Кудрявская Г. Вечность встречи.— Омск: Издательский дом «Наука», 2012.
Дан мне этот клочок земли под небом, чтобы не превратился он в пустырь, а стал землёй обетованной, наполненной молоком и мёдом.Г. Кудрявская. На грядке жизни
Новая книга прозы Галины Борисовны Кудрявской представлена читателю и начала свою собственную жизнь. Первая публикация прозы этого автора, в которой рассказы соседствовали с поэтическими текстами, вышла в Омске в 2000 году; книга называлась «Аз есмь», как будто заявляла о рождении нового прозаика. «Книги имеют свою судьбу», и каждая из них — фрагмент речи, обращённой к нам с более или менее явной целью, побуждающей нас к ответу, вовлекающей читателя в диалог с автором. «Стихи живые с нами говорят, и не о чём-то говорят, а что-то...» Строки С. Я. Маршака могут быть отнесены и к стихам, и к прозе Г. Кудрявской.
Во-первых, потому что это проза поэта: лирическая, исповедальная, действующая своей интонацией, внутренним ритмом, порой столь активным, что проза почти превращается в верлибр.
Во-вторых, и это самое главное, Галина Борисовна — поэт и прозаик, ясно понимающий ту цель, тот внутренний посыл, который одушевляет её слово. Главный мотив речи то отголоском звучит в её стихах, то вырывается на первый план в горячих словах лирической молитвы:
Я песенку пела про чудо
И в небо ночное взглянула.
Но вечность дохнула оттуда,
Как будто из тёмного сада
Волной накатила прохлада
И губы молчаньем замкнула.
* * *
О, дай мне, Бог, не разочароваться
Ни в истине Твоей, ни в красоте.
И каждой проявившейся черте
Твоей в знакомых лицах изумляться.
В самой себе в молитвенной тиши
Преодолеть смятенье и сомненье,
Чтоб в глубине любой живой души
Найти Твоё земное отраженье.
В прозе Галины Кудрявской замысел автора обозначен многопланово: прямо — как тема, как объективный конфликт человеческого бытия, личностного и социального. И как внутренняя душевная коллизия, рождающая всю гамму переживаний, всю палитру эмоций, превращающая биологическое существо в чувствующего, страдающего, мыслящего человека. «Весь трепет этой жизни бедной...» — если воспользоваться выражением А. Блока. А трепет — чувство высокое, религиозное. Оно возникает, когда мы созерцаем нечто высшее, превосходящее нас совершенством. Эмоциональный, ярко выраженный колорит прозы Галины Кудрявской рождается из переживания трудности и необходимости решения главной жизненной задачи: чтобы наш, на первый взгляд, небогатый красками и весельем, бедный и неустроенный мир был пре-ображён, то есть о-божен, чтобы обнаружилось то, что «сквозит и тайно светит в красоте его нетленной...» (как не вспомнить Ф. И. Тютчева). Или по-другому, как у А. А. Ахматовой: «Чтобы туча над тёмной Россией стала облаком в славе лучей...»
Не слишком ли много цитат в затянувшемся лирическом вступлении? Необходимо и достаточно для того, чтобы показать, как встраивается творчество омского поэта и прозаика в русло классической традиции нашей литературы — встраивается тематически, жанрово, философско-эстетически (то есть в понимании смысла жизни и смысла искусства).
Критики, авторы предисловий в книгах Галины Кудрявской, любят, давая им характеристику, пользоваться словом «итоговый». Вероятно, потому, что в каждой из её книг по-разному представлен единый тематический комплекс её творчества — как поэзии, так и прозы. Но в каждой книге есть своя тематическая доминанта, иногда обозначенная в заглавии, а иногда — «скрытно» заложенная в композиции книги, в её непростом и глубоко содержательном построении. Думается, что издания прозы Галины Борисовны — не просто сборники, они представляют собой — в большей или меньшей степени — художественное целое, контекстовое книжное единство. И между тематической доминантой книги, её заглавием и построением есть определённое художественно значимое соответствие.
Первая собственно прозаическая книга, «Варварин дом» (2004),— с весьма важным авторским пояснением: повесть и рассказы. Автобиографическая повесть «И плакали птицы... Непридуманное прошлое» открывает издание, составляя его первую часть, в количественном отношении абсолютно симметричную второй. Её пятнадцать маленьких глав (наименьшая — четыре страницы, а наибольшие — шестнадцать-семнадцать страниц) тематически и жанрово-композиционно связаны с пятнадцатью маленькими рассказами второй части. Обе части книги демонстрируют основные черты прозаического стиля Галины Кудрявской: минимализм, фрагментарность, тяготение к циклу. Корневым жанром её прозы является лирическая миниатюра, её модель проступает и в текстах, в той или иной степени сюжетных. Обращает на себя внимание и кольцевая композиция и первой, и второй части книги. В первой части последовательность глав, мотивированная «логикой» памяти и «музыкой» эмоционально-душевного строя лирической героини, объемлется двумя миниатюрами. В первой, «кодовой», повторяющей заглавие книги — «И плакали птицы...», уже представлены сквозная коллизия и мотивный комплекс как «лирической», так и «эпической» (в том смысле, что повествование ведётся в объективной форме) частей. Разлука с тем, что любишь, даже временная, каждый раз переживается как вечная. Это чувство открывается маленькой девочке весной, когда птицы возвращаются домой из южных стран. «Сквозь ликующее веселье трелей прорываются явственно различимые судорожные вздохи, всхлипы, не утолённые весенней радостью возвращения. И зачем было улетать? В какую такую обетованную землю? Или обетованная как раз вот эта, наша, куда они теперь возвратились? Может быть, они и сами не знают, зачем летают то туда, то обратно, подчиняясь неведомой воле. Оттого и плачут. И счастье возвращения не утоляет печали расставания с тем, что остаётся вдали. А осенью снова улетать, оставляя часть души. Слёзы радости, слёзы печали, вечные слёзы разлуки». Утрата и обретение, печаль и радость, жизнь и смерть — вечный круговорот бытия.
Заключительная главка-миниатюра «И всё повторится» звучит как итог и заключительный аккорд; но она может рассматриваться и как внутренний мотив второй части, тоже, в свою очередь, обрамлённой двумя рассказами, связь между которыми подчёркнута старославянским звучанием их заглавий: «Аз есмь» и «Услыши мя, Господи!». Очевидна их не только стилистическая, но и смысловая перекличка. Вообще, поэтика заглавия — важный аспект художественной системы прозаических книг Галины Кудрявской.
Центр второй части книги составляет большой (в сравнении с малыми) рассказ «Варварин дом», и, конечно, не случайно он будет включён в следующее крупное издание поэзии и прозы Кудрявской — книгу «Поймать ветер» (2010). Автор вообще умело компонует свои издания, включая в них уже опубликованные и новые вещи таким образом, чтобы они плотно и органично соседствовали друг с другом, формируя единство и целостность художественного мира книги. И ключевой текст, как всегда, даст ей заглавие. Повесть «Поймать ветер», с её сложно выстроенным «троепластным» повествованием,— не просто новое масштабное произведение, оно для автора имеет особую значимость, поскольку в нём эксплицирован, непосредственно представлен сквозной сюжет её творчества в целом. Три пласта повести. Первый — объективный, рисующий драматизм обыденной жизни, неблагообразие человеческих отношений и порождённые им неотвратимые страдания души и тела. Второй пласт — притча о «колодце», о нисхождении человеческой души в «ад» страстей, заблуждений, иллюзий, а в итоге — о пробуждении «духовной жажды» и острой потребности в истине, добре, любви. И третий пласт — образуемый системой библейских эпиграфов из книги «Екклесиаст» и «Притчей Соломона». Эпиграф ко всей повести и эпиграфы, комментирующие каждую главку, создают сложную вязь мыслей, суждений, афоризмов, настроений. Иногда эпиграфы гармонируют с содержанием глав, порой вступают с ним в диалогические, полемические отношения. Они и между собой «спорить» могут, и с заглавием «не соглашаются». Диалогически связано с заглавием и содержание глав — звеньев, образующих цепочку объективного повествования. Новеллы, сюжеты которых то обрываются, то пересекаются, обнаруживают общий узор бытия, непонятный человеку, но открывающийся ему — в результате духовных усилий, пережитых испытаний и драматического выбора между тьмой и светом, ненавистью и любовью, презрением к людям и состраданием. Нет, не всё в нашей жизни «тщета» и «ловля ветра», если рождается из её тягот драгоценная человеческая способность смирения, прощения, сострадания. То, что помещает человека в ту точку мирового пространства, откуда наш неустроенный мир открывается в его вечной гармонии и красоте.
Между двумя большими итоговыми книгами Галины Кудрявской располагаются два издания меньшего объёма и более камерного звучания — прозаические книги «Сиянье дня» (2007) и «Вечность встречи» (2012). Небольшой сборник рассказов «Сиянье дня» отличается единством тональности, характер которой определён в заглавии издания. Светом дня, сияньем добра освещены изнутри довольно пёстрые сюжеты рассказов, и не сразу замечаешь их внутреннее тематическое единство. Все они — о любви, об этом мощном жизнетворящем начале в его самых разных проявлениях. О любви мужчины и женщины, об отношениях, в которых всё большую роль играет сострадание, терпение и самоотверженность. О любви к своему роду, предкам и потомкам, поколениям ушедшим и будущим; через эту любовь и память человеку открывается бессмертие рода — одна из ипостасей вечности. О любви к дому и земле, к саду, возделанному собственными руками. В прозе Галины Кудрявской такой сад — маленькое подобие рая на земле. Из этих малых ручьёв слагается могучее чувство любви к миру, бытию, человеку, а в этом чувстве — основа творчества, стимул к продолжению жизни.
И снова возвратимся к книге, последней по времени и отчасти итоговой, составленной из новых и ранее публиковавшихся текстов. Заглавие книге — «Вечность встречи» — дала автобиографическая повесть, в которой сквозной сюжет прозы Кудрявской — трудная задача преображения человека — решается через глубокое погружение в мир интимных отношений, через предельно искреннюю исповедь. Повесть строится на чередовании различных временных пластов; на первый взгляд, их два, и оба относятся к прошлому. Далёкое прошлое — дни молодости, первой любви, счастливые, хотя и не лишённые драматизма отношения двух любящих людей, идущих навстречу друг другу, несмотря на все препятствия. И более позднее, печальное прошлое — последние дни перед вечной разлукой, дни ухода. Но и эту часть жизненного пути герои повести проходят вдвоём; разные по характеру, разделённые непроницаемой границей, которая существует между умирающим и живущим, они всё-таки составляют единое целое. Они идут медленно, трудно, преодолевая как будто бы непреодолимые препятствия, но идут вместе, в одну сторону — к полной и совершенной любви, той самой «любви-жалости», о которой говорил Ф. М. Достоевский и которая оказывается «посильней» страсти, горячего молодого чувства. И этот общий путь продолжается в памяти, в душе героини после утраты любимого человека. Повествование, исповедальное слово поднимает читателя на самый высокий пласт времени, туда, где, очищенная от всего бытового и поверхностного, живёт совершенная любовь. Вечность — третье измерение, с точки зрения которого и раскрываются подлинные ценности человеческих отношений.
На первый взгляд, чётные главы повести, рассказывающие о молодости героев, написаны в объективной манере: повествование ведётся от третьего лица, герои носят вымышленные имена. Но эта объективность, нейтральность тона — кажущаяся. Повествование ведётся с точки зрения героини; её внутренний мир, её восприятие жизни окрашивают повесть в особые тона, придавая ей особенную свежесть, лиризм; ожидание счастья, молодая жажда жизни пронизывает каждую её страницу. Такова атмосфера рассказа о начале любви. В нечётных главах, где рассказывается о последних днях земной любви, господствует лирическое исповедальное начало. Не «он» и «она» называются герои, а «я» и «ты». Общение между ними продолжается, смерть его не прервала, и читатель книги приобщается к высокому эмоциональному накалу этого диалога.
Мастерство каждого талантливого прозаика раскрывается по-разному. У каждого свой «конёк». Один силён умелым построением сюжета, другой — точными речевыми характеристиками персонажей, третий — живыми зарисовками жизненных ситуаций или тонкими наблюдениями за миром природы. Отличительная особенность таланта Галины Кудрявской как прозаика — безупречное чувство ритма, внутреннего строя речи, её эмоционального рисунка. Интуиции поэта в её текстах неотделимы от наблюдений и размышлений прозаика. Очерк сливается с фрагментами воспоминаний и окрашивается в лирические тона. Сюжетный рассказ изнутри «пропитывается» эмоциональным отношением автора к тем событиям, о которых повествуется в произведении. Автор чувствует, где сюжет должен «дробиться» на фрагменты, когда наступает лирическая пауза в движении событий. Общий интонационно-ритмический рисунок повествования становится основой эстетического впечатления, благодаря этому проза Кудрявской не просто читается, она «переживается», формирует эмоциональный контакт с читателем. И в этом её собственная неповторимая ценность. И поэтому сборники произведений Галины Кудрявской воспринимаются как лирические книги в прозе.
В каждой книге, как уже отмечалось, есть «опорные» тексты, в которых сконцентрированы мотивные комплексы, сквозные коллизии; здесь сосредоточены дорогие для автора мысли, любимые темы и образы. Такие тексты представляют мир творчества Кудрявской в целом. На наш взгляд, наиболее эмблематичны два прозаических текста — рассказ «Варварин дом», давший заглавие первой большой книге прозы, и рассказ «Лебединая доля», включённый в новую книгу прозы — «Вечность встречи». Оба текста повествуют о женской судьбе, о невостребованной и незаметной для окружающих красоте человеческой души, о торжестве духа над убожеством и уродством, принимаемыми за норму жизни. Любимые героини Галины Кудрявской напоминают шукшинских «чудиков», хотя и другого пола. Это, по выражению самой писательницы, «инакие люди», юродивые, мечтатели. Как теперь говорят — маргиналы. А раньше бы сказали — блаженные. Но слово в мире прозы Галины Кудрявской обогащается евангельскими смыслами. Не сразу, но всё-таки открывается нам, умудрённым знаниями, которые «умножают печаль», непростая истина о блаженстве «нищих духом». Таких, как «убогая» Варвара, «Варька бессонная», охранительница покоя и безопасности людей. Или Нинка, девушка-лебедь, всю жизнь незаметно для окружающих несущая в себе красоту свободного полёта, парения в небесах. Женская «доля» в мире — неустанно и стойко строить «дом» человеческого бытия, как бы ни был беден, скуден «материал» для такого строительства. Ни при каких обстоятельствах нельзя человеку на земле оставаться без крова, тепла и любви. Если мы сумеем проникнуться сознанием этого — значит, будут и новые темы для рассказов, и новые книги прозы Галины Борисовны Кудрявской. И обязательно найдутся для них новые читатели.
