Я раньше как-то нейтрально относился к женскому празднику. Нет, конечно, женщин поздравлял. И дома, и на работе, и на улице, и даже в общественном транспорте. И тосты поднимал за их здоровье. И цветы дарил…Но всякий раз ловил себя на том, что как-то несерьезно это все. Как-то опереточно наигранно: и неожиданно вспыхнувшее мужское внимание, и неизвестно откуда взявшиеся красивые слова про любовь.
А тут приключился со мной такой случай, что я про этот праздник иначе, как без содрогания даже подумать боюсь.
…Дело было аккурат накануне этого злополучного праздника. Направили меня в служебную командировку по вопросам лесозаготовок. Да в такую глухомань, что езды только в одну сторону – трое суток на поезде. Я, конечно, свою Люсю крепко поцеловал, пообещал вести себя хорошо и как только приеду на место, обязательно позвонить. Она посетовала на то, что, мол, праздник не вместе будем праздновать. Ну, а я ее, конечно, успокоил, что как приеду, так и отпразднуем.
В самый канун праздника возьми да заболей муж сестры моей жены Николай. Утром он еще своим ходом пошел в больницу, а вечером – умер. Сердечко подвело – будь оно неладно.
Ну, тут охи, ахи…Все смешалось: праздник, похороны…
Вызвали родственников. Ну, а про меня, естественно, забыли. Закрутились, известное дело.
Вобщем, похоронили Коляна, повздыхали. И сидит вся родня за столом. И не за праздничным, как бывало, а за поминальным. А тут телефонный звонок…Я на проводе. Немного, как говорится, под шофе: успел уже в честь праздника. Позвонил сестре жены, потому как дома моей благоверной не оказалось.
- Але, - кричу в трубку, а сам еле слышу ответивший мне женский голос, - Это Оля?
- Оля…- тихо отозвался голос.
- Оля, Люся у тебя?
- Я вас плохо слышу, говорите громче…
- Люсю, - кричу, -позови к телефону…Это Леха…
- Я слушаю…
Это потом я узнал, что в момент нашего телефонного разговора в дверь кто-то позвонил, и Оля не поняла, что звонок был предназначен не ей. А я-то думал, что трубку взяла Люся и радостно так кричу:
- Я уже до места добрался! У меня все нормально.
В трубке что-то подозрительно захрюкало, заурчало, зашипело…и после некоторого молчания испуганный женский голос спросил:
- Ты откуда звонишь?
- Оттуда, куда меня отправили…Хорошенькое дело, ты уже забыла? А откуда я еще мог позвонить?
- Там тоже есть телефон? – испуганно спросил голос.
- Ну, а как же…Хоть здесь и не все, как у людей, но связь имеется. Даже баня есть, совсем по соседству…
- Баня? – ужаснулся голос, - Так ты в аду?
- Да нет, - ухмыльнулся я, - хотя и раем здешние условия не назовешь.
- А как тебя встретили? – в успокоившемся голосе послышался искренний интерес.
- Да никак, сам нашел контору, сам снял угол у одной дряхлой ведьмы. Даже поесть толком негде. Хорошо, старуха чаем напоила.
- Ты там еще и кушаешь?
- Спрашиваешь…Как говорится, святым духом сыт не будешь. Хотя, если сказать по совести, здесь почему-то есть совсем не хочется.
- Ты по мне скучаешь? – трубка снова заурчала и захрюкала.
- Ну, конечно, скучаю. Я даже не представляю, как ты там празднуешь свой женский день без меня…Вот выпил чекушку, а настроения нет.
- И у вас пьют? – удивился голос.
- Пьют…хотя с этим делом здесь строго…ночью только в местной кочегарке можно спиртным отовариться…у этих чертей всегда водка имеется.
- Ты уж от них бы подальше…
- Да нет…так они ребята – ничего. Я к ним вчера заходил – в картишки перебросился. А то ведь со скуки умрешь.
Трубка напряженно замолчала.
- Да…- кричу снова я, - тут у меня про мой полис спрашивают…ну, который в поликлинике надо показывать. Ты почему мне его в карман не положила?
- Так я вообще тебе ничего не ложила. Думала, не понадобится, - заоправдывался голос.
- Хорошо, что я в последний момент про паспорт вспомнил.
- Век живи – век учись, - всхлипнула трубка и снова замолчала.
- А так – тут жить можно…- постарался как можно бодро сказать я.
- А людей там много? – вдруг снова посерьезнел голос, - есть кто-нибудь из знакомых?
- Из знакомых? Да нет никого здесь знакомых. Китайцев много. И здесь прут, черти.
- И там их много?
- Хватает…
- И чем они занимаются?
- Да, как и везде – торгуют.
- Торгуют? Чем это, интересно?
- Чем-чем…шмотками. Чем еще им торговать.
- И у вас – шмотками?
- А что? Шмотки, они и в Африке – шмотки.
- Так ты все-таки в аду? – вдруг снова спросил, немного помолчав, голос.
- Считай, что так.
- Вот ведь, говорила тебе, давай сходим в церковь грехи замолить. А ты: успеем…Вот и не успел.
- Какие наши годы, - хохотнул я, - вернусь, тогда и сходим.
- Как вернешься?
- А ты меня уже и не ждешь?
- Если призраком, то не надо, Коля. Я призраков боюсь.
- Почему – Коля? Ты забыла, как меня зовут?
- Нет, не забыла. А сейчас тебя там по-другому стали звать?
- Да, нет, как был я Лехой, так Лехой и остался.
- Так ты Леша?
- Ну да, Леша…
В трубке снова заурчало, забурчало, как в животе после праздничного застолья и сквозь этот треск я явственно услышал разные нехорошие слова. Я, конечно, тогда очень обиделся и до самого моего приезда уже больше домой не звонил. Ну, а дома, когда все выяснилось, мы с Олей помирились и пообещали друг другу никому про тот случай не рассказывать.
С тех пор, как приближается женский праздник, у меня в голове роятся всякие нехорошие предчувствия. Друзья удивляются моему настроению, а я, как партизан, молчу: боюсь, что на смех поднимут. А, собственно, над чем смеяться? Дело-то житейское. То горе, то радости – тем и живем…
