Ах, господа, до чего же хорошо быть иностранцем в России! Особенно, когда вы в командировке, и за вас платит фирма. Вас не смущают заоблачные цены в гостиницах. Вас не волнуют политические страсти, выплёскивающиеся со страниц российской прессы. Вас не раздражает хамство российских обитателей, потому что они хамят не вам, а друг другу. Вас даже не беспокоит жара, потому что в гостинице и в офисах, где вы справляете свои командировочные обязанности, есть кондиционеры. Право, это сущее наслаждение – быть иностранцем в России!
Так думал я, молодой повеса преклонного возраста, высаживаясь из самолёта в Шереметьево. Со мной прилетели ещё двое, Бобби и Джимми, мои сотрудники, коллеги, специалисты, в общем – сливки инженерной мысли. Бобби был крупный, белобрысый мужик с прозрачными глазами и тяжёлой походкой. Джимми – наоборот – бледный, щуплый шатен с постоянной полуулыбкой на губах. Оба они были по должности старше меня, но в России это не имело значения. Здесь они были не начальниками, а глухонемыми дебилами, поскольку не понимали языка окружающей среды. И меня заранее распирало от чувства превосходства.
– Ребята, – назидательно говорил я своим коллегам незадолго до нашей командировки, – русский язык – один из самых трудных в мире. Там одних падежей не пересчитать. Вы не постигнете его за оставшиеся два дня. Но вам надо хотя бы научиться пить на русский манер, иначе наша миссия провалится. Хотите, пойдём в бар, закажем восемь унций водки, и я вам покажу, как это делается?
– Нет, – высокомерно ответили сливки инженерной мысли. Мы не пьём алкогольных напитков.
– Пожалеете, – сказал я.
– Не учи учёного, – сказали сливки.
И мы полетели в Москву.
Цель нашей командировки была захватывающей и в то же время устрашающей: получить многомиллионный заказ для компании. Для достижения этой цели нам предстояло обольстить, очаровать, охмурить потенциального заказчика и заставить его поверить в неоспоримое профессиональное превосходство нашей фирмы. Сознание ответственности за выполнение этой миссии вызывало озноб. Но что поделаешь, за это нам платили шестизначные зарплаты и разрешали летать первым классом.
Первый день нашей командировки прошёл в докладах и совещаниях. Мы совещались с потенциальным заказчиком, с его бесчисленными подразделениями и его потенциальными подрядчиками. С лицами официальными, полуофициальными и совсем неофициальными. Мы трудились в поте всех трёх наших лиц. Мы из кожи лезли вон, чтобы произвести впечатление. И чем больше мы совещались, тем больше крепла наша надежда на успех нашей миссии.
По окончании совещаний наши гостеприимные официальные лица повезли нас обедать в узбекский ресторан.
Мы сели за стол, и нам подали самсу. Если вы, дорогой читатель, не знаете, что такое самса, то вы ничего не знаете. Хорошая самса – это то, ради чего стоит жить. Вслед за самсой подали лагман. Лагман – это то, ради чего стоит продолжать жить после того, как вы доели самсу. Водку нам не подавали; она уже стояла на столе до того, как мы за него сели.
Итак, мы сели за стол, и наши гостеприимные хозяева немедленно наполнили рюмки. Я понял, что наступает критический момент. Весь наш успех прошедшего дня был под угрозой провала. Я поднял рюмку, обвёл взглядом стол и, не глядя на своих партнёров, сказал по-английски, громко и как можно невнятнее, чтобы гостеприимные хозяева не уловили смысла:
– Ребята, слушайте меня внимательно. Когда все возьмут в руки рюмки, берите и вы. Не вздумайте прихлёбывать, водка создана не для этого.
Ребята смотрели на меня встревоженным взглядом, и я понял, что они относятся к своей работе с полной ответственностью. Джимми хотел что-то спросить, но я его остановил.
– Никаких вопросов, – сказал я безжалостно. – Молчите и слушайте. Они думают, что я произношу тост. Когда я его закончу и переведу, задержите дыхание и проглатывайте всю рюмку одним глотком. Следите за своим выражением лица. Оно должно быть безразличным. Никаких эмоций. Ни в коем случае не говорите и не дышите, пока не закусите солёным огурцом или грибом. Потом можете дышать и разговаривать. Повторять не буду.
Я перешёл на русский.
– От имени всего нашего заграничного коллектива, – сказал я, переводя свой тост, – позвольте поднять этот бокал за нерушимую дружбу между нашими народами!
Я проглотил водку, поставил рюмку на стол и закусил огурчиком. Мои американские коллеги с рабской дисциплинированностью повторили эту нехитрую процедуру.
Русские переглянулись.
– Гляди, дают! – сказал один, который поглавнее. – А ещё говорят, что америкосы не умеют пить водку.
Я перевёл на английский так:
– Ребята, вы молодцы. Продолжайте в том же духе.
– Прямо сейчас? – спросил Бобби, протягивая руку за бутылкой.
– Ещё нет. Подождите, пока все соберутся выпить.
– Как долго ждать? – спросил Джимми, и я понял, что степень ответственности за свою работу у моих коллег превысила самые оптимистические ожидания.
Банкет закончился так же успешно, как и прошедший рабочий день. Мы возвращались в гостиницу, источая мощный душевный подъем.
– Ну, как мы себя вели? – спросил Бобби, заискивающе заглядывая мне в лицо, хотя он был по должности старше меня.
– Продолжайте в том же ритме, – сказал я, похлопав Бобби по плечу, хотя был по должности младше его.
Второй день совещаний прошёл с таким же оглушительным энтузиазмом, как первый. Коллеги мои старались что было силы. Они докладывали с мастерством опытных политиков. Они с блеском отвечали на вопросы. Они искусно задавали вопросы нашим потенциальным заказчикам, так, чтобы дать им почувствовать своё профессиональное превосходство над нами и в то же время продемонстрировать наше профессиональное превосходство над ними. Эту бессмыслицу трудно понять, но ещё труднее претворить в жизнь.
По окончании второго дня совещаний нас повели в грузинский ресторан. Там, как вы догадываетесь, бутылки с водкой уже стояли на столе, тускло отсвечивая запотевшими боками. Сначала нам подали хинкали. Если вы не знаете, что такое настоящие хинкали, ваша жизнь прошла даром. Потом подали купаты. Если вы не знаете, что такое купаты, вам вообще не следовало рождаться на свет.
Один заказчик произнёс тост, и мы выпили. Потом ещё один заказчик произнёс тост, и мы снова выпили. Моих сослуживцев уже не надо было инструктировать. Они выполняли свою забулдыжную миссию с таким мастерством, словно были обучены этому с детства. Их энтузиазм наполнял меня заслуженной гордостью опытного педагога.
К концу банкета застенчивый Джимми поднял рюмку и неожиданно закричал по-русски, рокоча звуком “эр”:
– По вторррой!
Заказчики вздрогнули. Один из них, кажется старший, сказал:
– По-моему, это седьмая.
– Конечно, – подтвердил я. – Видите ли, мой коллега только начал учить русский язык и ещё не дошёл до семи.
– Я уверен, что дойдёт, – сказал главный заказчик.
…В гостинице я долго не мог заснуть. Сказалось эмоциональное напряжение и мощность потреблённых градусов. Я вышел прогуляться по коридору. Сквозь щель под дверью номера, в котором обитал Бобби, сочился свет. Я легонько постучал и вошёл. Бобби, одетый и бледный, сидел за столом, напряжённо вперившись в компьютер. Губы его шевелились.
– Что случилось, Бобби? – спросил я в испуге.
– Ничего, ничего, – пробормотал Бобби, не отрываясь от компьютера. – Сложная штука – эти русские идиомы!
К концу третьего, завершающего дня совещаний успех нашей миссии не вызывал сомнения. Заказчики улыбались и хлопали нас по спинам. Мы улыбались и скромно кивали. Не прерывая улыбок, мы всей оравой прошли в украинский ресторан на прощальный обед. Здесь мы окунулись в огненный мир борща с пампушками и горилки с перцем.
Первым взял слово самый главный заказчик. Он поблагодарил нас за то, что мы приехали, и выразил надежду на будущее сотрудничество, которое, осторожно сказал он, не исключено. Официальный ответ, добавил он, получите через две недели. Слова его пролили бальзам на наши инженерные сердца. Бобби наклонился ко мне и сказал, что хочет произнести ответный тост. Я понял, что он, как полагалось руководителю группы, тоже намерен поблагодарить и выразить надежду. Бобби поднялся, возвысившись над столом во весь свой могучий габарит. Лицо его выразило крайнее напряжение на грани страдания. Сильно коверкая слова, но, тем не менее, вполне разборчиво, он закричал по-русски:
– Ребята! Не вовремя выпитая вторая – это загубленная первая!
После чего опрокинул рюмку в рот, лихо, по-мужицки крякнул и сел на место. Заказчики на мгновенье оцепенели, а затем разразились мощным шквалом рукоплесканий.
…В Нью-Йорк мы возвращались распираемые гордостью победителей. В самолёте я спал лёжа, вытянувшись во весь рост, как предписывал первый класс, и мне снились сладкие сны о продвижении по службе и прибавке к зарплате.
Наше триумфальное возвращение в офис ознаменовалось приёмом у самого Президента компании. Раньше нам доводилось видеть его только издали на трибуне или по внутреннему телевидению. И вот теперь лично Президент предстал перед нами живьём. Он лично поднялся со своего рабочего кресла, вышел из-за стола и лично пожал руку каждому из нас. Ласково улыбаясь, он сказал, что ему доложили о нашей успешной поездке в Россию, и что компания, конечно же, оценит наш самоотверженный труд. Я хотел рявкнуть что-нибудь вроде “Служу Советскому Союзу!”, но не знал, как это правильно выразить по-английски.
Две недели прошли в томительно-сладостном ожидании официального извещения от российского заказчика о том, что он нанимает нашу фирму. В начале третьей недели нас троих, Бобби, Джимми и меня, снова вызвал лично Президент. На этот раз он не улыбался. Не вставая из-за стола и не предложив нам сесть, он молча швырнул на стол листок бумаги. Это было письмо на бланке компании нашего вожделенного заказчика, написанное на плохом, но достаточно понятном английском. В первом абзаце письма заказчик благодарил нас за визит и выражал восхищение высоким уровнем нашей квалификации. Во втором абзаце он сообщал, что после тщательного анализа они решили нанять на свой проект другую компанию, которая была нашим вечным конкурентом. Третьего абзаца не было.
Мы в ужасе переглянулись.
– Можете идти, – сказал Президент скрипучим голосом. – Впрочем, подождите. Вы... Как вас… – Он заглянул в свои записи и с отвращением выговорил мою фамилию. – Вы, кажется, говорите по-русски?
– Говорю, – с трудом прошептал я мертвыми губами.
– Позвоните им туда, в Россию, и выясните в чём дело. Потом доложите мне лично. Теперь идите.
Потея от страха, я позвонил в Москву своему заказчику, тому, с которым я был на “ты”, и который – увы! – уже не был моим. Услышав мой голос, он покраснел, что я безошибочно уловил по телефону.
– Вася – сказал я с надрывом. – Скажи честно, что случилось? Неужели мы вам не понравились?
– Ну что ты! – смущённо ответствовал Вася. – Вы замечательные ребята! Мы все в вас просто влюбились.
– Может, вы считаете, что наша фирма не обладает достаточной квалификацией для вашего проекта?
– Ну что ты, что ты! – прокудахтал Вася. – Фирма у вас классная. Она превзошла наши ожидания. Она просто на голову выше любого из ваших конкурентов.
– Значит что, мы запросили слишком высокую цену?
– Ах, нет, нет! – заверил меня Вася. – Цена нормальная. Ваша цена не выше и даже немного ниже, чем у ваших конкурентов.
– Тогда в чём дело? – заорал я, не в силах более сдерживать отчаяния. – Почему вы нас не нанимаете, если мы лучше всех?
Вася долго кряхтел, чмокал губами и мычал что-то неразборчивое. Наконец, он промямлил:
– Понимаешь, есть другие соображения.
– Какие ещё соображения? Ты знаешь, что из-за ваших соображений меня могут выгнать с работы?
– Понимаю, – со вздохом сказал Вася. Я уверен, что выгонят.
– Вася, – сказал я. – Ты мне друг или портянка? Что случилось?
– Понимаешь, – сказал Вася, – я, вообще, не должен тебе этого говорить. Но так и быть, скажу по дружбе. Только это между нами. Дело в том, что перспектива длительного сотрудничества с вашей фирмой вызвала у нашего руководства серьёзные опасения. Мы боимся, что ваши специалисты могут споить наших служащих. Мы видели, как они пьют. Это пугает. Русские люди – народ высоконравственный, но они легко поддаются дурному влиянию. И если их приучить к пьянству, это может разложить коллектив и нанести непоправимый вред нашему бизнесу. Так что, извини. Приятно было познакомиться.
Я молча повесил трубку. Стараясь не попадаться никому на глаза, я спустился в вестибюль, вышел на улицу и больше никогда не возвращался в офис.
Позже я узнал, что Джимми и Бобби были уволены в тот же день. Джимми переехал в штат Юта и стал мормоном, чтобы навсегда заглушить в себе интерес к водке.
Бобби, наоборот, открыл в Нью-Йорке бар с интригующим названием “Straight Up with Chaser” и проводит там учебные семинары по грамотному потреблению водки.
Популярность семинаров стремительно растёт. Говорят, что Бобби разбогател и теперь подумывает об открытии такого же научно-образовательного бара в Москве.
May 2013, New Jersey
Рисунки Вальдемара Крюгера
Напечатано в журнале «Семь искусств» #11(47) ноябрь 2013
7iskusstv.com/nomer.php?srce=47
Адрес оригинальной публикации — 7iskusstv.com/2013/Nomer11/AMatlin1
