Как было установлено современными исследователями, в отношении к евреям довольно значительную роль сыграют факторы, не связанные с отрицательным восприятием реальных контактов с евреями или отрицательной установкой относительно реальных обстоятельств жизни и культуры евреев. Данный вид расово-этнического негативизма не требует реальности. Он опирается на существование древней, стойкой и не рационализированной мифологии „єврейства”. В обществе, которое изучается, этот традиционный комплекс взглядов оказался основой, на которую накладывались в каждый период свои соображения и содержательные интерпретации.
В своем современном виде (бытовании) негативизм относительно евреев представляет прежде всего представление о носителях буржуазного меркантильного духа. Культура славянских народов СССР (они составили значительную часть опрошенных), которая включает антимодернизационный консервативный синдром, и названные представления являются его составной частью. Такое отношение возникло еще в эпоху начальной модернизации, в особенности во второй половине ХІХ в., дальше оно возобновлялось с известными историческими модификациями.
Наибольшее распространение имеет традиционалистическая рутинная неприязнь к евреям, корни которой уходят эпоху интенсивной модернизации Русской империи (60-е годы ХІХ века), когда начало формироваться собственно массовое общество с присущими ему национальными формами самосознания. В этот период в консервативно-парламентском, еще не совсем свободном от патриархализма, сознании возник и утвердился образ еврея-торговца, предпринимателя, свободного от общинных норм и связей, энергичного, дальновидного, умного, лишенного родовых ограничений.
Следы этого стереотипа и фиксируются сегодня в основе рутинных предубеждений относительно евреев. Так, наибольшая группа респондентов (41%) в ответах на вопрос: „Где, в какой области или сфере деятельности евреи проявляют себя наиболее активно?” указала – „в торговле, финансах”, что в условиях СССР, где понятия „торговые работники” однозначно выступает как синоним прохиндеев и спекулянтов, имеет ярко выраженное отрицательное содержание. Столько же ответили, что для евреев „деньги, выгода важнее человеческих отношений” (47%). Перекрестный анализ свидетельствует о том, что респонденты, которые отвечают подобным образом, - практически одни и те же люди. Связь евреев с деньгами означает наличие личной инициативы, предприимчивости, независимости, автономии, таких чужих общинно-коллективистскому сознанию „советского человека”, другими словами, всего комплекса ценных знаний, систематически связанных с западной культурой, модернизованных обществом[1].
В доказательство традиционности такого подхода приведу высказывание А. Эльце в его брошюре „Еврейский вопрос и национализация кредита” (Киев, 1914): „...евреи своих денег не имеют, поскольку не занимаются той работой, которая в результате дает деньги как эквивалент работы”[2]. Или: „Государство сумело легко и свободно опутать всю страну сберегательными кассами. Так пусть же она опутает ее такой же сетью национальных ссудо-сберегательных касс. И в тот день страну узнать нельзя будет... борьба с паразитами приобретет совсем другую форму, где голод, слабость, невежество, никчемность, там и паразиты. Заберите это все – и паразитов как рукой снимет: сами уйдут”[3].
Рассмотрим те, за имеющимися у нас данными, два аспекта в деятельности еврейской денежной кооперации на тот момент – политическо-профессиональную и культурную (кооперация капитала и банковская деятельность достаточно изучена в наше время, и я ее не касаюсь).
В 1888 году возникла первая среди еврейских рабочих „касса” (профессиональный союз), организованный чулочницами Вильно. К тому времени в среде еврейских рабочих существовали лишь „хевры” – общества взаимопомощи, которые в большинстве случаев объединяли хозяев и рабочих данного цеха в одну общую организацию. Тем не менее еще в 1864 г. из общей хевры выделилась у дамских портных Могилева специальная „хевра” подмастерьев, которая поставила перед собой цель борьбу за замену хозяйственного содержания денежной платой, введения поштучной платы, ограничения количества учеников и лучшее отношение. Во главе этой хевры стояли 4 „габоима”, в каждой мастерской был собиратель взносов, он также наблюдал за условиями работы. О неудовлетворенностях и оскорблении сообщалось габоимам, которые и принимали меры по улаживанию конфликта. Хевры были пропитаны исключительно корпоративным духом и старались не допустить посторонних к работе. Хевры к 90-м годам и там, где они еще сохранились, начинают исчезать, освобождая место для касс, построенных на совсем других принципах. В кассах уже нет места религиозной окраске, которая была присуща хеврам, из которых каждая стремилась иметь своим центром какую-нибудь синагогу. Кассы – продукт обострения отношений между хозяевами и рабочими. Они ставят своей главной целью организацию экономической борьбы и пропаганду классовых идей. Организация касс начала быстро развиваться с 1883 г., когда началась усиленная забастовочная борьба.
Профессиональная организация еврейских рабочих – „кассы” была связана с общественной организацией – Бундом, но в начале ХХ в. их профессионально-экономическая деятельность была почти полностью поглощена политической. После 1906 г. профессиональное движение среди еврейских рабочих приобретает новую форму. Начинается легализация профессиональных союзов на основе изданных 4 марта 1906 г. «Правил об обществах и союзах». За официальными данными, до 1907 г. в северо-западных районах было зарегистрировано 80 профессиональных обществ (43 фабрично-заводских рабочих, 11 ремесленных, 23 служащих в торгово-промышленных предприятиях, 3 - других). Из них уже к тому периоду было закрыто 19; в юго-западных районах было зарегистрировано 29 союзов. Характерным для еврейских профессиональных союзов было их дробление в зависимости от партийного состава членов, что наблюдалось еще среди польских и латышских рабочих[4] .
Еврейское рабочее движение – условное понятие, поскольку нигде евреи не жили изолировано от другого нееврейского населения. Евреи не имели и не могли иметь, при всей своеобразности их экономического положения, экономики, независимой от экономики тех народов, среди которых еврейство жило столетиями. На почве общей экономики (капитализма) возник и развивался еврейский пролетариат и его классовая борьба, которая переплеталась с классовой борьбой всего русского пролетариата. Поэтому правильнее было бы говорить о революционном движении в среде еврейских рабочих, которые имели свой особый язык и ряд исторических и бытовых особенностей.
Общей экономической обстановкой, в которой развивалось еврейское рабочее движение, была обстановка начального развития капитализма и обостренной классовой борьбы, но поскольку разные районы еврейской границы оседлости были неодинаково экономически развитыми (Белоруссия и Литва – меньше, Польша и Украина – больше, так как они имели более крупную промышленность), то и развитие революционного движения среди еврейских рабочих также протекало неодинаково в разных районах. Бесправие еврейских трудящихся масс оказывало содействие раннему проникновению в эти массы революционных идей.
Начало социалистического движения среди евреев России определятся 70-ми годами, а более или менее большие размеры рабочего движения среди евреев – 90-ми годами.
Сначала нелегальные рабочие кружки ставили перед собою только профессиональную цель (профессиональные рабочие союзы к тому времени еще не разрешались законом): они имели свои „забастовочные кассы” и часто путем забастовок добивались увеличения заработного жалованья или сокращение рабочего дня в мастерских и торговых учреждениях. Но результаты этой экономической борьбы были в общем незначительными, поскольку в „черте оседлости” преобладали мелкие ремесленные и торговые учреждения, где и хозяева, и рабочие (подмастерья, приказчики) были пролетариями за своим социальным положением. И тех и других притеснял политический режим: гражданское бесправие, ограничения в выборе местожительства и занятий. В скором времени стало понятно, что нельзя отделить экономическую борьбу от политической, от борьбы против самодержавного режима, и с середины 90-х годов рабочие кружки приобретают все более революционную окраску[5].
К этому периоду относится возникновения организации касс взаимопомощи рабочих, которые потом превратились в боевые забастовочные кассы. Они существовали сначала у наборщиков, чулочников, портных, слесарей, папиросниц и охватывали сотни людей. Эти кассы наложили особый отпечаток на дальнейшее развитие еврейского рабочего движения, в котором самое активное участие принимали ремесленные рабочие. Сначала они рассматривались, главным образом, как среда, которая поставляла членов для кружков грамоты, из которых потом отбирались отдельные лица для привлечения к кружкам социалистической пропаганды. Первые забастовки были сравнительно мелкие, и помощь касс была для них основной и решающей поддержкой. Забастовки, конечно же, воспитывали и организовывали рабочих, но они мало вовлекали их в политику. Это привело к тому, что этот ремесленный пролетариат организовался по профессиям, на принципе экономической борьбы, чем на много лет определилось преобладания экономической борьбы над политической. Когда в 1892 г. в Вильно впервые праздновалось 1 мая, то в первой речи работницы была высказана мысль о том, что „каждый человек должен измерять свои силы, он не должен браться за то, чего он не в состоянии сделать ... поэтому мы должны бороться пока что с нашими ближайшими врагами – с нашими хозяевами... Все должны основать кассы и беспокоиться об их расширении. Мы должны устраивать забастовки, для забастовок же нам необходимы кассы, которые на это время являются единой поддержкой”[6] . Есть свидетельства того, что на еврейских рабочих оказывал влияние „Звон рабочий”, который поставил всю борьбу на экономическую и профессиональную основу. Руководители стремились предать экономической борьбе только легальный характер, взяв за основу борьбу за проведение закона, выданного Екатериной ІІ, который устанавливал для ремесел „рабочее время в сутках: от 6 часов утра до 6 часов вечера с двумя часами перерыва на обед”, а обычный рабочий день длился тогда 13-14 ч., а часто 16 ч. и больше. Практиковались коллективные просьбы губернатору, фабричному инспектору и другим; революционной борьбой занимались мало.
Произошло возрастание рабочего движения, которое выразилось в многочисленных забастовках, охватывало все новые и новые профессии; кружки пропаганды стали усиленно расширятся, и социал-демократическая работа уже не вмещалась в старые рамки; нужно было найти новые пути и формы работы. Поэтому был поставлен вопрос о переходе от кружковой пропаганды к массовой агитации. Мартов указывает, что кружковая работа того периода приобщала пролетариев к социалистическим идеям, но при этом отвлекала лучших наших учеников от их класса материально, содействуя их переходу в самостоятельные мастера[7] . Согласно новым методам работы кассы были превращены в боевые органы, и была поставлена задача воспитать рабочих – руководителей массового движения. Массовая работа требовала перехода с русского на еврейский язык, а это создало необходимость привлечения рабочих, которые знают этот язык, что было очень сложно.
Основными представителями профессий, которые начали организовываться в более широких масштабах, были торгово-промышленные служащие, чулочники, щетинники, кожемяки, табаководы и др. Это все были союзы с преобладанием еврейских рабочих, и они довольствовались объединениями по национальной линии. Это все было плодами господства идей экономизма, реформизма и национализма.
Первый съезд Бунда состоялся в Вильно в сентябре 1897 г., уже тогда, когда существовали „союзы борьбы за освобождение рабочего класса”, когда уже были большие забастовки в Петербурге и других городах, и русское рабочее движение стало проникаться с.-д. марксистскими идеями. До этого времени уже было немало еврейских рабочих, подготовленных к общей работе. Они направлялись из Минска, Вильно, Гомеля в русские города, где передавали русским рабочим свой революционный опыт по агитации, конспирации, руководству забастовками. Бунд решил поторопиться со своим первым съездом, поскольку он предусматривал быстрое объединение разрозненных социал-демократических организаций в партию, и поскольку он также не хотел быть представлен в партии отдельными организациями, а оформленным союзом, который объединяет все те комитеты, где основная работа велась среди еврейских рабочих. Националистическое лицо Бунда к тому времени обрисовывалось еще не таким явным образом; в организациях еврейских рабочих было немало убежденных интернационалистов, но уже на этом первом съезде вожди Бунда проявили свой национализм и оппортунизм. Съезд выступил против включения в свое название слов „социал-демократический”, поскольку, дескать, не все еврейские рабочие, организованные вокруг социал-демократических комитетов, считают себя социал-демократами, и поскольку они с ними связанны скорее через кассы взаимопомощи, чем идейно. Съезд постановил не сливаться с „союзом русских социал-демократов”, а лишь вступить с ним в тесные отношения и поручить ему представительство Бунда за границей.
За 1898-1900 года в районе еврейской работы было зарегистрировано 312 экономических забастовок еврейских рабочих с 27 тыс. участников; из них 169 забастовок среди ремесленников и 140 забастовок с 14 тыс. участников – среди фабричных рабочих. Забастовки, которыми руководили „кассы борьбы”, на 90% заканчивались победой рабочих. Это очень оживило все движение, но еще более усилило тенденции экономизма и ослабило революционную агитацию и пропаганду[8] .
Рассмотрим национальный и профессиональный состав обществ состоянием на 1 января 1911 года.
В 417 обществах насчитывалось 227,108 членов, или в среднем по 545 членов на общество. Предполагая, что та треть обществ, о которой мы не имеем сведений, не отличается за своей численностью от этих 417, можно допустить, что кредитные кооперативы объединяют свыше 300,000 семейств, или 11,5 млн. человек[9].
Итак, значительная часть еврейской бедноты была привлечена в сферу влияния кредитной кооперации.
Вполне естественно, что в черте оседлости, где евреи составляли значительную часть городского и местечкового населения, к обществам примыкают преимущественно представители этой национальности.
Год открытия
Группа
Общества, о которых имеются сведения
%
Общее число членов
Евреев
% отношения евреев к общему числу
1910
И
37
10,2
9.705
9.025
93,0
1909
ІІ
59
16,3
21.217
17.629
83,1
91,0
1908
ІІІ
88
24,2
43.674
41.409
94,8
1907
ІV
118
32,5
70.778
56.422
79,7
81,6
1906
V
35
9,6
24.550
22.329
91,0
до 1906
VІ
26
7,2
25.239
21.389
84,7
–
І-VІ
363
100,0
195.163
168.203
86,2
В целом, евреи составляют 86,2% всего числа членов. Отношение это колеблется по группам между 79,9% (ІV гр.) и 93,0% (І гр.). Хотя колебания эти не проявляют очень заметной тенденции, однако нельзя не признать характерным, что в самой старшей группе (VІ) христиане составляют значительно больший процент, чем в самой молодой (І гр.); то же самое следует сказать про ІV и V группы (в обеих евреев 81,6%), сравнив их из ІІ и ІІІ (в обеих 91,0 %). Очевидно, в границе оседлости евреи являются инициаторами обществ и выносят на своих плечах первое, наиболее тяжелое время их существования, а христианское население начинает к ним присоединяться со временем.
Как распределяются члены обществ по профессиям? На это дает ответ приведенная ниже таблица.
Профессиональный состав обществ на 1 января 1911 года[10]
Группа
Общества
%
Членов
В том числе
То ж самое у %%-х
Рем. и пром.
Торг.
Сел .хоз.
Другие
Рем. и пром.
Торг.
Сел. хоз.
Другие
И
35
10,2
9334
4699
2792
547
1296
50,3
29,9
5,9
13,9
ІІ
49
14,3
16497
7978
5878
735
1906
48,4
35,6
4,5
11,5
ІІІ
90
26,4
45762
21393
15604
1722
7043
46,7
34,1
3,8
15,4
ІV
106
31,0
57163
24874
21208
2498
8583
43,5
37,1
4,4
15,0
V
35
10,2
24550
10457
7949
1736
4408
42,6
32,4
7,0
18,0
VІ
27
7,9
27829
12317
8199
2357
4956
44,2
29,5
8,5
17,8
342
100,0
181135
81718
61630
9595
28192
45,1
34,0
5,3
15,6
Трудовые элементы (ремесленники, мелкопромышленники и сельские хозяева) составляют в общем больше половины всего числа членов (50,4%), торговцы 1/3 (34,0%), и лица других профессий – 15,6%. Следует отметить, что чем младшее общество, тем больше в нем ремесленников и промышленников: начиная с 50,2% в І группе, участие членов этой категории постепенно снижается до 43,5%, 42,6% и 44,2% в ІV, V и VІ группах соответственно.
Очевидно, сначала, когда средства обществ еще небольшие, деятельность их охватывает преимущественно те классы населения, которые имеют потребность в мелких ссудах; торговцы, потребности которых значительно выше потребностей ремесленников, присоединяются к обществу чуть позже, когда оно получает возможность увеличить размер назначаемых кредитов.
Более детальный анализ отчислений, осуществляемых обществами с прибылей отчетного (1910) года, дает возможность в некоторой степени выяснить вопроса о культурной роли ссудо-сберегательных обществ. Замыкаются ли они узкой сферой кредитных операций, закрывая глаза на другие потребности населения, или же наоборот прислушиваются к другим запросам местной жизни и, по мере возможности, вносят свой вклад в общее культурное дело?
Общества, вошедшие в подсчет
Всего за отчетный период
325
Предмет отчисления
Обществ
Всего за отчетный период
Помощь бедным
69
10385,3
Врачебная помощь
17
4526,71
Благоустройство города
6
761,10
Религиозные потребности
5
684,61
Пожарное дело
16
1170,00
Касса взаимопомощи
13
4221,64
Учебные заведения
16
4589,75
Библиотеки
5
1434,46
Беспроцентные займы
1
650
Культурные потребности
7
1454,45
Рассматривая приведенную таблицу[11], мы видим, что нет того общественного дела, которому бы общества не помогали. Первой идет помощь бедным, дальше – учебные заведения, пожарное дело, помощь на случай смерти, врачебная помощь, не оставленные без внимания и такие культурные потребности, как бани, мостовые („благоустройство города”) и т.д. Из 325 обществ, которые вошли в подсчет, 155 или 47,6% сделали те или другие отчисления на общекультурные цели. Само собой понятно, что чем общество младше, тем меньше оно может давать на посторонние потребности.
Аналогичную картину представляет собой рассмотрение специальных капиталов, которые образовались из прибылей минувших лет[12].
Общества, вошедшие в подсчет
Всего за отчетный период,
388
Назначения капитала
Кол-во обществ
Сумма
Выдача помощи
56
40460,63
Касса взаимопомощи
29
733515,72
Врачебная помощь
2
1018,58
Местные общественные потребности
1
784,97
Учебные заведения
4
4172,91
Беспроцентные займы
6
5356,39
Библиотеки
2
216,57
Всего
100
125525,77
В целом, больше 1/4 всего количества обществ имеет специальные капиталы, предназначенные для удовлетворения разнообразных культурных потребностей.
Надо думать, что эти общества играли серьезную роль в поднятии культурного уровня еврейского населения в городах и поселках черты оседлости.
Теперь мы подошли к завершению нашего исследования и попробуем свести воедино полученные нами ответы на поставленные вопросы.
Анализ организации и деятельности еврейских кредитных учреждений до 1914 года показал, что денежная кооперация нашла в еврейской среде наиболее благоприятную почву для своего развития. Еще до появления правильно организованных обществ из среды еврейских благотворительных ссудных касс начали выделяться такие, которые старались положить в основу массового кредита более или менее строгие коммерческие начала.
Те общества, деятельность которых развивалась, проявляют также и рост кооперативных начал. Это все общества, которые организовывали кредитное отношение трудового типа. Только кредитные отношения трудящихся классов могут развиваться в пределах кооперативной организации. Поэтому под трудящимися массами мы понимаем прежде всего ремесленников, но отчасти также и группы мелких торговцев, в которых элемент личного труда в их экономической деятельности является преобладающим и в которых последний не базируется на владении капиталом.
На вопрос: «Кто является носителями идей кооперативного кредита», необходимо ответить, что носителями идей кооперативного кредита в еврейских обществах являются трудящиеся классы. Фактически кредитом пользуются и другие классы населения. Однако именно трудящиеся классы придают обществам жизненной силы, постоянности и прочности. Они удерживают общества от перехода в класс банковских организаций, с одной стороны, и не позволяют им опуститься к уровню благотворительных касс – с другой. Их деятельность, основанная на работе, удерживает их кредитные отношения в определенных границах, а их кредитная способность освобождает эти кассы от услуг благотворительности. И наоборот, общества, в которых не принимают участие массы, обречены на прозябание.
Все это указывает на те изменения в соотношении общественных сил еврейского населения, которые послужили причиной возникновения кооперативного движения.
Надо думать, что кооперативное движение среди евреев вызвано именно ростом еврейских трудящихся масс; что кредитная кооперация обязана своим происхождением тому факту, что в еврейских мелких производствах назрела необходимость в кредите. Все это сложное и многогранное развитие, через которое прошло еврейское ремесло в то время, вызвало у главного контингента еврейских трудящихся масс – у ремесленников, возрастающую потребность в кредите.
Это развитие разрушило рамки бывшей деятельности ремесленников и вовлекло их в круг экономических отношений, которые они не могут сохранять за собою лишь путем кредита. Мы уже не говорим о тех ремеслах, которые приняли фабрично-заводскую организацию, поскольку потребность в оборотных средствах представителей этих областей мелкой еврейской промышленности для ведения дела не вызывает никаких сомнений.
Но даже и у представителей той части еврейской промышленности, которая за внешним характером своей организации сохраняет еще и форму ремесла беспрерывно назревает потребность в продуктивном кредите. Во-первых, рост менового хозяйства и обусловленное им развитие ремесла лишили еврейского ремесленника постоянного контингента заказчиков, снабжавшего необходимым ему ранее материалом для работы и ремесленники вынуждены теперь из собственного материала изготавливать изделия для неопределенного покупателя. Во-вторых, это же самое развитие расширило сферу сбыта ремесленных изделий и вывело ее далеко за границы местного рынка, и ремесленнику приходится отправляться на ярмарки и базары в поисках покупателей на свои изделия. Все это вызовет у ремесленника постоянную потребность в оборотных средствах, потребность, которая существует до тех пор, пока ремесленник не успевает снова превратить свои изделия в форму денежного капитала.
И именно развитие еврейского ремесла вызвало массовый продуктивный кредит и сделало возможной организацию массового кредита на новых началах. Эти начала состоят, как мы видим, в синтезе коммерческих принципов, лежащих в основе банковских организаций, и принципа общедоступности, составляющего единственное достоинство благотворительных касс. И на основе этих двух начал – массовой деятельности и массовой самопомощи – мелкие производители организовали кредит, который направил богатый поток оборотных средств во все мелкие хозяйства, освежил энергию производителей, придал силы их работе и покончил как с всесилием еврейского ростовщика, так и с бессилием еврейской благотворительности.
Так, в 1914 году количество еврейских кредитных и ссудо-сберегательных обществ Русской империи составляло 678, а количество членов – 400 тыс., что вместе с членами их семей составляло 1,5 млн. человек, то есть треть всего еврейского населения империи[13].
Понятно, что успехи еврейской кредитной кооперации обуславливаются в значительной мере также и подготовленностью еврейского населения к денежным и кредитным операциям. Весь уклад еврейской жизни, что опирался на денежное хозяйство, сделал их образцовыми заемщиками, уже заранее знакомыми с категориями прибыли, процента, займа и т.д. Этот же уклад подготовил и достаточный контингент общественных деятелей, прошедших школу благотворительных касс, взявших на себя инициативу и, до определенного времени, даже руководство этими кооперативными организациями.
Этим и объясняется то, почему эта форма кооперации лучше прижилась в еврейской среде.
Примечания
[1] Вестник еврейского университета в Москве, №1, 1992. – С. 30–31.
[2] Эльце А. Еврейский вопрос и национализация кредита. – Киев, 1914. – С. 20.
[3] Эльце А. Еврейский вопрос. С. 21.
[4] Еврейская энциклопедия «ТЕРРА». – Москва, 1991. – Т.13. – С. 672.
[5] Дубнов С.М. Новейшая история еврейского народа. – Т.3. – Иерусалим: Гешарим – Москва: Мосты культуры, 2002. – С. 274.
[6] Первое мая 1892 г., четыре речи еврейских рабочих. – Женева, 1893. – С. 7.
[7] Мартов Л. Записки социал-демократа. – М.: Новая Москва, 1924. – С. 226.
[8] Ефес А. Очерки истории еврейского рабочего движения. – М.-Л.: ГИЗ, 1929. – С. 54.
[9] Кредитная кооперация в черте еврейской оседлости. – СПб: Экономия, 1911. – С 10.
[10] Кредитная кооперация. С. 12.
[11] Кредитная кооперация. С. 44.
[12] Кредитная кооперация. С. 46.
[13] Краткая еврейская энциклопедия. – Иерусалим, 1996. – Т.4. – С. 484.
___
Напечатано в «Заметках по еврейской истории» #8(167) август 2013 —berkovich-zametki.com/Zheitk0.php?srce=167
Адрес оригинальной публикации — http://www.berkovich-zametki.com/2013/Zametki/Nomer8/AMuchnik1.php
