Снотворцы0

Если во сне вы читаете книги, то это сулит вам приятные занятия, почёт и богатство.
Густавус Хиндман Миллер
(Этот эпиграф вам скорей всего снится .)

Все герои, события, географические объекты вымышленны и всецело являются плодом заспанной фантазии автора.
Утренний
Швырк!.. Швырк!..
Бегали туда-сюда «дворники». Да так противно швыркали!.. «Знать бы, что за инженер сконструировал этот противный звук – убил бы!» – подумалось следователю Безсонову.
Швырк!.. Швырк!.. Швырк-швырк!..
Тут дорога пошла в горку, а впереди возносился к небесам трактор, гружённый дровами до артритного хруста в рессорах… Следователь потянулся привычным движением к рычагу скоростей, но поймал лишь воздух…
«Убил бы этого Чувелёва!» – подумалось Безсонову. Он ухватился за рычажок под рулевым колесом – в этой древней машине всё не как у людей, даже скорости переключаются на «гитаре». Начальник гаража Серёга Чувелёв выдал в командировку самые дрянные «колёса» – «Волгу» ГАЗ-21, невесть из каких закромов гаражных взявшуюся. Ей сто лет в обед, да под китайской краской а-ля «дыня» в особо солнечные дни ещё выступает герб с земным шаром, серпом да молотом.
– Только не заглохни, только не заглохни… – шептал Безсонов, изо всех сил вдавливая педаль газа. Мотор истошно вопил на первой скорости, тянул и тянул вверх, но не глох…
Швырк!.. Швырк!..
– Да хватит уже!.. – рявкнул Безсонов, махнув по рычажку «дворников». Одним раздражителем в это утро стало меньше…
Не стоит осуждать нервную систему капитана полиции за излишнюю пылкость, однако не у всякого нейроны выдержат сорокачасового бодрствования, начавшегося с краткого сна в позе иероглифа «зю» на рабочем стульчике – единственного смежения век на этой неделе!.. Тут у кого угодно руки запрыгают, а от электрических импульсов от дендритов к аксонам возможно питать небольшой городок…
– Да когда же ты закончишься-то, а?! – бурчал под нос Безсонов, осторожно выглядывая в окошко – полотно обрывалось метров через пятьсот. Знаем мы эти степные подъёмчики. Ограничение скорости повесят на какую-нибудь смешную тридцатку, а под ним действие: пять – семь кэмэ. Умные водители, дабы взгромоздиться на вершину без особых затрат, разгоняются загодя и несутся что есть мочи к подъёму, где их уже поджидают не менее находчивые гаишники с радарами…
Веки следователя стремились слиться в едином экстазе уже третью неделю, но… То Лазарева неожиданно даже для самой себя отправилась в декрет, нашла время… Отчего на Безсонове повисла тяжким грузом бумажная работёнка… Вот тебе и дорога домой на последнем троллейбусе, вот тебе и единственный на всю округу работающий супермаркет с пустыми полками, вот тебе и утонувшие в кромешной тьме улочки… Затем возник в парке маньяк, не очень сексуальный… на поверку оказавшийся плодом фантазии озверевших от телевизора дамочек постбальзаковского возраста. Всё им хотелось, чтобы как в Москве. Ночной жизни нет, метро нет, маньяков нет – глушь!.. Лучше бы метро вырыли, ей богу!.. Ну и хулиганьё всякое: шантрапа, в тёмных переулках стреляющая сигареты с летальным исходом, неосторожные скинхэды, под уличными фонарями не разбирающие цвета кожи, полуночная бытовуха… И через какое-то время капитана навестило чувство, аналогичное пятому дню голодовки – полное осознание ненужности сна… Полегчало. Вспомнились истории про короткие сны Наполеона и жирафа. Сел на стульчик, соснул на часок и снова в бой!
Продолжалось так неделю… да нет, шесть дней… Даже в выходные следователь смотрел бесконечные бандитские сериалы до полной отключки телевизора да лез в Интернет поболтать с одноклассниками, их отчего-то много развелось по ту сторону Атлантического океана.
Но… Нервная система, как нам гласит нам учебник биологии за девятый класс, не резиновая!

Следователь стал вдруг раздражительным, сонным и туго соображающим – он периодически проваливался в небытие, как известно, ничего не дающее. Ex nihilo nihil … Подполкан приметил растущую гору дел у следователя да вызвал на приватную беседу:
– Что же ты, Андрюша, стал плох? – начал он мягче перины, отчего Безсонов моргнул… То есть это ему показалось, мол, «раз» веки и «два» веки… На деле же подполкан даже решил: ещё чуть-чуть – и захрапит капитан.
– Не знаю, Дмитрий Дмитриевич… – развёл он руками. – Работы много…
– А ты отдохни… отдохни, Андрей… Возьми… Денька два-три… Четыре – будет перебор. Езжай на дачу…
– У меня нет дачи, – зевнул капитан.
– Возьми жену и…
– Так я же вроде как…
– Извини, забыл… Ну сделай же с собой что-нибудь, смотреть больно! Мешки под глазами по четыре ведра картошки!.. Больной весь!.. Прямо на плакат для ФАО!..
Безсонов отдал честь и, ухватившись за последний подполкановский эпитет, отправился к врачу. Измерил эскулап давление, проверил рефлексы, посветил в глазоньки, позадавал наводящих вопросов, поглядел на язык.
– Вам нужен серотонин и срочно, – выдал свой вердикт невропатолог. – Прилягте на часок, отдохните… А ещё лучше денька два-три, а то и всю неделю!
– А этот ваш серотонин в ампулах не выпускают? – поинтересовался следователь.
– Некоторые этот гормон от шоколада и мороженого вырабатывают, но лучше его получить на мягкой подушке и под тёплым одеялом.
Такое лекарство показалось Безсонову непозволительной роскошью – вместо очередного визита к Морфею он отправился на поиски толкающего неокрепшим мозгам гашиш наркодилера по кликухе Дуремар.
Впрочем, поймать того не получилось – подполкану доложился врач: Андрея Безсонова снова вызвали на ковёр! (Если так, конечно, можно назвать тот пожухлый половичок времён ранней Перестройки.)
– Нам тут из областного ГУВД звонили… – завёл разговор начальник, потупив взор. – Там в Баючеке мальчик пропал. Попросили выслать лучшего следователя… – тут он по-дружески похлопал капитана по плечу.
– Мальчик? – выскочил из забытья тот. – Но я не ищу мальчиков! Я – убойник! Мне бы покрупней кого, Дмитрий Дмитриевич…
– Я знаю… Но поедешь именно ты, Андрюша. Вот тебе простенькое дельце, почти отпуск. Без серийников, без односерийников, без гопоты и подзаборников всяких. Отоспишься там – мэрия тебе гостиницу оплатила… А приедешь – и снова в бой! – и махнул рукой так, словно шашкой на скаку арбуз разделил на шесть персон.
– Вот ещё, – буркнул капитан. – Делать мне нечего, лазать по чердакам и мальчиков искать… Он, поди у дружка засел, в приставку с утра до ночи играют, а пращурам объяснили, мол, ему разрешили недельку-другую пожить, домашнюю работу сделать…
– Поедешь ты! – сказал, как ломоть «Докторской» отрезал, подполкан. – Командировочные, суточные в бухгалтерии. Иди в гараж, Серёга тебе выдаст транспорт – не автобус же тебе ждать трёхразовый: понедельник, вторник и иногда суббота. Время мигом пролетит… Да не спи ты, Андрей Анатольевич!..
До преломления дорожного полотна оставалось метров двадцать пять, а тракторист даже издеваться стал – сбавлял обороты с маниакальным упорством. Следователь высунул голову в окно, прислушался… Навстречу никто не спешил. Безсонов дал по газам, еле успевая щёлкать рычажком скоростей да отжимать сцепление. С истошно ревящим мотором он буквально взлетел на горку и…
Бум!.. Бом!.. Хрясь!.. Прямо музыка! Лобовое стекло осыпается серебристой неострой кашей в салон. Безвольное тело пешехода соскальзывает с капота. Приехали!.. Рывок по тормозам, мотор закашлял и замолк.
Держался за голову Безсонов недолго, к смерти он привычный, убивать не приходилось, однако чувства имеют обыкновение притупляться. Ничего удивительного в том, что мысль в голове следователя засела одна, весьма циничная: «Бампер цел?».
Вот тут-то он не угадал – вмятина на серебристой поверхности оказалась приличная, капот обзавёлся ещё двумя негостированными неровностями – парнишка еле успел обернуться на истошный рёв раритета и боком полетел, оставляя алые трасы… Профессиональный, хотя слегка и заспанный, глаз следователя педантично отмечал детали происшествия… Вот только: где тело, очерченное мелом?
Полицейский обошёл машину, заглянул под днище. Труп исчез… А с ним и вмятины, и кровь, и стеклянное месиво. О былом инциденте напоминала разве что пара чёрных дуг тормозного пути. Вот тебе и убийство без отягчающих!
– Началось простенькое дело… Интересно, а тракторист-то что видел? – спросил сам себя следователь и поглядел на спуск. Трактора, как и следовало догадаться, не наблюдалось. – Приснится ж… – встряхнул гудящей головушкой Безсонов и уселся за руль.
Древний мотор встал навечно и даже не сипел.
– Долгая дорога в Санта-Крус, – буркнул Андрей Безсонов и покинул водительское кресло. – Какой ещё идиот может ехать сюда в такую рань господню? – задал он сам себе вопрос, переминаясь с ноги на ногу – утренний ноябрьский холодок пробирался к косточкам… На заднем сиденье покоился почти пустой термос с чаем, однако лишь полтора литра терпкой водицы для завтрака – это больно круто.
Навстречу поднимался трицикл с кузовом. Горделиво восседающий на дермантиновых козлах селянин, завидев водителя у «Волги», поначалу как-то скуксился, прижал уши, отпустил газ, но вдруг встряхнулся и набрал обороты… Не тут-то было – ему уже капитан сделал приглашающий жест.
– Капитан Безсонов, – сделав под козырек, представился следователь.
– Здрасьте…
– Да уберите вы документы… Я по другому вопросу: вот машина заглохла, видите. Давайте к вашему «Муравью» подцепим, авось заведётся…
– А… – обрадовался трициклист. – Это запросто… Мы – водители – должны помогать друг другу… – и без приглашений полез в багажник «Волги». – Это у нас прямо как в «Берегись автомобиля»!
– Только наоборот…
– И я не Деточкин!..
Рабочий козлик не сразу стронул с места тяжёлую лошадь: пыхтел, кряхтел, волок и вытянул-таки.
– Это у вас аккумулятор, товарищ капитан! – диагностировал поломку колхозник, сматывая трос.
– А чёрт его знает, что эта тачка мне ещё заготовила… – пожал плечами капитан, про себя моля мотор продержаться до его возвращения в родной город.
И только усевшись за руль, Безсонов разглядел поклажу колхозника – вязанки шиповника. Листву с колких веток бережливо сняли и связали в аккуратные тючки. Интересно, для чего, не чай же они заваривать с этими пеньками собрались?..
Баючек показался на горизонте километров через двадцать, хотя сам Безсонов готов поклясться чем угодно, что перед самым обгоном уже видел в зеркало отметину в шесть километров… Только когда ж это было! Словом, в городок, застроенный наполовину бараками, а на другую панельными домами, следователь въехал с верхом неуверенности.
Карту он выпросить не догадался – Баючек маленький, всё должно быть рядом. Поинтересовался у примагазинных старушек – показали, путано, с историей некоего безвинно посаженного Чекрыжова, по пьяни опрокинувшего на себя целый воз подсолнечного жмыха…
– Я следователь из… – представился он дежурному.
– Москвы, товарищ капитан? – заглядывая в удостоверение, поинтересовался тот.
– Области, – выдохнул следователь. – Капитан Андрей Безсонов. Что у вас там случилось?
– Я вам сейчас человечка вызову, он вам всё и расскажет, – прикрыв стеклянную дверцу, с важным видом ответил лейтенант. Он начал набирать номер на телефоне, как вдруг повернулся и крикнул вглубь участка, сотрясая стены и мелкую посуду. – Чувелёв! А ну сюда! Тут к тебе протежа приехал!
«Господи, куда меня занесло? – подумалось Андрею Безсонову. – Страна непуганых подчинённых. Ещё один Чувелёв, Серж рассказывал про целую однофамильную деревню, поди, родичи давние».
– Лейтенант Аркадий Чувелёв прибыл, – придерживая папку с делом, отдал честь пришедший полицейский.
«Нет, ну что они себе позволяют?» – подумал Безсонов и представился.
– Сначала я вас в гостиницу отведу, вам бы с дороги пообмытся...
– Нет, лучше сразу к делу…
Но лейтенант его словно не слышал:
– Разрешите возразить, гостиница наша трёхзвёздочная, и это не какие-то там «лифт-санузел-шахматы», всё по лучшим еврей… европейским стандартам…
Внешне этот «О-тель» напоминал помытый абразивным порошком придорожный дом терпимости, что, впрочем, оказалось недалеко от истины – признаки бывшего притона проявились ещё в вестибюле, если так можно назвать лестничную площадку, оборудованную столиком портье.
– Моя фамилия «Безсонов», – представился следователь, подавая паспорт. – Через «З».
– Отчего, если не секрет? – поинтересовался хозяин, он же портье.
– Не знаю. То ли во время войны кто-то опечатался, то ли фамилия возникла в доорфографические времена, но так меня даже легче запоминают: «тот Бессонов, что через «З»…
– Да-да, как в том анекдоте: «Товарищ прапорщик, моя фамилия Зозо!» .
– Почти, – кивнул Безсонов.
– Это и есть ваш багаж? – ткнул портье на небольшую сумку следователя.
– Да я ненадолго… Да она не тяжёлая, я сам донесу…
– Право, ничего страшного… Это моя работа… – подхватил небольшой скарб и махом взбежал по лестнице. – Не отставайте! А то будет, как в том анекдоте… Ну?..
– Газель Гну… – буркнул следователь в рифму и заковылял по ступеням.
Номер некогда сделали из однёшки хрущёвских стандартов, напрочь отрезав от неё кухню (интересно, кому достались эти шесть метров с замурованной дверью?). Большая двуспальная кровать осталась со времён дома терпимости, отчего по природе брезгливому Безсонову сразу расхотелось на ней навёрстывать недостающие часы сна. На тумбочке поставили отчего-то вонючий куст герани, а у окна на стойке торчал телевизор перестроечной сборки.
– Вот, обустраивайтесь… Горячая вода тут есть, кружка и графинчик, телевизор работает, правда, показывает всего одну программу, да и ту со снегом, – портье поставил у тумбочки сумку и протянул руку для чаевых.
Скупой до этого древнего поощрения Безсонов хотел подшутить над хозяином, руку пожать, мол, хватит с тебя и этого… Но вдруг замер – пальцы портье кто-то прищемил дверью, да не просто, а в шахматном порядке. Наступила пауза, достойная академического театра. «Крышуют неаккуратно», – подумалось следователю.
– Да сколько не жалко, – размял, наконец, молчание портье.
«Не жалко» оценивалось в червонец. Следователь остался в номере один. Прошёлся пальцем по пыльной крышке телевизора, опробовал санузел, произвёл обыск в тумбочке и выискал несколько коробочек непонятного назначения с лейблом «О-тель» да книжку некоего В. Мордюкова «Морфейное программирование»…
– Интересные у них тут наборчики… – листая брошюрку, задумчиво промолвил следователь. – Хм… Издательство местное, два года всего… Хм… Раньше Библию или Коран клали, а тут… – он выглянул в окно. Видок не захватывал, конечно. Зато хоть не трамвайное депо или притон какой-нибудь. Если отбросить бывшее назначение ложа, то вполне можно выспаться, не расстилая и не раздеваясь. – А это что такое? – на ручке фрамуги висели крестовая отвёртка да шестигранный ключ с ярлычком «Для свиста». – «Сделай сам», блин…
Это напомнило Безсонову его мучения с новыми пластиковыми рамами в кабинете. Он трижды залезал в Интернет на предмет их регулировки, трижды облазил все рамы, то там, то тут подкручивая, и, наконец, добился в кабинете оптимальной температуры да отсутствия высокочастотных звуков от прорывающегося сквозь прокладки воздуха. А здесь выходило наоборот…
«Роскошь – для достижения роскоши необходимо увидеть во сне гобелены. Для этого нужно повесить перед сном несколько гобеленов в своей комнате. Если не по карману, попытайтесь полистать каталог гобеленов. Гобелены должны быть чистыми и целыми…»  – Бред какой-то… – он поглядел на корешок книги: читанная-зачитанная, по швам скоро расползётся, поднял глаза, задумался. – Что ещё за тип?
Пешеход махал рукой. Следователь поначалу решил, что это предназначается не ему, но… Бывает такое, из всей толпы приятель подзывает именно вас и никого другого.
– Я? – спросил он как можно выразительней по мимике – всё равно не услышит.
Незнакомец кивнул. Впрочем, не такой уж он не… Лицо следователь определённо где-то видел, но вот где?..
Дверь распахнулась неожиданно, разнеся вдребезги напряжения безсоновской памяти на лица, совсем недавно не в меру идеальной. Влетел лейтенант Чувелёв, бодрый, как всегда: глаза горят, как у гончей при виде заячьих ушек, волосы во все стороны, а движения резче звука пенопласта по стеклу.
– Ну, обустроились, товарищ капитан?
– Обустроился, – кивнул следователь. – И хотел бы как можно скорее приступить к делу.
– Это можно, это просто, – лейтенант хотел было усесться на кровать, да вдруг опасливо попробовал, но не ладонью, а кончиками растопыренных пальцев. – Так я и знал, – прошептал он под нос и сел на стул. – Матрасик будет перебором… Дельце у нас небольшое, тонкое пока… но нам чем тоньше, тем лучше, товарищ капитан… – протянул следователю лёгенькую папку.
– Так, заявление от родителей вижу. «Шестнадцатого ноября ушёл и не вернулся»… – раскрыл папку Безсонов. – Свидетельские показания… Аж двенадцать?
– Город маленький, а он как-то его весь облазил в тот день, – пожал плечами Чувелёв.
– И фотография… не такой уж и мальчик, как я погляжу… Я всё думал, что по чер… – тут Безсонов и замер. Лицо не просто знакомо! Он его видел только что! Метнулся к окну и… Ларёк наличествует… Ряд хрущёвок тут же… Только вот на месте опавшего парка громоздилась унылая автостоянка… Приснилось! Как подло подвёл его Морфей!
– И с тех пор его никто не видел? – спросил капитан у лейтенанта, ещё раз выглянув в окно, для уверенности.
– Ни одна живая душа!..
– Ясно, ясно… Пройдёмся по вашим показаниям ещё раз. Не то, чтобы я вам не доверяю, просто мне так легче…
– Без проблем.
– Начнём с родителей. Дорогу покажете?..
Дообеденный
В застойные годы так жили подпольные миллионеры: с виду ничем не примечательная квартира в рядовом растиражированном доме, но, стоило вам перейти обшарпанный порог, сделать несколько шагов вглубь коридора, слыша за спиной лязг бесконечных замков, как вы попадаете в совершенно другой мир, где кажется ничтожной зарплата физика-ядерщика и дающей троицу концертов ежедневно эстрадной певички. Гостиная Мордюковых напоминала те немыслимые интерьерные эксперименты, творимые по телевизору над обычными хрущобами с миниатюрными кухнями и чрезвычайно нормированными санузлами. Тут тебе и круглый стол с крышкой из цельного массива красного дерева. И диваны с обивкой из натуральной кожи. И телевизор в полстены. И чёрт знает что ещё. Воришки, задумавшие ограбить эту квартиру, рисковали обеспечить себя до конца жизни…
– Вы с дороги? Погодите-погодите, я вас накормлю… – суетилась мать. – Я сейчас…
– Да мы в столовой бы…
– Никаких столовых! Знаю я их, знаю, как они готовят… – и скрылась на кухне.
Безсонов глянул на Чувелёва, тот пожал плечами и недвусмысленно намекнул о бесполезности сопротивления.
Следователь же, пока всё готовилось под звон посуды да шипение, прошёлся вдоль высоченного книжного стеллажа, по привычке составляя психологический портрет хозяев. Впрочем, тематика книжек оказалась весьма ограниченна: акушерство и психиатрия. Набор, конечно, странный, но и хозяев у библиотеки несколько. Художественной литературы не наблюдалось. А вот нижнюю полку всецело заняли уже знакомые Безсонову брошюрки… Авторские экземпляры! Хозяин и есть тот самый В. Мордюков! Здорово!
– …Я вас, прямо так скажу, не ждала… – ворвалась в гостиную хозяйка с громадной сковородой, где шкворчала гигантская яичница, не меньше, чем из десятка. – Но у каждой хозяйки есть дежурное блюдо. Вы с чем яичницу предпочитаете? – она поставила утварь на дорогой стол и примерилась лопаткой. – Тут и хлеб, и колбаса, и помидоры, и даже макароны…
– С чем положите… – махнул рукой следователь.
– А ты, Аркаша?
– С колбасой… – кивнул лейтенант.
– Вы присаживайтесь, присаживайтесь… Что вы как неродные-то?
Приготовленную с любовью яичницу Безсонов запихивал через силу – аппетита никакого, но расстраивать хозяйку не хотелось. Меж тем она ворковала, смахивая редкие слёзы (капитану даже показалось: не от аллергии ли солёные капли?).
– Лёшенька был желательной беременностью для нас, очень желательной: на пятнадцатом году брака нам наконец-то подарили такое чудо… – она поставила на стол перед сковородой фотографию сына, сделанную на утреннике в подготовительной группе. По всей видимости, ему досталась роль мальчика-засони, его постоянно не добудишься, в детский садик он опаздывает и смотрит телевизор до полуночи. Нехитрый грим состоял из теней под глазами, пижамы и небольшого накладного брюшка (в роли лишних килограммов – думка). – Проблем с ним не было… Не курил, не пил. Это мы его с детства приучили, хорошо приучили. Засоня он, правда… В детский садик еле добудишься… А в школу, так вообще до десятого класса приходилось провожать – иначе проспит. Одноклассники смеялись, конечно, но никто не знал, в чём дело… Ой… это от ритуала осталось… – вдруг отвлеклась хозяйка от слёз и сняла с рамки небольшую шерстинку.
«Песец, наверное, – машинально сообразил Безсонов, пережёвывая яичницу. – Дорого!..»
– А вот два дня назад он и пропал… Ничего не объяснил, днём ушёл и не вернулся… – вновь всплакнула хозяйка. – Люди, говорят, видели его…
– Какие люди?
– Я уже Аркадию говорила, какие… – она начала загибать пальчики. – Олежка, друг его, художник, в трамвай садился, видели… с Машенькой он поругался в тот день, ну и ещё в клубе этом… «Клон’Дайка»… с почтальоншей поздоровался, он у нас мальчик вежливый…
– А Машенька – это кто?
– Невеста его, они, правда, свадьбу не наметили, но всё к этому идёт, – сказал за хозяйку Чувелёв.
– Она – девочка хорошая и мне по дому иногда помогает, когда в гостях… И одевается модно… Пара они видная, и свадьба будет знатная…
Лейтенант на это лишь надменно вздохнул, но дополнять объяснениями чужие мечты не стал.
– Учились в одной школе, она на два года младше, – продолжала хозяйка. – Но дружить стали только недавно, как Лёша из Англии вернулся. Вот они и задружили, – голос хозяйки дрогнул. – Лёша, как приехал, стал чуть ли не звездой. Его стали приглашать на вечера, но он не напивался – всё-таки выпускник Оксфорда. Ну и девушки вокруг него так и вились, так и вились, но он выбрал самую лучшую!..
– Ну, а с отцом он как? Не ругался в последние дни?
– С отцом? Ну, было… Давно, две недели не разговаривали, но потом отошли. Лёшенька не очень упрямый, но там у них какой-то уж очень суровый спор вышел. Я в их дела не лезу, пусть всё по-мужски решают.
«Знаем мы эти мужские споры, – подумалось следователю. – Оппонентов после них в морге, как паззлы, собирают…» Но мысли свои не озвучил – ещё не хватало намекнуть о Тарасе Бульбе в их семейке.
– А если бы ему хотелось сбежать?.. – осторожно начал Безсонов.
– Что вы, Лёшенька на такое никогда не решится!
– Ну, вы представьте, гипотетически. Это может помочь следствию. Может, на даче, какой засел…
– Дачи у нас нет – все заняты на работе. Я – в роддоме, Вадик – в санатории…
– Бабушки?
– В деревне…
– В Костромской и Хмельницкой областях, – подсказал лейтенант.
– Далековато… – хмыкнул Безсонов. – Друзья могут спрятать? Хотя, к чему это… Не тот возраст… Хм… – он быстренько наверстал конспект беседы в блокноте, прошёлся по строчкам. – Хм… Комнату его поглядеть можем?
– Сначала десерт! – настояла хозяйка.
– Давайте десерт, – безвольно кивнул следователь.
– Вам чай, ко…
– Кофе! – перебил её лейтенант, чем испугал гостя из областного центра. – А вы что будете? – с милой улыбкой постарался он загладить свою вину.
– Тоже кофе… Чаю во мне сегодня было немало… Кстати, где у вас тут санузел? Наружу он рвётся… – шёпотом по секрету поведал он.
А вот туалет следователя поразил… То есть уборная-то оказалась самой обыкновенной, даже слишком, с побитым кафелем, задирающимися обоями и совковым унитазом, перечерченным ржавой дорожкой.
– Ничего не понимаю… – выдохнул Безсонов да прижал левый глаз. Видение не исчезло! – Тогда совершенно логически… – одним глазком он выглянул в гостиную и придавил веко. – Теперь вовсе ничего!..
Уж совсем развеять сомнения была призвана небольшая «мыльница», взятая для отчётности… Но и фотографии вышли сплошь обескураживающими…
– Это у вас так в области модно в туалет ходить, с фотоаппаратом? – спросила хозяйка.
– Фиксирую, может, какие улики… – прошептал следователь, усаживаясь за стол.
– Ах, конечно, конечно… Вы кушайте, кушайте… Я сама пекла, плюшки съедобные… Что вы к ним так осторожно прикасаетесь?
– Да это я так… простите… – и хвать (!) булку зубами, пожевал без аппетита.
А Чувелёв тем временем выхватил пузырёк с таблетками и махом проглотил штук пять да удостоился недоумённого взгляда Безсонова.
– Что? Это тонизирующие. Вот…
– Никаких подозрений! – отстранился сразу капитан, дожевал без удовольствия булку и продолжил: – Пройдёмте, может быть, в комнату потер… пропавшего…
– Но вы же кофе не попили? – возразила хозяйка.
– После…
А сам подумал: «Странная какая. Сын пропал, а она о кофе печётся… Если парень и сбежал, то понять его можно…».
Узрела матрица «мыльницы» гигантский флаг Святого Георгия, завешивающий одну из стен комнаты, шкаф, уставленный английскими книгами, небольшой стол с лампой, над которым почковались фотографии из иностранной жизни пропавшего и небольшую кровать спартанских очертаний. Безсонов присел на мягкий стул, огляделся…
– О, а киянка ему зачем?
– Это не киянка, это Лёшенька в крикет в Оксфорде научился играть… Даже приз среди студентов взял, вот видите кубок?…
– В Оксфорде?
– Да, мы с Вадимом Константиновичем решили дать сыну лучшее образование. Только он по нашей части не пошёл – психоаналитиком стать захотел… Но в России этому учить не умеют! По объявлениям только и знают, что деньги драть. Вадик скольких таких проходимцев на чистую воду выводил. Иные и без диплома… Но Лёшенька закончил хорошо, его преподаватели ценили, однако… Как говорится: «Кабы я была девица, я жила бы за границей…» – вздыхала мамаша.
– Вот она моя кручина, почему-то я мужчина… – кивнул Безсонов.
Он прошёлся по ящикам стола, но ничего путного не обнаружил. Ни плана побега, ни угрожающих записок… Разве что ему остался небольшой карандашный рисунок на клетчатом блокнотном листке: девушка не самых идеальных пропорций стояла посреди цветов. И строчка внизу: «Возможно, ты цветок на лугу».
– Он любил рисовать?
– Нет, без увлечения… – повертела головой мать. – Спать он любил!
– А это что за рисунок?
– Это вам лучше у Маши спросить…
– А где живёт Маша?
– Да в соседнем подъезде… – возник как из-под земли лейтенант.
– Угу, – кивнул Безсонов, уложил листок в папку и ещё раз глянул в свои записи. – И Вадим Константинович где работает?
– О! Это все знают! – за мать пропавшего ответил Чувелёв. – В санатории директорствует!
– Придётся и его навестить… А теперь попрошу вас досконально вспомнить, что же произошло между вами и сыном в тот день шестнадцатого ноября…
– Да я же всё в отчёте зафикси…
– Я не тебя спрашиваю! – рявкнул капитан на лейтенанта. – Потерпи хоть секунд двадцать, чтобы ответить!
– Я живу в коммуналке. Так что терпеть-то я умею! Особенно по утрам! Я просто хотел помочь… – без тени обиды ответил Чувелёв.
– Не кричите на Аркашеньку, его мама трое суток не для того ждала, чтобы на него кто-то сейчас кричал… – вступилась хозяйка.
– То-то я гляжу, за три дня он не успел, а теперь всё торопится… – буркнул Безсонов, но навострил карандаш и превратился в слух.
– Да что там говорить-то? – задумчиво ответила хозяйка. – День как день был… Три месяца как раз исполнилось с его возвращения из Англии, я ушла в роддом, Вадим Константинович – в санаторий. Лёша ответил, что у него кое-какая работа накопилась… Здесь ему делать было нечего… В областной центр он не хотел ехать, да и не котируется там его диплом. «Вот если бы сначала наш университет, а потом Оксфорд – другое дело», – отвечали ему. Он осел в Баючеке и писал статьи в журналы.
– О чём статьи?
– Да я и не знаю. Не интересовалась. Не моя специальность, да к тому ж на английском…
– А где статьи?
Но ноутбук, как и следовало догадаться, оказался запаролен. Безсонов попробовал понабирать банальные «12345» и «ААААА», но скоро оставил это безнадёжное занятие.
– А потом? – захлопывая лэптоп, спросил Безсонов.
– Когда мы пришли домой, его уже не было…
– Часов в семь?
– В шесть… Город у нас маленький, на работу пешком ходим.
– Прекрасно… – Безсонов прошёлся по строчкам ещё раз. – Пойдём к этой Машеньке? – обратился он к Чувелёву…
Девица Мария в те утренние часы на удивление оказалась дома, однако заставила подождать у двери.
– Может, она уже сбежала? – спросил Безсонов и даже сам удивился бессмысленности своей фразы. Глянул на часы – прошло пятнадцать минут ожидания. – Третий этаж – следует её искать внизу с переломанными конечностями…
– Всего три минуты, обычное дело для такой дамы… – пожал плечами Чувелёв.
– Три? – и правда. Предыдущие показания стрелок оказались сном.
Тут и распахнулась железная дверь, явив собой барышню лет двадцати, выпускницу швейного ПТУ без определённых занятий, щёчки румяные, глаза слегка прищуренные, с кислинкой, волосы, ниспадающие на плечи сверхдлинными волнами, в мохнатых тапочках на босу ногу и постоянно раскрывающемся халатике, так что при определённых условиях сердечко любого мужчины начинало трепетать.
– Буэно, – поздоровалась девушка.
– Здрасьте, барышня, – кивнул Безсонов. – Марию можно увидеть?
– Это как бы я, а что такое?
– Полиция, – выдохнул следователь и сделал шаг в квартиру. – Мы по поводу пропажи вашего жениха. Алексея Мордюкова.
– Проходите, проходите, – судорожно поправляя халатик, отступала вглубь квартиры раскрасневшаяся девушка. – Я уже Аркадию как бы доложилась, а вас я не знаю…
– Меня сюда в командировку направили. Капитан Андрей Безсонов.
– Как бы из Москвы?
– Нет, из области…
– А почему не из Москвы?
Ну, что тут ответишь? Вопрос какой-то с подковыкой. Так Гитлер спрашивал в ноябре сорок первого своих маршалов: «Почему не из Москвы?». Вот и следователь решил перебить свидетельницу:
– Юлия Ильинична сказала, что вы невеста пропавшего…
– А, эта… – махнула рукой Машенька. – Вы тапочки оденьте , пожалуйста, и в комнату давайте пройдём. Юлия Ильинична как бы и не такое вам соврёт…
– Ну, что вы о ней так, – стягивая ботинки, заметил Безсонов. – Хорошая женщина, накормила нас яичницей из десятка яиц!
– Господи! Там же целый грамм холестерина!
– А я не на диете! – ответил за Безсонова Чувелёв, но строгого взгляда не удостоился – прочитал мысли командировочного.
Если бы люди жили как птицы, то именно так бы выглядела комната кукушонка – все деньги в этом доме уходили на Машеньку, и с какой отдачей планировались сии инвестиции – вот вопрос. Только сев на мохнатый розовый пуфик и придав своему внешнему виду завлекающие нотки, Машенька сложила в мозгу следователя головоломку «Барби». «Странные здесь все какие-то», – подумал Безсонов и тут же выкинул все психологические портреты свидетелей из головы – в поисках бы это вряд ли помогло.
– В каких отношениях вы были с пропавшим? – он вынул рисунок Мордюкова и сравнил – не похожа!
– Друг он был как бы мой… Гуляли вместе…
– Серьёзное было?
– Да к чему вы это спрашиваете? Было, не было, какая теперь-то как бы разница?
– Поссорились?
– Ну, не так, чтобы очень, – мечтательно закатила глаза девочка-картинка. – Я его никогда особо не понимала… Он как бы какой-то типа странный…
– После того как приехал из Англии?
– Всегда! – зыркнув глазами, добавила девица.
– Но с дипломом он приехал, и завязался роман?
– Ну… – Барби задумалась, как бы нечаянно приобнажив перси, на самую малость. – Так оно и вышло…
– Но со свадьбой он не торопился?
– А кто из вас, мужиков, торопится-то? Ни как бы пэтэушники эти, ни как бы санитары, ни вы… Всем бы отгулять своё. Годам к сорока и подумать, повыбирать, как на базаре…
«Слова не девочки, а жены…» – мелькнула в голове Безсонова мыслишка.
– Вот вы, к примеру, как бы женаты?..
– А какое это имеет дело?
– Ну, к примеру, как бы…
– Я как бы вдовец…

Рисунок Алис Фрик
– О! – груди обнажились ещё сильней, чуть-чуть – и экранизацию этого дела выпускали бы под грифом «дети до шестнадцати и взрослые после шестидесяти не допускаются». – Это же совсем другое дело!.. Ищете кого-нибудь на замену? Хозяйку в свою как бы большую квартиру в центре? Детям нужна мать!
– Ага, и внукам-дошкольникам бабушка…
– Я как бы умею варить борщ!
– Вернёмся к делу…
– Не очень как бы скандальна!
– Это лишнее, у нас человек пропал…
– Умею стирать! Как бы не ленюсь...
– Давайте лучше вернёмся к делу, – попытался поставить точку в этом сватовстве Безсонов, но не тут-то было.
– Да кого оно интересует, дело? Или! Скажите лучше, а вы храпите? Я терпеть не могу, когда мужчины храпят, но знаю как бы отличное средство…
Капитан беспомощно глянул на лейтенанта, но тот недвусмысленно показал безымянный палец правой руки – отговорка у Чувелёва имелась.
– А отчего как бы умерла ваша жена? – дошла до очередного вопроса Машенька.
– Я убил, – не мигая ответил Андрей Анатольевич. Девицу это нисколь не смутило, а вот Аркаша закашлялся. – Отсидел восемь лет по сто пятой, отпущен досрочно за хорошее поведение – регулярно стучал на сокамерников. Теперь вот в мили… тьфу ты… полиции работаю!
– Ну… Типа раз на раз не приходится… – как ни в чём не бывало, ответила Машенька.
– Вы лучше скажите, что у вас произошло с Мордюковым!
– Кровать ему моя не понравилась…
– Из-за кровати? – не понял Безсонов и даже привстал.
– Ну как бы да… Он всё это ерундой называет. Vater  его придумал, а он как бы ерундой зовёт… Мол, ненаучно это всё, а только типа «спекуляция на желаниях»…
– «Ненаучно», – следователь ощупал кровать, словно искал мину. Матрац жестковат, но вполне пригоден для больной спины. Под подушкой он обнаружил лоскуток с нашитыми пуговицами. – Это ваше?
– Моё, чьё же ещё?!
– И эта жемчужина?
– Это как бы настоящий жемчуг, не какая-то пластмасска!
– И эта таблица розыгрышей лотереи?
– Много вы понимаете, – обиделась Машенька и забрала распечатанные листки. – Это как бы биржевые сводки. Из самого Нью-Йорка! – укорительно завершила она.
– М-да… Иные люди под подушку пистолет кладут или Библию…
– В моём положении вы меня поймёте!
– В вашем положении? – удивился Безсонов.
– Нет-нет, я не в этом как бы смысле, – смутилась девица, да следователь снова поменял тему:
– Дрались?
– Нет, просто как бы покричали друг на друга…
– И ушёл?
– Да, – кивнула Машенька.
– И больше не видела?
– Нет, – и запихала все обнаруженные под подушкой улики в шкаф. Да неудачно: с полки свалился вилок капусты, так резко, что лейтенант с капитаном чуть было не схватились за табельное оружие. – Отнесу на кухню! – буркнула свидетельница и исчезла.
– Проблемы в постели вырвались во что-то? – спросил Безсонов Чувелёва. – Как считаешь, а?
– С её-то взглядами, будь он хоть трижды импотентом, не обратит внимания, главное, чтобы кошелёк топорщился в гульфике…
– Хорошее замечание… – Безсонов прошёлся взглядом по столу прелестницы и заметил среди гор косметики знакомую книжицу «Морфейное программирование», самого потрёпанного вида и с обложкой в разноцветных пятнах. – Постель не нравится… «В. Мордюков»… Аркаш, покажешь дорогу к санаторию и свободен…
– И всё?
– Ну, поехали вместе… Но не дальше. Не люблю, когда под ногами путаются, а города вашего не знаю. Ты меня понимаешь?
– Так точно, – как всегда, не показав ни одной эмоции на лице, кроме щенячьей радости, ответил лейтенант.
– Уже уходите? – раздался из кухни голосок девицы, когда они стряхивали в прихожей тапки. – А я только-только воду на как бы борщ поставила!
– Нет-нет, мы не голодны… – ответил Безсонов, кое-как надев пальто и возясь с замком.
– И у нас дела, – скороговоркой ответил Чувелёв.
Подъезд они покинули, на ходу влезая в ботинки, – хватку свою Машенька уже показала. Она ещё что-то кричала им с балкона, но мерное гудение мотора напрочь заглушило эти бесконечные признания в любви и верности…
Усидеть на месте лейтенант никак не мог – всё норовил показать два пути, да никак не мог выбрать лучший («По Ганнушкина короче, а по Фрейда быстрее – там перекрёстков меньше!»), пару раз хватался за руль, отчего антикварный автомобиль встал прямо посреди перекрёстка.
– Что ж, ты, паря, механизм мучаешь? – возмутился Безсонов. – Это ж и так музейный объект, а ты ещё и в четыре руки… Не рояль, чтобы на нём так пилить!
– Спокойно! – ответил лейтенант и вылез из машины.
Следователь повертел головой – водители на перекрёстке медленно объезжали окопавшуюся «Волгу», терпели… Чувелёв тем временем у кормы возился и пытался подтолкнуть.
– С панталыку не заведётся! – кивнул следователь. – Извинись перед ней!
– Чего? – Аркадий выпрямился и впервые выказал на лице недоумение.
– Извинись, машина, как дама, – хамства не любит.
– Извини! – прошептал лейтенант.
– Без сомнений…
– Извините!..
– И ты не будешь терзать её как сбрендивший GPS?
– Не буду…
– И сразу покажешь дорогу к санаторию?
– А что там показывать! – Чувелёв забрался в кабину. – Щит красный видите? Там левее въезд!
Тут госпожа «Волга» и соблаговолила возмущённо затарахтеть.
– Тогда поехали! – и Безсонов направил капризную машину к облупившемуся щиту: «ОАО «ТИПАграфия»». Ксерокс, проявка фотоплёнок, распечатка с дискет…».
– Куда я попал? – спросил себя капитан.
– Чего?
– Это я не тебе…
А над въездом развевалась новенькая растяжка: «Морфейное программирование – ваш путь к успеху!».
– Опять это программирование! – вздохнул Безсонов и бросил взгляд на Чувелёва, тот и бровью не повёл – уроки запоминал быстро.
О приезде следователя из области с лейтенантом в качестве гида санаторий предупредили, наверняка сама мамаша. Из регистратуры их взяли прямо под белы рученьки и отвели в кабинет директора. На этот раз капитан попросил полицейского-аборигена попастись в предбаннике.
– Что ж, Андрей Анатольевич, очень приятно… Очень приятно! – начал Мордюков, усаживаясь в богатое кресло отделанное настоящей кожей . Санаторий представлял собой уменьшенную копию их квартиры – вывеска богатая, а вот внутренности «мэйд ин чичичипи». – Чай? Минеральная вода? Сок?
– Спасибо, ваша жена нас накормила до отвала…
– Это она умеет… – задумчиво проговорил директор и вдруг вынул из ящика стола магнитные шахматы. – Ваш ход!
– Чего?
– Ну, сделайте одолжение, двиньте фигуру… У меня такие партии с гостями месяцами длятся…
Безсонов двинул ладью, съел слона, Мордюков подумал слегка, схватился за пешку, но передумал и отложил доску на место.
– Я, честно говоря, не очень-то верю в эту вашу командировку, следователем больше, следователем меньше – разницы никакой, – запирая ящик на ключ, сказал директор санатория. – Но Владимир Евгеньевич захотел, исполнили…
– А Владимир Евгеньевич?..
– Мэр, – поднял бровь директор. – Алексис – парень бесхарактерный, скрытный, флегматик. Прятаться – в его стиле… Мы его однажды в Гаграх потеряли… Впрочем, не об этом. Он всегда находился и сейчас найдётся. А Владимиру Евгеньевичу мне приятное захотелось сделать – вас позвать. Мол, наши оболтусы не справились, это дело по плечу их коллеге из областного центра…
В дверь постучались, вошёл дядечка в расстёгнутом тулупе, с майкой и трениками в качестве первой обёртки да валенках не по размеру. Молча положил перед директором на стол большую связку ключей с тремя брелоками и собрался было уйти…
– Иващенко! А ту так и не нашли? – строго спросил директор.
– Ну, это… Нет пока… – тут Безсонов понял, отчего мужичок строил глухонемого – перегар в нутрях так и бурлил.
– Ищите, ищите. И обрящете! Меховщик мне уже снился!
– Найдём! – сквозь зубы ответил дядечка и исчез.
– Меховщик? – спросил следователь директора.
– Да-да. Что ж я, сапожник без сапог, что ли? Сам придумал и пользовать не буду?.. – пояснил Мордюков, заметив недоумённое выражение капитанского лица. – Морфейное программирование! – не без гордости заметил он, откинувшись на спинку кресла. – Не в курсе?.. – вздохнул директор тяжко. – Андрей Анатольевич, вам снятся сны?
– Бывает… А какое?..
– А сонником вы пользуетесь? Мюллером? Нострадамусом? Хассе? Или, не дай Бог, Фрейдом?
– Да я их как-то не часто даже запоминаю… Вот в детстве сны яркие показывали. Что ребёнку для счастья надо? Мороженого до отвала и пятёрки, – следователь вдруг замечтался. – Или вот щенка подарили белого, я с ним играл…
– Когда это было? – вдруг не шутя перебил Мордюков.
– Ну… – капитан напряг память, заимев пару дополнительных морщинок на лбу. – В начале восьмидесятых…
– Ну да… Тогда цены на нефть и подскочили!
– Из-за моего щенка? – попытался пошутить Безсонов, но встретил весьма серьёзный взгляд в ответ, сомнений не оставивший – кризис его сна дело.
– Вот видите, ваше сновидение изменило реальность… – вздохнул Мордюков. – У меня в молодости тоже… Вши после зарплаты снились, вытащили кошелёк – пыль ночью видел, ну и проволока всегда в командировке. Меня это так раздражало, что я и спать почти перестал. К чему зря сны глядеть… И я решил, что? – спросил он голосом проповедника.
– Что?
– Если сон меняет реальность, то почему бы не поменять сон, тем самым, изменив саму реальность. Сны же – это обработка данных, а если в мозг предоставить такие данные, из которых он может составить только то, что нужно мне? Ну не можете же вы из кубиков шарик сделать, правда? – оратор из Мордюкова вышел отменный, всякую ответную фразу из собеседника вытаскивал без помощи клещей. Он дождался от Безсонова ожидаемого кивка и продолжил. – Что у бодрствующего на уме, то у спящего во сне! Вот вы нагрузите мозг на ночь книгами о пчёлах, начиная от «Приключений пчёлки Майи», заканчивая «Пчеловодством в условиях Крайнего Севера», чаю с мёдом для закрепления, и на утро вас ожидает удачный договор! Моим клиентам это частенько помогает! Не верите? А вы проверьте, проверьте! У нас весь город проверяет, и все довольны. Да что город! Ко мне со всего Мира приезжают освоить Морфейное Программирование! Книги уже не достать, из нашей типографии весь тираж уходит по Земному шару… С Москвой договариваемся о переиздании на мелованной бумаге с цветными репродукциями Гойи и Дали! Думаю, продолжение писать…
– И ваш сын?
– Найдётся Алексис, – кивнул директор. – Мы с Юлей уж сколько раз запрограммировали, и всё получалось. Так что найдётся. Сам придёт!
Следователь склонился над столом, опрокинув паркеровское перо, и заговорщическим голосом спросил:
– А он не может спокойно гулять по городу? В окна там заглядывать? Подмигивать посторонним людям? На шоссе выходить? Не оборачиваться на звук двигателя?
– Нет, ну что вы! В городе знают о его пропаже. Алексиса у нас все любят…
– Недругов у него нет, то есть?
– Как так недругов?
– Ну, знаете, как сказал один умный человек: «Меня все ненавидят, потому что все меня любят».
– Да ну, бросьте вы, – замахал руками директор. – Владимиру Евгеньевичу сразу бы доложили… Да что ему – я бы, отец, сразу знал. Привели бы, если не захотел…
– Привели?
– А то как же… Меня в этом городе уважают и обожают, чего и вам желаю…
Это капитана обескуражило. С одной стороны: чем не повод полентяйничать, отоспаться, отдохнуть от суеты, восстановиться. С другой же: советское воспитание входило в диссонанс с этим. Торчать в неизвестном городке Бог знает сколько времени, ожидая выхода из подполья директорского сынка, ему никак не хотелось. Иные, уподобляясь Лыковым, по тридцать лет могут ошиваться в лесу, и никто о них ни духом, ни сном. А этот парниша мог сесть на попутку, и адью… или не мог? Папе бы сразу доложили и отвезли восвояси… Скрутили по конечностям, и «дома поговорим, шалопай». Хорошенький шалопай двадцати трёх лет… По столу поползла тень, очерняя кипы документов и дорогие пресс-папье, но Мордюков внимания не обращал. Он всё так же спокойно глядел на Безсонова, ожидая ответной фразы, дабы нанизать на неё очередную свою проповедь. Андрей Анатольевич проследил за тенью и замер…
В окне появилась голова Алексея Вадимовича Мордюкова во плоти. Выражение у пропавшего без вести более чем довольное, он даже подмигнул следователю, при том жестами объяснив полную глухоту папашки.
– Вернули! А это что, по-вашему? – схватил директора за грудки следователь и ткнул пальцем в окно. – Это, по-вашему, кто? Брат-близнец? Железная маска? Клон?!..
Капитан вскочил, распахнул не без труда окно и выглянул наружу. Пропавший стоял тут как тут и даже не думал убегать.
– Шантрапа, а ну живо сюда!..
– Андрей Анатольевич… – елейным голосом заговорил директор.
Тут пелена-то сна и соскочила. Следователь не то что окна не раскрывал, он даже директора в охапку не сгребал.
– Вы отвлеклись, – продолжал директор. – Я ответил на все ваши вопросы?
– Вы? – Безсонов проглотил слюну, поглядел в блокнот, благо, все заметки остались на месте. – Да, пожалуй, что и на все…
– А если вы хотите побыстрее покинуть город, то посоветую вам это себе запрограммировать. В вашей гостинице книжица должна лежать…
– Так точно, – тяжело вставая, заметил капитан. – «Поезжай, дело простенькое…» – буркнул он напоследок. – Всего доброго!
– Приятных снов! – кивнул директор.
– Куда теперь? – поинтересовался Чувелёв.
– Займись своими делами, Аркадий…
– Какими такими делами? – опешил лейтенант. – Меня же к вам прикрепили!
– Карманники в вашем городе есть?
– Есть, целых три штуки. В трамвае катаются, иногда на рынок заходят, но я их предупрежу насчёт вас – не тронут…
В конце коридора мелькнуло знакомое лицо. Алексей Мордюков на этот раз стоял неподвижно и глядел не мигая.
– Триллер какой-то... – вздохнул капитан тяжело. – Мальчика-дауна не хватает...
– Так что, говорить али нет? – заламывая неугомонные руки, спросил Чувелёв. – Программированием тут не помочь, пробовали, товарищ капитан. Даже товарищ подполковник пробовал…
– Да сгинь ты, товарищ лейтенант!
Ох, не быть тому капитаном. Ох, не быть… Без лишних разговоров абориген оставил Безсонова в полном одиночестве.
– Программирование это… Чумовые какие-то… – он присел на скамью, задумчиво уставился в потолок. – Всё, что ни пожелаешь… Даже дело можно распутать. Я понимаю, когда Петька во сне находил ворованное… Сидел, читал дело перед сном, и ночью как «бац»… Но это если жить делом! А я мальца и не видел прежде, даже сбить успел… Вот где заковыка-то!..
– Это можно назвать интуицией, дяденька мусор, – сказал кто-то поблизости.
Безсонов поднял голову. Снова Алексей Вадимович Мордюков.
– Что ты меня преследуешь, мальчик? Иди к маме-папе, они тебя потеряли… – стараясь не выдать удивления, заметил следователь.
– Не могу, дяденька мусор… Только с вами в качестве погони если!..
– Всю свою рабочую жизнь так и бегаю во сне…
– За кем-то или от кого-то? – путано спросил Мордюков-младший.
– Когда как… А что? Есть разница?
– Да-да, дяденька мусор…
– Я тебе не дяденька! – он вытащил из кармана «мыльницу» и попытался парнишку зафиксировать, но со вспышкой тот и пропал. Как в злополучный день, без вести, даже не оставив следа на матрице. – Повторяешься, малец…
И Безсонов побрёл по коридору. На ум приходила только старая латинская поговорка: «Делай, что должен, и будь что будет!».
– Пусть будет, что будет… – прошептал он себе под нос.
Денёк выдался непогожий, того и гляди, закапает с неба, а то и снег посыплет. Памятуя о трамвайной троице, следователь переложил фотоаппарат поближе к сердцу, бумажник в карман брюк, достал из салона зонтик и отправился гулять по городу, выбрав из двух улиц – Ганнушкина (бывшую Энгельса, о чём свидетельствовала соответствующая табличка), Фрейд же (ранее Дзержинский) не внушал особого доверия.
Баючек – городок как городок. Панельные улицы перемежаются со сталинскими корабликами и частно-секторскими малышами, страшноватые луна-парки с не менее страшными торговыми центрами, а микрорынки с микрочасовнями. Но всё же не оставляло следователя ощущение необычности: провинция так не живёт! Здесь имелся лоск, присущий лишь населённым пунктам с номерным заводом (но это лет сорок назад так было) или же туристическим меккам и мединам, мэр коих мог себе позволить плеваться несвежей чёрной икрой да прикуривать от акций нефтегазовых компаний. Но, осмотревшись по сторонам, ни одной примечательной достопримечательности капитан Безсонов так и не заметил. Даже монастырь с фресками местные начальники умудрились превратить в санаторий, напрочь убив всю историческую ценность многочисленными перепланировками. Современные жители гордились зданием восемнадцатого столетия, приклепав гранитную табличку с указанием последнего игумена, не по своей воле поменявшего заштатный монастырь на Соловецкий.
Но, чёрт побери, так просто не превращают бордель в отель! На периферии прибыли несоизмеримы! За разъяснением он решил обратиться к доске объявлений.
– Так-так… «В ДК им. Фрейда выступает группа швейного ПТУ «Швы наружу»… с новой программой «Стёжки-пуговки»… Ну, тут ясно, всяк кулик своё болото хвалит… «Молочный ресторан им. Василия Серёжкина приглашает на работу сомелье-кефирщика, бармена-творожника и кондитера сырков». Мы за здоровый образ жизни… Хм… «Куплю мышь, повесившуюся. Для холодильника. Свекровь приезжает, надо». О! А это уже интересно… Щёлкну Арсеньке, пусть порадуется… – он уже было приготовился запечатлеть на «мыльницу» это бредовое объявление, как услышал:
– Молодой человек, здесь съёмка платная!
Выражаясь «литературным языком следователя и его коллег», можно описать подошедшего следующим образом: «мужчина средних лет, без определённых занятий, без определённого места жительства, среднего роста, в руках держал картонку с надписью: «ПАДАЙТЕ БЫВШЕМУ МЭРУ НА ПРАГРАМУ», сильно смердящего и с двумя высшими образованиями в грустных глазах». Впрочем, каюсь, в последних двух пунктах я слегка приукрасил.
В городках, где каждый на виду, ремесло нищего даже опасно. Ну, подаст сердобольный гражданин сегодня, ну, на завтра он же, начинаешь формировать постоянную клиентскую базу… как тебя поймают и оприходуют по двадцать первое число, дабы не позорил чистоту нации. Впрочем, иные попрошайки бедными являлись чисто по профессии. Неподалёку от участка нашего героя, на привокзальной площади, один бомж умудрялся милостыню клянчить на семи языках, прося по очереди то Христом Богом, то Аллахом, то феей Галадриэль. Ну, а толщины полиглот такой, что ежели Безсонову когда взбрело встать с кепкой рядом, уже через час он собрал больше денег, а через два, капитана уже в сторонке били бы безрукие да пинали безногие…
– Гражданин, я вас удивлю, но мода на безграмотность в вашей среде прошла. Убогость давно компьютером правится!
– А я недавно… – шумно высморкавшись, ответил бомж. – С тех самых пор как Володька напрограммировал себе победу на моих перевыборах, не без помощи Мордакова…
– Мордюкова?
– Называйте как хотите, а Мордаков – он и в Малави Мордаков… – бывший мэр Баючека описал в воздухе шарик, как раз напротив головы.
– И он победил?
– А то как же… Пятьдесят восемь процентов… Мне бы так. Ну, а потом пошло-поехало, меня с должности тырк, Володька в моём кабинете хозяйничает, мою секретаршу тискает. И нет бы остановиться на том! Унизил человека и хватит, – бомж посерьёзнел и даже как-то осунулся. – Дело вышил крестиком… и так мастерски… А ведь мне до пенсии четыре года всего… – по щекам проделывали солёные русла слёзы, а сам экс-мэр беспомощно замахал руками.
– Наворовал много-то, болезный?
– Да разве в таком городке наворуешь?.. – серьёзно заявил бывший слуга народа. – Откуда у народа деньги мне на «Ролс-Ройс» и личный самолёт? Приходит с гулькин нос, еле «Волгу» себе выдавил из области, чтобы Президента встретить было на чём. Ну, а уж он-то воспользовался! Вырастил змею на свою голову, Володенькой зовут. Кем он был-то? Мелким жуликом? Красивые почтовые индексы продавал, благо, повезло, что никто не задумывался, сколько стоит пересылка с индекса 111111 или 555555, но адрес красивый в газете лучше разместить!.. Поднакопил деньжат и депутатом стал… А потом укусь-кусил, срок условный пришил и пенсии лишил. Стою теперь, как видите, на паперти, – он показал картонку. – Кто чем может?
– Я по пятницам не подаю, – по-жегловски отрезал Безсонов.
– Так сегодня же четверг!
– Без разницы! – помотал головой следователь.
– Очень жаль, а ведь мне совсем немного осталось… – в складках своей одежды он нашёл несколько выдранных из книги страничек и продемонстрировал капитану. Кое-где бывший мэр уже поработал маркером.
– Хотите сказать: бомба может упасть дважды в одну воронку?
– Отчего же нет? Мордаков уже раз помог Володьке, итого: суперремонт в санатории, я даже не знаю сколько в нём приставок «евро», да достройка нового корпуса, сто лет как замороженного, – он махнул рукой на холм, возвышавшийся над городом. – Сваи забили, сторожку поставили, забором огородили, даже трамвай привели. Тут деньги и закончились!
– Ох, кажется, я знаю, кто в том виноват! – хитро прищурился следователь.
– Ни в коем случае! – замахал руками бывший мэр, всё больше и больше распространяя присущее ему зловоние. – Это не я. Это мой предшественник! Да всем было худо в то время. Город чуть не вымер, все в центр подались… Даже врачи в тёмном переулке встречали зазевавшихся… Страшно было… – по секрету сообщил он.
– А сейчас лучше, что ли?
– Ну… – бомж задумался, даже из-под лохмотьев выступила на минуту былая деловитая величавость, не хватало ему разве что трибуны с графином. – Денег в городе оседает больше… Области Володька ту же мзду отдаёт, но оставшихся крох хватит с лихвой любому… – тут он задумался не на шутку, какая-то дилемма вдруг встала перед будущим главой города. – Нет, не буду Морду трогать. Шарлатан, может быть, но деньгу городу даёт…
– Скажите мне, честный чиновник, как мне к клубу… э… – следователь глянул в блокнот. – «Дайк» пройти?
– Их два… – не моргнув глазом, ответил бывший мэр. – Семейный «Дайк» и его копия только для взрослых «Клон’Дайка»…
– Хм… По всей видимости, меня устроит «Клон’Дайка».
– Пойдёте по этой улице Умберто Нобиле, на перекрёстке повернёте направо и дальше параллельно по Амундсена – они уже раз не пересеклись и у нас не пересекаются… По Амундсена до пересечения с Весёлой, а там у бюро ритуальных услуг справа будет вход, он такой, малозаметный, между надгробиями… Так что повнимательней.
– Благодарствую…
– Ну, всё-таки, напоследок, а?
– Отстань, зануда…
Однако попрошайке Безсонов не поверил, можно назваться хоть марокканским принцем и рассказать слёзную историю украденного в детстве да спустившегося по Нилу… Реке, в тех краях не протекающей. Но история неожиданного водворения Владимира Евгеньевича на трон и его искреннюю любовь к Морда… простите, Мордюкову, казалась более чем правдоподобной. Тем не менее, дойти до «Клон’Дайка» Безсонову судьбы не случилось…
На улице Весёлой у помойки копошились чёрные бездомные собачонки: штуки четыре добывали кости насущные – две на стрёме. И было отчего отбиваться – ещё одна стайка воззревала на трапезу свысока, ожидая, пока конкуренты насытятся. А эта бандитская группировка состояла наполовину из серо-белых дворняг, однако остальные же чернее угля, как две капли воды похожие на своих недругов.
– Что ж, и у собак бывают свои Монтекки да Капулетти! – хмыкнул следователь, проходя между стаями. Представителей семейства псовых, даже волков и лис, он не боялся, знал секрет общения с этими друзьями человека. Но не тут-то было!
Как только показал Безсонов спину, один чернявый (не понять, из какой банды) совершил выпад с характерным щёлканьем.
– Ах ты, – обернулся капитан и глянул строго в глазки карие. Пёс лишь оскалился в ответ, а за ним и вся остальная братия. – Да я вас сейчас! – следователь сделал шаг вперёд, но собаки только покрепче сжали кольцо. – Уж не бешеные ли, черти?!
Он попятился. Он держал всех в поле зрения. Он даже за табельное решил схватиться, но вовремя сообразил: вины собачьей нет – капитан нарушил чужие границы, вторгся в чужую спорную территорию, как та самая птичка, угодившая в прицел двух держав в самую пику «Холодной войны» .
Так они и зажали следователя в угол. Тот порыскал на предмет хоть какой-нибудь палки, но, как на грех, ничего страшней оброненного кем-то мелка от тараканов  не нашёл. Впрочем, бывший владелец оного пишущего инсектицида сам не дописал свою мысль: «Ci, co snia maja noce bezsen…» Что он хотел этим сказать, и чей это язык? Испанский? Следователь моргнул, и надпись сама собой перевелась на русский: «Сновидцы не спят по ноч…».
– Ну, конечно же! – спасительная догадка посетила капитанскую голову. Он оттолкнулся от стены что было мочи и махнул сквозь нападавших…
В воздухе защёлкали зубы. Зарычали гортани. Залаяли голосовые связки. Всё смешалось в серо-чёрном месиве!
Но как смахнуть это сновидение, Безсонов даже не представлял! Знать бы ещё, к чему снятся собаки... Загадочка про белого щенка обернулась во как… А чёрные псы, так и до Апокалипсиса недалеко!
Пробуждение наступило так же неожиданно, как налетела иная реальность. Нежданный укус в ногу от серо-белого барбоса превратился вдруг в железную ограду и бахрому на брюках… Следователь упёрся в решётку клумбы у дома культуры!
Опасливо оглядевшись в поисках сердобольных старушек, Безсонов перемахнул через витой чугун и отряхнулся.
– Уф, приснится же…
Мимо проскочила чёрная собачонка, заставив следователя лишний раз схватиться за сердце.
– А это что за сюрреализм мэйд бай джениус?
Подняв голову, Безсонов узрел колонку рисованных красками квадратных афиш. В маленькие городки премьеры приходят в последнюю очередь, их афиши уже давно замылили капитанский глаз и заняли своё почётное место в слое рекламного папье-маше… а тут старьё ещё собирало кассу и давало повод молодёжи поцеловаться на задних рядах. Но какие ужасные рекламы привлекали здешних зрителей! Бреду Питту не хватало уха, лицо Константина Хабенского, казалось, прошло через центрифугу, а Харрисону Форду только третьего глаза не хватало, поскольку там, где он находится у обычных экстрасенсов, помещались настоящие часы… Кстати, они опаздывали…
В тот самый момент двери ДК распахнулись, и, держа под мышкой новый холст да ящик с инструментами в руке, вышел местный Магритт, Эшер и Гойя в одном промасленном тюбике. Не обращая внимания на следователя, он снял самую нижнюю афишу и стал прибивать новую, c мальчуковой группой «JPEG»… Впрочем, на картине они походили больше на хэдлайнеров финского рока.
– А эти ребята сразу подобрали себе название, намекая на самый подходящий формат для своих песен? – сострил Безсонов.
Художник бросил на него недовольный взгляд красных от недосыпа глаз и ответил:
– Их диски даже пираты не покупают… это с их-то привычкой хватать всё, что блестит!..
– Ваших рук дело? – спросил следователь, единым жестом охватив весь паноптикум.
– А то чьих же… – буркнул художник и скрылся за дверью.
И чёрт бы побрал интуицию капитанскую, потащила ж за живописцем.
– А вы неплохо рисуете, – решил он продолжить разговор по ту сторону двери, но фраза досталась пустому коридору.
Дом Культуры затих в ожидании вечернего буйства подростков. Дабы не долбиться во все двери разом, Безсонов прислушался и безошибочно определил каморку мастера.
– Гражданин художник, я вот чего хотел спросить… – начал было он, только и успев потянуться к…
Грянул выстрел, мощный заряд дроби «единички» разворотил замок напрочь, и ручка со свистом пролетела аккурат под большим капитанским пальцем.
– Да что ж вы злые-то такие, как побитые ногами?! – только и успел вымолвить следователь, валясь по привычке на пол. – Ну да… «Вот тебе простенькое дело, почти отпуск…» – бурчал он под нос, доставая табельный пистолет. В такие моменты в бандитских детективах бравым честным капитанам вспоминается их боевой опыт в одной из горячих точек планеты… но Безсонов отслужил два года на продуктовом складе, о чём особо не распространялся, но любил помянуть на досуге горы сухого картофельного пюре с реками сгущённого молока. – Чем он, интересно?.. – поднял глаза на то место, где когда-то… Да какое когда-то! Ручка торчала на месте, да и дыры никакой не наблюдалось.
– Вы там не ушиблись? – раздался голос мнимого нападавшего. Дверь медленно раскрылась. – Японский мёд! – он протянул промасленные руки следователю, но вовремя опомнился и, наспех вытерев длани, повторил попытку (благо, сам Безсонов успел смахнуть оружие в карман). – Пол новый сделали, а он ещё ж хуже! Вот вам итальянская плитка!.. Отстань! – сказал он кому-то. – Кому сказал?!
Безсонов медленно встал, осмотрелся – адресата отгонялки не наблюдалось. Впрочем, следователь утерял всякое желание удивляться в этом городе.
– Вот, присядьте, синяков нет? – опустил художник следователя на жёсткий топчан.
– Нет…
– Вам ещё повезло. На той неделе у нас ногу сломал один.
– Повезло… – помотал головой Безсонов. С этими провалами пора кончать, пока окончательно не согнали в гроб. Страшно подумать, если бы он открыл ответную стрельбу. Надо срочно выспаться… срочно!
Впрочем, мысли о сне у следователя пропали, как только он взглянул на полотна. Собрание жути на фасаде дома культуры не шло ни в какое сравнение с обитателями каморки; казалось, живописец щадит психику горожан и намеренно не выкладывает этих двухголовых, носоруких и кривоглазых чудовищ. Вот и повод, чтобы не высыпаться-то! Впрочем, лик одного из чудовищ показался Безсонову очень знакомым. Ну да! Конечно же. Он даже достал из кармана фотографию, позаимствованную в деле. Прозопагнозией  следователь не страдал, мог узнать рецидивиста, вчера вышедшего из подвала после двадцатилетней отсидки, а уж про загримированных и говорить не стоит. Так что опознать Алексея Мордюкова в этом сером чудовище труда особого не составило.
– Вы его знали?.. То есть знаете?
Живописец бросил взгляд на картину, на инспектора, скосил глаза к переносице, огляделся зачем-то по сторонам, посмотрел на палитру в руках своих.
– Ну, знаю, – после этого глазного вояжа сказал, наконец, он. – А вам-то какое дело?
– А вы знаете, что он пропал без вести?
– А вы что за личина такая?
Ох, как же не любил Безсонов показывать красную книжку: люди реагировали на неё совершенно по-разному. Даже бабушки: если без скелета в шкафу, то начнут закладывать всех скопом, а с оным и вовсе сбегут… А этот персонаж, бросив палитру в следовательское лицо, бросился наутёк.
– Стой, подлец, стрелять буду! – только и успел выкрикнуть ему в ответ Безсонов…
Это в приключенческих фильмах погони созданы для оправдания разнузданности злодея и благородства преследующего его хорошего парня. Первый бежит, пугая старушек да опрокидывая тележки, а преследователь извиняется, поднимает великовозрастных леди да укладывает на место их пожитки. Но это же в кино…
Живописец мчался по тротуарам аккуратно, иногда оглядываясь за спину и проверяя настигателя. Так отпущенный с поводка спаниэль гуляет с хозяином. «Рядом, и ладно! Ты сам, главное, не отставай». Так ещё, стервец этакий, умудрялся перебрасываться с прохожими парой фраз: «Как дела, Сергей Палыч? Как жена, как дети? И у меня замечательно. Чего бегу? Так погоня за мной! Думаете, догонит?.. Боюсь, как бы ни окочурился по пути…». Капитан же опрокидывал старушек да пугал пистолетом тележки, прикрываясь доблестным именем полиции и зловещим словом «спецоперация».
– Стой, гад! – кричал следователь Безсонов, нимало дивясь, отчего же законопослушные жители не хватают мерзавца. И тут его пронзила страшная мысль. – Господи или Морфей, кто там сейчас работает… только бы это был сон… только бы это был сон… только сон!..
Вдруг заломило зубы, заболело горло, затряслись ноги. Следователь остановился, склонившись в две с половиной погибели.
– Что-то… много погонь на сегодня… – одышливо произнёс он.
– Беги, моя радость, беги… Только, чур, ни гу-гу! – раздался неподалёку знакомый голос.
Пропавший без вести стоял тут как тут и, хитро прищурившись, смотрел на сгорбленного полицейского.
– Ты? – обречённо закатив глаза, спросил Безсонов.
– Хэй, это я! Я ведь вижу тебя за версту-ту-ту, видишь ли ты меня?.. – нараспев прочитал юноша.
– Сгинь, японский мёд! Пусть он будет объективен! – прокричал живописец… Мордюкову!
– Значит, не глюк! – выдохнул Безсонов, рванулся с растопыренными пальцами на беглеца, но тот в мгновение ока растаял как утренний туман. – Да что же это такое? Что за проклятье-то, а?!
– С кем вы там разговариваете, товарищ… я забыл ваше звание?
– Ты подойди поближе, скажу на ушко!
– Не-не… лучше вы ко мне… – и побежал. – А… С-с-с-смотрите люди. Я – Бэтмэн!..
«Интересно, – подумалось следователю, – он вообще знает, сколько статей нарушает этим своим «лучше вы ко мне»?»
Наудачу подоспело второе дыхание, отчего следователь изучил экстерном неизвестные райончики Баючека, впрочем, ничего примечательного в домишках и бараках не было. Да и этот рывок погони закончился вскорости. Безсонов окончательно погряз в одышке и запутался в собственных ногах (отчего-то количество их «выросло» втрое, да и стали они по-диснеевски мягкими).
– Ну, японский мёд! Чего ты? – кричал художник. – Давай, недолго осталось… Дюха, да-вай! Дюха, да-вай!..
Но до капитана отчего-то долетало: «Буратина – секс-машина! Буратина – секс-машина!».
– Господи, или кто там есть? – мученически воздев взор к небесам, обратился Безсонов. – Сделай так, чтобы этот обалдуй выхватил-таки ствол и направил на меня. Я пристрелю его к чёртовой бабушке, буду чист и перед Тобой, и перед собой…
– Вы к врачу не обращались? – обеспокоено спросил живописец. – Постоянно с кем-то разговариваете!
– Ты идиот или притворяешься, мальчик?
– Ну что вы, японский мёд, меня в краску вгоняете, если не в грунтовку с холстом. Я – непоседа!
– Это я заметил… – капитан направил на живописца пистолет и постарался придать своему отдышливому голосу как можно больше уверенности. – Вы арестованы!
– По обвинению в чём? – шаркая ножкой, спросил художник.
– Сопротивление работнику полиции! И далее по списку…
– Может, зайдёте… кофейку попьёте?
– Куда?
– Ко мне! – живописец показал инспектору на небольшой частный домик. – Вы же почти добежали…
– «Поезжай, Андрей Анатольевич…» Господи, куда я попал?! – выдохнул Безсонов.
– Город Баючек, области…
– Довольно, Олег… – неизвестно из каких глубин памяти капитан вдруг отрыл имя бегуна.
– Ого, какой осведомлённый… Представления не вышло! Так, кофе зайдёте попить? Да, и помыться вам не помешает…
– А наливай… – сделал он барский жест табельным оружием.
В домике стояла такая темень, что пробираться пришлось при включённом сотике. Живописец же, похоже, обладал совиным зрением и уверенно вёл милиционера в недра, при том приговаривая:
– Тут ступенька будет… А здесь гвоздик торчит… Ну что вы, ай, напоролись-то, бедный!..
Кухню следователь узнал по запахам… точнее, по отсутствию конопляного привкуса красок. Олег усадил гостя на стул, а сам принялся суетиться у газовой плиты с туркой.
– Что ж ты бегаешь, непоседа? – выдавил Безсонов, старательно стирая рушником краску с одежды.
– А интересно, японский мёд. Арестовывать будете?
– Идиот или выкрутишься?
– И… и… – с академическими паузами вымолвил художник.
– «Простенькое дело, Андрей…»… – кивнул Безсонов. – Прилёг бы, отдохнул…
– Ни в коем разе! – в ужасе промолвил Олег. – Я эта… разумный…
– Я вот не заметил… Свет можешь дать, а? Или будем, как кружковцы, сидеть молочную грамоту Ильича проявлять?
– Кого?
– Свет включи, гражданин…
– Ни в коем случае… Я же разумный… А сон разума сами знаете кого рождает.
– А, ты в этом смысле… – понимающе закивал следователь. – Не спится?
– Не хочется. Сны-то, они и вещие бывают, то бишь мне других-то не дают…
– Мордюкова давно видел?.. – перебил следователь.
– Да… тринадцатого… нет, восемнадцатого… нет… В четверг… или в субботу… – слегка рассеянно принялся выдавать показания художник.
– Шестнадцатого в понедельник? – перебил капитан.
– А… точно, японский мёд… всё смешалось в головке Олежки… Тебе сколько кусков сахару?
– Обойдусь… – Безсонов принял кружку с горячим душистым кофе и продолжил допрос. – И как он? Что говорил? Делал что? В руках не держал суицидных инструментов?
– Кровать ему моя понадобилась.
– Кровать? Какая такая кровать? Интересное дело, – кровати требовать.
– За мной… – и прошуршал вон из кухни. – Да идём же…
– Я последний раз прошу включить свет!
– А я последний раз отказываю…
Капитан спорить не стал, а лишь отхлебнул кофе да чуть не подавился. Специй в кружке оказалось столько, что отдельные крупинки хрустели на зубах. «Интересно, как далеко в своей побудке он уже зашёл», – подумал Безсонов.
– Вот она… Да вот же… Да не там щупаешь…
– Нащупал уже! – вновь мобильник пошёл в ход. – Это что ещё за письмо?
– Ничего особенного, оно не сработало…
– Нет, дай сюда…
При свете экрана мало что капитан разглядел, но того кусочка хватило, чтобы осознать бредовость послания. На шифровку мало похоже, скорее, переписка детишек. «А ты меня любишь? Ага!»
Предмет поисков Алексея Мордюкова являл собой классическую никелированную кровать с шарами да жёстким матрацем, ну просто очень жёстким. Даже сидеть на неструганной доске мягче! С меньшим риском подцепить мягкими частями острых выпуклостей.
– И что в ней он нашёл необычного? – разочаровался Безсонов.
– Вот и я думаю! Просто сказал, что не подходит.
– И всё?
– Ну, не так дословно, но около того…
– И не у тебя одного… – он прошёлся ещё раз рукой по матрацу, ища то ли тёщины бриллианты, то ли элементы невинно убиенной путаны. – А какой он из себя-то был? Было его за что похищать?
– Хо-хо… Думаешь, его кто-то… того?
– Ну, пальцев и ушей в конвертах никто пока не присылал… – задумчиво вымолвил капитан, присаживаясь на кровать. – Ой, тут гвоздь торчит…
– Да-да… Эта неудачная попытка, всё руки не доходят сесть и последние вытащить…
– Ты что, йог, на гвоздях спишь? – ошалел Безсонов.
– Пробовал… Ничего путнего на них не снилось, а потом это непутёвое и сбывалось, – художник как-то странно тронул шею и кривовато улыбнулся следователю.
– Хм… Вещий Олег… – прошептал следователь. – Ну, а потом?
– Поспорили… поругались. Но я его и пальцем не тронул, товарищ начальник! Попытался ему на то указать!.. Лёша, Лёша, дорогой, да ты же нас обидел… Ну, он собрался и ушёл… в клуб «Клон’Дайк» хотел зайти… Не знаю, добрался уж или нет.
– Добрался-добрался… А по какому делу?
– Не интересовался… Начальничек, давай ещё кружок вокруг дома нарежем, а?
– Набегался я уже сегодня. За кем-то и от кого-то…
– В следующий раз?
– Не дай Бог… Как к клубу отсюда дойти побыстрее?
– Я вам сейчас нарисую, товарищ начальник… – художник оторвал торчащий кусок обоев и огрызком карандаша штрихами быстро набросал планчик.
– Спасибо, – кивнул следователь. – Прощай.
– До встречи…
– Не дай Бог!.. И так столько лапши на уши навешал, любому хлебокомбинату сто очков вперёд дашь… – Безсонов поспешил покинуть этого сумасшедшего.
– Да отстань ты!.. – услышал следователь уже с улицы.
– Псих… – только и выдохнул он, да вгляделся в план.
Предвечерний
Фразы, вбивающие первые гвозди в гробы городских карт и навигаторов, звучат похоже: «Давай тут срежем» или «Здесь в заборе дырка есть, я точно помню, пройдём, чего тащиться в крюк?», и так далее. Схема, наспех составленная Вещим Олегом, достойна самых лучших картографов средневековья: не хватало лишь «Terra Incognita» за автовокзалом, но очень подробно прорисовались гарпии дома культуры, русалки аквапарка при гостинице и василиски салона красоты. На свою беду капитан ожидал от гида подвоха и решил не идти в обход.
Поначалу ему дорогу преградила стройка своим безнадёжно бетонным забором, затем автостоянка возникла неожиданно посреди двора, хотя на её месте живописец изобразил стадо огнедышащих драконов, ну а сколько приходилось искать лестницы да тротуары, чтобы не марать обувь в ноябрьской грязи, и не сосчитать…
Нетрудно догадаться: вышибала клуба «Клон’Дайк», только что открывшего свои двери для посетителей, смерил взглядом уставшего следователя, запорошённого коричневыми пятнышками и, как взаправдашний патриций, приговорил к проникновению в чертоги разгула. Пришлось незаметно сунуть ему «проходной билет» со средним российским городом …
Ходить по увеселительным заведениям капитану приходилось лишь с группой захвата, и он лучше знал, где полагается в оных злачных местах долбить чёрный ход (если уже приходил пожарный инспектор), чем отношения с трясущейся публикой. Наспех сдав грязноватое пальто, он направился к барной стойке, не забыв прихватить блокнот. Стоило разобраться в этой чехарде, по виду похожей на банальнейшую историю… без зацепок. Полдня расспросов ни к чему не привели – лишь больше запутали да расшатали и без того шалое сердце.
– Что пить будете? – поинтересовался бармен.
– Кофе с сахаром, будьте любезны… – бросил небрежно Безсонов. Ему уж очень хотелось выгнать из своей жизни навсегда пряный вкус кофе художника.
Возникла неловкая и необычная пауза.
– Что, нет кофе? – поднял изумлённые глаза следователь.
– Да как вам сказать… – парень в жилетке ткнул в меню бара отчего-то озаглавленного «Святая ночь».
Сегодня подавали чай зелёный с мятой, чёрный с мелиссой, коньячок водился в маленьких дозах «для храбрости», такими же миниатюрными стаканчиками наливали водку, вино отчего-то красное, редкий и невозможный сбитень капитана вовсе спутал.
– Сегодня Святая ночь, не для кофе… Оно вообще всё дело испортит… – кивнул бармен.
– Хм… «Оно»… Чёрный чай тогда налейте, пожалуйста… И без мелиссы…
– Без мяты не получится…
– Давайте, что есть! – едва не вышел из себя следователь и для успокоения нервов погрузился в записи.
Все похождения капитана милиции Андрея Анатольевича Безсонова ограничились ознакомлением с небольшим паноптикумом городка Баючека – одна бестия забавней другой, – но никто не продвинул его хоть на шаг. Сам клиент в этом ряду занимал не последнее место, однако весьма и весьма стороннее… Следовательно!..
Справа от капитана присел молодой человек и на чистом немецком попросил какой-то «сатц». Андрей Анатольевич проследил за точными движениями бармена, собирающего в небольшую картонную коробку (в такие фаст-фудовские кассиры складывают «счастливые обеды») баночки с пахучими порошками, иголками, небольшим массажным валиком; точкой в этой коллекции стал закрытый стакан мятного чая с соломинкой. Бармен по разговорнику попытался назвать цену, сначала по правилам, затем чеканя цифры, но немец не понял – половина слов проглатывалась только что воткнутыми берушами. В конце концов опытный работник стойки написал цену на листочке… И то тщетно: клиент с кривоватой улыбкой протянул ему кредитку…
«Но если так рассудить, – залез на прежние рельсы следователь, – то его могли и убить. Во-первых, чисто из зависти… попросили закурить вдалеке от фонарей. Но гопники трупы прятать не умеют, то есть Мордюков давно бы или всплыл, или был найден шальным бомжом… чем бывший мэр хуже? Этот ещё как побежал бы в полицию. Подпрыгивая! И со злорадством доложился. Значит, убийца не так прост. Во-вторых, похищение. Даже если Вадим Мордюков гол как сокол – по виду деньжата у него водились, – следовательно выпросить за сынка круглую сумму вполне реально… Но никакой похититель бы так не тормозил с выводами. Да и сам отче больно спокоен! Скрывает? Нет, не похоже… Тогда похитить его могла какая-нибудь фанатка, этакая Анти-Машенька! Перебила ноги и держит в домике на окраине, пусть великую книгу пишет… Нет-нет, надо меньше телевизор смотреть…»
Бармен уже собирал очередную коробочку для отечественного нувориша… То ли нефтяника, то ли золотоносного олигарха – отпечатки восьми классов да фазанки на лбу Безсонов давно уже угадывал безошибочно… Судя по зарастающим параллельным царапинам на скулах – проблемы в семейной и личной жизни не давали покоя. По привычке следователь даже прикинул ориентировочный рост страстной ревнивицы, длину ногтей и набросал в голове небольшой фоторобот отчаянной домохозяйки и содержанки, держащейся за свой пост не хуже доморощенного яппи…
«Конечно, есть вариант, что сидит где-нибудь и посмеивается… – тянул дальше верёвочки капитан. – А мамаша покрывает… Нет, не похоже. Ну, хорошо, просто сидит и наблюдает за суматохой. А потом выйдет: вот он я, любите меня, цените меня… Единственное дитя! Эгоист-актёришко! Он же психолог… Оксфорд вот закончил! Крикетист!.. Бред какой-то! Нет, дело здесь не столь простое… Иначе бы я тут не появился… Хотя и это недоказуемо!»
Великовозрастный японец бармену нарисовал восходящее солнце, тот кивнул и собрал новую индивидуальную коробочку. Тут-то следователя и разобрало любопытство.
– Мне то же самое! – кивнул он парню в жилетке, но удостоился лишь непонимающего взгляда в ответ. – Ну, если дорого, то можно неполную порцию… Я вообще аскет!..
– А санаторную карту?..
– Но они-то не показывали.
– Но они-то и не в первый раз… – отрезал бармен.
– Дома забыл…
– Ой, только заливать не надо!
– Не буду, – обиделся следователь, подхватив блокнот, встал и демонстративно покинул клуб… однако у самого выхода развернулся и через стеклянную дверь наблюдал за стойкой.
Ожидание случилось недолгим: через пару минут подошёл очередной отечественный болезный и с индивидуальным наборчиком прошёл наверх. Стараясь не попадаться на глаза бармену, Безсонов пробежал тайком к лестнице и поспешил за клиентом.
Второй этаж больше напоминал переговорный пункт: вдоль стен тянулись ряды пронумерованных дверей, с той лишь разницей, что стекло матовое. Мурлыча под нос нечто неопределённое, болезный открыл дверцу, вздохнул мечтательно и был таков. Оглядевшись по сторонам в поисках видеонаблюдающих камер, Безсонов заприметил лишь благонадёжную табличку на нескольких языках: «Уважаемые посетители в целях вашей конфиденциальности видеонаблюдение в этой части клуба «Клон’Дайк» не производится!».
– Ну, хоть что-то… – прошептал капитан и на цыпочках прошёлся вдоль дверей, прислушиваясь к каждому звуку. Впрочем, особой какофонии не наблюдалось: по ту сторону белого стекла народ сопел, ворочался, причмокивал и даже храпел. Последнее, правда, звучало отрывисто, как пулемёт заградотряда, словно находился некто тормошащий пациента. Капитан медленно прошёлся то в одну, то в другую сторону, размышляя о назначении кабинок и вдруг рванул одну из ручек на себя… И зря! Кабинка оказалась абсолютно пуста. В пятиметровой комнатке стояла лишь лавка, по виду напоминавшая то ли гинекологическое кресло, то ли кушетку массажиста: во-первых, для чего-то её можно согнуть ровно посередине на какой произвольный угол, во-вторых, имелась дыра для головы и подставки для ног, в-третьих, внизу торчало множество рычажков непонятного назначения. Тронул Бессонов один, и выскочили небольшие штырьки, аккурат напротив шеи. И, признаться, спать на таком массаже непросто. Однако каким-то образом в плен Морфея необходимо угодить – обстановочка требовала…
Взял Безсонов свою «мыльницу» да решил запечатлеть сие безобразие, неясно для чего – следствию мало такое поможет. Ну, разве что рассказать коллегам про садо-мазо клуб в глуши. Отошёл подальше, примерился, сгорбившись да согнув колени – как слабенький объектив позволял – и нажал на спуск…
Но птичка не вылетела…
– Папаша, что ты здесь делаешь? – и длань легла на плечо, да так неожиданно, что «мыльница» едва не полетела на пол.
По всем законам жанра, Безсонов должен был обернуться и лицезреть равностороннего амбала. Он так и сделал, но взгляд пришлось опускать долго – сторона охранника еле превышала полтора метра.
– Я гулял!
– Ага! – и резко саданул в живот .
Безсонов даже напрячь мышцы пресса не успел и, как говорится в той былине: «стали они одного роста». Схватив капитана за ухо, секьюрити повёл его, как нашкодившего ученика, своими садами и огородами через заборы на магнитных карточках и паролях.
– Вот он каков! – наконец прекратив унизительный вояж, вымолвил низкорослый охранник, приведя капитана в усеянную мониторами комнату.
«Ага, про видеосъёмку пошутили, стало быть…» – смекнул Безсонов.
Посреди комнаты в кресле сидел человечек, по росту чуть побольше «амбала». Следователь молчал, смутно соображая, что же сказать в своё оправдание. Человечек и охранник смущённо переглянулись. Андрей Анатольевич же проскользил глазками по экранчиками, запечатлевающими клуб, первыми посетителями наполняющийся, и койки с пациентами, свернувшимися всеми возможными буквами еврейского алфавита.
– Ты кто, лошара? – спросил секьюрити и решил закрепить вопрос крепким ударом в живот.
Благо следователь уроки усваивал с первого раза и пресс-то напряг.
– Вы правильно заметили, я лошара и есть! – шумно выдохнул он.
– Смело! – заметил человечек в кресле.
– Ну а ты кто такой, господин хороший?
– Я-то? Типа реальный пацан... Самый настоящий!.. Что такое? – заметил он скривившуюся физию Безсонова.
– Наивно! – протянул тот.
– Можно, я его? – попросил разрешения «амбал».
– Нельзя… – отрезал Безсонов и мило улыбнулся. – Я вообще осязательно чувствителен, а тут кулаком и в живот. Ну, как это называть-то, а? Наглость!
– Ну что, сударь, у нас к тебе типа блиц-опрос: Кто такой? Кто послал? Зачем пришёл?
– Философский вопрос за вопросом! – тяжело вздохнул следователь и вынул ненавистную книжечку. – Капитан Безсонов, прибыл из областного центра…
– О! А чё не из Останкины?
– М-да… Этот вопрос меня сегодня прямо преследует! – Андрей Анатольевич пробежался ещё раз по экранчикам и развёл руками. – Не судьба!
– Я ведь и думал, что ты мент, а ты ж мент! – почесал репку «амбал».
– Поразительное замечание… В общем, так: что у вас здесь за садо-мазо «Клон’Дайк», мне мало интересно. Ну так, в целях общего развития. Пусть этим другие занимаются. Я сюда приехал найти этого вот господина. Знаком?
– Есть такое… – кивнул карлик.
Зависла пауза. Начальничек буравил взглядом потолок, охранник, готовый к разоружению, сканировал взглядом Безсонова на наличие холодного да огнестрельного, а сам следователь ждал ответа:
– Я вас удивлю вопросом: «Ну и?» или не удивлю?
– Коммерческая тайна! – отрезал карлик и жестом приказал увести незваного гостя. Да вот в этой «красной карточке» следователю показалось то ли шесть пальцев, то ли три глаза, но сей факт и сдвинул затянутый донельзя допрос с мёртвой точки.
– Господи, что ж мне взятку борзыми щенками никто не даёт, а только в бирюльки играет, а? – медленно вытаскивая табельный пистолет, вздыхал капитан. – Какие-то все… тут… я прямо не знаю… – одним рывком он подскочил к бизнесмену и приставил дуло к скуле. – Повторяю вопрос: «Ну и?».
– Да я тебя… – хватился наконец-то «амбал»… следователь отбрыкнулся от него ногой и аккурат в живот, да так резко… Словом, секьюрити отлетел к стене и безвольно сполз.
– Что вылупился, а? Чувствуешь жопой шаги командора, а? – пришлось щёлкнуть предохранителем. – Ну?
– Я… у меня жена, дети, кредит на дело… – начал оправдываться карлик. – Я… не… Папа его… Он мне помог! Я ж больной весь был… из палаты в палату всё детство… Моя карта от Большой Медицинской Энциклопедии только порядком болезней отличалась… А Вадим Константинович своей книгой на ноги поднял… Два сеанса всего нужно… почти что «Встань и иди»! Эпи-пилепсия, правда, показывается временами, но пропадает… – он как-то неестественно выгнул шею, но наскоро вернулся в прежнее положение. – Я и клуб открыл, легальный, благодаря ему! Лицензию могу показать! Налоги плачу!..
– Братве отстёгиваем… – кивнул следователь. – А что этот сынок шестнадцатого у тебя делал?
– Да разве я всякого запоминаю… – пожал плечами человечек, однако лукавинка на его личике проскочила .
– Запоминаешь! – сердито сдвинув брови, заметил следователь. – Ещё как запоминаешь!
– Этот тип у нас операционную в шестой чуть не ликвидировал, – вдруг подал голос охранник. – Пришёл как VIP и…
– Операционную? – смутился Безсонов. – Какую такую операционную?
– То, что вы пытались сфотографировать, товарищ капитан… – подсказал хозяин. – Се ля ви, жаргон – больше ничего придумать не смогли. Некрофилы объекты своей любви называют полезными ископаемыми, а мы наши столики – операционными…
– Запись! Где запись?
– Коммерческая тайна… – заканючил хозяин.
– Зануда! – словно кёрлер, метнул он карлика в кресле в другой угол и полез к компьютеру. – Шестнадцатое… шестнадцатое… Что у вас здесь за бардак, господа?
– Там прогрессивная запись дат, чтобы последнее число всегда сверху было… – кивнул секьюрити. – Сначала год двумя цифрами, потом месяц, потом число…
– Ага! Год у нас… Одиннадцать и шестнадцать…
– Двадцать четвёртая камера… – выдохнул хозяин. – Только зря вы так!
– Ничего, ничего… Когда такая бредятина снится, то можно и людей покидать… Не сахарные!..
– То есть «снится»? – не понял карлик.
– Совершенно гипотетически, беря во внимание работы Зигмунда Фрейда, Жака Бодрийара и художественные произведения Филиппа Дика с Льюисом Кэрроллом, могу предположить, что мы пригрезились капитану полиции, – начал «амбал» мерным голосом, видимо, головой хорошо о стену ударился. – И я рискну предположить: стоит ему прийти в сознание, как мы исчезнем!
– Мать твою! – ошалело глядя на охранника, вымолвил хозяин клуба.
– Во-во! – поигрывая пистолетом, кивнул капитан.
Тем временем на экранчике появился Алексей Мордюков, он устроился на кровати раз, но тут же перевернулся… и снова, и снова… Капитан глянул на тайм-код, в среднем раз в пять секунд… Так даже шашлыки не жарят! И вот тут началось! Он вскочил и начал методично ногтями выламывать рычажки, кнопки из операционного стола. Через минуту этакого вандализма подскочили два миниатюрных охранника, тут же, впрочем, разлетевшиеся по углам… Однако потасовка долго не продлилась. Парень быстро пришёл в себя и даже позволил вывести под ручки.
– И бить не стали? – задумчиво вымолвил капитан.
– Мало ли, – шёпотом произнёс низкорослый хозяин. – Мордюков дал, Мордюков взял…
– Ну а… Личная неприязнь, а?
– Не знакомили нас, хоть жили на соседних улицах… – развёл руками карлик. – Детство у нас разное: он в кружках и репетиторах, я в кровати под капельницей. Не пересекались!
– И то верно… – кивнул следователь и поглядел на экран с барменом. – А от вас он куда направился? Вы же, надеюсь, не отправили его рыбок кормить с силикатным кирпичом на шее?
– Куда отправился – то неведомо! – развёл ручонками хозяин. – Растворился как в воздухе!..
– Получил удар тупым резиновым предметом по копчику и покинул территорию… – подсказал «амбал».
– Занятно-занятно! – кивнул Безсонов.
– Вы только не просыпайтесь, ладно? – заканючил хозяин и моргнул тремя глазами.
– Попробую… – кивнул капитан, спрятал оружие и поглядел по углам. – Я, правда, вам ещё одну не очень удачную видеозапись сотру… Сегодня у нас… один… одиннадцать…
– Только не просыпайтесь… Спи, моя радость, усни…
– В доме погасли огни… – подсказал охранник.
– Да хватит уже! – с чувством выполненного долга он пошёл к двери. – А ты больше головой не ударяйся, глядишь, и человек из тебя выйдет! Нобелевскую премию получишь – позвони, рад буду, – сказал он напоследок охраннику.
– Так точно, товарищ капитан…
Из клуба следователь плёлся, опустив голову, того и гляди, заснёт на ходу. Периодически одёргивал себя, проверял реальность на подлинность, словно купюру инспектировал на наличие водяных знаков, оглядывался. Поблизости искомый не бродил, то ли исчез вовсе, то ли сам Безсонов перестал его видеть. Настроение гаже некуда. Этот динамичный городок на деле оказался сущим болотом… Такое ощущение, что аборигены играют в какую-то игру: заманили следователя из области, и пусть ищет… Туки-туки! Я иду искать! Испорченный мозг выдавал ему тревогу за тревогой, намекая делать ноги и побыстрей, но…
– Надо выспаться! Надо срочно выспаться! – прошептал капитан. – Утро вечера мудренее…
И услышал звон!
По законам жанра следовало бы очнуться от будильника, однако на полицейского шествовал сонной походкой трамвай.
– Э… эврика! – живо оценив рекогносцировку, он добежал до ближайшей остановки и залез в полупустой вагон. Набрал заветные три цифры и попросил лейтенанта Чувелёва. – Что у нас там было по трамваям? Мордюкова видели садящимся в вагон. Так?.. Значит, найди мне хоть из-под земли, хоть из сна кондуктора и вожатого. Зачем второй раз допрашивать? А надо, Аркадий! Я сейчас в трамвае доеду до депо, там и встретимся. И собаку возьми… У вас же должна быть овчарка. Зачем? Много вопросов, лейтенант. Надо!.. Отбой…
Сел он на жёсткое деревянное кресло и с блаженной улыбкой уставился на бегущий за окнами город. Ох, как же захотелось капитану его взорвать, не оставив камня на камне! Какой-то азарт разрушителя овладел им. «Чините препоны? Да, пожалуйста… Привезли и от ворот поворот. Замечательно! Сами не можете связать концы с концами да ещё меня путаете! Не дождётесь! Всех в мыло сотру! Но выжму этого хулигана, где бы он ни был! Кто-нибудь обязательно проговорится, а там всё и вытянется!.. И пойдёт весь Баючек по этапу, пешочком да с песенкой!..»
Но снятые с линии трамвайщики ничего вразумительного не ответили. Сколько им не тыкали в свидетельские показания, уголовный кодекс и злобную морду кавказской овчарки по кличке Чернослив . Рассказы вышли сбивчивые, однако никаких подозрений не вызывали: или полные идиоты, или…
– Сел он на «Нобиле»? – в очередной раз заходил на показания следователь. – И куда доехал?..
На том полёт и заканчивался. Кондуктор и вожатый гробили «летательный аппарат Безсонова» в турбулентности сбивчивых показаний.
– Ехали мы в гору, ехали… Моё-то дело маленькое, товарищ милиционер… то есть полиционер, открыл двери, объявил остановку, закрыл двери… – начинал вожатый. – Посмотрел в зеркало, чтоб не придавило «челюстями». Вадима Константиновича обижать не стоит, сына в дверях придавливать…
– Но его ни в коем случае не придавили. Ещё бы придавили пассажира! Да у Вани и манеры такой нет, людей давить… – перебивала вдруг кондукторша и заводила следствие в тупик окончательно. – А вы знаете, какой он хороший человек! Не пьёт, не курит, хозяйственный…
– Ну, что ты… – зарделся вожатый. – Будто сватаешь за кого, Настя…
– А что такое?.. Если мужик хороший, то…
И так далее, и тому подобное, et cetera .
Как Безсонову Андрею Анатольевичу захотелось сейчас проснуться, ох как хотелось! Таких дурных снов ему никогда не снилось, даже если заработается и несвежего молока на ночь выпьет. Но Морфей лишь выдал ему на стене надпись «Биться сюда!». «Ну, это ещё рано!» – подумал следователь.
Он бросил взгляд на Чернослива – пёс уложил голову на лапы и дремал. «Собака приручила человека и стала спать в своё удовольствие… А вот человек приручил свет и спать перестал!» – грустно подумал он.
– Вы или друг друга покрываете, или прячете что-то… – наконец выдавил он устало и посмотрел в окно. – И мы зря теряем время!
– Как покрываем? А что мы можем покрывать-то, а? – возмутилась кондукторша. – Да и зачем? Мы же эта… никого не убили, не ограбили.
– Вот именно! – не выдержал следователь. – А скрываете упрямо! Зачем? Что вы боитесь меня? Клыков и когтей нет! Я не кусаюсь! Вы его обсчитали? – ткнул он пальцем в кондуктора. – Нет! На ногу наступили и не извинились? – тычок в вожатого. – Да нет же! Тогда что, что вы скрываете?
– Я человека сбил! – выдохнул вожатый.
– Опаньки… – так и сел капитан. Лейтенант схватил ручку. Только Чернослив по-прежнему дремал.
– Да врёт он всё! – воткнулась кондукторша.
– Замолкни… пожалуйста… – призвав всё своё терпение, поднял палец на Настю Безсонов.
– Ну, я уснул… эта… И мне приснилось, что человека сбил… А когда проснулся, на кольце катимся, и никого…
– Уф! – выдохнул Безсонов. – Идиоты! Лучше бы бифштекс в Пост скрывали… Честное слово!.. Ну сбил, ну приснилось… мне тоже… много чего снится. Но трупа нет – значит, сон! Спи дальше, дорогой товарищ! Но на какой остановке вышел-то?
– Засыпал – был, проснулся – не было.
– А вы? – мрачно спросил кондуктора Безсонов, уже зная ответ.
– Я? А я что? – встрепенулась кондукторша. – Народу нет. Заплатил, и ладно. Можно и-и-и вздремнуть…
– То есть вы не знаете, где он вышел?
– Нет… – в один голос ответили свидетели.
– Игроки хреновы… – выдохнул он и посмотрел на карту маршрутов, висящую на стене. Нашёл «Улицу Нобиле» и конечную «Новый санаторий», шесть остановок. Мог выйти на любой. А оттуда куда угодно… И появиться в окне да махать рукой как ни в чём не бывало!.. Ага, вот ты, голубчик!
Стараясь не выдать волнения, Безсонов взялся за поводок Чернослива и выбежал на улицу. Ладная фигура Алексея Мордюкова удалялась по трамвайным рельсам.
– Ну, я никому не дам себя дурачить! – зло проговорил капитан, крепко сжимая поводок. – Фас, Чернослив, фас!
Но оперативный сотрудник с зубами и носом отчего-то настойчиво выполнял «рядом» да шагов не ускорял.
– Мордюков, ну что как маленький?! Хватит бегать, а? – кричал вслед Безсонов. – Погоню, как в кино, не устроим – ясное дело! Остановись – всё обсудим…
– И я шепчу себе: «Мой друг, ты как просил убавить звук, так получи в награду эту тишину!» – обернувшись, только и заметил парень.
– Цитатами ты ничего не добьёшься!
– Андрей Анатольевич, Андрей Анатольевич, – раздался неподалёку лейтенантский голос. – Что мне со свидетелями делать-то?
– Отпусти! – гаркнул Безсонов. – Пользы для дела от них и так никакой!
– Тогда я пойду?
– Пса забери… И за мной! Всех посажу, но дурить себя не позволю!
– И меня?
– Тебя в третью очередь. В Сибирь своим ходом побежишь – в заке не усидишь!
Они вдруг влетели в узкую улочку, где как грибы росли входы в подвальные бары и кафе.
– Как так? – оторопел Чувелёв. – Меня нельзя в Сибирь, у нас же специальная зона есть в Мордовии!
– Не отставай! Вон он забежал в суши-бар!
– В какой ещё?
– Да вон же! «Тода Усё»!  Справа от семейного ресторана «Кронос»! Ну?! Постоишь с полкашей здесь, а я побегу выкуривать!
– Не идите туда, там лабиринт! – вдруг заканючил Чувелёв, наверняка очередное тонизирующее пора принимать. – Я лучше знаю. Лучше я!
– Ага! Обойдёшься! Стойте и бойтесь!
Два «Ч»  недоумённые переглянулись. Первым разум проявил пёс – лёг прямо на асфальт.
– Есть, товарищ капитан! – отдал честь лейтенант.
Безсонов же юркнул в суши-бар. Мордюкова не оказалось ни в зале, ни на кухне. Пришлось допросить метиску-бурятку на предмет пожарного выхода, где уже ждал Алексей.
– Хватит Ваньку валять… Я тебе не сайгак, скакать чтоб… – выдыхая последние силы, твердил следователь и поднимался по крутой лестнице.
– Вот и вся его история, ничего в ней нету вроде бы: ни ранения, ни ордена, ни погибели за Родину…
– Что за день сегодня такой? Бегу за кем-то… бегу от кого-то… кидаюсь… кидают… – он ущипнул себя за руку. – Не сон… Эй, а ты куда подевался-то?
Пропавший без вести в очередной раз повторился, лишь дверь продуктового полуподвала намекнула о плане отхода. Через склады, через зал, шмыгнул капитан на улицу… и оказался прямо перед двумя «Ч». Только с другой стороны – вход в «Тода Усё» прямо напротив.
– Я же вам говорил: не ходите туда! – кивнул лейтенант.
– Но я не мог… Я же не сворачивал нигде! – помотал головой следователь.
– Вот-вот, все так поначалу думают…
– А Мордюков тут не пробегал случайно? – стараясь не влезать в топологию этого райончика, перевёл тему Безсонов.
– Вадим Конст…
– Алексей Вадимович!
– Что вы?! Он же пропал! Мы же его и ищем, товарищ капи…
– В том-то и дело… Чернослив! – растормошил он задремавшего пса. – А ну просыпайся! След, Чернослив! Шерш! Ищи!
– Зря стараетесь!
– Иди таблетку лучше съешь, советчик! – буркнул следователь, толкая собаку в суши-бар. – Шерш!
Напугав метиску-бурятку вторично, он пробежал на кухню, где только линяющей кавказской овчарки не хватало, пролетел через двор, магазин, да вылетел к Чувелёву. Но следа Чернослив так и не взял.
– Глюки не пахнут! – тихонько рассудил лейтенант.
– А, может, ты и прав, – отчего-то легко сдался капитан. – Пошли к санаторию, Аркаша.
У раритетной машинки их встретил как всегда добренький Вадим Константинович Мордюков:
– Ну, как успехи, товарищ инспектор?
Безсонову захотелось сразу противоположного: и дать хорошенько по морде этому зачинщику , и ничего абсолютно не делать. Солнце на счастье стремилось к закату. Таких рабочих дней у следователя никогда не случалось: набегаться пришлось на пару марафонов, допросы-допросы-допросы, побили даже, одному поднял IQ, но ни одной зацепки. Только сердце расшалилось.
– Знаете, в лучшем случае, могу сказать, что сынок ваш зря получил образование – ведёт себя как маленький! Да и прочие не лучше! Один бывший мэр чего стоит! И дружок его, бегун психически ненормальный! И преступный элемент, коротышка, что дона Корлионе из себя корчит, а на деле безобидней Шляпника! – выдавил капитан.
– Так где он?
– Чутьё подсказывает: мы все ходим вокруг да около этого места… Мы все! И я, и вы, и Аркадий, и Чернослив! Все, понимаете? – он охватил двумя руками весь город. – А хлопчик засел и хихикает. Представляете? Появится, побегаем, а он и юркнет в норку. И свои покрывают, словно ничего не случилось. Знаете, игра такая есть: толкнут в спину и «Я-я-я!» Вот меня и толкнули! – он перевёл дыхание. – И самое обидное – никого арестовать не смогу… Санкции на «Я-я-я!» не дают!
– Говорил же: сам найдётся…
– Нет. Чего он не сделает, так это сам не возникнет! Будет бегать, пока я за него не ухвачусь, как в жмурках… А я цепкий, поверьте! – он немногозначительно похлопал по кобуре. – Ох, какой цепкий! – он завёл мотор. – Но лучше найдите сына сами, подобру-поздорову. Я – человек уравновешенный, но невыспавшийся!..
– Только не надо устраивать самосуд как в гражданскую войну!
– Ай! Оставьте меня с вашей гражданской войной! Цель оправдывает средства! – и был таков.
Мордюков ещё какое-то время глядел на удаляющуюся «Волгу», в заднем стекле которой зависла грустная морда Чернослива, но, вдруг ухватив неожиданную мысль, понёсся в кабинет…
Высадив у участка лейтенанта с собакой, Безсонов вернулся в гостиницу… за минувший день сильно изменившуюся…
Во-первых, заменили дверь. Во-вторых, светлые донельзя коридоры потускнели. В-третьих, исчезли кадки с фикусами. В-четвёртых, возникли неприличные вычисления на стенах… Да всего не перечислишь. Но самое главное ждало Безсонова в его номере: в кресле сидел Дмитрий Дмитриевич, и выражение начальствующего лица оказалось более чем смурным.
– Что же ты, Андрей Анатольевич, дурью маешься? Тебя же отправили сюда подлечиться, отдохнуть, а ты работать вздумал, – подполковник прикурил от пальца… Нет, правда от пальца! Но отчего-то Безсонову это не показалось странным, хотя начальник участка бросил курить аккурат после инсульта. – Тебе же говорили: сиди тихо и не бегай. А ты намылился! Лёг бы в номере и забросил это дело куда подальше…
– А как же мальчик, Дмитрий Дмитриевич?
– Да куда он денется, малец этот?
– В кадку с битумом и тонет… С минуты на минуту чёрная жижа в лёгкие заплывёт!
– Не неси чушь, Андрей Анатольевич… – подполковник вдруг стал полковником – на погонах выросли звёздочки. – Тебе же сам Мордюков посоветовал. А ты упёрся, как тот немец, обманутый работодателем! Я вывел крыс отрогами Шварцвальда и выпил залпом небо над Берлином…
– Дмитрий Дмитриевич, не портите песню!
– А, да… Прости… – спохватился полковник. – Ляг, отдохни, успокойся, Андрей Анатольевич… Рецепт давно известен! Не выйдет сразу – так девочку возьми, чтобы убаюкала… Погляди, на кого стал похож! – он указал на трюмо.
Бросил взгляд капитан и чуть не поперхнулся – сон выдал ему лицо Алексея Мордюкова, он помотал головой… помотал головой и потерянный.
– А дело, товарищ под… полковник?! – проглотив слюну, продолжил сопротивляться Безсонов. – Дмитрий Дмитриевич? Как же дело? Человеку, может быть, помощь нужна!
– Плюнь! Он же тебя за нос водит, сам говорил…
– Ну… Я не знаю… Он мне особо ничего не говорил, – почесал репку капитан. – Это же можно понять двояко… Да-да! – посетила капитана неожиданная гипотеза. – Загадок в этом деле предостаточно, но и отгадывать их не так интересно! Однако погоня может быть не только затем, чтобы наказать…
– А зачем? – вздохнул полковник. – Зачем ещё нужна погоня? В любом детективе должна быть своя погоня? Один убегает, другой догоняет!
– Ну… За ищейкой бегут же…
– Бред! – всплеснул Дмитрий Дмитриевич руками, и те отпали.
– Это у меня бред! – наконец вернулся к оценке реальности Безсонов. – Самый настоящий! Мне это всё снится! И это! И это! И вот это! Всё! – он тыкал по очереди во все предметы в комнате.
– Да брось ты! Разве я могу присниться?! – начальник и вовсе потерял голову, но вовремя подхватил повисшими в воздухе руками и стал жонглировать ею, как клоун в допотопном мультфильме.
– Ещё как, особенно если на работе допоздна!
– Ох-ох-ох! А что есть реальность, Андрюша, если не сон сна? Ты спишь, и тебе снится пробуждение, полная неадекватность твоего рефлексирующего сна! Вот у меня… – он поглядел на зависшие супротив законов природы и логики свои руки. – Конечности мои! Похоже на расчленёнку. Ну, а кто сказал, что так и надо? Вдруг как раз нормальное положение рук – вдалеке от туловища?..
Капитан принялся дёргать себя за веки, щипать, даже микроэпиляцию нарождающихся бакенбард провёл, но кошмар не сходил.
– Убедился, что это на самом деле, а? – ехидничал подполковник… да, снова подполковник. – Так что не упрямься и делай, что говорят!
Бессонницей называют ощущение, когда не осознаёшь сна, то бишь снится: вот ёрзаешь в постели, считаешь барашков, глотаешь тёплое молоко – такой неоригинальный сон, даром что цветной . Следователю же достался редкостный кошмар, сам утверждающий свою подлинность. Это-то и пугало! Очнуться от такой яви ох как непросто! Спасти могло лишь чудо…
И оно произошло! Ну, если считать чудом отчаянную домохозяйку, наблюдающую в глазок полчаса толкущегося у её двери человека с безумным взглядом и перебирающую всё известное женское оружие… На счастье Безсонова из всего арсенала она выбрала ведро ледяной воды . Разом открыв восемь замков, распахнув настежь дверь, все семь литров из пластикового ведра она вылила на капитана.
– Получил, да, грязный извращенец! – провопила она в ухо капитану. – Полицию я уже вызвала, да, сейчас они заберут тебя! Там много таких!
Последнее, конечно же, ложь. Телефоны отчаянной домохозяйки давно отключены за долги – небольшая плата за неожиданный сезон любимого сериала…
Мнимый полковник какое время чертыхался, но вскоре затих, вместе с сюрром окружающей среды.
– Спасибо, – только и ответил следователь да убрался восвояси – в соседний подъезд!
Вечерний
Безсонов бродил из конца в конец, попутно изучая белорусские обои на стенах номерка да стараясь собрать воедино свои мысли и желания. Упомянуть традиционную для детективных передач фразу, перед самым рекламным блоком , – это даже не заикаться. День, по сути, прошёл зря. Разгрести ворох фактов невозможно, впрочем, как и получить из кучки хоть один ответ… И такая безрезультатность бесила капитана. К тому же сам Алексей Мордюков всякий раз ускользал как мыло в бане… И даже если кто и покрывал этот балет с ангажементом, то добраться до режиссёра или даже бутафора – мечта несбыточная.
– К мэру пойти, что ль? – возникла шальная мысль, когда он сидел по-турецки, разложив перед собой вырванные из блокнота листки. – Хотя что он мне скажет?
Вдруг зазвонил телефон.
– Только девочек мне ещё не хватало!.. – буркнул следователь и снял трубку. – Капитан Безсонов.
– Очень хорошо, что вы не спите, капитан… – раздался голос Вадима Мордюкова.
– Я уже давно не сплю… – скривился до всех возможных на человеческом лице морщинок следователь.
– У меня всё не выходят из головы ваши слова, Андрей Анатольевич. Алексей засел где-то, говорите?
– Именно. Это единственная объективная причина, отчего его все видят, но поймать не могут. Он в пределах города, но…
– А почему они мне не говорят? Все же видели, но никто не сообщает отцу или матери!
– Ну, мы в равных положениях – все как сговорились, даже Чернослив.
– Чернослив?
– Милицейский кавказец…
– Но почему он не проявляется? Что за детские игры?
– Вынашивает какой-то дьявольский план, – развёл руками капитан. – Зачем люди прячутся? От военкоматов, от милиции, от невест, или вынашивают планы.
– То есть вы считаете, что мой сын…
– Не исключаю такой возможности!
– Спасибо вам…
– Да не за что! – ответил он, удивившись своей вежливости, и положил трубку. – Да уж, «простенькое дело, Андрей…»
Следствие из тупика выводит обычно неосторожность самого преступника. То труп найдут с новыми уликами, то грабитель въедет в полицейскую машину, или поджигатель прикурит на своей фабрике коктейлей Молотова. Опытные сыщики в таком случае пользовались советом Альберта Эйнштейна номер четыре: «не делай ничего» . Цинично, конечно, но очень экономично…
С Алексеем Вадимовичем бы такое не прошло! Даже гамбит не спас всю партию! Хотелось бросить всё. Набегается мальчик и вернётся в отчий дом. Но профчутьё отговаривало Безсонова. Помочь могло только… Морфейное программирование. Vay anasını! aksi şeytan!!!  Он столько слышал сегодня об этом, что даже ни разу в технику не погрузился. Да, бред… а мы люди серьёзные… но глаз сам упал на пальто, из кармана оного торчал, словно цветок папоротника, краешек потёртой книжицы.
– Чем там чёрт не шутит? – хитро улыбнулся капитан.
Всякий, хоть раз, разгадывавший свой сон в зеркале грядущих перемен, умел пользоваться толкователем. К примеру, «поцелуй с девушкой» – значений тому несколько: во-первых, поцелуй в темноте означает распутство, а при свете – благородство, во-вторых – губы незнакомки сулят вам безнравственные поступки, и, в-третьих, здорово-красивые девушки – приятные перспективы и домашние радости, а вот больные уродины – хворый в доме. И начинается подгонка, похлеще годового отчёта у проворовавшегося бухгалтера. И вы сами заметите, как ваш сон, отложившийся в голове кусочком непонятной формы, вдруг обретает замечательные очертания, и поцелованная в сумерках неизвестная замарашка с алым лицом гипертонички превращается в благородную невесту у алтаря… а её вы точно где-то видели! Да голову даёте на отсечение, что видели!
Статьи «Найти шалопая Алексея Мордюкова, постоянно бегающего от полиции и её оскорбляющего», понятное дело, в брошюре не прописали. Зато имелось несколько статей «Найти потерянное». В первой рекомендовалось увидеть меховщика, то бишь следовало «лечь спать в шубе или шапке, перед этим вспомнить во всех подробностях как вы эту одежду шили или покупали». Этот случай отпадал по ряду причин. Людей этой не очень экзотической профессии Безсонову в жизни видеть не приходилось, к тому же его пальто вряд ли сошло бы за шубу. Во второй статье рекомендовали увидеть приятный запах. Ну, вы вообще представляете, как это – смотреть носом? Иной раз бывает можно вонь действительно лицезреть и даже руками трогать… Хорошо ещё не услышать картину или попробовать на язык звук! Хотя рецепт оказался весьма прост: следовало натереться специями и положить их на туалетный столик. Статья «Найти чужое» испугала следователя больше всего. «Надо есть во сне ослиное мясо. Для того необходимо съесть немного ослятины перед сном».
– И ты, братец кролик, раскосый раскольник!.. – вздохнул следователь и перевернул страницу.
Попутно он натолкнулся на статью «Жених», где целых три программы с цветными пуговицами, капустой и биржевыми сводками напомнили капитану узконаправленный беспорядок в комнате Машеньки.
– М-да. Раньше было достаточно покупать книгу «Ваша свадьба» или хвататься за банку с солёными огурцами у ближайших родственников на виду, а тут вон тебе, – хмыкнул он.
Из всего многообразия Андрей Анатольевич выбрал самое универсальное «Исполнение желаний», нисколько не опасаясь, затаившегося в глубине души чего-то тайного и весьма банального, вроде «выпить пива» или «дожить до ста».
«Следует увидеть во сне коров в ожидании дойки. Необходимо выпить на ночь парного молока, прочитать сказку про корову и пропеть три раза песню «Далеко, далеко на лугу пасутся ко…» – прочитал Безсонов. – Что ж, вполне осуществимо. И ослолюбиво!
На удивление, у портье нашлась крынка ещё тёплого молока – для таких программ у него уговор с одной бабулей из частного сектора.
Сказку именно про корову следователь никак не смог припомнить, но вот «Крошечка-Хаврошечка» напросилась сама собой.
– Сойдёт!
Ну, а песенку он кое-как припомнил – сидел давеча с внучатой племянницей, выдавшей свой репертуар «Весёлой карусели» за полчаса.
– Ну-с, – стоя в исподнем перед кроватью, промолвил капитан полиции, следователь Андрей Анатольевич Безсонов и так далее… – Начнём! – и ничком повалился на ложе.
Его душераздирающего крика никто не слышал – помогла замечательная звукоизоляция, доставшаяся в наследство от дома терпимости. Даже тройные стеклопакеты не зазвенели!
– Что… это… такое! – весь красный, вскочил Безсонов, и разом смахнул простыню.
На жёстком матрасе лежали стебли шиповника, без листочков и ягод, одни сухие палки.
– Вот зачем этот колхозник их вёз! – выдохнул он, вынимая шипы из майки. – Думал же, что на дрова, а тут какой бизнес!
Повторный сон случился на полу. Подложив под голову свёрнутое пальто (угловатая подушка тоже не внушала доверия), Безсонов устроился на покрывале и попытался заснуть… Да куда там!
Пришло то ненавистное полусонное состояние, угомонить оное мог лишь медленный ход мутных мыслей.
– Будем рассуждать логически, – пихал он следствие дальше. – У нас есть свихнувшийся на… не будем об этом… Уф!.. В общем, у серого кардинала Баючека пропал сын. Судя по всему, сбежал… иначе похитители бы давно запросили сумму круглее Земли в семь или даже восемь раз… Но сынок этот возникает в совершенно неожиданных местах, значит, где-то неподалёку прячется и бегает огородами… Кстати, тут есть катакомбы? Судя по всему, нет… Значит, просто огородами! Его нельзя ни поймать, ни хотя бы догнать… И, опять же, никто, кроме меня его не видит… – он помотал головой. – В тот день он ходил по городу и щупал у всех постели. Зачем? Неясно! Невеста, лилипут-клуб и художник с недоделанными сорока уколами… Последние его видевшие – кондуктор и водитель… Хотя, не исключены и тайные человеки с пригорода. Место, где он вышел, расположено по трамвайной линии... Шесть остановок где-то от «Нобиле» до «Нового санатория»… Дилеммка… – он вгляделся в узор на потолке – соседи не отличались излишней памятью на выключенные краны – ржавые подтёки тут как тут… извилистые такие… К тому же, пятнышки, нанесённые неловко выпущенной пробкой шампанского – кто-то допрограммировался до желаемого, – и нечто красноватое, и нечто буроватое – о происхождении последнего пятна следователю даже не хотелось думать. «Пусть это будет борщ!» – махнул рукой Безсонов, самое возможное, хотя и весьма нелепое. – Ко всему прочему, есть бывший глава города, ныне городской сумасшедший и бомж. Мэр нынешний, так любящий серого кардинала, достроил вот ему корпус на горе…
Рыжие подтёки на потолке вдруг стали формироваться в нечто вытянутое, округлое… «Если я сплю, то к Фрейду лучше не ходить», – подумалось Безсонову.
– То бишь начал достраивать… То бишь папашке нашего отверженного всеми на руку…
Меж тем ржавые линии утеряли пошлый подтекст, являя собой нечто схожее с японскими средневековыми гравюрами. Вот вам и гора с пагодой и… едущий к пагоде трамвай?!
– Мать честна! – вгляделся в потолок Безсонов. – Да ведь корпуса стали строить ещё до воцарения Мордюкова. А там как всегда было: забор, сторожка и леса… Ну, стройматериалы разобрали ещё в те годы, когда он под стол пешком ходил. А сейчас строят вахтами: приедут таджики, возведут и назад… А стройка далеко, так что забора и бобика хватит… Сваи-то куда воровать? Хе-хе… – тут в узорчике на потолке выросло красное пятно аккурат на пагоде. – А ключи-то от ворот всей связкой пропали! Копии Вадим Мордюков делал! И сынишка своровал!
Тут следователь Безсонов и проснулся. На полу, съехавши с покрывала и свёрнутого пальто под кроватью.
– Кроватей в городе не осталось! – выдыхал он по инерции. – То есть то, что осталос, – элемент садо-мазо и орудий Святой Инквизиции! А Мордюков-младший любит помягче, подольше. Любит поспать, шалопай, соня! И только поможет ему лежанка, оставшаяся с допотопных времён. Вот ведь гений-то! Сообразил! Недаром в Оксфорде учился!..
Вечерело, портье рассказывал престарелому японцу на странной смеси английского, немецкого и суахили анекдот про грузин, петуха и собаку. Капитан бочком-бочком прополз мимо (а то не ровён час заставили бы хохотать на трёх языках) и вышел на улицу. «Волга» завелась с первого раза и пошла как по маслу. Капитану даже показалось, что он спит. Однако следующая встреча опровергла все его сомнения…
Он увидел бушующее море фонариков – это тёмные американцы выходят с факелами со времён «Франкенштейна» – толпа горожан направлялась к часовне.
– Вот он, гад, где засел! – кричали одни.
– Винтовку намедни прикупил и сидит, целит в нас, – вторили им другие. – Это в Святую-то ночь!
– Ну, мы его, гада такого, выкурим! – кивали третьи. – Наверняка, ему из Жигалка заплатили, вот он терроризирует нас!..
И гадать, о ком это милые граждане вели беседу, следователь даже не стал!
– Господи, иностранцы восхищаются загадочной русской душой… но на что способны невыспавшиеся русские – про то мало кому ведомо! – вздохнул Безсонов, оглядывая троих французов, тащащих к часовне содранную со стены пожарную лестницу. – Что за бред категории «D»? Ах, да... Автобусы... Транспортные средства с количеством мест больше семи... Тьфу! Началась долгая дорога в Санта-Крус…
Двигатель на этот раз заглох окончательно.
– Ну, давай же! Давай! – орал Безсонов и в который раз провалился в сон. Аккурат сидел в шикарном «Бентли», но также недвижимом. Он попытался себя не дёргать какое-то время. Всё же хотелось насладиться мягкими креслами, настоящей гаванской сигарой в бардачке и даже голой, лоснящейся после душа особой на заднем сиденье… благо, совершеннолетней – она первым делом предъявила водительскую пластмасску…
– Эх, я-то думал, им мальчика жалко… Ах, поглядите, у нашего отца города, благодетеля, кормильца, отпрыск – не знаем куда задевался! Ах, пропадёт ни за грош! Ах, как же он без него, без Алёшеньки-то! Сгинет, кормилец! А искали-то они бунта-аря-я! – вздыхал он, направляясь к трамвайной остановке. – Теперь вот ждут, как бы кого не пристрелил. Таким гражданам и маньяков никаких не надобно – убьют себя от низкой самооценки… – он оглянулся на парочку с кастрюлями на головах. – Город на военном положении… Хе-хе… «Простенькое дело, Андрей Анатольевич! Поезжай, отдохнёшь…»
Однако и трамваи не ходили: они выстроились щитом вокруг часовни, и особо смелые горожане выбегали из-за красных вагонов да дразнили «маниакального снайпера».
– Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не баррикадировалось… – вздохнул следователь и отправился пешком.
Он покружил по городу, найдя искомую остановку, затем пошёл по рельсам, однако сперва ошибся направлением – топал точно в центр. Поменял вектор движения и снова проследовал мимо часовни – горожане таскали мешки с песком, подкатила полиция, заняла своё место у баррикад и раздумывала о переговорах. Безсонов прошёл мимо, закопавшись до макушки в пальто…
Наконец, рельсы пересекли городскую черту и взяли точный курс на холм. Вечер трансформировался в осеннюю ночь, влажность такая, что воздух можно черпать кружкой. Одинокая ртутная лампа на фонаре передавала морзянкой шифровку неведомому Юстасу, освещая округу зарницами. Знобило, пробирая пока ещё до мяса. Капитан шёл и раздумывал, что же он такое скажет пропавшему без вести… А теперь, видимо, отшельнику. Формальность в нём боролась с моралью, а принципы – со свободой личности.
– Гляди, – сказал сам себе Безсонов, – увлажняя мне виски, туман крадётся в келью мою… А он такой мягкий… Как перина… Фу-ты, ну-ты!
Дорогу следователю преградили волчата. Штук восемь! Они вышли из тумана и сели прямо на рельсы. Один зевал, другой чесал за ухом, и вдруг все… запели хором!
Бедный мой Андрюшка, я совсем продрогла,
Лет моих немного, я боюся Бога,
Мой отец учитель, мать – санитарка,
Ничего не скроешь ни умом, ни телом...
– Сгинь! Нерождённых детей мне не хватало только! О внуках пора думать! – рыкнул на них следователь и, на удивление, серые подчинились… Сон пропал!.. А сам Безсонов оказался на границе города. – Вот чёрт! А ещё думал, как это я без фонарика по темени иду?!
С неба посыпал первый снежок. Пушистые белые хлопья опадали, словно перья из подушки. Мягкой такой, удобной, со свежей душистой наволочкой… Фу! Андрей Анатольевич поймал одну снежинку на палец, дождался, пока она превратится во влагу, и вытер каплей левый глаз – этот слипался. Глянул на часы: «00.15», вдруг «46.72».
– Как летит время!.. Чёрт! Серотонин – тот ещё наркотик. Чем больше даёшь, тем больше хочется увеличить дозу! – вздохнул он и обнаружил себя на остановке у дачного кооператива с многообещающим названием «Овощное танго». – Чёрт!
Эту остановку он прошёл минут пять назад! Во сне!
Не буду утомлять читателя и подведу лишь сухую статистику: так проваливался в сон Безсонов ещё раз семь, всякий раз отбрасываясь в реальности на несколько сот метров, пока не добрался, наконец, до заветных ворот . Замок, как и следовало догадаться, держал створки намертво, а забор на удачу невысок.
– Удивительно, что его дачники не разворовали… – разбежался следователь и махнул на перегородку, пришлось подтянуться, подрыгать ногами в воздухе, однако когда он ненароком упал на землю, то проснулся в очередной раз. Бетонный забор вдруг вырос и занеприступнел: сверху опоясался спиралью колючки. Однако ворота запирались на легкомысленную проволоку!
– Ну да, как же он бы сам себя запер изнутри! – сообразил Безсонов и ступил на территорию стройки.
Сбоку от вбитых свай и возведённого кирпичного первого этажа стоял вагон-времянка. Обступая лужи, уже укрытые бесшабашным узором, точь-в-точь как на неглаженных простынях в гостинице, капитан направился к сторожке.
– Есть кто дома? – постучался ради приличия следователь.
Нет ответа!
– Алексей Мордюков? Ты тут?
Безумная мысль посетила капитанскую голову: а вдруг у него и правда винтовка есть? Мало ли какое хобби у студентов Оксфорда, и Мордюков белке в глаз с шести шагов попадает. Одним крикетом юношескую прыть не угомонишь!
– Ну, Робин-Гуд хренов, – доставая табельное оружие, шептал капитан. – Поглядим, кто кого! Ну, «поезжай, Андрей Анатольевич, простенькое дело…».
И вошёл!
Никто капитана не встретил. Из сторожки вороватые гастарбайтеры вынесли всё, кроме широкой мягкой лежанки, где и расположился Алексей Мордюков. Во плоти! Он спал навзничь и… как-то слишком неподвижно.
– Вот теперь-то ты от меня не убежишь, – выдохнул капитан, пряча пистолет. – А ведь солоп-то мягкий, а парень-то худенький… – он усмехнулся собственной догадке. – И никуда не убежит! Добегался, гражданин хороший…
Капитан прикрыл за собой дверь и улёгся рядом, блаженно закрыв глаза да успокоив дыхание…
Да вдруг оказался стоящим посреди времянки!
– Donnerwetter!  – выругался следователь.
– Наконец-то! – услышал он знакомый голос.
Алексей Мордюков стоял рядом и тоже… смотрел на лежанку… где и дремали они с Безсоновым!
– Я уж думал, не догадаетесь, дяденька мусор! – продолжил он.
– Теперь ты мне точно снишься! – отстранился следователь. – Я уходил ночью, а сейчас светло… ты погляди! И я же не могу глядеть на свой же труп… то есть не труп, конечно… – пятился он к окну. Хотел было пистолет выхватить, да пользы от табельного во сне?
– К сожалению, это единственный способ хоть как-то дать о себе знать… – горько заметил пропавший без вести. – Меня не было пять лет, и тут такое произошло. Весь город взбесился на желаниях, понимаете? Только и разговоров, что надо запрограммировать, как правильно, как скоро исполнится…
– И исполняется? – призадумался капитан.
– Это Вселенной проблемы, дяденька мусор, – пожал плечами он. – Но за всё надо платить: в Баючеке уже почти никто полноценно не спит. Такая вот судьба Мидасовой дочери… Мебельщики шустро поработали и избавили город от мягких кроватей, удобных диванов и даже кресел для послеобеденного сна! А когда-то за мягкими матрасами к нам из всей области приезжали!.. Я думал, что приеду в отчий край, а очнулся в кошмаре… – он помотал головой и вдруг мило улыбнулся. – Никто и не задумывается: в Санатории Нарушений Сна моего отца только тем и занимаются, что сон нарушают. И сколько не сопротивлялся я – находил всякий раз отпор. Считали меня сумасшедшим, хотя это ещё вопрос… шпионом… Жуть! Они будут мнить себе заговор жигальцев, бунт одного человека… а ничего такого нет! Я просто хочу выспаться, дяденька мусор! И нашёл же единственную нормальную лежанку, да вот! – показал он на собственное тело. – Я хотел очнуться от этого дурного сна, а вышло: уснул-то по-настоящему!.. Хотя проснулся, хожу по городу, а никто меня не видит! Они заменили сон страшной бурдой и утеряли всё!
– Совсем никто не видит?
– Ну вы вот видели… Олег ещё, но он как-то отмахивается от друга детства… Для этого спать надо, хоть чуть-чуть! Просто смежить веки не выйдет! А я цеплялся к каждому приезжему, но они тоже отбрыкивались! Но вы – настоящий подарок! Вы меня нашли! Правда, это было нелегко, вы периодически просыпались и становились словно слепой… Но всё же. Вы тут, и я тут! И это здорово!
– Погоди… Ты хочешь сказать… – размышлял следователь, подходя к лежанке и вглядываясь по очереди то в своё лицо, то в потерянного. – Я и ты – бесплотны! Так? И ты не можешь очнуться… – он провёл рукой по своей… то есть щеке следовательского тела, пальцы прошли насквозь. – И сделать мы ничего не можем! Но если проспим ещё немного – умрём от истощения! – капитан отскочил к двери, немало удивив Мордюкова. – Мы обречены! Ты меня сюда заманил, ты меня хочешь убить?! – и с растопыренными руками пошёл вершить возмездие… – Идиот, кретин, я как мог пойти на это? Кошмар! – сухопарые следовательские ручонки сошлись на шее парня и начали душить. – Повёлся на нормальную кроватку! Дегенерат! Дебил! Недоросль!
Ментальный да физический Мордюковы захрипели, а тело к тому же и заворочалось да отвернулось к стене… Зато вот тело следователя!
– А-а-а-ах вы… с-с-сомнамбулизмом не… с-страдаете-е? – с выкаченными глазами прохрипел парень.
– Чего? – и он посмотрел на себя… капитанское тело медленно вставало с кровати. – Робот!
– Вы можете нас спасти! – выдохнул пропавший без вести. – Если весь город проспится, то ближайшей ночью мы можем проходить во сны и просить нас спасти!
– Но как их заставить-то?
– У папы в санатории остались запасы эфира какого-то – усыпляющий газ – если его выпустить, то город накроет облако, все уснут на день или два, а затем… будет как раньше!
– У нас есть город поверивших в чудо сонных программ! Хе-хе! – смекнул следователь.
– Легковерные, дяденька мусор…
– Товарищ капитан, – поправил его Безсонов. – Связка ключей где?
– И очки тёмные наденьте, а то ещё напугаете всех, дяденька… то есть товарищ капитан!
Утренний (снова)
Только управляя своим телом на расстоянии, Безсонов понял, отчего же человечество так и не смогло создать полноценных роботов. Вроде бы так просто ходить, но сначала поднимаешь одну ногу, держишь на другой равновесие, потом поднимаешь её, но ту надо не забыть опустить… Сколько раз он ступал в лужу или поскальзывался на первом гололёде – и не сосчитать, также счёту не поддаётся количество пойманных носком камней и чего похуже. Спускаясь со склона, он вспомнил детскую загадку про зайца и его скорость с горы да в гору – самые крутые моменты просто проскользил на пятой точке.
Рассвет в Баючеке напоминал иллюстрацию рассказов о первой русской революции: весь город в баррикадах, окна заклеены крест-накрест, трамваи застыли… Со дня на день придут казаки наводить правильную власть путём крошения людей в политический салат.
– Андрей Анатольевич, Андрей Анатольевич, – подскочил к телу Безсонова лейтенант Аркадий Чувелёв. – А мы тут о переговорах думаем со снайпером… Нет, требований пока не предъявлял. Но мы можем пойти на штурм. Нам сейчас щиты из легированной стали подвезут из артели, и начнём. Не отстреляется гражданин! А на голову каски наденем, у нас три есть… Нет, ну я, конечно, понимаю, что не настоящие спецназовские каски, и от прямой пули не спасут, да и он не профессионал. Что? Думаете, научился?.. А мы у Юлии Ильиничны спросили – не тренировался он там у себя в Англии. Молотком по шарам, и всё! Так что обречены на успех! Как думаете, во сколько лучше начинать? Ближе к одиннадцати или к двенадцати? К одиннадцати лучше?
Голова Безсонова кивнула разок.
– Я так и думал, спасибо за совет, товарищ капитан… – и убежал.
Безсонов прошёл мимо запертого на все ставни клуба «Клон’Дайк», Вещего Олега, малюющего на стенах очередное чудовище с винтовкой и подписью: «Врёшь – не возьмёшь!», проскакал быстрыми шагами мимо Машеньки, выглядывавшей в толпе героев поперспективней, низкорослого бизнесмена, на пару с бывшим мэром прикрывавшимся мусорным контейнером…
Открыть подвал оказалось весьма и весьма просто, даже замок казался каким-то номинальным. С другой стороны, и воровать нечего! Весь бывший советский ремонт уместился в этом закутке: и обои, знакомые с детства, и полинялые вымпелы, и даже транспарант «Здоровый сон – здоровый человек»… А где-то среди этого ностальгического великолепия затерялись баллоны!
Вентили за долгое время лежания заиндевели, так что пришлось соорудить из ключей рычаг… Да и пользы от него немного – пару инструментов из связки капитан всё же погнул, и поддался только третий баллон. Зашипел, чихнул и затих.
В животе Безсонова заурчало – верный признак пробуждения. Чрево всегда его будило, на пустой желудок ох как трудно уснуть… Он подождал чуток, ожидая физиологического запуска, поскольку управлять собой, будучи в сознании, куда проще… но глухо! Дело принимало невесёлый оборот…
Следователь приналёг на пятый баллон, на шестой… наконец, седьмой и восьмой поддались, выдавая пахучие струи…
«Дело сделано. Пора бежать, – подумал Безсонов, сделал несколько шагов и… споткнулся… Неожиданно поперхнулся, то есть его тело. Пол тонким слоем застилал густой туман порченого газа, вырвавшийся из третьего баллона. – Не хватало этой дряни надышатся!» Он начал поднимать тело, но то всякий раз спотыкалось – кажется, эфир накрыл нервную систему до основания.
– Это конец! – вымолвили губы следователя.
«А я ещё и во сне разговариваю», – подумал он, и Вселенная погрузилась в грохочущий фиолетовый дым…
Бум… Бам… Швырк, швырк… Прорывается сквозь сон грохот «Беларуси»! «Волга» зависла посреди степи, засыпаемая первым снежком. Пушистым, словно перья из подушки!
– Ну, слава Богу! – выдохнул капитан, провожая трактор с наклейкой «Чёрный бумер» на кабине. – Приснится же!
Он вышел из машины, осмотрел бока и шумно выдохнул. Никогда ещё он так не радовался пробуждению…
– Да, кстати, вы, когда в подвал полезете, – услышал он ненавистный голос, – первый баллон откройте и бегите. Одного должно хватить, газ там старый, и можете навеки зависнуть, дяденька мусор! Отравитесь снотворным, прямо как суицидная девочка-подрост…
– Сгинь!..
27. 01 – 05. 05. 2010, 14. 05. 2010, 14 – 22 .06 .2010, 9 – 16. 08. 2010, 17. 08 .2010, 12 – 15. 06. 2011
Москва, Новосибирск