Начнем с констатации факта: лето 2007 года в Англии выдалось холодным и дождливым… Тут мне могут возразить: ну, вот, не хватало еще рассуждений о погоде, будто бы больше и говорить не о чем. В оправдание сошлюсь на авторитет Джорджа Микеша, венгерского еврея по происхождению, приехавшего в Лондон из Будапешта совсем молодым человеком еще до второй мировой войны и ставшего со временем одним из самых известных английских юмористов. Безусловный успех принесла ему вышедшая в 1946 г. книга "Искусство быть чужестранцем", в которой он, по дружному признанию англичан, заново открыл им глаза на самих себя и на свою страну. В этой книге, в главе "Погода", Микеш пишет: "Зануда – это человек, готовый вести с вами разговоры о погоде. Такое определение справедливо для любой европейской страны, кроме Англии. В Англии же погода – это тема, неизменно считающаяся интересной и даже волнующей. Живя в Англии, вы просто обязаны уметь вести разговоры о погоде". А ведь речь ниже и пойдет об Англии.
Так вот. Лето 2007 года, как я сказал и как уже навечно записано в метеорологических хрониках Соединенного Королевства, было неудачным. Жители страны отмечают, что в седьмом году XXI века положение дел полностью соответствовало старинной английской шутке: "Лето? Да ведь оно уже было у нас – в прошлую среду, после полудня…" Мы с женой прилетели в Лондон в конце сентября этого самого года, запасшись зонтами, непромокаемыми куртками с капюшонами и сапогами (ну, полусапожками) для хождения по лужам. Заглянув накануне в интернет, без особого удовольствия прочли: "Временами дожди, 19 градусов". На подлете к аэропорту Стэнстед, однако, никаких туч в небесах обнаружено не было. После посадки не было обнаружено никаких луж на взлетном поле. А когда мы вышли из здания аэропорта, то джинсовый костюм оказался одежкой вполне по погоде. И большего не потребовалось всю нашу лондонскую неделю. Но такая сказка, как оказалось, была уготовлена не для всех. На третье утро просыпаемся и видим, что небо темноватое – хотя дождя вроде бы нет. Пока туда-сюда, включаем телевизор, ВВС-1, и видим замечательные кадры, снятые в половине седьмого этим утром, на Трафальгарской площади (меньше четырех километров от нашей гостиницы по прямой): народ идет на работу, ну, не то, чтобы по колено в воде, но уж точно по щиколотку. Спускаемся к завтраку и по пути прихватываем газету ("Дейли Телеграф"), где – на второй полосе – сообщения о торнадо к северу от Лондона и впечатляющие фотографии вырванных с корнем деревьев. Ну, делать нечего: надеваем куртки, берем зонтики, и вперед. Чтобы не рисковать понапрасну, с утра выбрали "маршрут под крышей" – пошли в Тейт, галерею, славную своим собранием прерафаэлитов. Провели с пользой время до полудня, а как вышли на улицу – солнышко! Притом, что на следующий день, на первой полосе "Дейли Телеграф", в правом верхнем углу, был рисуночек, типичный такой образец тихого английского юмора: приходит муж домой с работы, с измочаленным зонтиком, вымокший, со шляпы капает; жена встречает его на пороге и спрашивает: "Что, дорогой, на дворе совсем как летом?"
Но в самом деле, хватит о погоде, тем более, что мы за все время нашего пребывания на Гринвичском меридиане ни разу не раскрыли свои зонты. Везение!
Эта лондонская поездка была достаточно необычной: я только что закончил переводить (для издательства "Захаров") подборку рассказов Джефри Арчера, действие которых по большей части происходит в Лондоне, городе, который автор не просто любит – он к тому же в течение трех лет был членом Совета Большого Лондона. И мы поехали, имея целью не только еще разок пройтись по Пиккадилли, Гайд-парку и по залам Национальной галереи, но также проследить движение героев Арчера в хитросплетении лондонских улиц.
Вот, к примеру, как выглядел один из наших дневных маршрутов. Выйдя из своей гостиницы в Блумсбери, мы спустились до Ковент-Гардена и, миновав здание Королевской оперы, прошли по Друри-лейн (улица и одноименный театр), до улицы Олдуич, где также имеется одноименный театр, в котором начинается действие одного из рассказов Арчера, "Вкус мяса". По Олдуич мы вышли на Стренд, одну из центральных улиц Лондона, и двинулись в сторону Сити, по Флит-стрит (в прошлом – символ британской прессы, поскольку именно там находились редакции ведущих газет страны, которые в конце 80-х годов прошлого века перебрались в офисы, отвечающие требованиям сегодняшнего дня и расположенные в районах новой застройки). C Флит-стрит мы свернули налево, в переулочек, там направо и еще раз направо, и вышли в старый дворик, в самом центре которого, на невысоком пьедестале, красуется, в полный рост, любимый кот великого английского лексикографа и писателя Сэмюэля Джонсона.
Любимый кот Сэмюэля Джонсона
Того самого доктора Джонсона, который выпустил в свет в 1755 году первый серьезный "Словарь английского языка" и которому принадлежит крылатая фраза "Если человек говорит, что он устал от Лондона – это значит, что он устал от жизни". Дом доктора Джонсона выходит на этот дворик, а неподалеку, на Флит-стрит, находится его любимый паб, "Старый чеширский сыр", пользующийся уже не первое столетие популярностью среди писателей, включая и Чарльза Диккенса, и Марка Твена, где с XVIII века все осталось неизменным – и столы, и скамьи, и камины.
А дальше – Олд Бейли, здание главного уголовного суда, увенчанное позолоченной статуей Фемиды, с мечом и весами в широко разведенных руках (в принципе туда можно войти и послушать любое судебное заседание – было бы время!). Дальше – величайшее творение Кристофера Рена, собор Святого Павла, чей купол по размерам и величию уступает только куполу собора Святого Петра в Риме.
Собор Св. Павла, вид с противоположного берега Темзы
Здесь архитектор и похоронен; на его могильной плите выбито, по-латыни: "Читающий эти строки! Если ты ищешь мой памятник – оглянись вокруг себя". Дальше – церковь Сент-Мэри-ле-Боу, также построенная Кристофером Реном (точнее, отстроенная им после Большого пожара 1666 г., уничтожившего почти весь Лондон); на церковном шпиле – флюгер из меди в виде дракона. Здание это является знаковым для англичанина: принято считать, что лишь родившиеся в пределах слышимости колоколов этой церкви и являются истинными лондонцами.
Церковь Сент-Мэри-ле-Боу
А дальше по ходу – классические здания Банка Англии и Королевской биржи, новое постмодернистское здание Ллойда… И все, сил уже нет, пора обедать…
…Что касается еды, то пресловутые "фиш-энд-чипс" нам не понравились со времен еще нашего первого английского визита, тем более что серьезные путеводители рекомендуют ограничиваться в Великобритании едой из бывших британских колоний – индийской, пакистанской, цейлонской. На худой конец, стандартно международной китайской – оно и вернее. Супчик из крабового мяса с кукурузой (заметьте: не какие-то крабовые палочки, то есть крашеная в красный цвет треска, а настоящее крабовое мясо), огромная миска риса с креветками и мелко резаной жареной свининой, жасминовый чай. В индийских заведениях дают и нормальное бочковое английское пиво – пожалуйста, почему бы и нет. Попробовали пару раз зайти в паб – не вечером, попить пива, а посреди дня, поесть. В общем-то, нам и не отказали. В одном месте предложили жареные колбаски, которые вроде бы следует есть в Германии или в Чехии. В другом – и вовсе котлеты по-киевски (Chicken Kiev, так и было сказано, и смелости не хватило выяснить на собственной шкуре, что бы это могло в действительности значить – трусливо сказали Thank you и улизнули). Вообще, по мере столкновения с реальностью, все больше убеждаешься в том, что рассерженные молодые люди – Джон Осборн, Джон Брейн, Кингсли Эмис – знают повседневную жизнь не понаслышке: если их герои берут на обед суп и сэндвич, с сыром или с ветчиной, то правильно делают. Кстати, так же обедают (точнее говоря, "ланчуют") и герои лучших нынешних детективов – у Дейтона или у Джеймс (которую после смерти Кристи стали называть королевой английского криминального романа). Разумеется, такое меню немыслимо ни для Пуаро, ни для мисс Марпл – но нам с ними и не равняться. Между прочим, очень вкусный суп довелось есть в Стратфорде, в ресторанчике на Хенли-стрит, наискосок от домика, где родился Шекспир.
Дом, в котором родился Шекспир
Разок, повинуясь путеводителю, забрели на Беруикский уличный рынок (таков его официальный титул, любопытства ради, а также прикупить обещанных авторами путеводителя недорогих фруктов. Доехали на метро до "Пиккадилли-серкус", вышли на вполне респектабельную Шафтсбери-авеню (соединяющую Риджент-стрит и Оксфорд-стрит, улицы, на которых расположены весьма и весьма престижные магазины), прошли буквально пять минут, свернули налево (разумеется, пользуясь картой путеводителя) и спрашиваем у прохожих, правильно ли идем. Те кивают: вот сюда, пройдете квартал по этой улице – и вы на Беруик-стрит. Действительно, пришли куда надо. Только означенная улочка длиной в квартал – это Сохо в полный рост. На протяжении полукилометра – два секс-шопа, три кинотеатра с соответствующим репертуаром, книжный магазин специальной литературы, еще что-то, мы и вглядываться особо не стали. Впрочем, времени два часа дня, деловая активность на нуле, мы там чуть ли не единственные прохожие, а клиентуры так и вовсе нет. После второго кинотеатра я уже углядел впереди лотки с овощами и фруктами. Купили, кстати, очень вкусные яблоки типа "джонатан", сто лет такие сочные не пробовали. Тот же путеводитель обещает на рынке массу кафе и ресторанчиков. Сунулись в один, в другой, в третий – все исключительно пицца да паста, чего мы на дух не переносим еще с итальянских времен. Заметили, наконец, какой-то "Mediterranean" – ну, вроде бы родное, средиземноморское, решили попробовать. Заведение оказалось греческим и достаточно приличным. Дали по куску курицы с каким-то непонятным соусом и еще менее понятным названием, но в целом вполне съедобно, а на закуску – совсем как в Израиле: тарелочка с маслинами, черными и зелеными, маринованные огурчики, стручки острого перца и все такое, только хумуса не хватает. А вы говорите: английская еда. Где-то она, наверное, есть – только не в туристическом Лондоне.
Но это с чисто английской едой у туриста может возникнуть напряженка – а вот что касается чисто английского юмора, причем даже не столько юмора, сколько присущего англичанам сарказма и артистического умения высказаться по полной программе, при этом не особенно обидев собеседника – с этим проблем нет. Сколько угодно, буквально на каждом шагу. Несколько примеров, с фотоиллюстрациями.
Стоит на посту конногвардеец, то есть, солдат Королевского конного гвардейского полка. Естественно, верхом на лошади. В своей сияющей на солнце кирасе и каске. С палашом наголо. А гости столицы Великобритании подходят к нему – точнее, к его коню, и чуть ли не за хвост дергают. Фотографируясь при этом на память. И вот для таких особо бесстрашных – а точнее говоря, безмозглых туристов пришлось рядышком поместить табличку следующего содержания: "Осторожно! Лошадь может лягнуть или укусить. Спасибо" (в смысле, "Спасибо за внимание" – это же Англия, в конце концов, там "Thank you" употребляют как, скажем, в России какое другое словосочетание – не задумываясь, просто для связки).
"Осторожно! Лошадь может лягнуть или укусить"
В разных частях Лондона, для которых характерна потенциально криминогенная обстановка, можно встретить такое вот объявление. В буквальном переводе оно звучит как "Осторожно. В этом месте могут действовать воры", хотя по сути дела это сказанное в обычной английской сдержанной манере: "Эй, берегись, тут воруют!"
"Осторожно! Тут воруют!"
А это объявление – на мостике в Гайд-парке – проникнуто заботой о благополучии и здоровье людей, склонных к поступкам, мягко говоря, необдуманным. Звучит оно как "Опасность! Здесь мелко. Не прыгайте с моста". Возникает вопрос: неужели и в самом деле прыгают? В смысле, прыгали? Однако ведь если нет спроса, то нет и предложения, если все тихо, так чего было бы и беспокоиться.
"С моста не прыгать – потому что тут мелко!"
А это объявление – на ограде, отделяющей улицу от двора, где уютно расположился паб. Он же пивная. То есть, заведение, где пьют, а порой и напиваются. И потому администрация взывает к совести клиентов, покидающих заведение после его закрытия: "Пожалуйста, относитесь с уважением к людям, живущим в соседних домах, и расходитесь без шума". Призыв заканчивается стандартным "Благодарим вас".
"Выпил? Не шуми!"
Кстати о часах работы такого рода заведений: в массе своей их владельцы придерживаются стандартного правила "С 11 утра до 11 вечера" – притом, что новое законодательство, принятое в ноябре 2005 г., разрешает продлить часы работы до полуночи. Правда, только если владелец заведения сможет получить на это соответствующее разрешение городских властей – что, как показывает практика, не столь просто сделать. Что касается других аспектов юридического характера, то надо ли добавлять очевидное: до 18 лет никому не наливают. И еще. С лета 2007 г. курить запрещено во всех пабах. Без исключения. Всех клиентов из мест общепита (а точнее, общепития) выпроваживают курить на улицу. Представьте: узенький тротуар, и у входных дверей в паб выгорожено место для курения (столбики, витой шнур, как положено). В этом загончике дисциплинированно стоят посетители, тесно прижавшись друг к дружке, и судорожно курят – некоторые не выпуская при этом из рук кружки с пивом. (Правда, эта информация основана на личном опыте прохода, пусть и в поздние часы, но по центральным улицам столицы – что творится на окраинах и в провинции, сказать не могу. Хотя англичане в принципе народ законопослушный, но… вспомним хотя бы тех же футбольных фанатов.) Или вот такая замечательная картинка: некое кафе восточной ориентации. Оконные проемы в толстой стене, и потому подоконники (с внешней, уличной стороны) получаются достаточно широкими. На подоконниках положены подушки, и перед каждой – кальян. Сидят люди, курят. Ну да, ведь и в самом деле: если курение запрещено в помещениях, то какая разница, что именно курят клиенты: сигары, сигареты, папиросы, самокрутки (мягко выражаясь) или кальяны. Все едино: марш на улицу. Кстати – если вы спросите меня, то я целиком и полностью поддерживаю и одобряю такую политику городских властей, потому хотя бы, что люблю попить пивка, но без неизбежно навязываемого мне табачного дыма. Интересно только, что делать в сезон долгих английских дождей, когда хороший хозяин на улицу даже собаку не выгонит?
Кстати о собаках: в Кенсингтонских садах увидел замечательное, чисто английское сооружение: стандартного вида водоразборная колонка, с одной стороны ручка, с другой – кран. А внизу, на высоте сантиметров двадцати пяти от земли, к корпусу колонки, приделано такое блюдце, скорее миска. Нажимаешь на ручку – из крана льется вода, но не на землю, а в эту миску. Человек, гуляющий с собакой, подходит к такому сооружению, наливает воду, и собачка пьет.
Собачий водопой
Что и говорить, любят англичане животных, заботятся о них. Вообще в Гайд-парке и в примыкающих к нему Кенсингтонских садах содержится масса всяких птиц – и разноцветные утки (возможно, селезни), и гуси-лебеди, как белые, так и черные, и даже пеликаны, не считая скачущих у них под ногами воробышков и прочих мелких пернатых, попутно кормящихся от щедрот публики, которая основное внимание уделяет все-таки пеликанам.
Что касается птиц другого полета, то в воскресенье, часиков в одиннадцать, мы специально сделали крюк, чтобы послушать выступления гайд-парковых ораторов. Погода была вполне приличная, даже какое ни на есть солнышко, но выступавших набралось всего человек семь. Пара человек стояли просто на земле, в смысле, на асфальте, остальные – взгромоздившись на принесенные стремяночки. Особого энтузиазма у аудитории никто не вызывал, да и слушателей было не густо, человек по пятнадцать в каждой кучке. А то и меньше. Однако даже в этих немногочисленных толпах (если они достойны такого названия) попадались непримиримые оппоненты, и на наших глазах разнимали двоих слушателей вест-индийского оратора (один – соотечественник выступающего, другой намного светлее). Мы только подошли к этой группке и потому даже не поняли, в чем дело, по какому поводу конфронтация; расспрашивать же не хотелось – как бы самому не схлопотать. Впрочем, неподалеку, у заборчика стояли со скучающим видом двое неизбежных полицейских, так что драки не получилась бы даже при всем желании всех потенциальных участников.
Поскольку в начале этого рассказа речь шла о том, как нам повезло с погодой, то целесообразно сказать пару слов о невезении. А не везло нам в основном в музеях. Наша гостиница была в двух шагах от Британского музея, и мы решили зайти туда на часок, главным образом в залы Ассирии, посмотреть на крылатых и бородатых ассирийских быков, изображения которых обязательно присутствуют во всех учебниках истории Древнего мира. Быки оказались на месте и произвели ожидаемое впечатление. Однако когда мы сунулись в соседний зал, где (согласно плану экспозиции) находятся не менее известные барельефы, в том числе и сраженный копьем лев, то оказалось, что там закрыто – без объяснения причин. Аналогичная ситуация сложилась и в Национальной галерее. По средам они работают до девяти вечера, и мы решили: поскольку в среду у нас запланирован шекспировский Стратфорд (два часа езды в один конец), то на обратном пути мы спокойненько выспимся в автобусе, и, вернувшись в Лондон часам к семи, совершим короткий, часика на полтора, набег на Национальную галерею, дабы конспективно навестить избранные картины из числа своих фаворитов. Как же! Направляемся мы, будучи людьми опытными, не к центральному входу, а к боковому, откуда ближе к итальянцам XV века, и в частности, к нашему любимому Карло Кривелли – в надежде постоять минут хотя бы десять перед его "Благовещением", пройтись взглядом по всем закоулкам этой многоярусной и многослойной картины. И видим, что план наш рушится. На вопрос о причине дежурный служитель дает развернутый ответ, употребляя при этом хитрый термин "трудовой конфликт" (который я выучил еще в бытность свою работы профсоюзным переводчиком). Подошедший вместе со мной господин, судя по всему, французской национальности, переспрашивает: что же это за слово такое. Забастовка, поясняю я ему. Служитель насупился: нет, забастовка – это, формально говоря, нечто иное, и забастовки здесь быть не может, тогда как трудовой конфликт, имея другой статус… Факт тот, подытоживаю я, что зал с Кривелли закрыт, равно как и еще несколько прилежащих залов в этом крыле музея. Ладно, пошли смотреть все, что открыто. И вот сюрприз: кураторы вдруг решили (не иначе, как к нашему приезду) вывесить все шесть картин серии "Модный брак" Уильяма Хогарта.
Словом, прав Шекспир (из чьего родного города мы вернулись три часа тому назад): "All's well that ends well", то есть, "Все хорошо, что хорошо кончается". А ведь начало нашего путешествия было омрачено дурным предзнаменованием: в лондонском аэропорту Стэнстед, на стеклянной стене, отделяющей зону паспортного контроля от таможенной зоны, мы прочли следующие строки:
No smoking
No photography
Nothing to declare
Разумеется, с формальной точки зрения, это всего-навсего лишь два запрещающих объявления – "Не курить" и "Фотографировать запрещено", плюс никак не связанное с ними тематически объявление-указатель: "Проход без таможенного досмотра", то есть, пресловутый "зеленый коридор". Однако, человек, пребывающий в грустно-печальном настроении, может воспринять эти строки как хокку, классическое японское трехстишье:
И курить нельзя.
И фотографировать нельзя.
И нечего предъявлять для досмотра.
Конечно, сложить эти фрагменты административно-командной прозы в стих не столь просто, чему мешает, в частности, и обстоятельство чисто формального характера: последняя строчка зрительно отделена от первых двух запретов достаточно большим интервалом. Однако согласитесь, что на фоне неблагоприятного прогноза погоды строки вполне могли слиться воедино и тем самым лишь усилить ощущение общей безысходности. Которое, как выяснилось к концу путешествия, было вовсе необоснованным.
Напечатано в журнале «Семь искусств» #11(47) ноябрь 2013
7iskusstv.com/nomer.php?srce=47
Адрес оригинальной публикации — 7iskusstv.com/2013/Nomer11/Gopman1.php
