Алексей Кац родился в Саратове в 1987 году. Участвовал в деятельности авторской студии поэзии и смежных жанров «Солитон», а также в рок-группе «Жёлтые Чулки Графа Дзержинского». Один из инициаторов создания и редактор литературного\дикого\внеактуального самиздатовского журнала «Утка 76». Стихи публиковались в альманахе «45 паралель» и др. интернет-изданиях.
***
Я ждал декабрьских ночей –
Парализованных покоем,
Провозглашённых хриплым воем
И тихим лязганьем ключей;
Мне снился смех бетонных свай,
Лохматый шелест чьих-то глоток,
Шершавый шёпот сальных чёток,
Звенящий медью сиплый лай
И не возникшую тоску
По хрусту пепла под ногами
Я мерил пьяными шагами –
От пули к серому виску.
***
На листьях – след протухших сентябрей,
Спускаться ниже – значит ждать спасенья;
Метла и грязь, покой и озаренье –
Оплёван блеск заведомых путей…
Но слышишь вой? – то вороны поют,
Ругая день и позднее похмелье –
Пора вставать, мой Страх, моё Веселье –
И вновь любить вонь палуб и кают!
Кричи, песок! Трещите, семена!
Мы на краю, любимы каждой жрицей –
И там, внизу, где тьма росой искрится,
Уже смакуют наши имена!
***
Рельсы и звёзды катятся в омут крикнули совы, плюхнулась медь взятые силой станут другими хилые спины лёгкая плеть радостно крикнув, стены издохнут вены наполнит живая вода густо прокашлявшись вспомнит прохожий песни детей загудят провода кто-то уснул под железным забором кто-то прикинулся мёртвой луной скачет по холмикам ангел помятый, плавает в озере пёс заводной
***
Дома́ поют. Измятая свирель
В зелёном небе плачет и трясется
хрипит спина, заправлена постель
Румяный свет пронзительно смеётся
Настигнут вор упругий ремешок
затянут туго горло на исходе
Гремят пути, сужается зрачок,
Кружится ночь в оконном хороводе
Курносый бог запачкался углём,
исходит сном вечерний переулок
растёт трава, грызёт колени дом
трамвай кряхтит. Идут часы прогулок.
***
Проживи со мной час, когда можно пытаться пролезть в окна башен из чёрных камней. Поцелуй со мной солнце, лежащее в комнате старой. Ты усталая кошка и плачешь, держась за верёвочку в хмурой больнице – там, где ходят врачи, у которых потеряно лето. Ты кружишься и падаешь мимо растрёпанных башен и синих стеклянных фигур. Ты усталая кошка, забывшая дом… Я не знаю Тебя, я не помню Твоих безвозмездных имён – просто скатерть, расшитая золотом, просто покой, у которого вырвано горло…. Покажи мне миры, где закончилась сталь, где потеряна мелочь в карманах, где последние месяцы ходят по краю вселенной… Ты усталая кошка, забывшая дом.
ВЕЛИКИЕ ПСИХОДЕЛИЧЕСКИЕ ПОЛЯ
<…>
II
В стакане злато заспанного поля,
Рога ветров и щупальца дерев;
Ручьёв рубахи вытянулись снизу –
Одной рукой я зачерпну рукав;
Я – некто. Я, врачующий холмами
Закат столбов и блеск ревнивых рельс,
Лежу в ложбине между островами,
Где камни, пыль и блёстки сигарет.
Котёнок звёзд, оврага выгребного
Двухцветный друг – сегодня не один –
Он смотрит в землю, двигая глазами.
Я, человек рождённый из ружья,
Дышу в затылок синему безумью.
Погибло всё, включая облака.
Отцы и деды вспарывают землю.
Идут леса. И солнце греет мир.
МОСКОВСКИЕ
Москва эротическая, треск трузеров,
Говно на палочке и Башлачёв
Ник Рок-н-Ролл
I
Синим крестом развернулись огни и пыхтящие крики и трубы заводов;
Рябистая дымка, прохлада и твёрдые камни Арбата,
Заснувшие чучела в книгах, в косухах, холодные пальцы на твёрдых бутылках.
Слепящее солнце за спицей Кремля, повсюду какие-то зубы…
Туманная проседь проспектов и свастика в белых значках телефонов;
Ещё где-то четверть недели, усталые ноги на тёмном асфальте…
Я жду только поезда, чтобы забыться на тёплой груди и представить,
Что зверское счастье, блядь, есть у меня между глаз
II
Светлая дочь увлекается ночью с беспробудно больной головой;
Мерно ходит прожектор над пыльными светлыми окнами;
Ветреный смог в середине границ расчистил мне небо;
Я понял, смотря в этот мир из слюны,
Что не так уж и плохо тебя полюбить
И хотя б ненадолго порадовать вены
укусом и стареньким платьем
III
Великие тени остались на дне,
Перламутровый плеск
Отвечают мне губы, заклёпки на них не обсохли.
Пустотелая осень пищит на моём языке
Чуть шершавом. Не скули, саксофон –
Путь на вешалку долог – но он неминуем.
IV
Ночь моя, где ты? Завтрак ответит сейчас.
Я закрою альбом и забуду две цифры на шее;
Мой билетик иссяк, растворился в руках и пропал
И оставил меня с отвисающей нижней губою;
А Алиса молчит и срывает стеклянные розы
И не помнит, кого ей сегодня встречать на стене
Но я верю ей – руки холодные слишком.
Собирайся, Алиса – нас ждёт пластилиновый рай!
***
Разрезанный вереск искрится –
Я падаю вверх;
Безмятежное небо ругается солнцем,
Раздавленным между небес –
Просыпаюсь и жду;
Заблестят наши кольца и в ранах прокиснет вода
Сумасшедшие руки сплетутся на той стороне;
Я устал ковылять по дороге и в тёмной пыли,
Но глава началась новым светом смеющихся лиц.
Ничего не случилось – мы вечно бежим и не помним себя
И не знаем имён, просто звон не затихнет
и сердце не сбавит свой темп
***
А там, за окном, в которое я не смотрю – повешенных за ноги целая куча. И даже не смотрят в глазки. Простерлись над радостью свежие хлебные крошки. Меня не волнует ничто, кроме рваных статей, сухим электричеством вены долбящих. Я просто на выдохе вам залепляю глаза, слюна разъедает их – можно достать сердцевину. А там, за окном, в которое я не смотрю – добрые люди, и с пальцев их капает пиво.
***
я горло пробил себе чтобы увидеть как солнце устанет сиять
по тёплой траве путешествует свет
я шёл по асфальту и справа сияло и молнии прыгали мимо висков
мне выдали пропуск из смазанных букв
Кристаллический завтрак из желчной звезды
Рог протрубил и захлопнулись вены
И ворот укрыл поцелуи оранжевых губ.
Солнце следит за мной.
