В период оккупации Нидерландов во время Второй мировой войны нацисты нашли отличных местных помощников по выслеживанию и захвату скрывавшихся евреев. Кем были эти люди? Что руководило ими? Понесли ли они после войны заслуженное наказание?
Охотники за евреями
Профессионалы и любители
Летом 1942 г. оккупационные власти начали подготовку к массовой депортации нидерландских евреев. У тех оставалась теперь лишь одна возможность спастись: перейти на нелегальное положение. От 25 до 30 тыс. человек выбрали этот путь. Пятидесяти процентам из них или несколько больше (точные данные неизвестны) удалось выжить, остальные были обнаружены и арестованы.[1] Кров евреям предоставляли друзья, сослуживцы, а то и совсем незнакомые им люди, предложившие свою помощь через бойцов Сопротивления. А тайные укрытия были самыми разными: от чердака в центре большого города до подвала удалённой фермы. Подпольным жильцам надлежало соблюдать крайнюю осторожность: не шуметь, не подходить к окнам и, разумеется, не выходить на улицу. Однако некоторые недооценивали опасность, за что нередко расплачивались арестом и последующей депортацией. Других обнаруживали во время вынужденного переезда на новое место укрытия. Изобличителями чаще всего оказывались не немцы, как следовало бы ожидать, а местные жители. Одни из них служили в полиции и - по долгу службы - были обязаны выслеживать евреев, другие делали это добровольно. Между этими двумя категориями существовала острая неприязнь и жёсткая конкуренция. И те и другие стремились к наиболее высокому «показателю труда» - как из корыстных мотивов, так и идеологических. Но об этом позже. Сначала о самих «охотниках».
В конце 1942-го - начале 1943-го оккупационные власти сформировали в крупных городах особые отделы полиции. В Амстердаме такое подразделение получило название «Бюро по еврейским делам», в Роттердаме оно именовалось «Группа Х», в Тилбурге - «Политическая полиция» и в Гааге - «Документационная служба». За разными титулами скрывалось единое предназначение: новые отделы, наряду с текущими обязанностями по охране порядка, должны были заниматься поимкой евреев. Сотрудников туда вербовали из постоянного персонала и исключительно по их собственному желанию. Если человек отказывался, никаких санкций к нему не применяли. Как позже признался один немецкий офицер, принуждать к такой работе не имело смысла, для неё искали людей мотивированных, старательных и преданных. Сама работа состояла главным образом в том, чтобы рассматривать доносы, которые в полиции деликатно называли советами. И затем отправляться на «дело». Коллег из других отделений привлекали лишь в редких случаях, например, когда намечались крупные облавы.
Наряду с полицейскими, евреев выслеживали специальные отряды, именуемые колоннами. Они были сформированы по призыву немецких властей в 1942 г. и состояли из случайных людей – в основном, безработных. Первоначально в их задачи входило изъятие еврейского имущества, а в марте 1943-го их обязали охотиться и за самими евреями. Они должны были наблюдать на улицах за прохожими, и если кто-то внушал им подозрение, выяснять место его пребывания и сообщать об этом в полицию. Взятие людей под арест не входило в их полномочия, однако они часто нарушали это правило. Случалось, что они ещё и проявляли излишнее рвение, доставляя в отделение вовсе не евреев. Но в целом любители действовали успешнее профессионалов. Особую известность получила колонна, возглавляемая бывшим электромонтёром Виллемом Хеннейке и состоявшая из тридцати постоянных членов и двадцати пяти «внештатников». Всего за полгода своего существования - в период с апреля по сентябрь 1943 г.- этот отряд выследил около семи тысяч евреев. Примерно столько же человек удалось захватить полицейским агентам по всей стране за весь период оккупации. Высокая продуктивность (термин, используемый Хеннейке) объяснялась в частности необыкновенным рвением самого председателя колонны. А также тем, что он и его подчинённые действовали в столице, где и проживала большая часть еврейского населения Нидерландов. 30 сентября 1943 г. амстердамскую колонну распустили, объявив город judenfrei. (На самом деле выслеживания и аресты продолжались до конца оккупации). Однако основной причиной роспуска стало, вероятно, недовольство стражей правопорядка необузданными и бесконтрольными акциями их коллег-любителей. Голландцам свойственны корректность и законопослушание. Охотники за евреями, по-видимому, не составляли исключения, полагая, что и в этой сфере надлежит действовать строго по протоколу.
Деньги и принципы
СД (служба безопасности СС) выплачивала за поимку каждого еврея денежную премию. В 1942 г. её сумма составляла 2,5 гульдена, в 1943 - 7,5 в Амстердаме и 20 на севере страны. В 1944-м вознаграждение повысили до 40 гульденов, что по сегодняшним меркам составляет 240 евро. А за задержание еврея, ранее совершившего правонарушение (например, преступившего один из многочисленных запретов, введённых оккупантами) полагалась дополнительная надбавка. Учитывая, что по тайному адресу проживал обычно не один, а несколько человек, «улов» как полицейских, так и членов добровольных бригад был немалым. Этим в частности и объясняется конкуренция между двумя вышеуказанными группами. Выплата вознаграждений проходила согласно чётко отработанной инструкции. Секретарше местного отдела СД вручали список арестованных людей, она отсчитывала деньги, заполняя при этом три квитанции. Одну она сохраняла у себя, вторую отсылала в Берлин, а третью - своему высшему начальству в Гааге. Премированные счастливчики должны были расписаться в специальной учётной книге.
Ещё больше охотники за евреями наживались за счёт имущества своих жертв. Ведь в основном именно зажиточные люди имели возможность скрываться по тайным адресам. Им нужно было в течение долгих месяцев выплачивать аренду и финансировать свои ежедневные расходы на пропитание, лекарства, одежду, и пр.- ни их квартиросъёмщики, ни Сопротивление не были в состоянии содержать их. Поэтому они брали с собой в укрытие крупные денежные суммы, ювелирные изделия, меха, предметы искусства… После их ареста всё это поступало во владение оккупационных властей. Но понятно, что проводившие облаву местные стражи порядка нередко нарушали закон. Одни захватывали с собой лишь пару ассигнаций и антикварных статуэток, другие просто уносили всё, что вмещали их сумки и карманы. Такой произвол плохо поддавался контролю, потому и процветал повсеместно. Но если вора всё же разоблачали, то наказывали со всей строгостью. В лучшем случаю ему грозило увольнение. В худшем - заключение в лагерь.
Однако не только материальная выгода вдохновляла усердных энтузиастов. Все они были убеждёнными антисемитами. Почти все состояли членами NSB - Нидерландской национал-социалистической партии. Сама партия представляла собой слабую и малоактивную организацию, но отдельные её члены отличались редким фанатизмом и безусловной преданностью идеологии нацизма. Таковыми были и охотники за евреями. Сохранились многочисленные свидетельства об их открытых и неоднозначных высказываниях. Так, при захвате двух семей летом 1943 г. амстердамский полицейский агент Йооп Хармс заявил: «Если бы передо мной предстали все евреи мира, то я бы сам облил их бензином и поджёг. И с удовольствием наблюдал бы за их муками». Коллеги Хармса, слушая эти слова, одобрительно и весело кивали. Обо всём этом, уже после войны, вспоминала одна из арестованных, которой посчастливилось выжить. Другая женщина, уличённая в укрывательстве еврейских детей, вспоминала потом, как полицейский уговаривал её в обмен на свободу стать доносчицей: «Он пламенно рассуждал о том, как важно уничтожить всех евреев - до последнего. И что, Голландия от этого стала бы намного счастливее».
Нидерландские полицейские часто применяли насилие во время допросов арестованных: военные законы это дозволяли. Выбивая показания, они били людей резиновыми дубинками так, что всё их тело покрывалось синяками и кровоподтёками, отказывали ноги. Но иногда пытали просто ради удовольствия. Для Аренда Рубена, молодого сотрудника отделения города Гронинген, это было обычной практикой. «Я только тогда по-настоящему наслаждаюсь воскресным отдыхом, - говорил он, - если за неделю избил до полусмерти несколько евреев».
Каковы были анкетные данные охотников за евреями? Их возраст колебался от 35 до 45 лет. 70% были протестантами, 30% - католиками. Те, кто служил в полиции, отличались неплохим уровнем образования: большинство окончили высшую школу. Их же коллеги-любители в учёбе преуспели мало, осилив всего лишь несколько классов. Зато семейное положение и у тех и других было образцовым: почти все являлись безукоризненными супругами и любящими отцами. Последнее не мешало им арестовывать маленьких детей и посылать их на верную смерть.
Доносы
Эффективным подспорьем персонала нидерландской полиции, занимавшегося еврейским вопросом, было доносительство. Оно хорошо поощрялось. Тем, кто сообщал о тайном местонахождении евреев, причиталось немалое вознаграждение: 10% от денежной ценности конфискованного имущества. Кроме того, доносчики часто присутствовали при аресте и - подобно полицейским - не упускали шанса незаметно прихватить что-то с собой. Некоторые же наводки поступали анонимно, их авторы не преследовали никакой материальной выгоды - очевидно, они просто испытывали удовольствие, мстя своим добрым соседям за их национальную принадлежность. Впрочем, доносы от соседей или прохожих случались редко. В основном они исходили от людей, специально завербованных для этой цели. Их именовали V-Männer и V-Frauen, ‘V‘ - от немецкого слова ‘Vertrauen‘, означающего ‘доверие‘. Вербовкой же занимались как оккупанты, так и местная полиция. Новоявленных информаторов тщательно подготавливали к работе - понятно, что служба безопасности СС обладала в этой области немалым опытом. Методы разведки были самыми разными. Так, один доносчик обходил дома под предлогом снятия показаний электросчётчиков. Если у него возникали подозрения, что в доме скрываются евреи, он тут же докладывал об этом в полицию. Другому информатору - молодой девушке - дали задание звонить в двери и, представляясь сотрудницей Сопротивления, спрашивать, не нуждаются ли тайные квартиранты в дополнительных талонах на питание. Иногда она слышала благодарный ответ: «Да, не помешало бы» или «Нет, спасибо, у них всего достаточно». Голландскому менталитету свойственна ведь привычка доверять ближнему… Но чаще люди удивлялись: «Какие квартиранты? У нас их нет!» Доносчица при этом внимательно наблюдала за их мимикой, жестикуляцией и выражением лица.
Были и более изощрённые методы. Многие информаторы вступали в Сопротивление, предлагая помощь по спасению евреев - таким образом они легко добывали нужные данные. Наиболее расчётливые из них максимально обирали свои жертвы, прежде чем выдать их властям. Именно так действовал один из предателей, Дирк Эвертс. После войны он сам рассказывал на суде: «Когда еврей обращался ко мне с просьбой подыскать ему надёжное место, я сначала успокаивал и обнадёживал его, а потом предупреждал о необходимых затратах. Например, таких, как залог хозяевам квартиры, арендная плата за первый месяц, деньги на случай срочного переезда и для возможного подкупа полицейских агентов. И разумеется, расходы на поддельные документы. Лишь получив от него нужную сумму, составлявшую от трёх до четырёх тысяч гульденов[2], я докладывал о нём своему шефу». Другие доносчики разыскивали родственников и друзей арестованных евреев, убеждая их с помощью значительного выкупа спасти своих близких. Полученные деньги, разумеется, клали в свой карман.
Кем были эти надёжные информаторы? Большинство являлись симпатизантами нацистского режима, членами Нидерландской национал-социалистической партии. Это понятно. Однако среди них были и те, кто ещё недавно предоставлял евреям тайное убежище в своём доме. При облаве их также арестовывали и, как правило, приговаривали к принудительным работам. Но сначала часто предлагали сотрудничество в обмен на свободу. И некоторые соглашались. Иногда с таким же предложением обращались к самим евреям. Жизнь или предательство! Были такие, кто выбирал последнее. Об этом трудно судить. Впрочем, известны случаи, когда они втягивались в свою новую работу, обогащались на ней и становились незаменимыми помощниками оккупантов.
Анна Ван Дейк: жертва, ставшая палачом
Анна Ван Дейк родилась в еврейской семье 24 декабря 1905 г. Её детство было трудным: мать умерла, когда девочке было четырнадцать, отец страдал психическим заболеванием. В 1927 г. Анна вышла замуж. А восемь лет спустя брак распался, детей у супругов не было. Причина развода была для того времени неординарной: Анна влюбилась в женщину. Подруги поселились вместе и открыли магазин дамских шляпок. В ноябре 1941 г. - в связи с начавшимися гонениями на евреев - бутик пришлось закрыть, спутница жизни Анны (тоже еврейка) эмигрировала в Швейцарию. Ван Дейк не последовала за ней. Надо отдать должное её смелости: она не явилась на регистрацию населения, не носила жёлтую звезду. И решила вступить в Сопротивление, чтобы посвятить себя помощи своим единоверцам. Она занималась подделкой документов и поиском укрытий для евреев. Не оставила работу даже, когда ей самой пришлось перейти на подпольное положение: в январе 1942-го она под вымышленным именем поселилась по секретному адресу на западе Амстердама. Кто знает, возможно, Ван Дейк прославилась бы как национальная героиня, получила награды… Если бы не последующие события. В апреле Анну арестовали, её выдали другие арестованные евреи, которым она раннее помогла скрыться. Допрашивавший её полицейский Питер Де Схаап предложили ей сотрудничество. И женщина согласилась. После войны она рассказывала на суде: «Схаап сказал мне: ‘Ты занималась нелегальной работой по спасению евреев. Стало быть, знаешь, что ждало их. А теперь это касается и тебя… Но если ты согласишься работать на нас, мы тебя отпустим’. Меня охватил безумный, подавляющий страх. И я сказала: ‘да’».
В течение недели Ван Дейк сообщила сотрудникам полиции тайные адреса пяти знакомых ей евреев. А также выдала своего брата с женой и тремя детьми. Потом она снова активно занялась снабжением евреев фальшивыми документами - только теперь не ради их спасения, а ради уничтожения. Все имена и адреса она сообщала своему шефу Питеру Де Схаапу, который не мог нарадоваться на столь усердную ассистентку. «Она была лучшей из десяти доносчиков, работавших на меня», - говорил он позже. Квартира Анны, где она проживала с новой подругой (знавшей о её деятельности, но не принимавшей в ней участия), была также её рабочим помещением. Её жертвы часто приходили туда за документами. И случалось, что именно там их арестовывали. Позже Анну стали ещё и подсаживать в качестве шпионки в камеры заключённых. Сначала предательница действовала одна, позже ей поручили руководство несколькими женщинами, которые подобно ей согласились помогать оккупантам.
Да, Ван Дейк была не единственной. Все соглашатели потом оправдывались тем, что спасали свою жизнь. А часто и жизнь своих родных, что порой тоже было возможно ценой измены. И ещё они утверждали, что старались выдавать как можно меньше своих соотечественников. В большинстве случаев это оказывалось правдой. Но к Анне Ван Дейк это не относится. Втянувшись в свою новую работу, она, казалось, не могла остановиться. Выслеживания и доносы стали её страстью, жизненной целью. Возможно, ей льстили похвалы начальства, и она стала ощущать себя важной персоной. Или ей понравилось распоряжаться жизнью людей. К тому же за каждого выданного еврея она получала немалое денежное вознаграждение.
Анна Ван Дейк в зале суда
Послевоенный суд обвинил Анну Ван Дейк в доносе на более чем 700 человек, почти никто из них не пережил лагерей. Изменницу приговорили к смертной казни. Ни апелляция, ни кассация, ни просьба королеве о помиловании не помогли. За день до конца Анна сделала последнюю попытку сохранить свою жизнь: она выразила желание обратиться в католичество. Разумеется, и это не подействовало. Её расстреляли 14 января 1948 г. Среди военных преступников, присуждённых к высшей мере, она была единственной женщиной. Полтора года спустя ту же меру применили к её шефу, полицейского агенту Питеру Де Схаапу. Одна из девушек «команды» Ван Дейк получила два года заключения за доносы на девять человек. Другим дали от трёх до пятнадцати лет.
Наказание
Аресты пособников оккупантов - будь то сотрудники полиции, члены добровольных бригад по выслеживанию евреев, персонал пересыльных лагерей, доносчики и другие - начались уже в сентябре 1944 г., когда была освобождена лишь южная часть страны. Всего под подозрение попало более 300 тыс. человек. Примерно 80% из них оказались невиновными, на остальных (около 60 тыс.) было заведено уголовное дело. В итоге тридцать девять человек приговорили к смертной казни, двадцать четыре - к пожизненному заключению. 70% осуждённых получили тюремный срок от шести до пятнадцати лет, остальные ограничились более мягкими наказаниями.
Осуждённые пытались, разумеется, найти для себя оправдание. Большинство утверждали, что лишь подчинялись приказу нацистов, и что за неповиновение сами поплатились бы жизнью. Эти аргументы далеко не всегда были правдой. Как уже говорилось выше, большинство охотников за евреями по собственному желанию поступали на службу к оккупационным властям. Исключение составляли покровители евреев и сами евреи, попавшие в руки Гестапо. Страх за свою жизнь заставил их стать предателями, суд посчитал это смягчающим обстоятельством. Другие доводы изменников в свою защиту были заведомо абсурдны. Так, некоторые говорили, что они душевно больны, и поэтому не ведали что творили. Иногда ещё прибавляли, что страдают потерей памяти и ничего не помнят о своих поступках. Почти все заверяли, что не имели представления о страшной участи депортированных людей, полагая, что тех высылают временно, на те или иные посильные работы. Правдоподобна ли такая наивность? Частично. Большинство голландцев, да и сами евреи не всегда знали, что означают поезда на Восток. Но очень сомнительно, что это относится и к полицейским, сотрудничавшим со службой безопасности СС. К тому же тем был отлично известен фашистский лозунг «judenfrei». Правомерно ли здесь говорить о неведении?
Историк и писатель Кос Грун, автор книги об Анне Ван Дейк, писал «Ужасно, когда тебя преследуют свои же соотечественники. В Нидерландах это мало популярная тема. Иное дело, например, герои Сопротивления. Но нельзя забывать, что все голландцы в той или иной мере несут ответственность за гибель и муки своих еврейских сограждан. Многие ведь понимали, что происходит. И молча принимали это, пусть и с болью в сердце. Изменились ли люди с тех пор? Что, если сейчас власти отдадут приказ вывезти из страны сотни, тысячи человек? Думаю, что чиновники, полиция и машинисты исполнят это указание в точности и в срок». Наверно, писатель слишком мрачно видит сегодняшнюю реальность. Но в войну всё было именно так. Нацисты никогда не смогли бы депортировать в лагеря 107 тысяч нидерландских евреев, если бы не было доносов и предательств, а главное - поддержки со стороны местного аппарата власти.
Литература
1. Ad van Liempt, Jan H. Kompagnie “Jodenjacht”, Amsterdam, 2011.
2. Ad van Liempt, “Verzetshelden en moffenvrienden”, Amsterdam, 2011
3. K. Groen”Als slachtoffers daders worden”, Amsterdam, 1994
4. C.Fijnaut “De geschiedenis van de Nederlandse politie”, Amsterdam, 2007
Примечания
[1] До войны в Нидерландах проживало 140 тыс. евреев. Во время оккупации 107 тыс. (73%) были депортированы в концентрационные лагеря. Из них выжило лишь 5 тыс.
[2] По нынешнему курсу 4 тыс. гульденов эквивалентны 24 тыс. евро.
Напечатано в «Заметках по еврейской истории» #11 - 12(170) ноябрь - декабрь 2013 berkovich-zametki.com/Zheitk0.php?srce=170
Адрес оригинальной публикации — berkovich-zametki.com/2013/Zametki/Nomer11 - 12/Mogilevskaja1.php
