* * *
Ведь почил на седьмой
день
Даже Бог от своих дел.
Так скажи мне: настолько ль
смел,
Как хотел,
Начиная путь?
Ветер терпит,
Но вся
лесть
В том, чтоб времени хмарь и жуть
Да и всё, что на свете
есть,
В троекратный замкнуть
предел
Певчим словом…
Ведь слово – лов,
Слово – это и есть
мир.
Несказанный Король
Лир.
Даже он только горстка
слов.
* * *
И птицы небесные,
Включая лилии
Полевые,
Вот так же ли бедствуют,
Как все под луною, или
Стремятся доходчиво
О дне прижитом не думать
И в милую вотчину
Вступить на исходе шума,
Вводящего правила непережитого
Слуха…
Нас время оставило
Пред первым порогом
Духа…
* * *
Не тикает… и даже не порхает.
Не соловейничает, не поёт,
Не пьёт воды и не ломает лёд.
Не начинается, не утихает…
Не пой резины. Не тяни бразды,
Лес не руби, не обращай движенья
В сложенье и сплетенье, если льды
Не отрицают твоего смятенья…
Отринут мир, отринут снегопад,
Откинут свод назад и запрокинут,
Когда часы глядят, глаза спешат,
Помешан гимн и тишина вершима…
* * *
За все испытанья – спасибо,
И дланью
спаси нас.
Мы верные птицы,
Мы вечные рыбы,
Мы ящеры в шкуре навырост,
Навынос… Износом
Мы кожное носим
убранство.
Спаси нас – от нашего ига,
От вашего чина,
От морока и от пространства…
Мы верные дети,
Мы изредка светим,
Нас время не лечит,
А метит.
Спаси от всего, что бытует на свете,
Прости вековую беспечность.
Из цикла «Минута»
Гардероб минут простейший –
Пыль веков в тиши сюртучной,
Но порой минута лучшей
В мире нарядится гейшей.
И, протягивая чашу,
Улыбнётся полулунно…
Иногда минута – старше,
Чем планеты лик чугунный…
* * *
Венера и Олимпия, а также
Ещё одна
Лежали в ряд на треугольном пляже,
Несла волна
Смешенье красок пепельного лета,
Струёй – струну…
Ну, а вокруг – художники в беретах
По полотну.
* * *
Небо-свод – дальний родственник
Моему потолку,
Перебитому в доску стальными гвоздями
И хранящему повесть о дяде Валере
(В древнем детском уме он подобен холере,
А забывчивость – няне…).
И какими корнями в какие мы доски
Прорастаем? Летаем, страдаем? Устали?
Бытие предстаёт в ледяную полоску
Из остреющей стали…
А стареющий на досуге философ,
Удивлённый газетой
(тем, что нет там таких,
Например, вопросов, как: так что же это
Бытие или Сущее перед нами?),
Вытирает длинным
Рукавом морщины и ввысь взирает
из рутины…
Но ведь неба свод – он ведь тоже тёзка
Потолку моему из гвоздей и досок,
Потому он плосок, он сам – полоска,
Перекроен наискось
и небросок.
* * *
Осень представится летом,
Снимет широкую шляпу,
Вежливо «здравствуйте» скажет.
«Здравствуйте, я ваша осень,
Думали, я без билета?
Памяти мы не выносим?»
Осень представится грубой,
В шубе с карманом дублёным
Для мелколиственной клади.
Грезится летом зелёным:
Осень пришла в воспалённый
Мозг и осталась не нá день…
Лето зелёное катит
В гору и под гору снова
Каждое Божие лето…
Осенью осень не схватишь,
Осенью осень уходит
И забавляется где-то
Жертвою новой.
