Два рассказа
Подлинный талант
В один прекрасный день Ивана Мамочкина – кто бы мог подумать! – назначили талантом. Еще накануне его погнали в три шеи из «Панорамы», когда он стал доказывать, что его стихи ничуть не хуже всей этой белиберды, которую они печатают. А остряк-редактор даже поинтересовался: а не белиберды, дражайший пиит, у вас случайно не найдется?
Но примерно через час после ухода Мамочкина в редакции раздался звонок. Звонил прогрессивный критик Кукшá, мнение которого в нынешние времена значило больше, чем звонок начальства в прошлые, и непонятно почему. Другой критик разнесет чьи-нибудь стихи в пух и прах – и ничего: пройдет неделя-другая, и снова, глядишь, поэт стихи читает по телевизору, а там и новая подборка в толстом журнале появляется. А Кукша – скривится при чтении, головой покачает, и песенка даже маститого писателя, считай, спета. Или наоборот, похвалит прогрессивный критик кого-нибудь, и тут же все журналы наперебой звонят «творцу», просят осчастливить рассказом или, скажем, циклом стихов. Слово, что ли, какое волшебное этот самый Кукша знал? Вряд ли. А впрочем, может быть, и знал.
Так вот, вскоре после ухода поэта Мамочкина знаменитый критик позвонил в редакцию.
− Можно вас поздравить? – спросил он.
− С чем? – удивился редактор, тот самый, который острил насчет дражайшего пиита.
− Как с чем? Я слышал, что Мамочкин предпочел вас «Литературному курьеру»? Или сплетни?
− К-какому курьеру? – изумился редактор. – К-как предпочел?
− Ну-ну, не беспокойтесь, − Кукша понизил голос. – Я никому ни слова. И статеечке дам ход, только когда подборка уже выйдет. Слово джентльмена!
− Да о ком вы говорите? – снова спросил непонятливый редактор и вытер ладонью вспотевший лоб.
− Как о ком? – удивился Кукша. – Разумеется, о Мамочкине. Или вы считаете, что сейчас есть кто-то более талантливый? Интересно кто?
− Н-ну… скажем, Ворошилов…
− Вы имеете в виду Климента Ефремовича? – сострил критик. – Не Константина же, весь лексикон которого состоит из… дай бог, двухсот слов?
− Да, я имею в виду именно Константина Ворошилова, - с вызовом сказал редактор, но как-то не очень уверенно. – А что касается лексикона, так у Георгия Иванова он был не больше, однако…
− Послушайте, любезный Борис Сергеевич…
− Сергей Борисович! – с раздражением поправил собеседника редактор.
− Прошу прощения. Так вот, любезный Борис Сергеевич, я вам советую сделать одну очень простую вещь: вчи-та-ться. Просто вчитаться. И я думаю, ваш природный вкус заставит вас со мной согласиться. А впрочем… Действуйте согласно своим представлениям о литературе.
И прогрессивный критик Кукша повесил трубку.
− Кто это? – спросил второй редактор, сидевший за тем же столом.
− Кукша, - сказал первый и недоуменно пожал плечами.
− Чего ему?
− Говорит, вчитайтесь…
− Во что?
− В творения Мамочкина. Говорит, талант…
− Он что, спятил? Дай-ка стихи!
− Мамочкина? Да нет их. Я послал его куда подальше вместе с его стихами…
Воцарилось молчание.
− Слушай, а может, правда?.. – прервал паузу первый редактор.
− Что правда?
− Вчитаться надо?
На лице второго редактора появилась страдальческая гримаса:
− Да во что там вчитываться!..
Однако, помолчав какое-то время, он сказал:
−Знаешь, пусть все же принесет, поглядим...
− Но тогда придется печатать.
− Напечатаем, что делать. Не ссориться же с Кукшой!
Подождав час, чтобы Мамочкин успел дойти до дома, первый редактор набрал номер его телефона.
− Это Калюжный… − неохотно проговорил он. – Вот что Иван… Ты… того… будешь мимо проходить, забрось-ка нам свои стихи.
− Что??? – не поверил своим ушам Мамочкин.
− Стихи, говорю, принеси.
− Другие? – понятливо поинтересовался поэт.
− Да какие хочешь. Завтра, послезавтра… Когда будешь мимо проходить.
− Да я сейчас! – засуетился Мамочкин. – Прямо сейчас! Через двадцать минут буду! Я такси возьму!
− Ну, зачем такси, − запротестовал редактор. – Не горит. Можно и через недельку.
− Я такси возьму! Я мигом! – заорал поэт, обалдев от счастья, и бросил трубку.
Через пятнадцать минут он уже протягивал редактору пухлую папку со стихами.
− А вы… это… а вы… того… − бормотал он.
− Иди, иди, - успокаивающе сказал редактор и похлопал поэта по плечу. – Все будет хорошо.
− А как же...
− Я позвоню.
Мамочкин, шатаясь, дошел до двери, обернулся и, махнув неопределенно рукой, исчез, а редакторы, и тот и другой, не сговариваясь, бросились к папке.
− По-моему, Кукша спятил! – сказал первый редактор, прочитав пять-шесть стихотворений.
− Определенно, - согласился второй и захлопнул папку.
− Что будем делать?
− Как что? – удивился второй. – Печатать. Что же еще?
− Отбери что получше.
− Да нет у него получше! Все бред. Бери наугад.
Первый, не глядя, вытащил из папки несколько листочков.
− Интересно, зачем это ему?
− Кому?
− Кукше.
−А леший его знает!
Оба замолчали и полезли за куревом.
На следующее утро в редакции снова зазвонил телефон. Нет-нет, это был вовсе не Кукша! Звонок был еще более удивительный, поскольку вот уже шесть лет два конкурирующих издания – «Панорама» и «Литературный курьер» − принципиально не имели никаких отношений, ни письменных, ни, тем более, телефонных. Каково же было изумление редактора «Панорамы» Калюжного, когда он услышал слегка сконфуженный голос главного редактора «Курьера» Бубукина.
− Это из «Курьера», − сказал Бубукин, не называя себя, будто Калюжный не знал его голоса!
− Слуш-шаю! – изумленно проговорил Калюжный.
− Я… э-э-э… вот по какому вопросу… У вас там лежат стихи Мамочкина… Так вот… вы не можете сказать, какие именно вы намерены печатать?
Калюжный злорадно усмехнулся.
− Это будет решаться на редколлегии в конце месяца.
На другом конце провода умолкли, потом пробормотали что-то нехорошее и бросили трубку.
− Неужели Бубукин? – догадался второй редактор.
− Он, − кивнул Калюжный.
− Про Мамочкина?!
− Угу, − опять кивнул первый. – Шиш они получат Мамочкина!
И потянулся к папке со стихами.
Когда через полчаса в редакцию позвонил Мамочкин, никто уже не удивился.
− Вот что, Ваня, − ласковым голосом сказал Калюжный. – Если хочешь, чтобы мы тебя напечатали, исчезни! И стихов, которые лежат у нас, − ни-ко-му!
− Но у вас слишком много! − запротестовал Мамочкин. – Я всё отдал, а мне нужно…
− Ты меня понял? – в голосе Калюжного послышались угрожающие нотки. – Ни-ко-му!
− Понял-понял, − заторопился поэт. – Никому так никому.
Калюжный удовлетворенно хмыкнул и положил трубку. Оба редактора посмотрели друг на друга. Они торжествовали.
Не будем подробно рассказывать, как прошел месяц, предшествующий выходу журнала, и так все понятно. Нет смысла описывать лазутчиков из «Курьера», заброшенных в тыл врага с целью похитить рукопись и опередить «Панораму». Не хочется упоминать и о том, как Мамочкин безуспешно пытался подкупить шоколадкой секретаршу Жанночку и выведать у нее, какие все-таки стихи отобрали в ближайший номер.
Расскажем только о том, как в понедельник в семь часов утра, вопреки своему обыкновению спать до двенадцати, а тем более после воскресения, Мамочкин, слегка пошатываясь то ли «после вчерашнего», то ли от нетерпения, отправился к газетному киоску и от волнения не сразу увидел на прилавке «Панораму», а в «Панораме» − свои стихи. Но всё оказалось на месте: и журнал, и подборка – да, да, в толстом, всеми уважаемом журнале! Расскажем и о том, как, вывернув все карманы, Мамочкин с трудом наскреб денег на два номера, хотя будь его воля, он скупил бы вообще все журналы во всех киосках города
Можно еще упомянуть и о том, что журнал «Литературный курьер», хоть и с опозданием, но тоже воздал должное таланту поэта, присовокупив к публикации статью прогрессивного критика Кукши о творчестве молодого сорокапятилетнего дарования, где утверждалось, что поэт чудесным образом совмещает пушкинскую прозрачность строфы с наивностью народного лубка. Разумеется, после такого заключения жизнь круто изменилась: Мамочкина стали печатать все и даже нелитературные издания, а через год издательство «Круг» выпустило его первый, но весьма увесистый сборник стихов.
О дальнейшей карьере поэта Мамочкина можно было не беспокоиться, она покатилась как по маслу, и это не вызывает никаких вопросов.
Невыясненным остается одно: зачем все-таки Кукше понадобилось звонить тогда в редакцию?
Злые языки утверждают, что неслучайно ровно через полгода после того звонка прогрессивный критик Кукша отбыл в командировку в Соединенные Штаты с чтением лекций в американских университетах, а командировками этими ведала, а вернее, держала их мертвой хваткой в своих руках некая Виктория Леопольдовна Мамочкина, которая, кроме того, что была однофамилицей нашего героя, являлась вдобавок еще и его родной тетей. Завистники намекают на связь между этими двумя событиями, однако нам не хочется так плохо думать о людях. Мы не склонны верить разным злопыхателям и считаем, что дело только в таланте: подлинный талант так или иначе все равно пробьется.
Зигзаги княжеской души
- Будем печатать! - твердо сказал Лупило. - Это даже хорошо, что ваш рассказ не на злободневную тему. Хватит рассказов-однодневок! Читатель сыт ими по горло, скоро вообще журналы в руки брать не будет!
Я стояла и любовалась этим человеком, похожим на грузинского князя, статного, худощавого, с висками, тронутыми легкой сединой. Немного смущала, правда, его фамилия, но каких только фамилий не бывает на свете, ей-богу, не стоит их вообще замечать. Увидев мой восхищенный взгляд, он расправил плечи, стал выше ростом и улыбнулся, показав безупречно белые зубы:
- И хорошо, что вы так молоды. Читатель уже сыт по горло рассуждениями стариков о любви. Тех, кто давно уже забыл, что это такое. Так что - будем печатать!
Домой я летела на крыльях.
- Ну, всё! - торжествующе завопила я, ворвавшись в дом. - Кончилось время маразматиков и производственной литературы!
Муж молча посмотрел на меня и вопросительно поднял брови.
- Теперь прозой ведает Лупило, заместитель главреда! - захлебываясь, объясняла я. - Кузькина выгнали! Начинается новая эра! Будут печатать молодых и талантливых! То есть, меня!
- Ну и фамилия - Лупило! - муж неодобрительно покачал головой. - И ты поверила Лупиле?
- Да, представь себе! - сказала я, сразу ощетинившись. - А ты, Фома Неверующий, можешь сколько угодно сомневаться. Лупило сам сказал мне, что рассказы о любви - это теперь самое то! Я даже, знаешь, что думаю, - а не отнести ли ему "Знакомую незнакомку"?
- Не сходи с ума, - посоветовал муж и ушел к себе в комнату.
Через два дня я снова зашла в редакцию. Просто так, без определенной цели. Взглянуть еще раз на грузинского князя, напомнить о себе и, главное, получить подтверждение, что беседа с заместителем главного редактора мне не приснилась. Дверь его кабинета была приоткрыта, и я увидела сидящего напротив Лупило редактора отдела прозы. Они обсуждали, по-видимому, следующий номер журнала, и разговор велся на повышенных тонах, причем мне показалось, что прозвучало мое имя.
- А-а, очень хорошо, что вы пришли! - обрадовался грузинский князь, но тон его мне не понравился: в нем было больше раздражения, чем радости. - Что, принесли что-то новое?
Хотя я и понимала, что раздражение относится не ко мне, а к редактору отдела прозы, сказать про "Знакомую незнакомку" у меня язык не повернулся, и я отрицательно покачала головой.
- Тогда чего же вы хотите? - неприязненно поинтересовался Лупило, и я поняла, что его раздражение относится все-таки ко мне. - Я же вам сказал, что мы ждем от вас рассказов на злободневную тему. Наш журнал - современной литературы. Со-вре-мен-ной! Значит, мы должны печатать рассказы с современной проблематикой, а не разные там "охи и вздохи"!
- Как??? - изумилась я. - Вы же говорили…
- Именно это я и говорил. Принесите что-нибудь современное, и мы вас напечатаем.
Ошеломленная, я вышла из кабинета.
- Что с вами? Что-нибудь случилось? - участливо тронула меня за плечо Анна Матвеевна, секретарь, работающая в журнале дольше, чем я живу на свете.
Я очнулась.
- Да нет… Ничего… Просто… В прошлый раз… В прошлый раз Лупило сказал, что им как раз нужны такие рассказы, как у меня… А сегодня…
- А сегодня говорит прямо противоположные вещи, - докончила за меня фразу Анна Матвеевна. - Так его Главный пропесочил за то, что он слишком либерален и чересчур увлекается молодыми авторами. Причем сказал ему это в присутствии всего коллектива! Не огорчайтесь, милая! "И это пройдет", - как сказал Соломон.
Я кивнула и попыталась улыбнуться, хотя, по-моему, из этого у меня ничего не получилось.
- Я хочу забрать свои рассказы… - сказала я.
Анна Матвеевна порылась в папке и молча протянула мне рукопись.
- Ты был прав, - с трудом выдавила я из себя, входя в дом и увидев мужа, сидящего перед телевизором. - Им нужны рассказы на актуальные темы. И желательно, чтобы автору было не меньше восьмидесяти лет. Больше ноги моей там не будет.
- Не зарекайся, - муж поднялся и обнял меня за плечи. - Через два дня опять все может измениться.
Я уткнулась носом в его свитер.
Ровно через два дня мне позвонила Анна Матвеевна.
- Оленька, Лупило требует ваши рассказы. В следующий номер.
- Новые?
- Нет, те же самые.
- ???
- Да-да, те же самые. Главный уходит. Вернее, "его уходят". За то, что он "превратил художественный журнал в публицистическое издание", - как сформулировали наверху. Лупило с сегодняшнего дня и.о. главного редактора.
- Анна Матвеевна! Я так не могу!.. - почему-то я почувствовала себя виноватой перед этой женщиной. - Знаете что?.. Скажите ему, что я отдала рассказы в "Панораму". Только, пожалуйста, ничего ему не объясняйте, ладно? Сам должен понимать, не маленький.
- Скажу, - коротко ответила Анна Матвеевна, и я услышала в ее голосе одобрение.
Через пять минут снова зазвонил телефон.
- Ольга Сергеевна! Оленька, голубушка, - можно мне вас так называть? - пророкотал в трубке вальяжный голос.
Я не ответила. В трубке забеспокоились:
- Ольга Сергеевна! Это Лупило! Неужели не узнали?
- Узнала, - без всякого выражения сказала я.
- Ну, разве так можно, голубушка? - укоризненно зажурчал князь. - Сначала отдали рассказы нам, потом в "Панораму". Разве же так делают? Или там гонорары больше?.. Шучу, шучу!..
- Что вы хотите? - прервала я сладкие речи.
- Как - что? - изумился Лупило. - Вы же забрали рассказы, которые должны идти во втором номере! - И тут же по-деловому спросил: - Вы их сами занесете или прислать курьера?
- Но они не на актуальную тему! - уколола я его.
- Так это же хорошо! - не моргнув глазом, откликнулся Лупило.
- И мне не восемьдесят лет! - не унималась я.
- А это просто прекрасно! - воскликнул мой собеседник. - В восемьдесят лет нужно нянчить внуков или даже правнуков, а не носить по журналам рассказы! Так я высылаю курьера?
Я молчала. Я ждала, что он все-таки выдавит из себя слово "извините", но он, видимо, такого слова просто не знал, и, приняв мое молчание если не за согласие, то хотя бы за не-возражение, удовлетворенно проговорил:
- Ну и чудненько! Через полчаса курьер будет у вас. Желаю удачи!
И повесил трубку.
"Плюй в глаза - скажет, что божья роса", - сказала я сама себе, но все-таки полезла в ящик за многострадальными рассказами.
Прошел месяц или даже больше, Лупило не подавал никаких признаков жизни. По моим расчетам, второй номер давно должны были сдать в производство, и я не понимала, почему мне не сообщили, какие рассказы пошли.
Короче - я отправилась в журнал.
Первый, кого я увидела, был Лупило. Все-таки, как ни крути, он был хорош, особенно в этой, спортивного покроя куртке горчичного цвета.
Действительно, князь - образ был найден точно!
Он шел, чуть ли не бежал по коридору мне навстречу, и я уже приготовилась поздороваться с ним, но… скользнув по мне рассеянным взглядом, он пронесся мимо, не сказав ни слова.
"Ни мне «здрасьте», ни тебе «спасибо»", - вспомнила я некстати анекдот и подумала, что Лупило все время заставляет меня обращаться к фольклору.
- Анна Матвеевна, - заглянула я в комнату секретаря, - второй сдали? Вы не в курсе, какие мои рассказы идут?
- К сожалению, никакие, Оленька, - вздохнула Анна Матвеевна. - Из прозы там только Терёхин и Буланов.
- Как - никакие? - удивилась я. - Но Лупило сам мне звонил, просил…
- Ему сейчас не до вас! - покачала головой Анна Матвеевна и, встретив мой непонимающий взгляд, удивилась в свою очередь: - Вы что, ничего не знаете? Лупило уходит в "Панораму".
- В "Панораму"? - я была ошарашена.
- Главным редактором, - кивнула Анна Матвеевна.
- Но "Панорама"? По сравнению с "Пламенем"?!
- Но главный! По сравнению с заместителем?
Анна Матвеевна была права.
- И что теперь?
- А что - теперь? Все то же самое. Живите, пишите, радуйтесь жизни. А дальше будет видно. Надо переждать.
- Я… заберу рассказы? - нерешительно спросила я.
- Не стоит, Оленька, пусть лежат, - посоветовала Анна Матвеевна. - Зачем каждый раз курьера гонять?
Через месяц я не выдержала и заглянула в журнал. Дверь в кабинет Лупило была открыта настежь, кабинет был пуст. В редакции стояла неестественная тишина. Никто не слонялся по коридорам, не слышно было завывающих голосов молодых авторов даже в отделе поэзии. Только неизменная Анна Матвеевна, как солдат на посту, сидела за своим столом.
- Что, новое начальство еще не появилось? - поздоровавшись, поинтересовалась я.
- Почему - новое? - удивилась Анна Матвеевна. - Начальство у нас то же самое, только оно сейчас в отпуске.
- Лупило?!
- Лупило.
- Не ушел?
- Не ушел. Решил, что "Панорама" не та фирма. Мелковата для него.
- Тогда… - я растерялась, - тогда я все-таки заберу рассказы, ладно?
Анна Матвеевна, как и в прошлый раз, молча достала рукопись.
- Забудь, что есть такой журнал, - посоветовал муж. - Ей-богу, "Панорама" даже лучше. Хотя бы тем, что в ней не водятся "лупилы".
Я промолчала. Мне вообще больше не хотелось ходить по журналам.
Однако, спустя примерно неделю, проснувшись утром, я обнаружила, что за окном - весна. Охрипшими и безумными голосами птицы возвещали миру о том, что жизнь волшебна, полна счастья, и что все мечты в конце концов все равно сбудутся. И сразу же захотелось всего - любви, цветов, дальних поездок, публикаций. Я пошла в парикмахерскую, коротко подстриглась, купила в магазине рядом с домом юбку "мини" кремового цвета и сиреневые тени для век. Потом взяла злополучную рукопись и отправилась по совершенно новому маршруту - в редакцию журнала "Панорама".
В отделе прозы дверь была заперта, и я заглянула в соседнюю, за которой были слышны голоса.
За столом, вальяжно развалившись в кресле, сидел и говорил по телефону… Лупило. Увидев меня, он сделал приветливый жест рукой, приглашая войти и сесть, но я, остолбенев, осталась стоять в дверях. Он быстро свернул разговор и поднялся мне навстречу.
- Ольга Сергеевна! Рад вас видеть! - он протянул мне руку, и я, презирая себя, ее пожала. - Вы не поверите, я собирался вам позвонить, но у секретаря не оказалось вашего телефона, а звонить, спрашивать в "Пламени", не хотелось. Ну, вы меня понимаете?.. - он интимно мне улыбнулся.
Я молчала. Язык у меня прилип к нёбу и никак не отлипал. Впрочем, главному редактору речи мои были и ни к чему.
- Я собираюсь сколотить в этом журнале крепкий авторский коллектив, посильнее, чем в "Пламени", - он с любовью смотрел на меня, и его грузинские, полыхающие адским огнем глаза пытались прожечь дырку в моем сердце. - Если бы вы знали, Оленька… можно мне вас так называть?.. как трудно там было печатать стоящие вещи! Впрочем, кому я рассказываю? Вы это испытали, можно сказать, на собственной шкуре! Но здесь все будет по-другому, - он приосанился. - Несите ваши рассказы. А может быть, у вас есть что-нибудь поострее? Да-да, еще острее и откровеннее? Мы хотим переориентировать журнал на молодежь. Хватит этих ханжески-целомудренных рассказов, читатель сыт ими по горло!
Хоть мне и стыдно в этом признаться, но первым моим внутренним движением было сказать о "Знакомой незнакомке". Однако я представила себе насмешливую мину, которую скорчит муж, услышав о новой метаморфозе князя, и лишь неопределенно пожала плечами.
- Вот и славно! - обрадовался Лупило, вслед за мной поднимаясь из-за стола. Он снова первый протянул мне руку, и я - о позор! - снова ее пожала. - Итак, жду, Ольга Сергеевна, ваших рассказов. Они будут украшением нашего ближайшего номера!
И улыбнулся одной из своих самых обольстительных улыбок.
***
Через несколько лет мы уехали в Израиль. Не буду рассказывать обо всех перипетиях и трудностях первого года жизни в чужой стране, в новой, совершенно непривычной системе координат. Но когда, наконец, словно после долгого полета с горы, я встала на ноги, встряхнулась и, собрав свои наиболее подходящие для нового ландшафта рассказы, робко вошла в редакцию русскоязычного журнала, навстречу мне поднялся… Лупило.
- Ольга Сергеевна! Оленька… вы разрешите мне вас так называть?.. - голос князя дрогнул от волнения. - Счастлив видеть вас в здравии и благополучии! А я как раз сколачиваю коллектив талантливых молодых авторов. Здешний читатель по горло сыт бездарными рассказами о любви, нужна настоящая литература!..
И я, впервые за целый год эмигрантской жизни, почувствовала себя дома.
Напечатано в журнале «Семь искусств» #8(45) июнь 2013
7iskusstv.com/nomer.php?srce=45
Адрес оригинальной публикации — 7iskusstv.com/2013/Nomer8/Dymova1.php
