Поэт из Курска Валентина Коркина, лауреат Литературной премии имени Е.И. Носова, автор шести книг, автор журналов «Дальний Восток», «Молодая гвардия», «Наш современник», «Север» и других, член Союза писателей России, – содержательный и тонкий лирик, способный создавать необычные сочетания слов, за которыми стоят оригинальные мысли («в бреду сотворенья сирени», «в любимом году», «счастливые тени», «сияли берёзовой рощей», «бессмертная даль», «все годы сожмутся до точки»). Подборка этого автора значительно усилила седьмой выпуск омского журнала «Вольный лист». В настоящей статье речь пойдёт о новой подборке, любезно предоставленной Валентиной Коркиной редколлегии и общественному совету «Вольного листа». Есть в этих стихотворениях и недостатки: дидактизм, авторская глухота, банальность, рассудочность, предсказуемые рифмы. Говорить подробно о данных недостатках смысла не вижу. Почему? Во-первых, говоря о них, особо не разгуляешься. Во-вторых, об этих минусах я писал в ряде работ, посвящённых творчеству других авторов: «Квасной патриотизм» («Современная литература мира», № 58); «Увидеть мир, каков он есть» («Журнал литературной критики и словесности», 2011, № 7); «Уберите этот торт!» («Журнал литературной критики и словесности», 2012, № 7); «Нет такого слова – «творчиха»» («Современная литература мира», № 54). Поговорим лучше о том, чем подборка Валентины Коркиной заинтересовала меня как критика, развивающего свою эстетику, наиболее полно изложенную в «Опыте об абсолютной свободе творчества» («Вольный лист», 2010, № 4; статья размещена на портале «ЛитБук»).
«И запахи талой земли…»
Казалось бы, перед нами – примитивное стихотворениие о весеннем пробуждении природы. На эту мысль наталкивает перечислительная интонация:
И всё ощутимее связь
С кустами сирени, рябины,
С травинкой, что вверх поднялась,
И с речкой, ломающей льдины.
Но текст становится интересным, если заглянуть внутрь лирического героя, который и является «ценностным центром» стихотворения. «Ценностный центр» – термин из работы М. М. Бахтина «К философии поступка» (Бахтин М. М. Собр. соч. Т. 1. М., 2003. С. 58).
Внешний мир в разбираемом тексте Коркиной слишком прост, поэтому внешний мир здесь не растревоживает мысли читателя. А чем интересен внутренний?
Во-первых, это стихотворение – не столько о весеннем пробуждении природы, сколько о прозрении:
И запахи талой земли,
И звуки ожившей природы
На мир и на душу легли
Легчайшим избытком свободы.
Изображая прозрение, автор побуждает читателя домыслить ситуацию, в которой оно произошло. Такие озарения, такой «легчайший избыток свободы» бывают после «жизни с закрытыми глазами» (Бальмонт):
Можно жить с закрытыми глазами,
Не желая в мире ничего,
И навек проститься с небесами,
И понять, что всё кругом мертво.
А «жизнь с закрытыми глазами» бывает после больших несчастий. Таким образом, вместе с темой свободы автор вводит в произведение и тему неволи.
Во-вторых, отрадно, что Коркина, изучая внутренний мир, создаёт символы. В стихотворении «И запахи талой земли…» их два: ветка вишни и скворец:
И чтоб до конца ощутить,
Как мало для радости надо,
Достаточно вообразить
Себя веткой вишни из сада,
Вернувшимся с юга скворцом,
Что дОма теперь отдыхает,
Вовсю распевая о том,
О чём только птицы и знают…
Примерив бытие ветки вишни на бытие человека, Валентина Коркина создала ёмкий символ, то есть ёмкий образ, указывающий на суть. Вишнёвая ветка – это часть дерева, она цветёт весной, у неё есть листья, которые опадают осенью. Попробуйте отнести всё вышеперечисленное к духовной жизни личности. Сколько смысла! Символ «скворец» впечатляет меньше, так как сравнение человека с этой птицей уже было у Заболоцкого («Уступи мне, скворец, уголок»). Но данный образ – не менее ёмкий, чем вишнёвая ветка.
Большинство рифм в разбираемом стихотворении не впечатляет: земли – легли, природы – свободы, рябины – льдины, ощутить – вообразить, надо – из сада, скворцом – о том. Удачным можно назвать лишь такое созвучие, как отдыхает – знают. Однако читатель, увлечённый рассматриванием образов, вслушиванием в образы, а не занятый препарированием текста, не замечает того, что рифмы примитивны. И пусть авторская техника в данном стихотворении не отличается виртуозностью, зато нет грубых ошибок. Например, режущей слух авторской глухоты. Впрочем, без этой самой глухоты всё-таки не обошлось. Можно ли совершенно спокойно прочитать строчку «Как мало для радости надо»? Между «мало» и «для» появляется слово «лад» – оно здесь уместно, а вот «стена» («радоСТИ НАдо») – это уже лишнее. Найдите самостоятельно авторскую глухоту в строчках «И запахи талой земли», «О чём только птицы и знают»… Слава Богу, известные мне стихотворения Валентины Коркиной – не хиты. Этот автор не из тех, кто коптит небо.
С надеждой
От первой и третьей строф этого текста можно было отказаться. Они содержат немало банальных сочетаний слов. Есть и красивость – «танец пылинок»:
ЧтО вОрон накаркает,
что наплетёт
Кукушка в лесу недалёком, –
Не надобно слушать:
чтО будет – пройдёт,
Как облако в небе высоком.
<…>
Но это – потом… А пока есть мой дом,
У дома – трава молодая,
И танец пылинок в луче золотом, –
Живу, каждый миг обнимая!
«Миг обнимая» – действительно интересно, это можно было перенести в другое стихотворение.
Остаётся четверостишие:
С надеждой
Пройдёт невезенье, растает печаль,
Все годы сожмутся до точки.
Останется только бессмертная даль
С надеждой на вербные почки.
Здесь автор продолжает изучение (освоение, завоевание) духовной жизни личности. Автор мыслит – в высшем смысле этого слова – то есть познаёт бытие. Четверостишие свидетельствует о наблюдательности Валентины Коркиной («растает печаль», «все годы сожмутся до точки»). Ещё важнее, что здесь поэт изобретает понятие «бессмертная даль», в то время как другие повторяют слова и мысли своих предшественников… «Бессмертная даль» существует не во внешнем мире, это некая загадочная часть души личности.
Должен заметить, что далеко не всё в подборке посвящено внутреннему миру человека. Из другого стихотворного сочинения Коркиной:
Любое Божие творенье
Имеет голос, говоренье…
И даже камень вековой,
Омытый влагой дождевой,
Ей что-то шепчет болевое,
До невозможности живое.
«Ослепли – не видим друг друга…»
В стихотворении использована стилистически маркированная лексика. Это книжные слова («недуг», «взрастить») и разговорные («плакаться», «наловчиться»). Казалось бы, стиль данного текста оставляет желать лучшего, так как книжные слова не сочетаются с разговорными. На самом деле этот диссонанс имеет изобразительную функцию.
Стихотворение заставило меня вспомнить термины выдающегося отечественного литературоведа Бориса Ошеровича Кормана – «субъект речи» и «субъект сознания». Тут два субъекта сознания – лирический герой и время. Но три субъекта речи – лирический герой, время и разучившиеся плакать обыватели. Для изображения этих обывателей используется разговорная лексика – их слова. Центральный же образ стихотворения создаётся при помощи лексики разговорной и книжной. Лирический герой – носитель книжной культуры – стоит выше тех, кто разучился плакать, хотя временами и принадлежит к ним:
Ослепли – не видим друг друга,
Оглохли – друг друга не слышим.
Во власти какого недуга
Мы порознь
Затравленно дышим?
Мы плакать давно разучились,
Нам плакаться больше по нраву,
На время кивать наловчились:
Его, мол, хлебнули отравы.
Мол, знаем, кем брошено семя,
Взрастившее наши пороки,
Мол, что теперь делать…
Контраст свидетельствует о том, что авторская мысль динамична.
Интересна и разработка темы времени:
А время,
Вздыхая, стоит на пороге,
И нищенкой тянет к нам руки,
И скорбно главою качает:
– Поплачьте, друзья, друг о друге!
Поплачьте – и вам полегчает.
И мне полегчает.
Поплачьте!
Слезами вину обозначьте
Не только мою…
«Когдато, в любимом году…»
Это стихотворение об утраченной молодости. Под молодостью автором понимается особое состояние души. Образ сирени, с одной стороны, символизирует скорбь (известно, что сирень – символ скорби; данное растение часто можно увидеть на кладбище). С другой, это знак молодости года (конец мая – начало июня – время цветения сирени). Таким образом, мы имеем дело с символом жизнеутверждающим, знаком честного отношения к противоречивому миру, характерному для молодости как состоянию души:
Когда-то, в любимом году,
В бреду сотворенья сирени,
И мы с тобой шли как в бреду,
И наши счастливые тени.
<…>
…Нас вместе уже не найти:
Какой-то рассеянный гений
Оставил на нашем пути
Лишь тени от веток сирени.
Если к миру относиться честно, он откроется. Приятный свет луны, сияние берёзовой рощи символизируют слияние с миром:
Был свет от луны невесом,
Прохладен и шёлков на ощупь.
Деревья в саду городском
Сияли берёзовой рощей.
«Помягчела душа, помягчела…»
Данный текст интересен пониманием жизни не как бытия, а как сущности, то есть того, благодаря чему всё живое живо:
Помягчела душа, помягчела:
Все обиды прощает легко.
Что в ней выросло,
Что в ней созрело? –
Не достану до дна: глубоко.
Не достану… И пусть!
Что за дело –
Дознаваться, что там родилось?
Лишь бы грело, светило и пело
То, что жизнью самою далось!
В заключение приведу слова Коркиной о «Вольном листе»: «...произведения, собранные под обложкой журнала, свидетельствуют о том, что их авторы выбирают нетрадиционные, непроторённые пути в литературу, надеясь на свои дарование, независимость и свободу духа». То же самое можно сказать об авторе этой цитаты. Не всегда, конечно. Но у кого (даже из великих лириков) искусство не разбавлено «водой»?!
