Течение жизни достаточно причудливо и с трудом укладывается в хронологические схемы. Но есть события, которые можно считать своеобразными вехами, они помогают осознать, как в действительности сопрягалась живая жизнь с тем, что мы теперь уже называем историей.
Когда начался осознанный протест молодых художников Одессы против диктата выставкомов, худсоветов, партбюро, всего того, что пряталось за вывеской маловразумительного понятия «соцреализм»? Можно было бы предполагать, что в месяцы хрущевской «оттепели», так резко оборвавшейся посещением Никитой Сергеевичем выставки в Манеже в 1962 году. Нет, тогда в Одессе, пожалуй, только Олег Соколов успел на полуофициальных выставках показать свои миниатюры.
И вновь тишина. Но в ней уже назревал взрыв. И он произошел летним утром 1967 года. Быть может, самые импульсивные из группы молодых одесских художников-авангардистов Валентин Хрущ и Станислав Сычев, чьи работы в очередной раз не были приняты на выставку, решили самостоятельно показать свои картины и не в зале Союза художников, а на заборе у Пале-Рояля, который был поставлен в связи с очередным ремонтом Оперного театра.
Два десятка картин. Мелом написаны на заборе слова «Сычик+ Хрущик». Оказалось, что этого было достаточно, чтобы попасть в историю искусства, так как это стало вехой, от которой ведется отсчет эстетического сопротивления официальному искусству и властям.
«Заборная выставка» в Одессе – лето 1967 года. «Бульдозерная выставка» в Москве – сентябрь 1974 года. Одесситы, как это нередко бывало, оказались первыми на просторах СССР.
И в Музее современного искусства Одессы этому событию, естественно, отведен мемориальный зал. Воссоздан забор, повторено факсимиле заборной надписи «Сычик + Хрущик», вывешены картины ставших уже знаковыми для нашего города Валентина Хруща и Станислава Сычева. И ещё один экспонат доподлинно переносит нас в то время – фотография Михаила Рыбака, фотокорреспондента газеты «Комсомольская искра», – документ времени.
Именно об этой фотографии, о людях, на ней запечатленных, думаю, интересно рассказать. Но прежде всего несколько слов о термине «заборная выставка». Не помню, кто первым в Одессе произнес это словосочетание, но оно, как и «бульдозерная выставка», закрепилось как неотъемлемая примета времени. Но, оказывается, трудно что-либо изобрести, чему не было бы похожего в прошлом.
Уже в 1919 году – вот вам связь первого и второго авангарда! – писатель и художник, футурист Антон Сорокин провел в столице Колчака, в Омске, три «Заборные выставки». Право на это, несмотря на запрет колчаковских властей, ему дала справка за подписью выпускника Одесского художественного училища Давида Бурлюка, названная «Удостоверение в гениальности».
Забытый факт истории русского футуризма. Но проследить течение жизни во всей полноте можно лишь тогда, когда осознаешь взаимосвязь, часто потаенную, художественных жестов, пусть и разделенных чуть ли не половиной столетия.
Вернусь к фотографии – подлинному экспонату воссозданной коллекции.
Вот как описывает то летнее утро 1967 года Валентин Хрущ:
«Оперный театр стоял на ремонте, и от Пале-Рояля его отделял забор из свежеструганных сосновых досок. Стало сразу ясно, что именно здесь, на этом заборе, мы сейчас и развернем свою выставку. Забор нас вдохновил, и мы, забыв обо всем, быстро развесили вдоль забора свои работы. Теперь, в тени платанов, они смотрелись иначе. Мы закурили в ожидании зрителей, стали смотреть на происходящее…
Пале-Рояль имел четыре выхода. Не прошло много времени, как появились знакомые, а к полудню мы были в окружении друзей. Непонятно, из каких соображений в Пале-Рояле «нарисовался» Дульфан. Он был на ту пору художником газеты «Комсомольская искра», где работали Б.Деревянко, Ф.Кохрихт, Е.Голубовский и др. Дульфан нас поздравил, мы пообщались, после чего он исчез, и через какое-то время пришла вся редакция, в том числе и фотокорр. М.Рыбак, который отснял всю выставку…».
Увы, из этой серии фотографий у меня хранилась одна. Кстати, В.Хрущ сетует, что он отдал все негативы С.Сычеву, а тот их потерял. Сегодня этот фотоснимок выставлен в Музее современного искусства Одессы. Вглядимся в фотографии, мысленно развернем лицом к нам тех, кто, рассматривая картины, естественно, стоят спиной к нам.
Крайний справа – Люсьен Дульфан. Талантливый живописец, живущий и работающий сейчас в Нью-Йорке, тогда и он находился в состоянии неравной борьбы с Союзом художников. Заказов от Худфонда ему не давали. Поэтому он с радостью принял предложение стать художником «Комсомольской искры».
Кстати, до него художником молодежной газеты был Александр Ануфриев, позже – Игорь Божко. Так что редакция не только выставляла в своем зале на Пушкинской, 37 картины молодых художников, но и давала им возможность получать хоть какие-то деньги за графические композиции на страницах газеты.
Левее Дульфана стоит Игорь Беленьков, заместитель редактора «Комсомольской искры». Высокообразованный человек, он интересовался историей, собирал все выходившие книги о немецком фашизме, даже с гифом «для служебного пользования». Он был убежден, что разгром Германии в 1945 году – это ещё не окончательная победа над фашизмом, что ещё не все корни выкорчеваны и с ним придется столкнуться и нам, и нашим детям. Тогда мы с недоверием относились к его прогнозам, время показало, что он был прав.
Живописью Игорь Павлович ранее не интересовался, но как только в редакцию зачастили художники, как только стали устраиваться ежемесячные выставки, и он, и редактор газеты Игорь Лисаковский стали защитой молодых и от Союза художников, и от горкома и обкома комсомола. Более того, поддерживая живописцев, И.Беленьков начал покупать их картины. До сих пор помню, что у него были чуть ли не лучшие пейзажи Михаила Матусевича.
За спиной Игоря Беленькова стоит Алексей Иванов – человек в то время легендарный. Мастер спорта, всесоюзный рекорд которого по бегу оставался в течение многих лет никем не преодолённым, Алеша в то время был собкором республиканской спортивной газеты, он целые дни проводил в «Комсомольской искре», откуда и передавал по телефону свои репортажи в Киев.
Дом Алексея и Стелы Ивановых был открыт поэтам, художникам, кинематографистам, спортсменам, журналистам. На стенах висели работы Льва Межберга и Александра Ануфриева, Владимира Стрельникова и Люсьена Дульфана. Эти две комнаты в коммунальной квартире, на последнем этаже высокого дома на углу Сабанского переулка и Маразлиевской, по диагонали от нынешнего Музея современного искусства Одессы, были одним из тех мест, где это современное искусство было желанным и любимым. А на той же лестничной площадке, напротив Ивановых, тоже в коммунальной квартире жила Дина Михайловна Фрумина. Так что многие художники, поднимаясь на этот шестой этаж (лифт часто не работал), посещали и Дину Михайловну, и Ивановых!
Между И.Беленьковым и А.Ивановым выглядывает и моя, тогда ещё черноволосая, голова. Я был приглашен в «Комсомольскую искру» в 1965 году, бросил конструкторское бюро, раз навсегда завершил «инженерную карьеру». Я действительно ощущал, что это мое дело – писать о молодых художниках, поэтах, тех, кого считал не только талантливыми, но и предвидящими будущее. Я рад, что во многом мои тогдашние прогнозы сбылись. Те же Валик Хрущ и Слава Сычев, чье творчество мне представлялось достойным в 60-е годы всесоюзной известности, сегодня стали в ряд классиков искусства Украины ХХ века.
На фото нет Бориса Деревянко. Но с нами к Пале-Роялю он прибежал (почти бежали, боясь, что выставку закроют с минуты на минуту). К счастью, она продержалась почти до пяти часов, и сняли её сами художники, а не «искусствоведы в штатском». Деревянко долгое время с присущим ему скепсисом относился к «молодым гениям», но и он, спустя годы, стал на защиту свободного искусства. Помню его статью в поддержку Люсьена Дульфана, чью выставку перед открытием «высокая» комиссия захотела очистить от «ненужных» картин. Дульфан не согласился, его в газете поддержал Борис Деревянко, тогда уже главный редактор. И выставку открыли в полном объеме – бывало в те годы и такое.
Валентин Хрущ в своих воспоминаниях писал, что в «Комсомольской искре» работал и Феликс Кохрихт. Феликс действительно начинал свой журналистский путь в молодежной газете. Но в то время, о котором идет речь, Феликс работал заместителем ответственного секретаря в «Знамени коммунизма». И хоть завотделом культуры этой газеты А.Щербаков в те годы «громил» всех, кто «не колебался вместе с генеральной линией партии», Феликс дружил с нонконформистами, помогал им, поддерживал их. В доме у Ануфриева, у Хруща, у Ивановых он был своим среди своих. Поэтому Валик и вписал его в «Комсомольскую искру», в круг единомышленников.
Несколько слов о самой «заборной выставке». Это был скорее этический и эстетический протест, чем политический. И этим одесские нонконформисты отличались от московских авангардистов. «Бульдозерная выставка», одним из инициаторов которой был художник Оскар Рабин, тематически боролась с «Софьей Власьевной», как, боясь подслушки, называли москвичи советскую власть. Хрущ и Сычев ни с кем не боролись, они утверждали чувство собственного достоинства, утверждали право на искренность, на чистоту в искусстве.
Всматриваясь в старую фотографию, узнаю подвешенные на канатике «рыбки» Вали Хруща, ощущаю обжигающий зной в среднеазиатских портретах Славы Сычева. Где сейчас эти картины? Сколько этюдов Хруща и Сычева разлетелись по миру? Но где бы они ни находились, там присутствует Одесса. А ведь слава этих художников, как и многих их друзей, началась летним одесским днем, вот именно с этой «заборной выставки».
Одесса
