I.
Дождь нахлынул и прошёл —
Только марево клубится
Там, где столькому не сбыться,
Если сам, как день, тяжёл.
Никому не говори,
Что увидел ты сегодня,—
Нерасшатанные сходни
Протянулись до зари.
Что за невидаль, скажи,
Что за лиственное диво,
На поверку нерадиво,
Охраняет рубежи?
Это лох, лох, лох, [1]
Это дикая маслина,
Холодка врасплох лавина,
Серебра переполох.
Целый вечер бормоча,
В грузном воздухе витая,
Комариный звон вплетая
В отсвет смутного луча,
Целовальником прослыв
На пиру грозы плакучей,
Самый лучший, самый жгучий
Чувств наследуя наплыв,
Он за шорохом таит
Неразгаданное чудо
Слов, берущих ниоткуда
То, на чём весь мир стоит.
Это лох, лох, лох.
Это мыслимо ль в июне,
Полнолунья накануне,
Где сдержать не в силах вздох?
II.
Это лох, это лох —
Ворох мокрого жасмина,
Запах уксуса и тмина,
Лунный жмых, слоёный мох.
Это лох, это лох —
Неземной и приземлённый,
За окраиной зелёной
Он в забвенье не заглох.
Это лох, это лох —
Выдох полночи знакомой,
За испугом, за истомой
Шевелящийся сполох.
. . . . . .
Роздых памяти во тьме,
Недомолвок возрастанье,
Собирающее данью
Всё, что было на уме.
Серебрение в тиши,
Наважденье, колыханье
Да подспудное дыханье
Незагубленной души.
Духовидческие сны
За языческою сенью
Не уходят во спасенье
И в воде отражены.
. . . . . .
То не кони у реки —
Тени лени и полыни,
Топи луни и теплыни,
Все мои черновики.
То не думы собрались
Бесконечными гуртами —
Где-то в области гортани
Снова звуки родились.
То не ветер за стеной —
То неведомого лада
Небывалая услада
В дружбе, кажется, со мной.
. . . . . .
Говори ж как на духу,
Откровенничай привычно —
Всё сегодня необычно
И внизу, и наверху.
Отворяй свободней слух,
Обостряй привольней зренье —
Принимай светил горенье,
Коль не слеп ты и не глух.
Начинай, как в первый раз,
О годах своих бродяжьих,
На крылах взлетев лебяжьих,
Очарованный рассказ.
. . . . . .
И тогда-то — видит Бог —
Невозможные кануны,
Кобзарей дремучих струны
Да родник у трёх дорог —
Всё, что издавна влекло
Чем-то близким, сокровенным,
Призывало к переменам,
По-над пропастью вело,—
Станет, ясностью светясь,
Жить на равных с явью грустной,
Славя в песне безыскусной
Прозревающую связь.
. . . . . .
И когда-то, как-нибудь,
Где придётся — кто подскажет? —
Это нитью прочной свяжет
Всё, о чём не позабудь,—
Посох, степь, цыганский лог,
Лета вехи и приметы,
Эхо века, путь кометы,
Твёрдый шаг, калёный слог.
Чтобы всё впиталось в строй,
Чтобы кровь струилась в жилах,
На скрижалях да могилах
Знаки встретишь ты порой.
. . . . . .
Лихолетья ли разбой,
Где ходил и ждал подвоха,
Или целая эпоха
Нынче связана с тобой?
То-то видано с лихвой
Да под дых, бывало, бито,
То-то вдосталь с теми квиты,
Кто корёжил голос твой,
То-то вылито впотьмах
Всякой ругани и дряни
Из немыслимой лохани,
Лжи вмещающей размах.
. . . . . .
Было — сплыло. Милый лох!
Я стою в твоей чащобе,
В самой сущности — ещё бы! —
Взгляд по-прежнему неплох.
Лист, упругий, как мелок,
Тихо трогаю рукою —
Ты сгустился над рекою,
Как сплошной глазной белок.
Ни кола и ни двора
Для таких вот, слишком зрячих,—
На усах твоих висячих,
Как махра, торчит жара.
. . . . . .
Даровать бы эту близь
Всем, кому она в новинку,
Молока испить бы кринку
Там, где гостя заждались.
Не случайно правит дух
Тёмной лавою людскою —
Над оравою такою
Ветер свеж и воздух сух.
Не напрасно не засох
Этот, с терпкою пыльцою,
С вязкой ягодой густою,
Куст — как выдох, куст — как вдох.
. . . . . .
По-над берегом брести —
Ну кому такое право
Вдруг даровано лукаво,
Чтобы волю обрести?
Путь растений непростой:
Честно выстояв когда-то,
Это свет облапил хаты,
К нам явившись на постой.
Средостения — и стон,
Сребротканое страданье,
Может — с юностью свиданье,
Может — верно взятый тон.
. . . . . .
Мне бы снова не роптать
На расплёснутое влагой,
Подружиться бы с отвагой,
Что-то в жизни наверстать.
Побрататься бы опять
С тем, кому всего дороже
Эта невидаль,— и всё же
Никому не уступать.
Закатиться бы туда,
Где мороки вовсе нету,
Где скользит по белу свету
Незакатная звезда.
. . . . . .
Буду вслушиваться в ночь —
Пусть храпит пора-лахудра,—
Для того начнётся утро,
Чтоб недуги превозмочь.
На горах и на холмах,
На околицах застылых,
В передрягах и горнилах,
В самых дальних закромах —
Только лох, лох, лох,
Только лохмы дерзновенья,
Только вспыхнувшее пенье —
И совсем не эпилог.
III.
Это лох — иди туда,
Где широкая прохлада,
Где встаёт за гранью сада
Невысокая гряда.
Это лох: поди пойми —
Что за блажь? кому неймётся?
И подумай, как придётся
Разговаривать с людьми.
Это лох — и потому
Нам терпение привычно —
И смиренье безгранично,
А посулы ни к чему.
Серебрящаяся скань
Вдруг просвечивает сладко,
Подкрепив мои догадки,
Раз уж встал в такую рань.
Видишь — вправду рассвело.
Знать, плутал ты ночью тёмной,
И в судьбе твоей бездомной
Был тот миг, когда везло.
И теперь, подняв лицо
К седоватому рассвету,
Ты заводишь песню эту,
Только выйдешь на крыльцо.
Покидая низкий дах
Затенённого сарая,
Свищут птицы, собирая
По крупицам в городах
То ли музыки зерно,
То ли истины частицы,—
И пора бы причаститься,
Коль ты с ними заодно.
А по замыслам твоим
Что-то будет создаваться —
И пора ему сбываться,
Ибо знаем, что творим.
На корню рассохся страх,
Придорожный, осторожный,
В перепалке невозможной
Первобытный дремлет прах.
Лихорадило, поди,
А теперь — куда деваться! —
И вольнó ему сжиматься,
Сердцу жаркому, в груди.
Не галах и не валах,
Просто — путаник неловкий,
С божьей знаешься коровкой,
Не нуждаясь в похвалах.
Лиходейство позади:
Где вы, горе да обиды?
Вот и мы видали виды —
Но, однако, погоди.
Что-то в жалах, в хоботках,
В хохотке людей служилых,
В неразбавленных чернилах,
Даже в смятых лепестках
Есть такое, отчего
Вдруг мороз пройдёт по коже,—
Оттого-то мы и вхожи
В мир — один на одного.
Ничего, что побывал
На задворках и вокзалах
В сонме странствий небывалых,
Где никто не узнавал.
Ничего, что уходил,
Чтоб души не числить в школах,
В гуще мыслей невесёлых
Никого не находил.
Ничего, что задевал
Струны тонкие порыва —
И хотя смотрел пугливо,
Никогда не забывал.
Это всё одна тоска,
Это всё одни напасти,
Да ещё — ожоги страсти,
Вздрог невольный волоска.
Это связано с тобой
Столь глубоко и высоко,
Что его провидит око
Где-то в дымке голубой.
Это соткано из слёз,
Из клубящегося дара,
Из вселенского угара,
Что с собою ты принёс.
Это лох, лох, лох,
Это сыворотка боли,
След на шпалах, смех неволи,
Где ручей не пересох.
Это лох, лох, лох,
Это выходки похлеще
Тех, когда сгорают вещи,
Голодух чертополох.
Это лох, лох, лох,
Порох, спрятанный в подвалах
Нечестивцев пятипалых
На скрещении эпох.
__________________________________
1. Лох — это не человек, а дикая маслина, лох серебристый, растущий в моей Скифии везде. Сладкий и вкусный, немного вязкий, его в сентябре есть можно. (Прим. авт.)
