В жизни каждого человека рано или поздно наступает тот переломный момент, когда он спрашивает самого себя: «Кто я, зачем я пришел в этот мир, каково мое место в нем, каков смысл моей жизни, на основании каких ценностей я должен сделать выбор своего жизненного пути, по каким критериям и как возможно усовершенствование моей личности, обретение духовной культуры?»
Эти «вечные вопросы» затрагивает в романе «Расставание» русский писатель Леонид Бородин. В шеститомном труде «Православие и русская литература» М. Дунаев главным содержанием творчества Бородина считает «философско-религиозное осмысление истории, бытия вообще», отмечая, что «движение творческой мысли Бородина может быть осмыслено как развитие христианских воззрений писателя» [1]. Сам же Л.И. Бородин на вопрос об отношении к христианству отвечает: «…Христианство, Православие — оно в сознании, почти что в разуме и, конечно, на языке» [2].
В романе «Расставание» писатель показывает трудный путь приобщения человека к Богу. Главный герой — московский интеллигент Геннадий. Однако он с иронией отзывается о своей «социальной» принадлежности, оценивая себя и таких же, как сам, участников московской псевдоэлиты: «Нешто я не интеллигент, нешто я могу без креста! На мне не просто крест, а золотой, и на золотой цепочке, и освящен он не где-нибудь, а в Загорске» [3 — здесь и далее роман цитируется по этому источнику].
Весь окружающий мир представляется ему замкнутой системой, в которой можно жить, лишь разработав свою теорию жизни, подобно его приятелю Женьке Полуэктову: «Чем можно жить в этой системе? Бороться с ней? Во имя чего? Вот и остается — доить ее, стерву, раздаивать, чтоб вся она, от головы до хвоста, превратилась в одно податливое, многососковое вымя». Геннадий относится к своей жизни, как к некой игре, исход которой завит только от случайности: «Сейчас я делаю ставку на любовь, мне нужен тыл, прочный, надежный, куда при случае можно исчезнуть из основного мира, если он осточертеет. Само сознание, что есть, куда отступить, должно придать легкость слову и делу, привнести своеобразный игровой момент».
Главный герой — рационалист, его отношение ко всем, будь то родные или просто знакомые люди, одинаково: «Я всех держу на расстоянии. Вовремя подпустить холодка в отношениях — в этом я вижу высшую мудрость поведения».
Герой постоянно играет какую-нибудь роль и настолько увлекается этой игрой, что не может понять, какова его сущность без тех масок, которые всякий раз он надевает: «Разве это не печально, мне тридцать, а характера ни на грош. С отцом я веду себя по-отцовски, у матери с Люськой я такой же псих и истерик, как они. И в других ситуациях я замечал за собой желание вжиться в обстановку, приспособиться. Надо бы проанализировать, какой стиль для меня естествен, где я сам по себе, а где приспособление».
Встреча с «поповской дочерью» Тосей не проходит бесследно для Геннадия, она в корне меняет его сознание, впервые заставляет задуматься о смысле своей жизни. И с горечью он признает: «Я грязен и искривлен, как засушенный червь! Я не знаю истины и не верю в нее, у меня нет ни спокойствия, ни благополучия. У меня нет никаких шансов на спасение, кроме одного, — кроме нее». Искренне желая спасти себя, свою душу от бездумного существования, герой снова делает ставку, но теперь на любовь, на Тосю: «Я ставлю карту на Тосю, поповскую дочку».
Но и в этом, казалось бы, очищающем желании Геннадий поступает как эгоист. Его не заботит загубленная им же жизнь юной девушки, он думает только о своем спасении: «И ведь, может быть, это как раз то, что суждено ей сделать главного в жизни — спасти меня…». Да, он признает, что испорчен, но не раскаивается. Наш герой совсем не понимает, что раскаяние — это путь к спасению души: «Я плох — пусть мне докажут, что не хуже других; я делаю гадости — пусть меня убедят, что я иначе не мог, что любой на моем месте поступил бы так же; я лжив — обоснуйте же, черт побери, что моя ложь объективно необходима и не нужно быть дураком!»
Теперь существование Геннадия словно разделяется на жизнь до встречи с Тосей и на жизнь после нее. Он возвращается в Москву, мечтая теперь делать все иначе: «Я возвращаюсь в Москву новым человеком. Так я провозглашаю самому себе. Новизну я ощущаю во всем, в каждом впечатлении, в каждом намерении. Нет, ничего нового про себя я пока что не знаю, откуда ему взяться, новому! Однако новизна это скорее готовность к новому, оптимизм предчувствий, планов… Мне хорошо!»
Желая заработать денег для устройства их будущего с Тосей дома, Геннадий соглашается на презираемую им, но часто и раньше выручавшую его халтуру. Он не считает достойным для себя это занятие и признает, что «мир отца Василия и Тоси оттого и засасывает…» его, «…что в нем нет халтуры».
Однако в этот раз все складывается по-другому. Готовя материал для очередной юбилейной книжки, посвященной — и в этом автор романа видит цинизм современного ему мира — священной теме Великой отечественной войны, Геннадий вдруг понимает, что история фронтовика Андрея Семеныча не может быть просто материалом для халтуры. Герой его книги вдруг предстает в новом свете перед ним: «А между тем, этот Андрей Семеныч меняется у меня на глазах. Куда-то девается пустое балагурство и загнанность, что была во всем — в фигуре, в походке, в голосе. Он выпрямляется, а в его глазах, вчера еще робко моргавших, слезившихся, сегодня будто и цвет появился, и блеск, и прищур этакий, обращенный куда-то в себя, и я не узнаю того безрукого выпивоху и болтуна, которого встретил на рыбалке в Царицынском парке».
Поразительно, каким глубоким чувством уважения и гордости проникается герой романа к ветерану войны: «Мне очень хочется сказать что-то сердечное своему герою, и я, вместо слов, которых все равно не найду, снимаюсь с места, подхожу и крепко обнимаю Андрея Семеныча, чокаюсь с ним, мы выпиваем единым махом. И он сжимает меня своей единственной рукой». Таким образом, то, что должно было стать халтурой, меняет героя, превращая его из интеллигента в гражданина.
Именно то, что прежде было халтурой, толкает Геннадия на поход в храм. Впервые он поверил в Бога, почувствовал себя не обособившейся эгоцентрической личностью, а частью одного целого, частью православного народа: «У меня на глазах слезы. Я осеняю себя крестами… Я утрачиваю ощущение самого себя, я лишь ощущаю свою волю как частицу общего настроения, моя воля примагничена к чему-то целому, и я воспринимаю это, как преображение, как открытие, и вместе с общей волей я устремлен всеми чувствами вперед, к белым и пухлым рукам священника».
Геннадий постоянно твердит о «старой» и о «новой» жизни, но в итоге приходит к выводу, что у него одна жизнь, которую он разменивал зря: «Жизнь моя единственная! Как мне жалко тебя! Сочишься ты сквозь растопыренные пальцы, а кулака никак не сжать...»
В конце романа мы видим духовное и нравственное перерождение героя: он приходит к самопожертвованию. Отказавшись от так ожидаемой им жизни с Тосей, с которой, теперь он это осознает, его связывало эгоистичное желание спасти себя, Геннадий принимает единственное верное решение: он возвращается к женщине, которая когда-то была ему дорога, с тем чтобы жить с нею и будущим своим и ее ребенком. Он не только меняется сам, под его воздействием меняется и Ирина. Из свободолюбивой, гордой женщины она превращается в скромную, любящую хранительницу домашнего очага: «И вообще я не узнаю Ирины. Она вся такая домашняя, уютная и неторопливая, словно не она месяц назад носилась по этажам и коридорам телевидения со своими скандальными идеями, ругалась с начальством, кого-то назидала и убеждала, кого-то клеймила и развенчивала».
Таким образом, Леонид Бородин в романе «Расставание» духовною высоту общества измеряет единственно верным мерилом — Православием. Тося, как и отец, батюшка Василий, сумела указать вектор дальнейшей жизни героя. Потому та халтура, которая прежде была противна Геннадию, оборачивается делом, способным духовно возродить его. Он отказывается от эгоистического счастья, чтобы обрести счастье иное — самоотверженное, ничем не принужденное служение ближнему (его будущему ребенку и Ирине) — истинно христианское счастье.
Использованная литература:
1.Дунаев М. Православие и русская литература: В 6 ч. / М. Дунаев. М.: Христианская литература, 2000. Ч.6. С.396, 398.
2.Бородин Л.И. Без выбора: Автобиографическое повествование / Л. Бородин. М.: Молодая гвардия, 2003. С.345.
3.Бородин Л.И. Расставание. [электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.litmir.net/br/?b=121200
