Это была одна из самых странных и, одновременно, оригинальных пар, встреченных мной в жизни.
Он – маленький, почти карлик, лысый, нос – картошкой. Вдобавок ко всему – один глаз у него был карий, а другой – зеленый, правое ухо казалось прилепленным к голове гораздо выше левого. Такой вот, знаете ли, уродец.
А она – полная противоположность. Высокая, стройная, как звенящая струна. Необычайно миловидная. Просто – красивая! И – гораздо моложе. Царица Савская да и только!
В общем, красавица и чудовище… Для нас, подростков с Трубопрокатного поселка, было внове и непривычно наблюдать за парой, в которой мужчина, муж, защитник, охранитель – был, всего лишь … по плечико своей высокой, стройной жене… Жесть полная! Ситуация была настолько тяжелой и безотрадной, что ее не могли выправить даже особые ботинки Финиста на огромной (за малым – не железнодорожной!) платформе и высоченных каблуках.
Другой вопрос: что связывало их в единое целое, именуемое на всех континентах и планетах – семьей? Что, вообще, могло их свести воедино, объединить? Любовь? Расчет? Иная корысть? Да и были ли они, кстати, вообще, семьей, семьей, в юридическом смысле этого слова, с регистрацией там? Иль просто «сожительничали»? Вопросы эти волновали всех женщин нашего двора, вызывали у них самое жгучее, самое непреходящее любопытство, с тех самых пор, как загадочная парочка эта внезапно объявилась в нашем доме.
Самое же любопытное заключалось в том, что самих обсуждаемых, похоже, абсолютно не волновало, какое впечатление производят они на окружающих, на судачащих день-деньской соседок с окрестных лавочек. Словно бы, и впрямь, наплевать было на все эти заинтересованные жадные взгляды, бесцеремонные рассматривания-разглядывания, змеиные шепотки за спиной. А может быть, просто нравилось интриговать, держать в постоянном напряжении, проходить, ни с кем не вступая в общение, мимо? Раз за разом. День за днем. Месяц за месяцем. Словно бы, ничего вокруг не замечая, как бы, никого не видя! Причем, делалось это, ровно бы, специально. Ненавязчиво – напоказ, безразлично – демонстративно, что ли… Что, согласно закона бумеранга, в свою очередь, еще больше разжигало вязкое, жадно-жгучее любопытство…
Впрочем, уже через несколько дней после их появления известно стало, что называет он ее, как-то странно – «Пепе»: «Не спеши, Пепе!», «Пепе, девочка, отдай мне, пожалуйста, свою тяжелую сумку, я сам ее понесу…» И что это за «Пепе» такая? Не имя, блин, а кличка! Это женщины подслушали, когда они в очередной раз проплывали важно, как лебедь с лебедушкой, неподалеку. Но, сколь ни таись, а правда – она ведь все равно выплывет! Не скроешь! Выяснилось вскоре, что звали эту самую «Пепе» на самом-то деле, по документам, совсем иначе… А именно: Магдаленой Иосифовной Скворцовой! Вот как звали! Что, кто сообщил? А разведка женская донесла. Иными словами: известно стало об этом от знакомой паспортистки жэковской, приходившейся родственницей Веронике, соседке нашей, что из двадцать третьей… Та же паспортистка по секрету разнесла по всему свету, что зовут его еще более странно: Финист. Финист Валерьевич. Получил подтверждение и тот факт, что Финист, действительно, старше Пепе. На целых пятнадцать лет. Выяснилось также, что парочка приехала в наш город с юга, из Майкопа. Но обстоятельства и причины переезда в наш северный город, опоясанный кольцом лесов и обильно омываемый изрядно загаженной отходами сталеплавильного производства рекой Ляндвой, продолжали по-прежнему оставаться неизвестными.
Кто, кто же они на самом деле и зачем переехали? Какая нужда заставила их сменить место жительства? Как же можно было променять жаркое вечное лето юга на наш, допотопный, как сапог, сталелитейный Брусиловск? Что в нашем городе медом-то может быть для них намазано? Не столица ведь и даже не областной центр. Времена-то ныне, ой, какие неспокойные. То, что происходило в Москве, на Кавказе, заставляло людей жить настороже, вынуждало повнимательней приглядываться к соседям, гостям…
Интерес к новонасельникам еще более усилился после того, как стала известна еще одна пикантная подробность: Финист Валерьевич-то оказался, извините, игроком. Нет, совсем не то, что вы сейчас подумали – не футболистом, не баскетболистом, не хоккеистом там, а именно, игроком. Просто. Профессиональным. В прямом смысле этого слова. То есть, картежником. Профессиональным преферансистом. Оказалось, что и спорт такой есть. И федерация соответствующая уже имеется. В Москве. А в нашем городе в постперестроечные годы открылись несколько казино, при которых были открыты свои игровые клубы. Соответственно, появились и люди, которые в этих клубах работают, зарабатывая картежничеством на жизнь.
Так вот, Финист оказался одним из них. А Пепе, Пепе его устроилась работать… учительницей. В нашу, в четырнадцатую. Что на проспекте Кирова. Учителем математики. Поэтому с Магдаленой Иосифовной (Пепе) мы встречались, точнее – сталкивались почти что каждый день, ибо вела она математику в параллельном 10 «А», в котором учились двое моих друзей из соседнего двора. Ребята, кстати, отзывались о Пепе хорошо, утверждая, что «классная у них – «классная»!», и что она всегда все очень «понятно объясняет»…
Вели себя Пепе и Финист, как я уже говорил, всегда очень и очень достойно. В высшей, можно сказать, степени. Никто и никогда не видел их выпившими или неопрятно одетыми. Или – громко спорящими. Ни разу! Появлялась, впрочем, на улице парочка эта – гусь да гагарочка – не так уж и часто. Что опять же, вполне объяснимо. Ведь у главы семейства работа была, как я уже говорил, по преимуществу, ночная. Поэтому часов до трех или четырех дня он обычно отдыхал, отсыпался. Потом пил крепкий кофе и часа полтора-два работал «колодником», как он это называл. То есть, «грел» руки, разминаясь с карточными колодами. Виртуозно работал, виртуозно! Говорю об этом потому что сам все видел, своими глазами. Ибо иногда происходило это прямо во дворе, на старой веранде, на которой по вечерам доминошничали под пивко окрестные мужики. Но сейчас, на увитой плющом, начиналось чародейство. Точнее, «финистодейство». Карты в своих красивых рубашках порхали, летали, перелетали, перепархивали между руками Финиста, мелькали в воздухе как бабочки, или – стайка воробьев. Они то раскрывались веером, то растягивались, как меха гармони, то, выделывая какие-то немыслимые кренделя, устраивали в воздухе невероятные карусели и пируэты. В такие минуты мы внимательно наблюдали за руками картежника, силясь понять, как он это делает. Куда прячет, откуда извлекает. Но никак не могли угнаться. Игрок посмеивался только, наблюдая за нашими напряженными физиономиями. А порой Финист для нашего развлечения и своего удовольствия, приступал еще и к карточным фокусам. Просил, к примеру, нас загадать в колоде какую-либо карту, а потом, тщательно перемешав колоду, не сразу, но – находил «пропажу». Во внутренних карманах наших пиджаков или за воротниками рубашек. Мы смотрели, смотрели во все глаза, стараясь запомнить последовательность движений рук чародея, тщились подглядеть, подсмотреть, разгадать секрет. Но, увы, с одним и тем же результатом. Нулевым.
В общем, Финист развлекался, упражняясь и развлекаясь – упражнялся до тех самых пор, пока не возвращалась с работы Пепе, его Пепе. Обычно она вплывала в наш двор не со стороны парадного входа, а сбоку, со стороны Пехотной улицы. Там, за киоском «Союзпечать», много уже лет как закрытом, заколоченном, в ограде, отделявшей наш двор от всего остального мира, были аккуратно «выставлены», а затем «поставлены» для вида, возвращены на свое место, несколько досок. Пользование тайным «входом» этим во двор наш было исключительной привилегией его жителей. Несмотря на то, что путь через Пехотную был короче основного, «правильного», «официального» всего лишь на какие-то несколько десятков метров, этого (о, психология людей!) оказывалось достаточно для того, чтобы все «местные», знавшие о существовании прохода, предпочитали, стремились воспользоваться именно им.
Так вот, когда Пепе входила во двор, Финист сразу становился совсем другим. Он радостно бросался навстречу жене, тут же, с ходу пытаясь ее поцеловать. Это и был самый смешной момент: маленький, коренастый Финист, тщетно пытающийся допрыгнуть, как баскетболист с мячом в прыжке до недосягаемого кольца, до губ, играючи, легко уворачивающейся от нападения, высокой и статной Пепе. Отдаленно действо это напоминало потуги окончательно выжившей из ума моськи, в одиночку атакующей где-нибудь в африканской саванне породистого боевого слона. Впрочем, эта «дискриминационная» часть встречи продолжалась совсем недолго, всего лишь несколько секунд, по истечении которых Пепе всегда милостиво склонялась к мужу, предоставляя последнему возможность осуществить задуманное. Удовлетворенный Финист целовал жену, забирал у нее сумки, и они вместе, медленно и торжественно следовали до подъезда. При этом на лицах супругов была написана такая неподдельная радость, даже счастье, что, казалось, будто двор сразу же становился светлее, словно бы освещенный еще одним солнцем.
Пепе и Финист важно следовали мимо старушек, с утра до вечера занимавших свои наблюдательные пункты в районах подъездных лавочек, и торжественно исчезали за тяжелыми дверьми подъезда. Повторюсь, что именно скрытность, исключительно закрытый образ жизни, который вели Пепе и Финист, и способствовали появлению самых разнообразных слухов, легенд и домыслов об их прошлой жизни.
Поговаривали, к примеру, что когда-то давно Пепе была… медсестрой в большом военном госпитале, а Финист – ее пациентом. Как офицер, участник контртеррористической операции, раненый во время очередного боя в глухом горном селе. Что Пепе выходила Финиста и тот, в благодарность за это, женился на ней, оставив супругу и двоих детей. В общем, Изольда, спасшая раненого рыцаря Тристана …
Версии этой активно придерживались тридцать третья и двенадцатая квартиры.
Оппозицию им составляли двадцать третья, четырнадцатая и семнадцатая. По их данным, все было не совсем так. Точнее, совсем не так! Пепе, в представлении их, была человеком, мягко говоря, не самым высокоморальным, зарабатывая себе на хлеб плотскими танцами у шеста и еще кое-чем (сами догадайтесь, чем именно, если вы такие догадливые!) в одном из самых грязных и развратных питейных заведений Моздока. А Финист, соответственно, был тамошним местным уголовным авторитетом, главарем целой банды, занимавшейся убийствами и похищениями людей. Так вот, Пепе была полюбовницей этого самого бандита Финиста, которого тогда звали и не Финист вовсе. А когда милиция, наконец, взялась за разбойника всерьез, тот сумел, как водится, избежать правосудия и сбежать, сменив документы и, что самое главное – изменив внешность, посредством сложной и дорогостоящей пластической операции. В ходе последней, чтобы окончательно сбить ищеек со следа, пришлось ему пойти и на укорочение тела, и на пересадку глаз и ушей. Ведь на что только не пойдешь, чтобы стать неузнаваемым! Но его все равно скоро возьмут. Под микитки. Выволокут за ушко и на солнышко… Потому, что уже есть свидетели… Уже… Что? Вот увидите, вот увидите… Ах, вы не верите? Тогда слушайте вот что…
Иногда, отстаивая свою правоту, расходившиеся, разгоряченные квартиры бушевали по поводу Пепе и Финиста до глубокой ночи. Что, в общем-то, было обьяснимо: уж больно странная была пара.
А потом споры вдруг закончились, прекратились. В одночасье. Словно кто свет выключил. И – наступила темнота.
Случилось это потому, что Пепе и Финист в один прекрасный день… исчезли. Как бы, испарились. Весной. В мае. Говорили, что погрузили втихаря в «Газель» нехитрый скарб свой и выехали. Ночью. В неизвестном направлении. Многие считали, что переехали в другой город.
Возможно, что так все и было. Странным же жителям нашего двора показался лишь тот факт, что отъезд их внезапный (если не сказать проще – бегство!) самым странным образом совпал с дерзким ограблением отделения Сбербанка на Тополиной. В самый канун майских… Это когда ранили двоих инкассаторов, захватив всю наличку, помните? На много миллионов… На сколько конкретно – никто толком не знал, знали лишь одно: на следующий же день после этого в квартиру, которую снимали Пепе и Финист, нагрянула милиция. Всю ночь шуровали. Что искали, что нашли – неизвестно, но известно точно, что оставляли на месте засаду.
А через месяц после описываемых событий и я уехал из Брусиловска. В Москву. Думал, что поступать в университет. Оказалось, что навсегда. И поэтому ничего больше, ни хорошего, ни плохого, ни о Пепе, ни о Финисте сообщить не могу. Могу поклясться лишь, что никогда боле их не встречал и подтвердить еще раз, что это была одна из самых странных и, одновременно, оригинальных пар, встреченных мной в жизни.
