Некоторые обстоятельства личного плана натолкнули автора на то, чтобы задуматься о «народной культуре». Никоим образом не ставится под сомнение нужность существования всевозможных творческих коллективов, где талантливые и преданные своему делу люди увлечённо поют, танцуют, играют на различных народных музыкальных инструментах. Однако, народная культура – это не только сарафаны и балалайки.
В этом есть какая-то архаика, во-первых.
И социальная несправедливость, во-вторых.
Определимся с терминами.
Народ – население, объединённое принадлежностью к одному государству, жители страны. Культура – совокупность духовных ценностей, способами выражения которых являются наука, литература, искусство.
Люди, живущие в стране, реализуют, воплощают текущую историю своего народа, создают его современную культуру. И эта культура, сохраняя народные традиции, должна изменяться, трансформироваться вслед за обществом.
Можно ли говорить, что РАНЬШЕ был народ, а теперь – что? Население? Мы и теперь НАРОД.
Кто же входит в это народ? Тот, кто ближе к сохе? Каким временем (годом, веком) датирован анализ социальной структуры народа? Временами Петра Первого? Веком Екатерины Второй?
Но уже и тогда государственность России предполагала наличие многочисленных сословий.
В России изменяется состав населения: сейчас 73% – городские жители, 27% – сельские. Так почему "народность" – это только сарафаны и балалайки, а как же мещане, разночинцы, интеллигенция?
А культура высших сословий? Она погибла вместе с дворянскими гнёздами и вишнёвыми садами?
А, между тем, одна из самых замечательных сцен проявления народности в русской литературе – это когда "молодая графинечка", Наташа Ростова, пляшет в доме у дядюшки.
Ну что же, давайте позволим Льву Николаевичу высказываться от имени народа. Тем более, что и к сохе он имел самое непосредственное отношение.
Вспомним и другого графа Толстого – Алексея. "Колокольчики мои, цветики степные..." – народна ли эта песня? Думается, вполне. Хотя кто-то помнит графское звание автора стихов. А сколько ещё таких авторских произведений уходит в народ? Кольцов, Никитин, Некрасов... и несть числа примерам. (Едва ли не вся поэзия девятнадцатого века.) "Что стоишь, качаясь, тонкая рябина?" – написал в 1864 году поэт Иван Суриков. Теперь это народная песня.
Что есть "народная песня"? Ну не в воздухе же она витала! Был некто, кто сложил её. Перепевая эту песню годами, десятилетиями, веками, каждый исполнитель вносил свои изменения. Строки шлифовались, становились точнее, гармоничнее.
У конкретного автора, у литератора, этот процесс сжимается во времени. Поэт сам перебирает варианты, ищет подходящие слова.
Но значит ли это, что произведение поэта не входит в "совокупность духовных ценностей всего населения страны"? И разве некий человек не является НОСИТЕЛЕМ культуры своего народа, не является, наконец, частью своего народа? Разумеется, является. А может ли он считаться ВЫРАЗИТЕЛЕМ этой культуры? И общепринятый подход – "нет"!
"Почему?!" – восклицает автор, который знает своих предков-россиян до седьмого колена. "Ты – без балалайки, значит, не народ".
Что же делать, чтобы, так сказать, "записали в народ"? Может быть, пошить сарафан и купить балалайку?
Или подождать полторы сотни лет?
Омск
