, опечатать, запереть, тогда как линия Службы безопасности (СД) была в то время противоположной запиранию: дать людям эмигрировать – так это надо понимать.
В. Кто был главой СД – Гейдрих?
О. В то время – да.
В. Это была инициатива Гейдриха - изгнать евреев из Германии?
В. Гейдрих, следовательно, был за то, чтобы позволить евреям эмигрировать?
О. Я даже не думаю, что это был сам Гейдрих.
В. Он был за или против?
О. Он был за это, но не он был инициатором.
В. Кто был инициатором? Вы?
О. Я был одним из инициаторов.
О. Он был за это, но не он был инициатором (идеи – Э.Р.).
В. Кто был инициатором? Вы?
О. Я был одним из инициаторов, да, в самом деле.
В. Кто еще?
О. Отцом идеи в те дни был некий офицер СС фон Мильденштайн... (кадр из фильма оборван).
В. Кто ещё?
О. Основоположником идеи на самом деле в то время был некий унтерштурмфюрер фон Мильденштайн и некий г-н фон Большвинг... Эти двое были, в сущности, инициаторами идеи эмиграции, и это было, если я могу так выразиться, для того времени, со всем, что мы знаем о нем, наименьшим из всех зол.
В. И для того, чтобы преодолеть оппозицию МИД, которое не хотело позволить еврейским деньгам уйти с евреями, вы предложили медленное обнищание евреев так, чтобы МИД прекратил возражение и позволил евреям уехать? Это было так?
О. Я не предлагал обнищания еврейского народа. Скорее, я предложил, чтобы бедный еврей мог эмигрировать за счет богатого еврея.
Диктор-комментатор:
В сегодняшней Германии г-н фон Мильденштайн представляет важную американскую компанию, продающую напитки.
Т.е. в устном допросе речь шла об изгнании евреев в начальный период, тогда как в отредактированном документе стороны согласились изменить не только ответ, но и вопрос прокурора так, что речь пошла об упорядоченной эмиграции в духе заключенного в августе 1933 г. «соглашения о перемещении». Согласно этому соглашению – я цитирую из моей же статьи - «немецкие евреи могли вложить деньги в банк в Германии. На эти деньги сионистская организация Палестины покупала немецкие товары и продавала их за пределами Германии, главным образом, но не исключительно в Палестине. После снятия операционных расходов выручка отдавалась эмигрантам по их прибытии в страну». Как мы уже цитировали из фон Мильденштайна, те, у кого было 1 000 фунтов стерлингов ($5 000 по курсу того времени), считались «капиталистами» и могли въехать сверх квоты. «Понятно, что соглашение обеспечивало въезд практически всем желающим немецким евреям. Бреннер пишет, что 16 529 «капиталистов» ввезли в Палестину более 40 миллионов долларов; Эдвин Блэк, автор книги об этом соглашении, говорит о 60 тысячах эмигрантов. Жизни были спасены, Палестина экономически процветала, и это было во время великой депрессии в Европе и Америке; эти деньги в значительной степени заложили экономическую основу будущего Израиля». Действие соглашения прекратилось только с началом войны в 1939 г.
Вернемся к фильму. Мы узнаём, что Курт и Герда Тухлер настолько доверяли Мильденштайнам, что обсуждали с ними потери семьи Тухлеров в Холокосте, о которых их дочь и внук даже не знали. Оказалось, что матери обоих погибли. От Эдды Арнон впервые узнал, что отношения в семье, по-видимому, не были очень хорошими, и как Курт не умолял мать уехать с ними, та твердо стояла на своем: Германия её дом, здесь её любимые вещи, никуда она не поедет. Ей сказали, что она сможет увезти свои вещи – нет. Осталась и закончила свои дни в гетто в Латвии. Мать Герды была у них в гостях в Палестине, и ее упрашивали остаться, но у нее кончался отпуск, и она боялась потерять работу – в Германии! Уехала и пропала без вести. Тухлеры писали Мильденштайну с просьбой о помощи, но это было уже в 1939 г., когда связь с ним прервалась. И он вряд ли мог что-нибудь сделать, не имея официального влияния.
Курт и Герда Тухлеры и Герда фон Мильденштайн Послевоенные фото в Германии Леопольда нигде нет – по-видимому, он снимает
Сердечные отношения между режиссером и Эддой быстро портятся, потому что он пристает к ней и ее мужу с требованием признания преступной роли отца Эдды. Та отказывается. В 1956 г. Леопольд и трое его товарищей приняли сомнительное предложение поработать на радиостанции в Каире. Эдда ничего не скрывает и показывает «Дейли мейл» от 10 декабря 1956 г. со статьей «Люди Геббельса едут на помощь Насеру», в которой говорилось, что все четверо работали на Геббельса в Министерстве пропаганды. Фон Мильденштайн подал в суд, и через пару месяцев газета опубликовала извинение. «Вам достаточно?» - спрашивает Эдда Арнона. Нет. Он продолжает поиски.
Вскоре после Каира отца Эдды наняла американская «Кока-Кола» в качестве пресс-секретаря. Фон Мильденштайн был довольно напуган, когда в 1961 г. его упомянул Эйхман на процессе. «Конечно, - говорит Эдда, - он же был первым боссом Эйхмана». Кто-нибудь может сказать: напуган, значит, ему было что скрывать. Необязательно. Фон Мильденштайн хорошо знал, какое страшное преступление было совершено. Сделано это было через отдел, который он основал, и человеком, которого он принял на работу. Попробуй объяснить, как быстро ты разорвал все отношения и с организацией, и с процессом. И тут фон Мильденштайн делает экстраординарное заявление, совершенно упущенное режиссером, хотя оно доступно в Wikipedia: он утверждает, что является агентом ЦРУ. Организация не подтверждает, но, что куда важнее, не опровергает заявления. Значит, правда. С какого времени? Я не удивлюсь, если с периода его исследования американских шоссейных дорог в 1937 г.
Муж Эдды показывает Арнону список знаменитых немцев их времени, куда отец Эдды включен как журналист.
В 1962 г. «Кока-Кола» торжественно отметила 60-летие Фон Мильденштайна. Видимо, он продолжал нервничать, и его американский босс сказал, что надо бы проявить инициативу и покончить с эсэсовским клеймом. Фон Мильденштайн обращается в журнал «Шпигель» с просьбой об интервью, и статья о нем опубликовывается в 1966 г.
Отделение «Кока-Кола» в ФРГ празднует 60-летие фон Мильденштайна (справа) в 1962 г.
Статья в «Шпигеле» с портретом фон Мильденштайна, 1966
Автор Гайнц Хоне жив, и Арнон идет к нему. «Мы не просто приняли его версию, но я порылся и в архивах. Ничего нет о нем в СС, начиная с 1937 г.», - рассказывает журналист. Достаточно? Для Арнона – нет. Он вспоминает, что в 1966 г. автору «Шпигеля» были доступны только архивы ФРГ, но не ГДР. Теперь он может посмотреть в объединенном архиве. Есть папка Фон Мильденштайна, и он находит автобиографию нашего героя на одном листке, написанную его рукой.
Мне кажется, что когда делаешь такое сложное дело, надо быть точным в понимании терминов и ситуации. Режиссер торжествует от находки:
«А, СС – до 1936 г., значит, не журналист!» Разве кто-нибудь когда-нибудь ему рассказывал иначе?
«1937 – поездка за границу» - так, как и говорила Эдда. И, наконец, золотая жила: «С 1938 г. – «“Referent” в Министерстве просвещения и пропаганды», т.е. в ведомстве Геббельса.
Арнон в экзальтации: «Значит, он не ушел из партии в 1936 г.!» Кто говорил ему иначе? Из СС – да, а покинуть нацистскую партию было так же невозможно, как выйти из советской компартии.
Конец автобиографии фон Мильденштайна, написанная его рукой, где он говорит о службе в Министерстве образования и пропаганды с 1938 г.
«Его даже повысили: он стал начальником отдела у Геббельса и просидел там 7 лет!» Но нам не показывают даты, и это предположение режиссера, что 7 лет. Далее, если это правда, то ведь должны были быть многочисленные свидетели. Как же фон Мильденштайн решился подать в суд на «Дейли мейл»? И непонятно, о каком повышении в должности говорит режиссер. Я обсудил значение должности “Referent” с Евгением Берковичем и запросил нескольких американских профессоров, специализирующихся в истории Третьего Рейха, хотя середина июля – не время, когда легко застать профессоров. Беркович полагает, что “Referent” мог быть начальником отдела. Рэндол Битверк из Кальвинистского колледжа (Calvin College) в Мичигане, в принципе соглашаясь с Берковичем, указал на то, что «простейшим способом узнать были ли у него активные рабочие отношения с Геббельсом (в Министерстве было около 1000 сотрудников) – это проверить опубликованное издание дневников Геббельса, в которых есть именной указатель. Если его там нет, то он не имел много дела с Геббельсом». (Я привожу перевод письма профессора Битверка мне с его разрешения.)
Дневники Геббельса – 29 томов, и только часть переведена на английский. В библиотеке моего городка есть том с ежедневными записями за 1939-41 гг., и там нашего клиента нет. Есть Джозеф Кеннеди, с полторы дюжины раз упоминаются дирижеры Фуртвенглер и фон Караян, все мыслимые деятели армии, дипломатии, члены семьи, а вот фон Мильденштайна – нет.
Так что вопросы остаются, как и неприятный осадок, если барон солгал. Но где-то же он должен был быть эти семь лет, и очевидно, что он провел их не в армии. Министерство просвещения и пропаганды ведало и вопросами культуры и могло быть неплохой крышей, если фон Мильденштайн и вправду шпионил для союзников. Арнон не нашел ни одной статьи, написанной Леопольдом в тот период, которая его бы скомпрометировала. Тем не менее, он делают копию листка и грозным судией предстает перед Эддой: «Вы должны признать правду!» «Я вижу, - говорит она, - но я смотрю на это иначе, чем вы». И ледяным тоном: «Что еще я могу для вас сделать?» Никакой теплоты и дружбы не осталось.
Последняя встреча Арнона Гольдфингера и Эдды фон Мильденштайн, где он показывает ей копию автобиографии ее отца
Какую правду? Что фон Мильденштайн был преступником? Ничего из найденного Арноном этого не показывает, и я согласен с Эддой в её гневе, потому что я из Советского Союза и из поколения, более близкого к Курту и Герде, чем к Арнону. Как мы определим приличного, порядочного человека в условиях жесточайшей диктатуры Сталина и Гитлера? Мы не можем определить его/её по признаку полного отказа от сотрудничества, потому что любое добывание еды в тех условиях – сотрудничество. Мы не можем определить по отказу от членства в партии, потому что и беспартийные среди нас имеют немало друзей и членов семьи, которые не избежали членства, да и многие весьма достойные авторы этого портала были в партии. Некоторое время назад я предложил критерий для России: доносил или не доносил – были ли в результате руки в крови? Сергей Довлатов это выразил так («Зона»):
«Мы без конца проклинаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И все же я хочу спросить - кто написал четыре миллиона доносов?»
Читатель из Австралии дополнил: не был активен в поддержке режима. Наверно. Не быть первым учеником, как это определил Евгений Шварц («Дракон»):
Генрих. Но позвольте! Если глубоко рассмотреть, то я лично ни в чем не виноват. Меня так учили.
Ланцелот. Всех учили. Но зачем ты оказался первым учеником, скотина такая?
А как судить человека из Германии Гитлера? Доносы, наверно, не были такой частью культуры, как в России. Безусловно, исходя из нашего опыта, – не по членству в партии. Если я был членом комсомола - Сталинюгенда, то какое право я имею предъявлять претензии к бывшему папе Бенедикту XVI за его членство в Гитлерюгенде? Важнейший критерий: были ли руки в крови, особенно еврейской в силу уникальности Холокоста? Другой, пожалуй, менее строгий: выиграл ли в положении в силу изгнания евреев из общественной жизни? И, попросту, был ли антисемитом?
Барон проходит этот тест. Наверно потому, что политкорректность не позволяла отнестись с полной симпатией к человеку такой биографии, как фон Мильденштайн, Джейкоб Боас пишет, без обоснования, что тот «не был другом евреев (он был, в конце концов, членом нацистской партии и СС). Его симпатия относилась только к тому сегменту евреев, которые называли себя сионистами. К так называемому ассимилированному еврею, который объявлял себя сначала немцем, а потом евреем, или полностью отвергал свое еврейство, для еврея, который совершенно не знал расового чутья, у барона не было чувств, и его взгляд на них был близок к официальной партийной линии». Далее г-н Боас излагает эту формальную доктрину, не приведя ни единого доказательства, выступления или писания самого фон Мильденштайна в подтверждение, не найдя у него ни одного антисемитского слова. И я не нашёл подобных высказываний. Ну, даже если и служил в министерстве, которое ведало всеми вопросами культуры, так что? Где-то же надо было работать. Сравните две советские фигуры, двух писателей-членов ЦК КПСС, – Фадеева и Твардовского. Первый доносил и руки у него были в крови, второй – нет. Первый плох, а второй хорош.
И хотя я не склонен причислить барона к числу праведников народов мира, потому что мне неизвестны случаи спасения им конкретных евреев, я не могу найти ни капли крови на его руках и ни одного случая, когда по его вине упал хотя бы волос с одной еврейской головы. Или нееврейской. И уж никак не сел он на еврейское место. У меня нет к нему претензий.
Арнон Гольдфингер мог бы приехать с бóльшим доверием к суждению его деда и бабки, которые знали всё, что знает он, и тем не менее удостоили семью дружбы. Он мог откликнуться на неожиданную теплоту и продолжить дружбу, тем более что речь идет о другом поколении. Вместо этого он, со своим поверхностным жизненным опытом и, похоже, не очень глубоким мышлением, приехал как неутомимый следователь и прокурор. Кроме этого последнего сведения в послужном списке барона, он не нашел ничего, о чем он не мог бы узнать из Wikipedia и статьи Боаса, и не нашёл ничего позорящего. В поисках ответа на вопрос, почему же супруги Тухлеры так были привязаны к Мильденштайнам, он идет к немецкому психологу. Тот объясняет, что, наверно, Тухлеры так глубоко жили в немецкой культуре, что им был необходим пример немца, который, как они думали, их полностью принимал. Я это вижу иначе: мне кажется, что после всех переживаний ХХ века Тухлеры научились видеть в человеке индивидуума, личность, а не осколок толпы. Они хорошо знали фон Мильденштайнов и доверяли им. Потому и дружили. А объяснить этого не могли ни семье, ни самым близким друзьям. Жили и умерли отдельной жизнью. Жаль, что и после их смерти у единственного члена семьи, которому есть дело, не хватило широты души.
Я благодарю Сарру и Иосифа Ройтбергов и Лену Осташевскую, по инициативе которых мы посмотрели фильм. Я признателен д-ру Евгению Берковичу и проф. Рэндолу Битверку за консультацию.
___
Напечатано в «Заметках по еврейской истории» #8(167) август 2013 —berkovich-zametki.com/Zheitk0.php?srce=167
Адрес оригинальной публикации — http://www.berkovich-zametki.com/2013/Zametki/Nomer8/ERabinovich1.php
