Гаврила Мадейра
Клик!
Курсор на экране на мгновение сменился песочными часиками, затем появилась авторская страница «Виртуальной прекрасной принцессы». Роскошное обнаженное тело на картинке, искусно обработанной фотошопом до уровня эстетической эротики, манило и волновало Гаврилу. Маленький затвердевший черный сосок дивы возрождал чувство уже месяц как не испытываемого влечения к женщине:
Ослепили твои зоркие глаза,
Виртуальная прекрасная принцесса.*
Гаврила и сам пописывал. Вот и сейчас его лептоп, пощелкивая клавиатурой, выдавал на-гора очередной шедевр:
Ты волнуешь мне кровь,
Как шипящий фужер от Клико!
Так приходит любовь –
О, как чувство моё велико!
Клик!
Отправлено.
Долгие, мучительные минуты ожидания. Черный сосок дивы на экране монитора будто вибрирует. Уф-ф… Обновление экрана.
Ответ «виртуальной принцессы»:
Ой, у меня муж ревнивый))
А вы все-таки просто прелесть))
Сонечка Малоросичева
Ой, у меня муж ревнивый))
А вы все-таки просто прелесть)), –
роняя пепел на разбитую «клаву», пропечатала Сонечка.
Клик!
Отправлено.
В прошлом подающая надежды молодая поэтесса, a сегодня бедная, как церковная мышь, подрабатывающая внештатницей в маленькой газетенке ЖСК, Сонечка проживала на окраине стольного града в крохотной съемной квартирке. Променяв свой хрустального свойства талант, ребенка и двух мужей на виртуальные и реальные разборки с сетевыми оппонентами и на третьесортную окололитературную тусовку с неизменным «бухалом», Малоросичева сутками просиживала перед мерцающим оком монитора, целиком подчинив свой жизненный ритм виртуальной реальности. Вот и сейчас, неопрятная, в прожженной сигаретами, застиранной футболке с надписью «Peace Да!», она споро тыкала в клавиатуру пальцами с обкусанными до мяса ногтями.
Клик!
Новая почта от Гаврилы!
Я надеюсь на встречу в реале пространства Земли,
Я услышать хочу Ваш чарующий голос богини.
О, когда же столкнутся влюбленных сердец корабли,
И когда, наконец, Вас коснусь, королева в бикини!
Усмехнувшись, Сонечка затушила о край стола окурок, посмотрела на никотиновые пятнышки на фалангах указательного и среднего пальцев, поморщилась, потянулась тягуче и совсем уж решила «послать» влюбленного лоха... Но в голове неожиданно промелькнула реальная мысль. Если бедолага и вправду влюблен, так не развести ли его на деньги.
Бросив взгляд в мутное зеркало, обрамленное по периметру узорами старой паутины, отметила – мешки под глазами, цвет лица пепельный от долгого сидения за монитором и беспрерывного курения, волосы – тусклые, секущиеся, и – ну никак не хотят виться, хоть тресни! Нижняя губа покусана – вот дурная привычка. Глаз подергивается, руки иногда «ходуном ходят» («чтоб она сдохла, та собака, что в детстве напугала!»). И сама же улыбнулась от этой мысли – ведь та злосчастная собака уж точно сдохла – не в «очистке», так от старости.
Вновь покосилась на себя в зеркало.
– Ладно, стерпится – слюбится. Я его своими стихами заворожу. А нет – так в постель уложу. Двоих мужей терпела, и этого уж как-нибудь…
Быстро, профессионально застучала по «клаве». На экране заструились печатные строчки:
Завтра в 8 вечера в метро «Маяковская» – у «головы».
Клик!
Гаврила Мадейра
Клик!
Обновление экрана.
Завтра в 8 вечера в метро «Маяковская» – у «головы».
– Йес!
Гаврила удовлетворенно потирал руки. Вот уж которую неделю он жил в селе Охлебинино у тетки приятеля, скрываясь от жены с детьми и от своих многочисленных кредиторов.
Коренной столичный житель, потомок эмигранта-испанца («Гренада, Гренада, Гренада моя…»), – «голубая кровь», можно сказать, вынужден был таскать в дом воду из колодца и ходить в обледеневший по зиме сортир на улице. Жизнь здесь вообще была бы невыносимо скучна и однообразна, не успей Гаврила запастись при поспешном бегстве жениным лептопом.
Служба «почтальоном» на подхвате в одной частной фирме была для Гаврилы необременительной, но и не приносила реальных доходов. Впрочем, чувствовал он себя все-таки прекрасно. Мужик видный, с манерами, – «мачо», одним словом. Не сегодня-завтра найдет, кому в столице «на хвост упасть». А тут – такой случай! Столичная сетевая знаменитость сама на «кукан» просится…
Но манеры манерами, а побольше узнать об «объекте» никогда не помешает.
Клик в правый нижний угол экрана.
М-Агент открыт:
– ТоварищЪ Устюжанин, привет! На службе?
– Волк тамбовский тебе товарищЪ, Мадейра. Когда «бабки» вернешь?
– Как только, так сразу… Ладно, не бойся, отдам частями. На неделе. У меня тут вариант наклевывается. Подсобишь с «инфой»?
– Гад ты, Гаврила, уже три месяца завтраками кормишь. А сам из Москвы пропал. Из-за тебя у меня такая тачка сорвалась! Мечта... И с женой ругаемся который день.
– Да другие найдешь, и жену, и тачку. Помнишь принцип: «Сам погибай, а товарища выручай»?
– Циник ты. Ладно, некогда. Чего надо?
– Да надыбай мне «инфу» на некую Соньку Малоросичеву…
– А, эта пресловутая виртуальная борчиха. Минут пятнадцать делов. Жди. Пока.
Клик. Агент закрыт.
…Кофе закончился. Да и «до ветру» бы сходить. Холодно. Ветер.
Подниматься по этому желтому леднику из мочи к сортиру – тоже задача не из приятных. А что делать? Надо…
Во! Строчки родились. Стоит записать:
Холодный ветер. Белый снег.
Идет «до ветру» человек.
Кажется, где-то уже это слышал. Да какая разница. Виртуал всё «схавает»…
Сонечка Малоросичева
Тезисы на форум:
• «Свобода творчества – это "каждый пишет как он дышит"».
• «А администрация должна срочно доработать правила, по которым будет установлен "нижний рейтинговый предел", пересекая который, аккаунт автора автоматически удаляется с сайта...»
• «Мы декларируем свободу слова В УЩЕРБ свободе творчества и даже... свободе совести...»
– Так, тезисы к манифесту «О замене свободы слова на ограниченную свободу творчества» закончены. Теперь потереть флуд и можно перекурить.
– Фу-у… Как надоело самой флудить… Ни строчки стихов не написала. Живу прошлыми наработками.
(Взгляд в зеркало.)
– А ведь признайся, принцесса, что ты без этого уже не можешь. Годы… Годы борьбы, скандалов, выяснения «кто есть ху». Вот, вроде, всё устаканилось – враги повержены, друзей не осталось, зато кто ты теперь? «Метла» форумная…
– «Нет у революции начала, нет у революции конца…» А где же творчество? Где ты, хрустальный голосок юности? Пропила, прокурила, проспорила…
– Господи, о чем это я? «Вперед, труба зовет!». А завтра вечером еще и лоха разводить… Проездной на метро заканчивается...
Клик.
Вход на сайт.
Гаврила Мадейра
Бзеньк.
М-Агент:
– Гаврила, принимай заказ.
«Файл скачать или отклонить?»
Клик.
Скачать.
Клик.
Открыть файл.
«София (Сонечка) Малоросичева. 35 лет, рост высокий, худая. Лицо одутловатое, взгляд бегающий. Выглядит неспокойной – неусидчива, суетлива, периодически оглядывается по сторонам, не находит места рукам. Страдает хейломанией (кусание губ) и онихофагией (кусание ногтей).
Социальная характеристика
Провинциалка, из крестьянской семьи. В детстве перенесла тяжелый стресс. Училась посредственно, к учебе интереса не проявляла. Среди сверстников авторитетом не пользовалась. Высшее образование получила не сразу. Училась в Литинституте, поначалу выделялась способностями, но закончила образование более чем посредственно.
Материальное положение неустойчивое. В личной жизни неупорядочена. Дважды была замужем. Имеет сына, которого воспитывает бывший муж.
Стихи начала писать с детства. Обладает несомненным чувством ритма и способностями к стихосложению. Поэтическое содержание стихов, как правило, романтическое, поверхностное, рассчитанное на массового неизощренного в поэзии читателя. Имеющийся потенциал не развивает, растрачивает на виртуальные и реальные склоки, пытаясь самоутвердиться в сетевой поэзии.
Курит, склонна к употреблению алкоголя, интернетзависима.
Краткий психологический портрет
Аффективно неустойчива. Легко возбудима. Имеет тенденцию к самовзвинчиванию и патетике. Эмоциональные реакции, включая проявления чувств к близким и друзьям, поверхностны. Проявления аутоагрессии (онихофагия и хейломания) носят навязчивый компульсивный характер. Интеллектуальные особенности средние, потенциал к их развитию сомнителен. Выражена переоценка своей личности и недооценка окружающих. Нуждается в постоянном внимании, для чего позирует, играет. Характер властолюбивый, тщеславный. Система моральных ценностей формальна, занижена, обусловлена исключительно собственным целеполаганием, легко меняет убеждения. В достижении цели не гнушается грубой лестью, ложью. Злопамятна, мелочна, завистлива, в дружбе ненадежна».
Гаврила закончил читать и задумался. Машинально вытащив из пачки сигарету, закурил.
– Стоит ли игра свеч?
Словно вторя его размышлениям, экран отключился, и по нему размеренно поплыли строки из стихотворения «виртуальной принцессы»:
Бесконечный мегабайтовый поток,
Нашей жизни дни и ночи уносящий…
Я принёс тебе вчера живой цветок.
Он увянет,
Потому что настоящий…*
Экран погас...
ВОПРЕКИ ЗАКОНАМ АЭРОДИНАМИКИ
(притча)
К читателю:
Все совпадения с действительностью – чистая случайность.
6 И сказал Бог: «Пусть будет пространство между водами и пусть будут отделены воды от вод». 7 Тогда Бог создал пространство и отделил воды под пространством от вод над пространством. И стало так. 8 Бог назвал пространство Небом. И был вечер, и было утро – день второй. 20 И сказал Бог: «Пусть воды закишат множеством живых душ и пусть над землёй по небесному пространству полетят летающие создания». 21 И Бог сотворил огромных морских чудовищ и всякую двигающуюся живую душу, которыми кишат воды, по их родам, и всякое крылатое летающее создание по его роду. И увидел Бог, что это хорошо. 22 Тогда Бог благословил их, сказав: «Плодитесь и размножайтесь и наполняйте воды морей и пусть на земле будет много летающих созданий». 23 И был вечер, и было утро – день пятый.
Бытие
А на шестой день Бог создал самых разных животных: больших и маленьких, диких и домашних. И все звери, птицы и рыбы стали жить на земле вместе. Жили они по-всякому: дружили и любили, ссорились и мирились, дрались и целовались.
И смотрел Бог на Землю, повторяя:
– И это хорошо...
Хорошо, да не всем.
Одна из черно-серых ворон осталась опечалена собой как творением Божьим. Да и чему тут радоваться, если вся стая пернатых сородичей вокруг нее – на один окрас.
И пришла ворона к Богу (благо еще не возбранялось), и молвила ему:
– Не нравится мне жизнь, данная Тобой, Господь. Не хочу я быть такою, как все. Чувствую, что я много умней, честней и добрей всей Твоей вороньей стаи. А потому прошу – воздай мне по уму и по таланту, по доброте и честности.
Подумал Бог и ответил:
– Хорошо, ворона. Аз воздам. Если вся стая сородичей тебе на одно лицо – хоть днем, хоть ночью, хоть в беде, хоть в радости, будь ты отлична от них. Будь ты единственной на свете вороной цвета белого да полета высокого. А талант, ум, честь и доброта, как сама чувствуешь, – у тебя и так от Бога.
– Но учти, теперь стая ворон – не твоя стая. Быть тебе единственной и одинокой. Приблизишься же к стае – начнут тебя клевать да гнать.
– А воспользуешься, чтоб к стае приблизиться, своим умом да талантом, честностью да добротой, данными тебе мною вместе с белизной, – начнешь вновь чернеть, одинаковеть. И чем чернее да одинаковей будешь, тем полет твой будет все ниже и ниже. Когда же совсем почернеешь – падешь на землю вопреки всем законам аэродинамики, и курицей жизнь свою продолжишь…
Хлопнул Бог трижды в ладоши – и побелела ворона.
И небо ей открылось высокое, и зрение стало острое, и ум незаурядный... Но способность говорить ухудшилась.
Только ерунда – зачем белой вороне средства коммуникации? Разве что лишний раз вводить в соблазн пообщаться со стаей?
И полетели дни да месяцы.
Небо у белой вороны высокое, свет вокруг – девственно-белый, под стать оперению, а полет – парящий!..
Хорошо одной.
Любуется своим оперением ворона, смотрит на мир с высоты птичьего полета – всё-то ей видится, всё-то понимается, обо всем-то судится правильно, по-Божески.
Но идут дни, летят месяцы.
И уже и понимается, и судится вороне как-то иначе. Что-то скучно ей наедине со своей белизной, с величием да одиночеством – никто же всего этого не видит и не ценит.
Ну разве что сам Бог.
– Неужели и вправду я одна такая? – подумалось. – Ну не мог же Господь так меня наказать. Не за что.
Умна и талантлива была ворона от Бога и поняла – боги тоже врут.
И полетела ворона по свету – себе подобных искать.
А что – Земля большая, небо вокруг высокое, зрение острое, всё до донышка видно… А как летается!
Менялись дни, шли месяцы. Но вот незадача – все видимые вороны внизу, хоть в воздухе, хоть на Земле – одинаковы.
Ан все, да не все!
Углядела-таки двух парящих много ниже нее пару таких же белых ворон!
– Вот так… Боги тоже врут, – удовлетворенно подумалось белой птице.
И не заметила, как одно перо в хвосте почернело...
Опустилась ворона на сук рядом с Теми Двумя, похожими на нее как две капли воды белоснежными птицами.
– Каррр…
Поначалу с трудом (язык-то закостенел) объяснялась, но Те Двое её поняли. Слово за слово – оказалось, что недалеко, ну просто рядом, только белым крылом взмахни, вот тут, на пристани, у моря-океана, живет целая стая их сородичей.
И так подлетали к ней Те Двое, и эдак в воздухе вокруг планировали! Вот уж где аэродинамика! Сразу видно – от Бога! И ни одного-то темного перышка у Тех Двоих в оперении не просматривается. А как каркают красиво, да всё про стаю свою, да про пристань, да про красоты морские-океанские.
– Возьмите меня к себе, – не сдержавшись, каркнула во весь голос ворона.
Слово – не воробей, вылетит, не поймаешь.
– А почему нет? Мы ведь с тобой одной крови, все твари Божьи, – улыбнулись одновременно мило, как по мановению волшебного крыла, Те Двое.
И полетела троица к своей стае…
Тянулись дни, проплывали, как облака в небе, месяцы.
Стая ворон, правда, не белой – обычной оказалась. Так же между собой дрались, так же каркали. Но как-то интеллигентней вроде, не то, что в ТЕХ стаях.
И ворону никто и клювом не трогал, будто табу на неё Бог наложил. И даже говор ее неразборчивый почти никого не раздражал.
А уж дружба с Теми Двумя – та просто как связь между тремя однояйцевыми близнецами стала. И днем, и ночью каркали Те Двое на все побережье – и самая-то умная эта новая ворона среди них, и самая-то честная, и самая-то справедливая.
Не смотрите, мол, что хвост её совсем почернел, да и летать стала невыразительно, без полета. Всё равно – необычная ворона. Гордость стаи.
Что чуть мешало иногда вороне, так это ум. Те Двое ведь изначально, еще со времени их знакомства невысокого полета были, хоть и белые. Она, ворона, раньше вдвое выше их летала, не говоря уж – красивее. А теперь – точно как Они. И вот еще – Те Двое ведь и врать умудрялись, и у черных да серых ворон еду да безделушки воровать, а поди ж ты – не чернели!! Только дождя боялись как огня. Видно, договор Те Двое с Богом получше заключили.
– Обманул меня Бог, недодал мне свободы выбора, – вздыхала ворона с грустью.
Вот уже и на правом крыле пара перьев почернела, и на левом одно…
Ползли дни, исчезали бесследно месяцы.
Ворону избрали старшей – Надзирателем над всей вороньей стаей побережья! А кого еще избирать, если подумать. Воистину – по Сеньке и шапка!
Ворона, правда, уже наполовину почернела, но всё же белого оставалось немало – подбрюшье и голова. На фоне общей серости и черности – Индивидуальность. Правда, летать было все тяжелее. Зато речь почти вернулась, и настолько ловко каркала, что даже привирать стала по мелочам, как Те Двое.
Куда девались дни, куда месяцы?
Адам с Евой уже давно свое яблоко в Эдеме съели и из рая Богом изгнаны. Погода на Земле портится, видно, Бог гневается. Тучи белый свет застят, того и гляди буря грянет. Однако не обидно вороне, что почти разучилась летать. В такую погодку кому оно сдалось-то – высоко в небесах парить? А вдруг в бурю занесет невзначай в турбулентный поток, а еще похуже – Божий гнев молнией ударит…
Мало не покажется.
Засиделась до вечера Надзиратель над своим Первым Указом «О Заточениях и Отлучениях». Домой летела поздно, еле-еле держась на уровне крыш пристаней приморских-океанских.
Крылья – мокрые от дождика.
Пролетая над Гнездом Тех Двоих, повернула голову Надзиратель и увидела случайно, как сушат свои крылья Те Двое. И не белые они вовсе, а черно-серые, обычно-вороньи. И пала о Землю Надзиратель вопреки всем законам аэродинамики.
И поняла в последний момент – ан не лжет Господь Бог…
УДМУРТСКИЙ РЕСИКУС
(рассказ)
1
Прижилась у нас в гаражном кооперативе шавка. С виду невзрачная – мелковатая, шерсть клочками, морда злая, неопрятная, зад будто к земле стекает, хвост вечно между ног зажат. Ходит вразвалку, бегает вприпрыжку. Недоразумение одно.
Кличку шавке не дали.
Но сосед по гаражу сказывал, что ее, шавку в смысле, со всех дворов и гаражных боксов гонят – за характер ее шумный, скандальный и мерзкий. Он же, сосед, утверждал, что у шавки и порода имеется, редкая, надо сказать, порода – какой-то удмуртский ресикус.
Никогда раньше о таких не слыхал. Про шотландских терьеров – слышал, про немецких овчарок – тоже. Да мало ли...
С другой-то стороны – что удмуртский ресикус, что мальтийская болонка – всё Божья тварь. Прижился между кирпичей в моем недостроенном гаражном боксе – и пусть себе живет, коли на свет уродился...
Не нам решать – кого казнить, кого миловать.
2
Не нам решать – кого казнить, кого миловать.
Так-то оно так... Но!
Пришла вчера ко мне соседка по гаражу слева, хозяйка белого «Бентли», и жалуется:
– Ваш удмуртский ресикус мне вчера заднее колесо на машине обоссал и сапог новый прокусил.
– Позвольте, мадам «Бентли», но почему этот удмуртский ресикус мой?
А она в ответ со значением:
– «Мы всегда будем в ответе за тех, кого приручили. И ты отвечаешь за свою розу!*»
3
«Мы всегда будем в ответе за тех, кого приручили. И ты отвечаешь за свою розу»! Да, «роза» та еще оказалась...
За неделю ресикус загадил испражнениями весь приглянувшийся ему недостроенный бокс, двор близлежащего дома тоже пострадал от нашествия шавки. Дети, поначалу тянувшие ручонки к псу, теперь, завидев, бежали от него прочь. Играя в песочнице, малыши то и дело вываливали совочками из песка продукты собачьей жизнедеятельности.
Владелец белого «Мерса», приезжая на обед, уже не парковался у подъезда, а в квартале от своего дома. Почему ресикус предпочитал грызть именно фирменную резину этого «Мерса», а не лысые покрышки притулившейся по соседству ржавой «шестерки», оставалось загадкой. Казалось, неутомимый кобелек Ресикус (так его в конце концов и прозвали) не спал ни ночью, ни днем. Его лай и визг одновременно раздавался во всех уголках тихого и уютного в недавнем прошлом микрорайона.
И вот что странно, вопреки логике я и сам все больше проникался мыслью писателя, процитированной мне мадам «Бентли»:
«Мы всегда будем в ответе за тех, кого приручили». Хотя...
4
Хотя…
Ох уж эти исключения из правил!
Рано утром в дверь позвонил соседский паренек.
– Выгляньте на улицу, там Ваш кобелек совсем взбесился. Может, и вправду вызвать службу очистки? Покоя же никому нет!
А дело, видимо, было так. Накануне вечером, возвращаясь домой, потерял я у самого подъезда свою фотографию. Не заметил, как из кармана выпала.
Думаю, выбежал Ресикус раненько поутру во двор из недостроенного гаражного бокса. Туда-сюда шмыгнул, сделал пару кругов для разминки, угол у гаража пометил, нахватал репьев в кустах, традиционную «кучу» в песочнице наложил.
И тут, наверное, углядел кобелек оброненную мною накануне у подъезда фотографию... Что тут случилось! Завизжал, залаял Ресикус, ухватил зубами фото – и давай его рвать, мусолить. И пошли клочки по закоулочкам!
Брешет, рычит, мычит, носится по двору как оглашенный! Весь дом на ноги поднял своим истошным визгом.
Вышел я, стеганул легонько шавку веточкой по ляжке, прикрикнул: «Место!»
Этого, представьте, хватило. Заскулил Ресикус жалобно, хвост еще глубже между лап поджал и опрометью бросился к своим кирпичам. Только подушечки коротких лап засверкали.
Смеются соседи:
– Шавка, конечно, тоже Божья тварь. Но место свое знать должна...
5
Знал место свое Ресикус, хорошо знал. Да и выбрал его неплохо. Аккурат в принадлежащем мне недостроенном гаражном боксе, под грудой красного кирпича. Один только шебутной кобелек знал, как он туда протискивался. И достать Ресикуса из груды кирпича было не то чтобы совсем невозможно, но тяжело.
И все-таки продал я гаражный бокс новому владельцу. И его начали достраивать.
Пес объявил строителям настоящую войну. То ведро с раствором на кого-нибудь опрокинется, то самый верхний кирпич случайно упадет прямо на ногу каменщику, то рулон рубероида для крыши окажется насквозь дырявым.
Ресикуса гоняли, как могли. Обливали его водой, пару раз даже масляной краской. Запирали на замок вновь навешенные ворота гаража. Но Ресикус вновь и вновь проникал в свое убежище и защищал его неистово.
Жителям же близлежащих домов тот прежний лай и визг надоедливой шавки уже казался детской забавой. Непрекращающийся вой защитника строящегося бокса порой стал напоминать гул совершающего посадку над микрорайоном сверхзвукового лайнера.
И никто не знал – когда же это испытание закончится.
6
А закончилось все едва ли не в одночасье.
Рано утром, когда рассвет только начал окрашивать в кровавый цвет не предвещавший ничего хорошего горизонт, в гаражный кооператив медленно и зловеще въехал разрисованный изображениями кошек и собак автофургон.
Двое «Шариковых» из местной «очистки» вылезли из кабины. В руках одного из них было ружье, другой нес на плече проволочную петлю.
Найти Ресикуса во дворе оказалось делом нехитрым – по звуку «сверхзвукового самолета». Он уже сидел на недостроенной рубероидной крыше гаражного бокса и выл.
Хлопок выстрела протиснулся сквозь собачий вой обыденно, но беспощадно.
Усыпляющий укол попал Ресикусу прямо в бок и, пробив плотный колтун шерсти, жестокая игла вонзилась в тщедушную плоть кобеля.
Минут через пять наступила тишина. Второй «Шариков» подошел к присмиревшей собачонке, накинул на нее проволочную петлю и поволок к автофургону...
Рассвет микрорайон встречал в чуть ли не девственной тишине. Тут и там «с кряком» приоткрывались заклеенные жильцами от шума окна. Люди с опаской выглядывали наружу и наслаждались такой хрупкой, будто хрустальной тишиной, звенящей на фоне восходящего солнца.
Жильцы недоверчиво осматривали двор, не веря данности наступившего покоя.
А удмуртский ресикус, подскакивая на кочках вместе с полом автофургона, наверное, впервые спал крепким медикаментозным сном...
Молча.
