* * *
Дрожащее живое колесо,
Стальное дерево с глазами без ресниц.
Полет за очень близкий горизонт
Тяжелых, круглых и короткокрылых птиц.
Кровь на промерзших рельсах. Голоса
Невидимых в передрассветной мгле.
Под ставнем золотая полоса
Напоминает о чужом тепле.
Что ж? Спертый воздух и не прибран стол,
Нечистый пот и жалобы во сне…
Неколебимый светоносный столп
Пронзает тучи и уходит в снег.
13 чертиков
В общем, не обидно ведь.
Закопают простенько.
Книжки дефицитные
Разворуют родственники.
Череп там оскалится,
Требуха испортится,
А душа развалится
На тринадцать чертиков.
Каждый будет крошкою
Розовым и толстеньким,
С гранеными рожками,
С бантиком на хвостике,
Со звонкими копытцами,
С завитыми усиками,
С райскими птицами
На бархатных трусиках.
Будем к вам являться
С часу до полтретьего,
Мило кувыркаться
В скользком лунном свете и
Нежную избранницу
Свежей адской силы мы
Будем тыкать в задницу
Золотыми вилами.
* * *
…………, а ведь мог бы успеть
доказать, удержать, убедить,
разорвать эту липкую сеть,
как собачка бежать впереди,
оглянуться, сказать: «я не прав»
(а я прав), заглянуть в зеркала
честных глаз, закричать: «я не прав»,
честных глаз из простого стекла,
честных глаз: «проживу без тебя»,
честных глаз: «заполняй пустоту»,
как же можно прожить без меня,
как постигнуть твою простоту?
как-то так вот зажмуришь глаза –
ты исчезнешь совсем, навсегда,
ты………………………………..
Этот глаз
Этот Глаз. Я один. Мне страшно.
Что же, что же я сделал неправильно?
Что же я забыл очень важное,
Почему на меня направлен он?
Этим, ватой обложенным, вечером
Я за каждым деревом прячусь.
Все равно выплывает навстречу он
Злой, большой, золотой и горячий.
Закрываю глаза ладонями.
Остывающей темной речью
Мое имя в пространстве тонет и
Становлюсь бездонный, вечный.
Я – один… Я – все… Больше нет меня…
Но из сгустков тьмы в глубине
Проявляется, все заметнее,
Расцветает, гневный во мне
Этот Глаз. Он меня обнаружил.
Размягчаюсь. Иду на убыль.
Растекаюсь зловонной лужей.
Остаются очки и зубы.
* * *
И дерево в саду. И путник у ворот.
Ворота заперты. Он сверлит взглядом стену,
что окружает сад. Разинув рот
и голову задрав, и постепенно
он забывает кто он и зачем
сюда пришел, и долго ль шел. Он видит
лишь дерево в саду. Недвижен, нем,
забыв все неудачи, все обиды,
всеет радости, что встретил на пути
и был ли путь. Он видит только это
сухое дерево. Бессильно опустив
пустые руки. Выронив монету,
которой заплатить хотел за вход
туда, где в самом, самом сердце сада
его так долго терпеливо ждет
такая долгожданная награда.
Там тоже человек
Ну, вот и все. Теплей и безнадежней
И глуше и невнятней голоса,
А он летит, он камень-пересмешник
И пялит спелые глаза.
Он видел все, что было и что будет,
Холодною иглой в сияющую твердь,
По полю теплых незабудок
Он подошел к стене и стал, как дверь
И свет, и шорох, и слегка дрожащей,
И мягкой без ногтей, и нежной, словно дым
Ночной медузой расплывался спящий
И солнце дрогнуло над ним.
Там тоже человек. Не скрыть и не нарушить.
Пылинок лета золотистый оборот.
Степенный взгляд замученной лягушки.
И дерево в саду. И путник у ворот.
* * *
Распознав еле слышимый зов,
В золотом и мерцающем свете,
Разведем этот легкий покров
И почувствуем время и ветер.
Под малиновой россыпью звезд,
Как картину в облупленной раме,
Мы увидим старинный погост,
С трех сторон окруженный горами.
Там, под мертвенным оком луны,
Где верхушки сосен, как море,
Словно ветреный сын Сатаны,
Молод, весел, красив и проворен,
Лысый холмик поправши ногой,
Взгляд вперивши в пространство незрячий,
Весь в лохмотьях, почти что нагой
Труп брадатый ликует и скачет.
Что ж ты пляшешь мертвец удалой?
Где ты взял неуемную силу?
Почему не почтят твой покой
Твои детки с супругою милой?
Знаем, спят уж столетья оне,
Одному тебе буйно и сладко.
И топорщим мы перья во тьме
Над бездонною этой загадкой.
Улан-Удэ
