– Берём ещё триста тонн – и шабаш, – сказал диспетчеру грузового района ревизор.
– По моим данным, вы загрузились полностью, – возразил диспетчер. – Осмотритесь, сделайте промеры и доложите.
– Всё проверено и осмотрено. Нужно догрузить триста тонн, – твёрдо сказал второй помощник капитана.
Он знал, что говорит. Оба донкермана согласно кивали. Он им верил: мужики трезвые, дело своё знают. Сам Павел Пахомович только что был на пирсе, смотрел грузовую марку: кружок её с горизонтальными полосами на борту судна показывал, что танкер можно догружать.
А можно и не догружать. Но это уж дело престижа: здесь и авторитет грузового помощника, и размер премии экипажу за рейс. От премиальных, только в одном фильме видел Степанов, что отказываются… На танкере заработок экипажа зависит от мастерства второго помощника, как на рыбацком флоте от тралмейстера и капитана. А на китобойцах – от гарпунёра. Боцман на китобойцах работал, рассказывал: при погоне за китом гарпунёр, если действия капитана считал неверными, не стеснялся разворачивать ствол пушки с гарпуном в сторону рулевой рубки, где командовал капитан. Так-то.
Был у Степанова просчёт, был. Исправили общими усилиями. Но сейчас обстоятельства иные: ранняя весна, и рейс на Магадан, и в танках мазут, а не бензин. Потом – кто не рискует, тот не пьёт шампанского.
– Триста тонн, – повторил он диспетчеру.
– Триста тонн подтверждаю, – ответил диспетчер.
Степанов был спокоен. Из десяти лет на флоте он восемь на танкерах, скоро станет старпомом. Пора. Два-три рейса – и на аттестацию. Диплом ШДП*1 позволяет, характеристики положительные. В отпуске подготовится – и вперёд. Тридцать три года – возраст для старпома оптимальный.
Рейс в Нагаево ранней весной – не рейс с бензином на Вьетнам в июне, когда он просчитался и едва не рухнула его карьера танкериста. Но мастерство приобретается на практике! За одного битого двух небитых дают.
В июньском рейсе на Вьетнам стармех выручил. С тех под «дед» Дутов для Степанова – отец родной.
Донкерманы разошлись по местам, готовые добирать груз. Степанов не уходил с грузовой палубы, контролировал заполнение танков через открытые люки горловин.
– Давайте помалу! – предупредил он диспетчера.
– Да уж! – откликнулся по радиотелефону диспетчер.
Через пятнадцать минут танкер, приняв триста тонн, встал на ровный киль, и ревизор, сойдя на пирс, увидел, что кружок грузовой марки показывает перегруз судна. Вот те на! Опять он просчитался, а донкерманы не подсказали. Тоже мне – зубры! С притопленной грузовой маркой портнадзор в рейс не выпустит.
И в рейсе с бензином на Вьетнам тоже был его просчёт! Не учёл разницу температур воды здесь, в умеренных широтах, где Находка, и в Цусимском проливе.
А теперь, значит, виной всему крен судна. Всего-то полтора градуса, а результат плачевный. В старпомы засобирался, балда!
А как разбухает при нагреве бензин! В Находке десять градусов, в Цусимском проливе все двадцать, ближе к Вьетнаму и того больше. Ещё чуть – и бензин бы полился через воздушные гусаки на палубу, а оттуда за борт!
Верно, накануне Степанова что-то беспокоило. Ослабил чуть зажимы горловины одного из танков – а оттуда через прокладку веером засвистел нефтепродукт. Зажал горловину. Через горловины других танков бензин не шёл. Ревизор, было, успокоился, но полистал справочники и побежал на доклад капитану. Впереди был длинный Цусимский пролив, а далее – тропики.
– Что будем делать?- задал капитан вопрос после доклада. – Около Вьетнама вода под тридцать градусов. В море бензин откачивать?
Степанов не знал. Он вообще после обнаружения «прокола» стал никакой, с трудом выстаивал ходовую вахту на мостике, а потом сидел в каюте безвылазно, охватив голову руками и ни о чём не думал – находился в прострации. В голове поселилась и не опускала от себя фраза из прочитанной недавно и запомнившейся книжки о временах Великого Петра: «Вяще преумножилось всякое утеснение…»
«Преумножилось… преумножилось… преумножилось…» – и сейчас била по голове цитата. Наверное, проживёт он с нею до конца дней своих.
Как выходить из положения? Выплеска мазута из танков на палубу, слава Богу, нет. И не будет. Его как ни грей – не разбухает. Почти. Это не бензин. Уже хорошо. Главное – портнадзор. Не выпустит в рейс с перегрузом. И не уговоришь… Может, все же попытаться?.. Но капитан на это не пойдёт, экипажем рисковать не станет. С другой стороны: расход топлива на ходу судна, расход воды ежесуточно около четырёх тонн, в банный день около десяти… К приходу в Нагаево судно само подвсплывёт, и грузовая марка покажет тамошнему портнадзору, что нет никакого перегруза. Зато премию экипаж получит приличную. Были, правда, случаи – капитанов за выход в рейс с перегрузом с судна снимали. Нет, Кормилицын рисковать не станет. Надо танкер портофлота к борту звать, излишки перегружать. Капитан с берега вернётся – быть беде. Случай с бензином обязательно припомнит. И стармех в этот раз не выручит: мазут, как ни грей – не испаряется.
Тогда «дед» к нему в каюту пришёл, увидел Пашино состояние, ухмыльнулся, сел на диван и стал рассказывать анекдоты.
– А вот ещё один, очень смешной. Жили-были…
Павел Пахомович держался, как мог, но больше анекдоты слушать не захотел.
– Тогда давай про бензин, – сказал «дед». – И не кисни! Я тебя обрадую: в Хайфоне ты ведёшь меня в интерклуб. Там хороший кабак, я знаю: большие порции, вкусно готовят, большой выбор вин. Ихнюю водку «Лиамой», сразу говорю, я не люблю, потому пить не стану. Что ещё? Люблю суп из акульих плавников. Не ел? Медики говорят, на мужскую потенцию положительно влияет. Ну, тебе ещё рано об этом думать, а мне в самый раз. Нас, кроме тебя и меня, будет ещё человека четыре. И всё угощение, заметь, будет за твой счёт. Мясо черепахи я тоже люблю. Если его хорошо прожарить и как следует проперчить…
– Про бензин говори! – не выдержал Павел Пахомович.
– А что про бензин? – пожал плечами стармех. – Пришёл сказать, что всё уже делается. Пока ты спал, эротические сны разглядывал… Расскажи, что ты видел, я страх как люблю про эротические сны…
Стармех над Павлом Пахомовичем, похоже, решил поиздеваться.
– Ну же!
– Котлы оба под парами, – сказал стармех, – капитан в курсе, донкерманы на стрёме. От тебя зависит: даёшь «добро»?
– Какое ещё «добро»? Ты меня со свету изжить захотел?!.
– Ты мне, кстати, не ответил: Хайфон… интерклуб… кабак…
– Господи! – воздел руки неверующий Павел Пахомович Степанов. – Ты всё видишь! Уйми его, уйми!
– Но ведь я избавляю тебя от тюрьмы на острове Цусима! – строго сказал стармех Дутов. – Неужели это не стоит того? – скаламбурил он.
И замолк в ожидании ответа, следил за реакцией ревизора.
– Да будет тебе и кабак, и мясо черепахи с акулой!
– Суп из акульих плавников, – поправил «дед»
– О, Боже! – снова воздел руки Павел Пахомович.
Нет, сейчас «дед» помочь не сумеет. Мазут надо, пока не поздно, выгружать. Танкер портофлота к борту звать. И старпому доложить. В отсутствии капитана он на судне главное лицо. Или всё-таки капитана подождать?
Ночь была звёздная и холодная. Два часа. Март. Степанов зябко повёл плечами, запахнум меховое пальто, приказал донкерманам дальше курилки не отлучаться и, сутулясь больше обычного, пошёл по грузовой палубе в кормовую надстройку. Он был выше среднего роста, широк в плечах, но детское лицо его с тонкими губами и узким подбородком постоянно сохраняло обиженное выражение, за что его ещё с курсантских времён звали «Наш Зюзя».
Первое, что сделал старпом, поднятый с постели, – не подбирая выражений, обругал «Зюзю». Жена старпома, приехавшая к мужу на время стоянки из Владивостока, из спальни не показывалась.
Старпом оделся, вызвал по телефону вахтенного-третьего помощника, приказал отправить вахтенного матроса за капитаном на квартиру, а самому стоять вместо него вахту у трапа. «Не вздумай никуда слинять!»
Сам старпом поднялся на мостик, вызвал по «Акации» дежурного диспетчера нефтебазы и потребовал к борту «Лучегорска» танкер портофлота. Потом долго выслушивал обвинения и упрёки диспетчера, убеждавшего старпома, что «вашему второму помощнику не груз на танкер принимать, а на колхозной ферме быкам хвосты крутить». После чего танкер-бункеровщик к борту «Лучегорска» подвести к утру пообещал. «Как только забункерует два судна на отходе».
– Мы тоже на отходе, – возразил, было, старпом, но диспетчер прервал связь.
– Налево – смерть, направо – смерть, и только прямо – Бог, – с облегчением произнёс Павел Пахомович Степанов. Впереди забрезжила надежда на благополучный выход из аварийной ситуации.
Как тогда в рейсе с бензином на Вьетнам.
Понятное дело, был и суп из акульих плавников, и черепашье мясо тоже. И много выпивки. «Дед», правда, не позволил Павлу Пахомовичу платить за всех, платили поровну.
У них после разрешения проблемы с бензином к приходу в Хайфон образовалась хорошая компания, ею и отправились в интерклуб. Правда, не все: второй донкерман отказался – был приглашён в гости на болгарское судно, один из котельных стоял вахту у котлов, ещё один кочегар температурил – простудился ночью в тропиках, когда спал в каюте под электровентилятором.
Но всё равно компания получилась достойная: «дед», сам Павел Пахомович, один из донкерманов, хозяин котлов – третий механик и свободный от вахты котельный машинист.
Но и про отсутствующих не забыли: купили для них «всё, что надо». За это Степанов заплатил сам:
– Мой грех – я плачу.
Возражать не стали.
А раньше, как разрешили проблему с бензином, Степанов, говоря «деду» слова благодарности, с чувством добавил:
– Профессионализм! Даже дворник должен быть профессионалом.
В ожидании танкера-бункеровщика донкерманы спустились в насосное отделение проверить, всё ли там в порядке.
Они выбежали оттуда с расширенными глазами и сбивчиво, мешая друг другу говорить, выдали Павлу Пахомовичу ошеломляющую новость: насосное отделение – донкерская затоплена мазутом!
Грузовой помощник обомлел:
– Откуда?.. Почему?.. Не может быть!..
Оказалось – может. Под слоем мазута скрылись оба грузовых насоса. Откачивать излишки мазута на танкер портофлота, который с таким нетерпением ждали, стало нечем.
«Вяще преумножилось всякое утеснение…» Остановите Землю, я сойду!
Над Степановым сгустились тёмные тучи. Над ним висит злой Рок! Коршуны каркают и стучат клювами. К чёрту: ни в какие старпомы! В сторожку лесника! На пасеку!
Он обратил на донкерманов отчаянный, кричащий взгляд, и они ответили ему такими же отчаянными взглядами.
Появился поднятый с постели стармех, из машинного отделения прибежал моторист, он же курсант высшей «мореходки» на преддипломной практике Боря Кутновский. Жизнь судомеханической службы танкера «Лучегорск» дала трещину.
Все взоры обратились на старшего механика Дутова. «Дед» с решением задачи затягивать не стал:
– Первым делом – осушиться и определить причину затопления: трещина в трубопроводе; выдавило прокладку во фланцевом соединении; открыты спускные клапаны грузовой магистрали; трещина в переборке грузового танка, это самое неприятное из возможного. Других причин нет.
– Танкер портофлота будет к утру. У вас на всё про всё три-четыре часа.
Это старпом.
– Поднимай боцмана, пусть несёт гидрокостюмы, сколько есть, но – не меньше трёх! – Стармех решительно взял руководство операцией в свои руки. – Всем слушаться беспрекословно! Ревизор! С донкерманами – соединить шланг выдачи мазута с борта. Подойдёт бункеровщик – немедленно выдавать на него излишки из грузовых танков.
– Насосы грузовые залиты мазутом! – в отчаянии выкрикнул ревизор.
– И фиг с ним! – непреклонно заявил Дутов. – Паровой насос и в воде, и в мазуте работать будет! Главное – открыть клапаны нужных танков! Не перепутать. Действовать придётся вслепую, на ощупь. В мазут в гидрокостюмах полезут, – «дед» повёл глазами вкруговую. – Оба донкермана. И ты! – ткнул он пальцем в сторону Бори Кутновского. – Будет тебе практика по выходу из экстремальных положений.
Ты щуплый, между труб проскользнёшь. Возражений нет?.. Где четвёртый механик?.. Поднять! Система – его. Если клапаны и трубы неисправны, не сносить ему головы! Ревизор! Быстро – боцмана в кладовую за гидрокостюмами!.. Старпом побежал?.. Тогда ждём. Но жареный петух уже клюёт!
Засуетились. Забегали. Зазвенели гаечными ключами. Застучали молотками. В помощь донкерманам и Боре Кутновскому включился четвёртый механик. Донкерманы, быстро соединив шланг выдачи топлива за борт, поверх рабочей одежды натянули прорезиненные костюмы. У всех на ногах мягкие резиновые сапоги-чуни, плотно притянутые к одежде шнурками.
Но мазут сразу проник под костюмы и сквозь одежду, тела стали липкими.
– Нырять не придётся, – сказал первый донкерман «деду», наблюдавшему за действиями подчинённых с небольшой площадки на трапе, – но когда присядешь, мазута по горло, а Боре по ноздри.
Электроосвещение в глубокой, узкой шахте донкерской не нарушилось, но всё равно было сумрачно, местами темно, и второй помощник с «дедом» светили фонарями. Лучи их скользили по переборкам, площадкам, озеру мазута, по согнутым в работе людям.
– Надо будет – и нырнёшь! – непреклонно сказал стармех. – Второй помощник! В каком танке у тебя больше всего свободного пространства?.. Как не знаешь, табурет твою табурет! Должен знать!
– В четвёртом танке! – от грузовых насосов, едва не из-под мазута откликнулся второй донкерман.
– Открывай приём из донкерской и наполняй четвёртый танк! Ревизор! Замерять в танке непрерывно! Каждую минуту! Донкерманы! Медленно страгивайте насос. Медленно! Чтобы не произошло гидравлического удара. Кутновский! Почему до сих пор клапан наполнения танка не открыт?.. Значит, ныряй с головой! Открыл? То-то же! Медленно страгиваем насос!
– Без тебя знаем, «дед», как страгивать насос. Не дотянемся – Боря нырнёт. Правда, Боря?
Если «юморят», значит, дело движется.
– Мазут прибывает, – внезапно объявил первый донкерман. – Я риску ставил, теперь закрыло её.
– Откачаем – определимся, откуда прибывает. Пока мазута много, поплавайте в своё удовольствие.
И стармех «съюморил».
Заскрипел жалобно застоявшийся грузовой насос.
Ревизор побежал делать промеры танка.
– Точно в четвёртый открыли, не перепутали?
– Отстань, «дед», иди лучше спать!
Но стармех пошёл к четвёртому танку. Ревизор опускал и тут же вынимал рулетку, подсвечивая цифры фонариком.
– Есть пустота, – подтвердил он, – не переполним. В донкерской не больше десяти тонн набралось.
– Кто там замерял? – сказал стармех. – Откачаем, и ладно. Важно, откуда набралось.
Мощный поршневой грузовой насос управился с откаткой мазута из донкерской в несколько минут. Когда стармех вернулся в насосное отделение, Боря Кутновский с донкерманами уже освобождались от липких, в мазуте костюмов.
– Это правильно, – одобрил стармех, – в чистой робе работать приятнее.
Парни заулыбались, только зубы белели на грязных лицах. Мазут стекал с их одежды медленными, вязкими струями, на палубе образовались лужи, и боцман сыпал вокруг опилками из ведра и набрасывал на розливы мазута ветошь, чтобы («Не дай Бог!» – сказал донкерман) и малого числа мазута не попало за борт через сливной жёлоб.
– Сейчас главное – забраться в душ, – сказал Боря Кутновский.
– Очень тебя понимаю, – отозвался «дед», – но в душ ты попадёшь нескоро: вместе с донкерманами и четвёртым механиком отыщешь и устранишь утечку мазута. И будет тебе за это моё душевное расположение. – «Дед» ухмыльнулся. – Где четвёртый механик?
– Внизу с Колькой выясняют, – сказал донкерман Женька, – из-за чего затопило и кто виноват. А я и без того знаю: механики виноваты.
– Не донкерманы? Может, твой напарник Колька?
– Не я и не Колька, потому что всегда и во всём механики виноваты. Будто для тебя это новость, «дед».
И донкерман Женька засмеялся.
Выбрались из шахты донкерской четвёртый механик и донкерман Колька. Определились, нашли: прорвалась прокладка на грузовом трубопроводе, мазут попрежнему льётся в помещение грузовых насосов.
– Через полтора часа по колено будет.
– Вот вам и занятие, – сказал «дед» донкерманам и Боре Кутновскому. – А то некоторые засобирались: «В душ! В душ!» Тебе, Кутновский, поучаствовать особенно полезно. Практика познаётся на практике. – Он подмигнул. – Давай-ка с энтузиазмом, с горением души.
– Петь разрешается? – спросил Боря.
Подошёл ревизор:
– Капитан на борту. Вас, «дедушка», желает лицезреть. Настроение у него, прямо скажем, воздушное: хорошо дома выспался, отдохнул… Сходите, может, чайку нальёт.
Поликарп Матвеевич заспешил. Уходя, наказал донкерманам и Кутновскому не тянуть с постановкой бандажа на прохудившийся участок трубы.
– Сделаете – и сразу к боцману: будет ставить на это место цементный ящик. Дерзайте.
Капитан чаю старшему механику не предложил, но после доклада успокоился.
Однако сказал:
– Втравишь ты меня, «дед», в авантюру. С цементным ящиком на грузовой магистрали в рейс?
– Судов без проблем на свете не существует, – ответил Дутов. – В каждой избушке свои погремушки. Прорвёмся. Что ли, с цементными ящиками в корпусе в рейс не ходил?
– И сейчас стоят. Три. До заводского ремонта.
– Ну вот.
– Ладно, Матвеич, может, чайку?
– С удовольствием, но – некогда.
Стармех спешил в донкерскую.
Второй помощник капитана Степанов окончательно успокоился, когда к борту «Лучегорска» пришвартовался бункеровщик и донкерманы стали передавать на него излишки мазута.
Тогда тоже пришло успокоение – после того, как устранили опасность выброса бензина за борт в Цусимском проливе.
Японцы словно чувствовали, что на «Лучегорске» проблема, и не оставляли танкер без наблюдения, несколько раз за сутки облетая его. И случись выброс бензина в тёмное время суток, это бы не спасло. Откачивал недавно загрязнённые нефтепродуктами лояльные воды машинного отделения теплоход Дальневосточного пароходства «Караганда». В тёмное время суток и приблизительно в том же районе. К утру ушёл далеко, но самолёт пролетел по нефтяному следу, догнал судно и всё зафотографировал. Очень быстро снимки передали в МИД Японии, а оттуда в Москву. Был великий шум, и капитан «Караганды» со своим старшим механиком, наверное, до конца дней своих будут выплачивать из зарплаты, а потом из пенсии в счёт частичного погашения убытков японской стороне за нарушение экологии моря.
Рейс на Вьетнам проходил по хорошей погоде, не качало. Открыли горловины всех грузовых танков, а в змеевики обогрева пустили от котлов пар. И бензин стал быстро испаряться.
Танкер шёл, окутанный прозрачной взрывной смесью, ветер сдувал её, но капитан приказал экипажу по палубе не передвигаться, прекратить на ней любые работы и даже в каютах не курить.
«Дед» уменьшил нагрузку на главный двигатель, чтобы труба не искрила, а четвёртый механик пропарил дымовые трубы котлов.
Танки парили целые сутки, уровень бензина в них уменьшался, а море оставалось чистым. Через сутки Павел Пахомович заволновался:
– Ты мне весь груз в атмосферу выпустишь, «дед», заканчивай эксперимент!
«Дед» маленько покуражился, но прекратил.
Поликарпа Матвеевича тогда в Хайфоне Степанов едва не на руках к борту «Лучегорска» принёс, так уж старался напоить. Тот, правда, сопротивлялся, но Степанов его всё равно одолел.
Пожалуй, рейса через два можно идти сдавать аттестацию на старпома…
Когда после защиты диплома Борю Кутновского спросил на распределительной комиссии начальник училища Фролов:
– Где хотите работать? – тот ответил:
– В Приморском пароходстве танкеров.
И через тридцать лет ушёл на пенсию с должности старшего механика самого крупного на Дальнем Востоке танкера «Интернационал» Почётным работником Министерства Морского флота.
Орден «Знак Почёта» он надевал дважды: когда был на приёме у министра и когда получал орден «Трудового Красного Знамени».
1 ШДП –штурман дальнего плавания
