Лариса Йоонас окончила Московский энергетический институт, после чего переехала в 1983 году в Эстонию. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Новый Таллинн», «Радуга» (Таллинн), в интернет-изданиях «Сетевая словесность», «Воздушный змей», «Рец» и др. Автор книги стихов и прозы «Самый белый свет».
***
Двигался параллельно солнцу
разрезая траву тенью
пространство раздавалось вширь
дышало обнимая легкие
воздух был густ
тек молоком и медом
из земляных пор
Вспоминал как вырос
теперь все кажется верным
а как тревожило прежде
обиды пахли карандашами
ластиками промокашками синими чернилами
запах школы запах музея
законсервированного дерева вытертого тысячами пальцев
до гладкости до белого вкуса
такой была бы слоновая кость
если бы она существовала
не только у майн рида
Больше всего на свете он боялся
встретить и не узнать
Вглядывался в прохожих
открывались такие миры
бездонные в бездонных глазах
плоские в плоских
хотелось быть всеми
узнать что чувствует старуха
когда жизнь вытекает из тела
что понимает убийца стоящий над трупом
школьный обидчик
девочка на соседней скамейке с розовой сумкой в обнимку
хотелось узнать каково на вкус умирание
падение с крыши
можно ли вытерпеть боль
Быть другими
жить их жизнью
примерять на себя
смотреть на занавески согретые чужим теплом
испытывать невыносимую тоску
неизбывную скуку
страх что жизнь заканчивается
и ничего в ней не было
тонкий запах тления
яичницы с помидорами
коридора пропахшего мочой
подвальный зев и чужие тряпки на полу
Но это были люди
просто люди
люди вчерашних дней и сегодняшних
никто их них не умел простить
за одно то что ты был на свете
Искал знаки
совпадения
намеренные случайности
прямые сходились
тревожиться или радоваться
считать на пальцах
не наступать на разломы в асфальте
но главного знака не было
Много раз ошибался
верил полагался
научился не доверять
потом просто быть в стороне
потом любить всех за то что они такие
просто такие какие есть
все разные
Можно любить близких
кровные узы
данность неотвратимость
друзья
привязанности от которых трудно избавиться
или вот так как детей
прощая слабости и ошибки
постепенно все постепенно
хорошее прививается медленно
но все же входит в привычку
человек меняется к лучшему
он слушает свой внутренний голос
голос не молчит
не может быть чтобы молчал
Или это неверно
никогда не ставить условий
условия будто планки
преодолевать с усилием
или ждать и верить
время сточит углы
Не было знака
и никто не приходил
или ушел неузнанным
Любимая женщина
единственная женщина
обе их
что важнее обладание или потеря
все было во благо но все же осталась пустота
многое бы отдать за то колыхание воздуха между рубашкой и грудью
еще вспоминается
но одиночество это отсутствие обязательств
иметь все и ничего не жертвовать
Опять сгущалась зима
осторожные птицы плыли в окне
бесшумно шевелили крыльями
боясь испугать тишину
Каждый день пока не исчезла осень
пока не сгнила не растворилась не утекла
бродил по окраинным улочкам
солнечная осень совсем не то
нужна вот такая влажная
разреженная беззвучная
С детским страшным звуком дальнего завода
металлическим густым и горячим
стрельчатые звезды сквозь сон
мокрые ресницы и ужас кошмара
матери давно уже нет
никому не расскажешь
Листья теперь не жгут
подпоясанные дворники уносят их в черных мешках
но может быть только один костер
один на весь город
чтобы запах проник повсюду
сырой и горький
чтобы одежда пахла целый год
целый год стирать и стирать
возвращая память и время
Все лето говорил с друзьями
пил водку спорил молчал
осенью оглянулся – чужие
непонятные не свои
Обернулся трижды уходя
вдруг не узнал не распознал не проникся
бесполезно
Сосуды истончаются утончая жизнь
нет в старости ничего хорошего
ничего не любишь ничему не рад
устал
ночью болит просыпаешься с облегчением
и потом бы лечь весь день бы лечь
но никак
взял вещь в руки понес в другую комнату
вернулся – вечер в окне
Один
но еще выглядывает в окна
вдруг идет хотя и так не увидишь
никаких очков не хватает
все туман-туман
раньше иначе жили
надо было что-то хоть сделать
жизнь прошла и столько времени зря
Может быть какие-то слова
на память уже не приходят
буквы пляшут и ничего не важно
пока стучит и бьет жаром
Не заметишь как уйдешь
вот так вот заснешь на закате
мутное окно снег или дождь
и не спал бы а не справиться
А уже за окном метельный стоял
неужели встретились
что же нет сил ни сказать ни подумать
ни спросить ни порадоваться ни удивиться
все в свое время
так все невовремя
время закончилось время
***
Мои стихи – как елочные блёстки
Разложены на вате между стёкол
Провинциальны пыльны и стары
Скорлупки со следами потрясений
Чей промысел давно уже неясен
Забытые ненужные дары
Случайный взгляд размытый застекольем
Случайный вздох и ах случайный мельком
Опасный стыд сомненье и тепло
Рождённые тускнеющим сияньем
Воспоминаньем давним и семейным
Стекают за неровное стекло
Здесь столько мух засушенных на память
Кто их таких за летнее помянет
Ушедшее и душное – куда
Есть разница меж памятью и снами
Она добра они невыносимы
А птица улетает из гнезда
Летаргическое
сомнамбулические вздохи
самоутопленные взгляды
соседи спят на фоне дома
под перманентным листопадом
года плывут по рыжей кладке
жасмина фосфорный фонарик
распространяя запах сладкий
уничтожает запах гари
он растворяет запах тлена
он поглощает запах плоти
и птиц разбившихся о стены
в параболическом полете
шурша проходит алкоголик
канатоходчески неловко
из окон падает застолий
эпизодическое слово
неверной скрипочкой ребенок
пронзает гулкое пространство
фальшивя только на полтона
и выводя весь мир из транса
