***
Огонёк в полусгнившей избёнке
Посреди потемневших полей...
А.Н. Апухтин
Среди холмов скитается река,
Шумят берёзы, локоны свивая;
Вдали петляет тропка полевая,
Взлетает шмель с поникшего цветка.
По мокрой глине горстками тепла
Плывёт закат, меня уже не грея;
Когда-то здесь была Гиперборея,
Но свой народ куда-то увела.
...Горька отныне летняя страда:
Пустых домов распахнуты глазницы,
Но далеко, как прежде, до столицы,
Молчит в колодце тёмная вода.
Село, село!.. Трава твоих лугов
Давным-давно не кошена, не мята,
Как будто снова за грехи расплата
Пришла на Русь из глубины веков.
***
Я живу на Родине, как в тире…
В. Дронников
Сменили время… Что в итоге?
С утра по-прежнему темно,
В квартире сыро, как в берлоге;
Дождём исчерчено окно.
Над головой снуют соседи:
Им нелегко, как прежде, жить;
Вот-вот по улице медведи
Пойдут помойку ворошить.
А нам бы всё считать минуты,
Порой не ведая секунд,
Ведь нынче даже алеуты
Ракеты врыли в мёрзлый грунт.
Со всех сторон нас обложили…
Не знаю даже, чья вина:
Здесь речь о том, чтоб — или-или,
Моя «отсталая» страна!
Каких бы нанотехнологий
Ни предложил Чубайс теперь,
Ему — курорт, песок отлогий,
Нам — заколоченная дверь…
***
Вокруг снега — простор широк,
Кусает ветер мои руки,
И, как чернила новых строк,
Горьки дорожные недуги,
Когда пустынных деревень
Скрипят заброшенные двери
И по сараям, прячась в тень,
Живут непуганые звери;
Когда в стране — другой, иной —
Крестами светятся стропила
И над овражной тишиной
Встаёт неправедная сила...
Я не поверю, Русь, что ты
Теперь живёшь в роскошных виллах.
Твои чугунные цветы
Пестрят на пепельных могилах!
ПОКАЯНИЕ
Душа зовёт — не удержусь,
Сильны истоки вдохновений:
В полях простором дышит Русь,
Смахнув остатки сновидений.
В неиссякаемом ключе
Вода студёная искрится;
Напившись в утреннем ручье,
Качает веточку синица.
Всхожу по влажному холму,
Как будто после долгой битвы.
Кому не слышатся, кому
Земли исхоженной молитвы?..
Иду к поклонному кресту
Среди надгробий и преданий...
Судьбы нелёгкую версту
Встречают годы покаяний.
***
По сугробам февральских равнин
Уплывают лучей вереницы;
В старом доме скрипят половицы,
Словно ветви озябших рябин...
Гаснет солнце, танцует огонь,
Возносясь над поленцами бегло,
И остатки древесного пепла
У печи я сметаю в ладонь.
И мерцает звезда в темноте
За окном, прикасаясь к оградам,
Словно дед мне дымит самосадом:
«Времена наступили не те...»
***
Рябины гроздь кровоточит,
Немеют стылые ладони,
И я иду к поникшей кроне,
Стою среди надгробных плит...
Смотрю в полынь и лебеду,
В их роковые перелески,
Где тусклый свет роняют фрески
И сердце чувствует беду.
Скажите, фрески, мне о том,
Когда Россия возродится
И ввысь взлетит, как будто птица
С когда-то раненым крылом?..
Но фрески холодно молчат,
А я, мне кажется, их слышу:
«Когда любовь заполнит нишу
Небес, тогда спасёмся, брат...»
***
Я помню надпись «Бакалея»,
А рядом с нею: «Гастроном»;
Среди витрин стоял, глазея,
Заезжий сельский агроном.
Чумазый день врастал в проёмы
Давно разграбленных церквей;
ТВ вещало про «подъёмы»
И урожай родных полей.
Футбольный грунт военкомата
Пылили пятки ребятни.
Навек ушли, ушли куда-то
Те удивительные дни…
ХУТОРОК
Земля уходит из-под ног
в густые камыши;
чего людей всесильный Бог
здесь навсегда лишил?..
Лишил свободы? Нет, она
была — и будет здесь:
душа Вселенной не видна,
но в каждом доме есть...
Кривой забор, охрипший пёс
бросается с цепи;
уходят вдаль следы колёс,
теряются в степи.
Куда ведёт тебя твой путь,
моя Россия, Русь?..
Твою загадочную суть
постичь я не стыжусь.
Сыра, исхожена, чиста
твоих дорог земля,
и нет ещё сынам числа,
погибшим за тебя...
Земля уходит из-под ног
в густые камыши:
встаёт за полем хуторок
в немыслимой тиши.
РУССКАЯ ЗЕМЛЯ
Настанет день — исчезну я...
И. Бунин
В круговороте бытия
Когда-нибудь исчезну я...
Смахну с лица земную грусть,
Уйду — и больше не вернусь.
И звёзды будут догорать,
И растворится неба гладь.
В чужую дальнюю страну
Возьму я истину одну:
В круговороте бытия
Бессмертна русская земля.
***
Между прошлым и будущим — яма,
Ведь у многих судьба не сладка,
А у стен старосельского храма
Смотрят куклы-матрёшки с лотка…
И такая находит неволя,
И такая сжигает тоска,
Что сквозь дымку низинного поля
Слышен хруст воскового песка:
То ли мёртвые, то ли живые
Восстают из глубин Бытия,
Вдалеке на щиты дождевые
Налетает огонь острия.
Зазывалы кричат голосисто:
Может, что-то ещё продадут.
Не востребован лишь у туриста
Неподъёмный крестьянский хомут.
***
А.В. Фролову
Что впереди?.. Рассудит Бог.
Но, к счастью, жизнь полна, как прежде:
закатный луч прильнул к одежде
заречных трав, пройдя сквозь смог
и склеив грани арматур
когда-то крепкого завода;
теперь почти везде — «свобода»,
теперь почти везде — гламур…
А рядом с городом цветы
и придорожная пшеница,
луны суконная петлица
глядит из жидкой темноты;
миры сплелись в небесный жгут,
и, словно гребни океана,
посадок волны из тумана
за мной бегут, бегут, бегут…
***
Ушёл во тьму кровавый век,
но он оставил для потомков
печаль чернобыльских калек
среди обугленных обломков
былой страны, иных времён —
и Соловков, и турпутёвок:
когда-то был и я влюблён
в размах родительский маёвок…
***
…А было ведь что-то, было
в распавшемся СССР:
как будто «Осеннее» мыло,
худел облетающий сквер;
окраина, пахшая тленом,
считала свои трудодни;
дежурила мама по сменам
в каком-то секретном НИИ.
Я слышал: «Завышены нормы»,
«ЦэКа», «перестройка», «обком»…
Затем наступили реформы
с пугающим, злым ветерком.
В раздувшийся зоб микроскопа
правительство видело нас…
О чём-то шепталась Европа,
скисался дешёвенький квас.
КРЕСТНЫЙ ХОД
Стою у стен монастыря,
у восстановленного храма...
И вдруг за створкой алтаря
открылась сердцу панорама
иных времён, иных веков —
со свистом стрел и громом пушек,
с призывным пением волхвов
и горьким ропотом старушек...
Горит звезда! Теперь и мне
пора идти за крестным ходом —
за вечным зовом в вышине,
вслед за смирившимся народом,
который выжил вопреки
уничтожающим эпохам...
Я слышу: молвят старики
о покаянье перед Богом.
***
И.С. Семёновой
Цветёт полынь — густа, горька,
холмы чадят июльским жаром,
ребристой просини валька
подобен месяц над ангаром;
темнеет медленно: едва
текут лучи в дорожной дымке,
почти не слышатся слова
в беседке, свитой по старинке;
над розовеющей кострой,
над крупной дробью черноплодной
весь свет пропитан берестой —
и отражён в воде холодной,
в забытой крынке родника,
где замирают даже тени
и к смятым стеблям тростника
склоняют путники колени;
где чуть заметная заря
струится в Оптину обитель
и, ничего не говоря,
порой скучает местный житель;
где окна вновь окроплены
огнями хлынувшей Вселенной…
Так будь же, скорбь моей страны,
всегда, всегда благословенной!
