* * *
Словно сетью беспроводной,
тенью, ночью, как дань уловкам,
пробираться тебе одной
по астралам и остановкам,
по осколкам, по мишуре,
по камням и воздушным кровам,
чтоб узреть себя на заре
в тихом зеркале родниковом.
Исчезающий за тобой
пёстрый мир, прикрываясь сутью,
канет пущенною стрелой
к заболоченному распутью:
от тебя отречётся он
в отторжении с высшей сферой,
будет путь твой обременён
не свободой, а только мерой.
Отрешением рождена,
обновлённая и немая,
ты, неведением полна,
меж галактиками дремая,
забываясь и сторонясь
точки медленного возврата,
восстановишь с Началом связь,
здесь утраченную когда-то.
Ты познаешь: всегда была
жизнь твоя, а не ты, другая,
что целее всего – зола,
что, границы не раздвигая,
с бесконечностью заодно
облекаешь любую точку.
Так вмещает глазное дно
запредельную оболочку.
* * *
Человек уязвим, как на нём накрахмаленная рубаха
И приметен под ней крестом, полумесяцем et cetera –
Без учёта рассудства его размаха
И того, что имеет в виду закона литера.
Человек способен только на «сегодня» или «ещё не поздно».
Сравнение птицы с мечтой пускай бы косно –
Без будущего: пища у них разного рода.
Человек умнеет, когда люди глупы.
Или старше.
Вещая муть потолкового небосвода
Воссоздаёт прапраэффект скорлупы.
* * *
Е.М.
Когда забудем вместе обо всём,
Что нас когда-то мнимо разлучало,
И, рук не размыкая, пронесём
По городу счастливое начало;
Когда проснётся для двоих рассвет,
Когда простимся с павшею листвою,
Когда, не веря милости примет,
В былое окунёмся с головою;
Когда январский ошалевший снег
Нарушит миг взаимного покоя
И Вашу дрожь полуприкрытых век
Посмею снова разгадать легко я;
Когда разделим наш сердечный гнёт,
В котором нам не будет одиноко,
И грезить состояньями начнёт
В потоках ветра старая осока;
Когда помчимся в лето напролом,
Свои кляня притворства пережитки,
Когда друг друга наконец поймём
Наперекор очередной попытке;
Грядущее когда заметит нас
И ляжет нам в раскрытые ладони,
Когда печально выверенный час
Замрёт на убывающем перроне…
Тогда не станет брошенных теней,
И в них себя мы точно не узнаем;
За сонмами несовершённых дней
Неведомое возомнится раем.
Тогда свободно будем мы брести,
Куда скитальцев выведет кривая,
И глаз уже не сможем отвести,
Как в первый раз друг друга узнавая.
* * *
Если я доживу до весны,
Если сны перед явью честны,
Если, встречен последней звездой,
Поздним слухом во мгле различу:
"Не твори, не гори, не пророчь", -
Уподобясь, дивясь палачу,
Что проникся безликой бедой,
Разрыдается гулкая ночь.
Отвернётся, смущаясь, смутив,
Бледной тучей прикроет луну.
Я забуду вчерашний мотив,
Я затверженный сон прокляну,
Безответно уже не усну.
Только пусть эта ночь доживёт,
Уходя, предрешит оборот.
Успокоятся тени в лесу.
Межпространственный скроется код.
Я прощанье с собой унесу.
* * *
Ты уже упустил незапамятный вид
На беспечность полей, на восход, и палит
Удивлённое солнце на все города,
Что создали замену ему навсегда.
Ты ещё не узнал (как в лицо узнают
Хитреца, что дарует недолгий уют)
Напридуманных разумом Y людей,
Миллионы занявших жилых площадей.
Для тебя до сих пор дышит жабрами свет,
Улыбается космос хвостами комет.
Дальше кожи уже не раздеть короля,
И сверкает кристаллами соли земля.
Право жизни пускай не считают игрой,
А пространства неведенья – чёрной дырой.
И тебе уж богам не внимать напрямик,
Лишь сетчаткой ловить ускользающий миг.
Посмотри же, как треплются листья в ночи
На продрогшей осине, как машут грачи
Столь далёкой и близкой для сердца поре,
Как туманится небо, и как в декабре
Начинает кружить то ли снег, то ли грусть,
И река, индевея на устье, несёт
За собой истощённый надеждами год,
Заключающий в долгом начале исход
Суеты и пророчества прежних времён,
Что тебя обступают с обратных сторон.
Оглянуться не смей – иль столкнёшься лбом
С пирамидой, скалой, с соляным столпом.
* * *
Свободен буду, как шар земной:
Душе орбита его по силам.
Одною – солнечной стороной,
Другой – открытой иным светилам.
Раскован буду, как зелень трав,
Шумерской эры не чтя завета.
Правдивым буду, как вечно прав
Раскосый дождь на исходе лета.
Всевластен буду, как царь горы,
Расставшись с мантией и короной.
Незримым буду, но до поры,
В скольженье рыбой околодонной.
Безмолвен буду, как лик небес,
И отдалён, как под ними слизни,
Почти поверив: других чудес
Не существует помимо жизни.
Безмерен буду, пространства блеф
Разоблачая в тиши предместья.
Так вневременная пыль, осев
В случайных безднах, творит созвездья.
(Из Аполлинера)
Засохли молодости лучшей
Мои венки И я заблудший
Назад листая жизнь свою
Ревную и не признаю
Чуть позади как по арене
Средь бутафории цветов
Какой-то шут бредёт без тени
Под гулом звёздных голосов
Пылинка точечного света
Тебя целует без ответа
Вот выстрел Вскрикнул имярек
Портрет во тьме закрытых век
Забытое окно разбито
Но всё равно не продохнуть
По ветру чья судьба изжита
Межвременный очерчен путь
Засохли молодости лучшей
Мои венки И я заблудший
Назад листая жизнь свою
Уже другие слёзы лью
* * *
Не успеешь подумать, как всё потеряно,
Расширяет зрачки дальновиднейшая морока.
И вблизи слышишь даже не седого мерина,
А просто угодливого пророка.
Рассекая глубь воздуха, дыхание проглотив,
Раздуваешься грудью, как на собственном юбилее.
Планы полны тобой. Коченеет земля. И чем лоб целее,
Тем свежее на нём «совершенно секретно» гриф.
