Только приземлившись вчера в аэропорту Женевы, я вдруг поняла, что ничего не знаю про Швейцарию. Не то чтобы я плохо учила в школе историю, но этот предмет тогда сводился исключительно к борьбе классов. И это было не столь уж и плохо. Потому что так было даже легче готовиться к экзаменам: просто меняешь рабовладельцев на феодалов и, соответственно, названия тех, кого они эксплуатировали, в зависимости от этапа развития человечества, а в тонкости типа Швейцарии можно было не углубляться. Кроме того, любому, даже совсем тупому гражданину СССР был доступен конечный смысл бытия, что позволяло ему чувствовать себя уверенно и взирать на обитателей других стран как на существ неполноценных и далеких от истины. А теперь все вокруг стало неопределенным и погрузилось во мрак. И, оказавшись за границей, я неизменно чувствую себя потерянной и жалкой, так как мне совершенно нечего противопоставить сытым и довольным собой представителям общества потребления, о которых я, ко всему прочему, еще и ничего толком не знаю.
На станции, где меня должна была встретить хозяйка замка, я обнаружила классическую привокзальную площадь с сидящими на обочине и лежащими на асфальте бомжами, вцепившимися в огромные пластиковые бутылки. Через некоторое время к ним подошла еще и баба с красной физиономией: «Ну, чё, как дела?» Говорили они по-французски, но все остальное было в точности, как в Шепетовке. Даже и не помню, когда я в последний раз была в таких местах.
Зато в замке мне отвели роскошные апартаменты, некогда принадлежавшие его владельцу: с камином, мраморными умывальниками и ванной, а самое главное – это умопомрачительная кровать с балдахином. Комната, где когда-то жил Набоков, тоже вполне приличная, но все же поскромнее. А самое убогое жилище тут почему-то принято называть «комнатой Камю», хотя тот здесь никогда не был. Интересно, откуда такое пренебрежение к нобелевскому лауреату?
***
Моя шутка о том, что добиравшийся на своей машине из Испании англичанин Бен попал в руки маньяка, оказалась не столь уж далекой от истины. Он задержался, потому что в Бордо был атакован группой личностей, которые под видом мойщиков покрыли стекла его машины пеной и пытались проникнуть внутрь. К счастью, он успел вовремя заблокировать все двери и прорваться сквозь плотное кольцо обступивших его со всех сторон бандитов. Можно сказать, что ему крупно повезло. Если, конечно, это не были настоящие работники автомойки, а он просто уехал, им не заплатив. Но я не стала этого уточнять, так как он, судя по всему, был всерьез напуган. Да и какая разница, в конце концов. Всегда лучше подстраховаться, и в накладе он, в любом случае, не остался: сэкономил бабки, а мог бы их лишиться. На вид он такой высокий, толстенький и розовощекий бодрячок, даже странно, что сочиняет стихи. Мне кажется, поэт должен быть худым и томным. Приехавшая вчера итальянка – тоже поэтесса. Как, впрочем, и американка. Похоже, я тут единственный прозаик.
Есть, правда, еще австриец, который был в срочном порядке вызван на замену негру из Южной Африки, потому что у того не хватило денег на билет. Однако, чем занимается австриец, я пока не поняла. Знаю только, что он интересуется Ницше. Но лучше бы он интересовался Фрейдом, поскольку он какой-то слишком зажатый, напряженный и весь дергается. Поэтому психоаналитик бы ему определенно не помешал. А на башке у него растрепанные кудрявые темные волоски, правда, довольно редкие. Так что я бы не удивилась, если он, как и остальные, окажется поэтом.
Как бы то ни было, но сегодня по просьбе австрийца хозяйка замка обещала пригласить бабу-копта из соседней деревни, которая тоже интересуется Ницше и даже написала о нем книгу. Поэтому вечером за столом нас, судя по всему, будет целых три ницшеанца. Хоть я пока и не сообщала тут никому о своих философских предпочтениях. Пусть это станет для всех приятной неожиданностью.
***
Нет, я, разумеется, не расистка, но негров не люблю. В советские времена, например, многое было запрещено, а им посвящали фильмы типа «Цирка» и, вообще, всячески с ними сюсюкали. А все потому, что они постоянно орут, веселятся, прыгают и скачут. То есть негры – это практически дети, только огромных размеров и черные.
***
У американской поэтессы обнаружились русские корни, и – о, чудо! – она вполне сносно говорит по-русски. Даже не ожидала такого подарка судьбы, так как от английского я все же слишком устаю. А по-французски здесь больше никто, кроме хозяйки замка, не изъясняется. Причем все меня уверяют, что они его понимают, но просто не говорят. Черт! Я тоже всех понимаю на любых языках, хотя бы потому, что в разговоре с людьми понимать бывает особо нечего – достаточно их увидеть. А китайцы, например, еще и все на одно лицо. Так что тут вообще полное единство формы и содержания, можно не напрягаться.
Зато с американкой мы теперь можем спокойно, прямо сидя за столом, обсуждать остальных, имея, так сказать, объект исследования непосредственно перед глазами, что позволяет не упустить какие-нибудь важные детали. Она, например, считает, что австриец – еврей, так как у него кудрявые темные волосы. А мне это как-то и в голову не пришло. В конце концов, я не выдержала и уточнила у него самого. И выяснилось, что я права: он оказался католиком, точнее, был им, пока не пережил серьезную жизненную драму.
У хозяйки замка тоже, кстати, есть русские корни, правда, по-русски она не говорит. Сама она из Парижа и довольно милая. Еще она обожает русских, даже дочку у нее зовут Татьяной. Вот это меня немного настораживает, так как я не встречала еще ни одного иностранца, который бы любил русских и не оказался потом сумасшедшим.
***
Тут, кстати, очень красивые серебряные подставки под столовые приборы. Мне сначала попалась в виде свиньи, но я ее сразу подменила ? взяла себе лису. А свинью подложила австрийцу. Пусть жрет, ему в самый раз. К тому же, ему все равно, по-моему. Он больше озабочен тиражами своих книг и еще грантами, про которые все время говорит.
***
Кажется, я узнала наконец, чем занимается австриец. Бен сказал, что он в основном сочиняет короткие рассказы, однако сейчас решил переключиться на стихи. То есть пребывание в замке настроило его на поэтический лад. Ну вот, я так и думала! Он весь такой нервный и бледный, гораздо больше похож на поэта, чем Бен. Конечно, часть его жизни оказалась потрачена на рассказы, но натура в результате взяла свое. А Бен, раз он такой огромный и круглый, как шар, наверняка, тоже в будущем обретет себя и начнет сочинять романы или, по крайней мере, повести из жизни педагогов и их учеников. Поскольку он сейчас преподает в школе и с годами у него должен накопиться богатый материал по данной теме. Пока же он пребывает в эйфории после оглушительного успеха своего последнего сборника стихов. На презентации в Ибице собралась куча народу, и было куплено целых тридцать два экземпляра. Мама очень его хвалила, а родственники до сих пор звонят и восторгаются его стихами. Однако издатель почему-то отказывается их переиздавать – и это, пожалуй, единственное, что в настоящий момент омрачает его радость.
***
Селин писал, что сосланные в Зигмаринген коллаборационисты мечтали перебраться в находившуюся на другом берегу Боденского озера Швейцарию, которая, как известно, сохраняла во время войны нейтралитет. Кроме того, здесь государственными являются сразу три языка: немецкий, французский и итальянский. Из чего следует, что эта страна была основана самыми сообразительными подданными соседних государств, которые туда переселились, чтобы укрыться от периодически сотрясающих мир катаклизмов.
Не понимаю, зачем учить историю и перегружать мозг лишней информацией, когда ее в случае необходимости всегда можно реконструировать, опираясь на косвенные данные.
***
Вести с родины принимают все более причудливый характер. Чувствую, если верующие окончательно достанут людей искусства, то в будущем те объединятся с гениями научно– технической мысли и начнут вытаскивать останки наиболее зарвавшихся и надоедливых из могил, чтобы вернуть к жизни их тело и мозг, воссоздав по крупинкам из праха при помощи новейших технологий. Память им тоже будет перезагружена и восстановлена, чтобы они понимали, что и почему с ними происходит. Эти реанимированные тела будут подвешиваться за ноги над пламенем, полыхание которого будет способно неограниченно долго поддерживаться за счет подпитки от термоядерных батарей. А чтобы воскрешенные из мертвых опять не окачурились от перегрева и ожогов, под кожу им будут вшиваться датчики, которые смогут подавать сигналы к установленным сверху лоханкам с насыщенной специальными ферментами оживляющей водой. Получив по вайфаю указание от датчика, лоханка будет опрокидываться и поливать висящее над огнем тело, после чего его жизнедеятельность восстановится. Таким образом, поджаривание на вечном огне сможет продолжаться неограниченно долго. Из-за чего у бывших в своей первой жизни глубоко религиозными личностей создастся полное ощущение, что они оказались в аду, о котором так часто когда-то любили порассуждать. А поскольку ненависть является куда более всепоглощающим и пробуждающим творческую фантазию чувством, чем предписанная христианскими заповедями любовь, то произойдет все это гораздо раньше, чем наступит предсказанный в Библии Конец Света и на землю спустится мифический Бог. Следовательно, у тех, кто сейчас своими высоконравственными поучениями вызывает раздражение у наиболее продвинутых и способных представителей человечества, будет достаточно времени почувствовать все прелести бесконечно растянутых по длительности мучений.
***
Похоже, мое восприятие мира расходится со взглядами верующих буквально во всем. Даже по поводу памятника Дзержинскому, который, мне кажется, был не так уж и плох. Как, впрочем, и сам герой Гражданской войны, в честь которого он был воздвигнут.
Разве что инициатива православных активистов по изъятию картины Репина из Третьяковской галереи меня немного обнадеживает. Хотя не исключено, что и она стала результатом элементарного недопонимания. Поскольку Репин – едва ли не самый загадочный русский художник. Когда смотришь на его картины, далеко не сразу осознаешь, что уродливо вовсе не то, что на них изображено, а они сами.
***
Мой английский постепенно актуализируется у меня в мозгу, и я все лучше понимаю, что говорят поэты вокруг, больше всяких деталей. Боже мой! Лучше бы все оставалось на прежнем уровне.
Между тем, баба-копт, которая написала книгу про Ницше, явилась на ужин только вчера. Правда, оказалось, что она живет вовсе не в деревне, а в Женеве. И ей уже за восемьдесят. В связи с ее приходом была приготовлена такая прекрасная еда, что я даже забыла ей сказать, что я тоже ницшеанка. Ну, ничего, у меня еще будет такая возможность, потому что она пригласила всех к себе в гости с ответным визитом и даже обещала приготовить особое блюдо из продуктов, доставленных ей из Египта. В принципе, ницшеанцам вовсе не обязательно что-то специально сообщать друг другу, потому что обычно хватает только увидеть человека, чтобы понять, по какую сторону добра он находится. Бывают, конечно, и более сложные случаи. Например, если бы австрийский поэт не предупредил всех о своем интересе к Ницше, то я бы, наверное, вряд ли догадалась.
С другой стороны, сказанное мной, возможно, больше относится к сверхлюдям, а не к ницшеанцам. Потому что даже для Ницше сверхчеловек был такой же недосягаемой мечтой и идеалом, как, например, для всегда остававшегося закомплексованным уродом Пушкина ? денди. Но все равно идея сверхчеловека – это, безусловно, лучшее, до чего за всю историю своего существования сумело додуматься человечество. И, в отличие от проекта создания «нового человека», абсолютно реалистичная. Мне, например, чтобы ощущать себя таковой, даже совершенно не приходится напрягаться, так как куда бы я ни приехала или ни пришла, я буквально повсюду натыкаюсь на каких-то недоделков и недоумков. Хотя я не исключаю, что мне просто больше повезло, чем Ницше, и я родилась в более комфортное для существования сверхчеловека время.
***
Сегодня по дороге с озера я реально заблудилась и блуждала по каким-то неведомым тропам и оврагам чуть ли не пять часов. А потом пошел дождь, но, к счастью, у меня был с собой зонтик. И вокруг ? ни души. Черт! Это Швейцария, детка. Здесь на ста тысячах квадратных километров проживает один человек.
***
А, может быть, австриец далеко не так прост? Может, он специально подкинул местному руководству информацию про свой интерес к Ницше, когда узнал про книгу египтянки, которая, судя по всему, является одной из покровительниц замка? Поэтому его срочно и пригласили сюда в качестве замены не сумевшего наскрести бабок на дорогу негра, а вовсе не потому, что он тут проживает по соседству. А негр тоже хорош: вместо того, чтобы выйти на улицу и ограбить какого-нибудь туриста, как у них там принято в Южной Африке, он решил интеллигентно уступить свое место другому. Но что с него взять? Он ведь, вероятно, тоже поэт и, наверняка, интересуется Ницше. Я в этом даже не сомневаюсь. Только черного поэта для комплекта тут сейчас и не хватает. Чтобы он по утрам отсвечивал у меня под окном в саду, мечтательно откинувшись на спинку шезлонга с блокнотиком в руках, и всем своим видом напоминал мне Пушкина. Нет уж, пусть лучше сидит у себя в Африке и голодает.
И потом, австриец успел побывать уже во множестве мест и, похоже, не собирается останавливаться на достигнутом. Вполне вероятно, у него к этому имеется природная предрасположенность. У каждого человека есть свой талант, в конце концов, нельзя всех стричь под одну гребенку. Не понимаю, почему всех так заклинило на духовности. Есть и другие сферы, где человек может проявить свои способности, которым остальным не мешало бы поучиться.
Иногда я с ужасом представляю, как я на старости лет, не дай бог, превращусь в бомжа. Наверняка, ведь и тогда какие-нибудь наглые придурки в лохмотьях начнут плести против меня интриги. И в результате, я окажусь последней в очереди к помойному бачку. И все потому, что за всю свою жизнь я так и не сумела постичь каких-то самых элементарных вещей, зациклившись исключительно на литературе и красоте. И самое печальное, что я до сих пор чересчур идеализирую людей, хотя они, возможно, далеко не столь возвышенны, как мне кажется.
***
Забрела вчера в странный городок на берегу озера. Кладбище ? прямо в центре, среди домов, а рядом ? церковь, у которой на шпиле вместо креста – черный петух. И главное, на улицах вообще никого. А эти все: «Это нормально, когда кладбище в городе». Конечно, нормально: идеальное место для черной мессы.
Помню, я взяла в Публичной библиотека Гюисманса «Там внизу», а все описания черной мессы там оказались выдраны: какой-то любитель постарался, забрал себе. Вряд ли это было сделано по цензурным соображениям. Гюисманс умер до революции и не успел высказаться по теме социалистических преобразований, иначе бы эту книгу элементарно поместили в спецхран.
Хотя коммунисты почему-то отрицательно относились к сатанистам. Интересно, почему? Думаю, они просто тоже все были подвинуты на добре, но немного туго соображали. А сейчас до них наконец дошло, что и Бог был таким же добрым, как они, и хотел людям счастья.
***
Никогда еще не находилась так долго в одном помещении сразу с четырьмя поэтами. По-моему, мой стиль уже стал более возвышенным и меланхоличным. А что будет через месяц?
***
А как тут найти какого-нибудь банкира типа Ротшильда? Где он бывает?
Хотела бы случайно с ним встретиться в музее или театре, подойти поближе и повернуться к нему спиной. Как Жан Жене. Чтобы продемонстрировать свое презрение к деньгам.
***
Поняла, наконец, в чем мое отличие от поэтов. Они постоянно что-то чувствуют, а я – нет. Вот почему у поэтов редко получается писать прозу: они тащат за собой туда свои чувства. В русской поэзии только Фет, по-моему, абсолютно ничего не чувствовал. И из него мог бы выйти прекрасный романист. Получше Толстого, по крайней мере.
***
Вчера возвращалась из Лозанны и опоздала на последний автобус. Пришлось ехать до соседней деревни. А потом целый час тащиться по полю в кромешной тьме. Вот уж не ожидала, что так вляпаюсь: ни фонарей, ни людей, ничего. Кошмар. Зато какое счастье я испытала, увидев вдали огни замка. А то я уже решила, что опять заблудилась, только на сей раз ночью.
А когда садилась на автобус, водитель – темный такой, португалец, по-моему ? взял с меня двенадцать с половиной франков, хотя мне говорили, что билет стоит десять сорок. На самом билете, естественно, ничего было не указано. И он всю дорогу со мной беседовал: «Я вас тут часто вижу, вы пешком ходите. Если у вас нет денег, то я могу бесплатно вас подвезти. Вы откуда приехали?» Ну, я ему объяснила, что я писательница из России, а пешком хожу, потому что это полезно для здоровья. Кроме того, я набираюсь тут впечатлений, чтобы потом все описать, и скоро у меня будет вечер в замке, так что он тоже может прийти, если хочет... А он сделал морду гузкой и кивает мне башкой: мол, надо же, писательница, он книжки всегда любил читать.
Билет же, как я потом уточнила, там стоит десять сорок. То есть он все-таки взял с меня на два франка больше. Вот же придурок!
Я еще по Парижу, кстати, помню, что все португальцы на редкость тупые. И еще я где-то читала, что у них отсутствует страх смерти, точнее, занижен порог ее восприятия. Примерно, как у финнов нет гена, отвечающего за расщепление алкоголя, так и у них в мозгу что-то не так, как у нормальных людей. Но у финнов хотя бы сухой закон имеется, а у этих, интересно, есть в Португалии какие-нибудь специальные дополнительные ограничения, чтобы они на красный свет через дорогу не лезли? Еще их нельзя селить на высокие этажи. И права, кстати, я бы им тоже поостереглась давать, а, тем более, доверять жизнь пассажиров автобуса в горной местности.
***
В Лозанне довольно милый музей арт-брют, но фотографировать там нельзя, к сожалению. Все работы выставлены с подробнейшими биографиями авторов, где указаны причины, почему каждый из них подвинулся умом и стал маньяком. Когда я пришла, туда как раз привели группу даунов. В смысле, не школьников или туристов, а настоящих даунов, которые, настороженно оглядываясь по сторонам, стали рассматривать близкое им по духу искусство. В принципе, они и сами неплохо дополняли экспозицию. Не знаю, но, будь я на их месте, мне бы, наверное, увиденное не понравилось. Когда Есенин стал читать уголовникам стихи с матом, те все скривились и попросили его еще про маму. Так и даунам, по-моему, было бы приятней посмотреть на Мону Лизу, а еще лучше ? на Ивана Грозного, который убивает своего сына, или же ? на мишек в сосновом лесу. Вот Шишкин, мне кажется, для них в самый раз. А после этого музея, я думаю, они перепугаются и будут плохо спать.
***
Сегодня по пути домой видела пасеку. Забавно, что пчелы такие крошечные ? насекомые, по сути ? а научились производить мед. Поэтому люди за ними ухаживают и строят специальные домики, прибивая к ним резные досочки, которые покрывают краской и лаком.
***
Вчера Бен отвез всех на своей машине в Лозанну. Получается, что я зря поспешила и потратила бабки на поездку туда. Разве что ради острых ощущений, когда на обратном пути я опоздала на автобус и шла потом по полю в абсолютной темноте. Наверное, я слишком привыкла к белым ночам и расслабилась. В какой-то момент вообще ничего стало не видно вокруг, даже под ногами. Я постоянно ожидала, что сейчас из зарослей винограда или кукурузы выскочит маньяк и набросится на меня. А когда я проходила под мостом, по ту сторону железнодорожной насыпи, действительно, промелькнула фигура какого-то мужика в развевавшейся футболке и широких штанах. Единственное, я не совсем понимаю, какой толк от подобных переживаний. Даже рассказывать о них нет никакого смысла: все равно никто не поймет. Поэтому я предпочла бы обходиться без них.
А завтра Бен вызвался всех доставить в Женеву, на обед к египтянке-ницшеанке. Надо сказать, что это довольно благородно с его стороны. В сущности, находиться в окружении поэтов не так уж и плохо. Чем-то напоминает пребывание на даче. Там вокруг обитают добропорядочные обыватели, но гораздо хуже было бы, если бы на их месте оказались маргиналы, которые бы постоянно орали, ругались матом и кидали пустые бутылки мне через ограду. А прозаики, между прочим, особенно наши соотечественники, именно так себя обычно и ведут. Когда я вижу их тупые рожи, я невольно начинаю ощущать себя поэтом.
***
Хозяйка замка говорит, что у них в окрестностях все достаточно спокойно, так как здесь в основном живут состоятельные люди. Правда, когда замок перестраивали, подготавливая его для писателей, как пожелал его владелец, то где-то неподалеку в саду рабочие обнаружили два скелета, видимо, пролежавшие там много лет. Она тогда уехала и не в курсе подробностей, но какие-то преступления, в том числе и убийства, тут тоже иногда случается. Да я и сама вижу, что дома здесь вокруг почти все очень приличные, за все время, может быть, два-три относительно обшарпанных строения мне попалось. Но, с другой стороны, атмосфера всеобщего благополучия, возможно, даже больше подходит для появления в данной местности какого-нибудь маньяка. Если кругом нищета и развал, то и безумие тоже обычно, я заметила, более равномерно распределяется среди живущих в такой обстановке людей. А если все сыты и довольны, то вся негативная энергия вполне может втемяшиться в голову какому-нибудь отдельному индивиду, пусть и из благополучной семьи, но которого мама, к примеру, несколько меньше любила, чем его младшего братика. И тогда еще не известно, что лучше: когда кругом одни сплошные грязные и оборванные сумасшедшие, каждый из которых в худшем случае может тебя укусить или поцарапать, или же один, но такой, который затащит тебя в специально оборудованный подвал с дорогостоящей хирургической аппаратурой и антикварными приспособлениями для пыток и будет в течение месяца маленькими порциями сдирать с тебя кожу, параллельно демонстрируя различные хитроумные изделия и украшения, изготовленные из зубов, костей, волос и кожи своих предыдущих жертв. Мне это было бы особенно неприятно, так как я очень хорошо представляю, что в подобной ситуации меня могло бы ожидать, потому что досконально изучила несколько энциклопедий серийных убийц, проштудировала множество их биографий, не говоря уже о сотнях просмотренных мной триллеров. Так что перспектива оказаться во власти одного из таких типов меня совсем не прельщает, хотя, когда я вижу их на экране или читаю про них в новостях, мне они, скорее, симпатичны.
Тут, видимо, кроется какое-то противоречие между искусством и жизнью, которое я до сих пор так и не сумела для себя разрешить. С одной стороны, искусство является отражением жизни и каждый стремится найти в нем нечто близкое себе, а с другой – все, буквально как в зеркале, перевернуто, и то, что там кажется правым, в реальности расположено слева.
***
Хорошо, что вчера Бен повез нас на машине. Своим ходом я даже не представляю, как бы добралась. Египтянка живет в пригороде Женевы. Туда бы еще из города пришлось тащиться непонятно на чем. На обед пришли чета пенсионеров из Америки и дочка хозяйки, которая приехала из Берлина, а также огромное количество прелестных юных девушек, кажется, внучек. Я сидела рядом с Клод, подругой хозяйки, которой, по-моему, где-то уже под девяносто, и она недавно бросила курить, поэтому она все время подсаживалась к тому, кто зажигал сигарету и, жеманно подгоняя к себе дым, восклицала: «Ах, как приятно, как приятно! Дайте мне побольше дыма, курите, курите на меня!» Прикольная старушка. Вот только к сожалению там никто не курил, кроме меня и австрийца. Мы с египтянкой все время говорили по-французски, а Бен с австрийцем сидели, открыв «варежки» и тупо на нас уставившись. Но ничего, они же, вроде, уверяли меня, что все понимают.
Дочка из Берлина работает биологом и, видимо, ее так уже достало целыми днями разглядывать в микроскоп микробы и других одноклеточных, что она решила стать писательницей. Я так думаю, потому что она ко мне подсела и завела речь про Толстого, которого недавно для себя открыла. Как он глубоко понимал людей! А я, как это услышала, сразу вспомнила про писателя, у которого был роман с шестидесятилетней романисткой из Африки. Потому что он, по-моему, считает себя новым Толстым, все время говорит про это в своих интервью и как раз где-то здесь живет поблизости, в окрестностях Женевы. Не исключено, что он еще и ходит в косоворотке и лаптях, а вот пашет вряд ли. Чтобы пахать, надо быть здоровым, как Толстой, а он достаточно хлипкого сложения, как мне показалось, когда я его мельком видела на вручении премии. Поэтому я сразу спросила ее, а не знает ли она какого-нибудь писателя, который, по ее мнению, сейчас творит, как Толстой, создавая такую же высокодуховную прозу, заранее ожидая услышать знакомую мне фамилию. Я почти в этом не сомневалась, но, увы, оказалось, что из наших современников она никого равного Толстому не встречала. Чтобы он так же глубоко понимал людей и пр. У меня она, кстати, тоже поинтересовалась, не пишу ли я, как Толстой. И я зачем-то ей сразу ляпнула, что нет, на него не похожа. И напрасно, наверное. Надо было что-нибудь более расплывчатое ей сказать. Мало ли, она бы мне, возможно, могла еще пригодиться. В Берлине, все же, у меня не очень много знакомых, вдруг придется туда поехать, было бы где остановится или хотя бы поужинать. А так, вскоре она пересела к австрийцу и стала что-то с ним обсуждать, наверняка, тоже литературу. Но он-то уж точно на Толстого не тянет: ни внешне, ни вообще. Хотя по-немецки я совсем на слух ничего почти не понимаю. Но когда они стали так громко на всю комнату между собой говорить, я прямо прибалдела. Не знаю, может быть, я уже слишком много выпила к тому моменту, но слушать их было чрезвычайно приятно, давно такого кайфа не испытывала. Всякий раз, когда слышу эту речь, представляю себя в застенках гестапо.
***
Покупая себе вчера пальто в Бон Жени, я опять испытала некоторое разочарование из-за того, что до сих пор не могу себе позволить носить вещи исключительно от Hugo Boss. С другой стороны, может, это и к лучшему. Иначе, мне уже сейчас, вероятно, было бы совсем не к чему стремиться. Не перечитывать же Ницше и Д’Аннунцио? Книги, в отличие от одежды и еды, окончательно себя исчерпали.
***
Не стоит давать художественным произведениям, будь то книги или же фильмы, чересчур емкие и выразительные заголовки, так как может случиться, что они полностью исчерпают все, что автор собирался в них сказать. Поэтому я так до сих пор и не посмотрела, например, фильм про престарелую чету под называнием «Любовь». Помню, было еще такое чернушное кино про чеченскую войну, которое называлась «Чистилище». Ну и ряд других случаев. Всякий раз, едва ознакомившись с одной только аннотацией, я начинала испытывать непреодолимую скуку от перспективы еще раз увидеть или прочитать то, о чем я уже абсолютно все и без того узнала. По этой же причине, думаю, в СССР никто не читал «Капитал», а большинство верующих никогда не открывали Библию. Эти книги, наверное, стоило бы даже переименовать, чтобы как-то замаскировать, что ли. Как, впрочем, и «Дон Кихота» Сервантеса или же «Фауста» Гете. Правда, тут несколько другая ситуация: названия этих книг просто слишком засветились и потом уже постепенно вобрали в себя все их содержание. Но и их пример показывает, что небольшие слова и фразы, призванные, вроде бы, привлекать внимание читателей и настраивать их на определенный лад, порой ведут себя подобно пиявкам, которые, несмотря на свой крошечный размер, присосавшись к живому организму, способны со временем высосать из него всю кровь.
Нечто подобное когда-то в далеком прошлом произошло и со мной. Однажды мне пришло в голову замечательное название для сборника стихов. И оно настолько мне понравилось, что мне сразу же захотелось воплотить этот замысел в жизнь. Но он, увы, так и остался нереализованным. И тоже исключительно из-за названия. Потому что в какой-то момент я вдруг поняла, что мне абсолютно нечего больше сказать человечеству на языке поэзии. Кроме нескольких слов, которые я собиралась поставить на обложку своей книги: «Я не поэтесса, но говорю стихами».
***
Вчера в замок приходила супружеская пара: муж и жена. Они тоже здесь когда-то жили, а теперь поселились по соседству. Мужик не то чтобы урод, достаточно высокий, выше меня, и худой, я бы даже сказала чересчур, примерно, как житель блокадного Ленинграда после шести месяцев осады. Но самое главное – это его лицо. Кожа бледная, как снег, с синеватыми подтеками, а вместо глаз какие-то впадины, из глубины которых исходит зловещее фосфорическое сияние. Вот если бы из могилы вдруг вылез мертвец и сюда явился, он бы точно так выглядел. Настоящий живой труп, короче. Я старалась подальше от него держаться, опасаясь, что мне в нос ударит специфическое амбре, как в парижских катакомбах, где все стены черепами выложены, но потом, оказалось, вроде нет, никаких особых запахов он не источал. Хотя помыться бы ему все равно не мешало. Но я бы на его месте, наверное, даже использовала специальные духи с ароматом тления, для полноты картины, так сказать. Я слышала, что такие тоже бывают и продаются во флакончиках в форме гробика. Левую руку он все время держал на животе, а из верхнего кармана куртки у него торчал носовой платок, при этом сам карман был наполовину зашит внахлест белыми нитками. И ноги у него совсем крошечные почему-то, при достаточно вытянутом вверх туловище, где-то тридцать пятого размера, по-моему, да еще обуты в детские оранжевые сандалики, к тому же. Его жена тоже далека от идеала, но, правда, не такая изможденная, а скорее круглая. И если бы я ее одну увидела, то подумала бы, что она уродина, вероятно, однако на его фоне она выглядит почти красавицей. То есть, если сначала посмотреть на лицо мужа, а потом перевести взгляд на нее, то глаза даже немного отдыхают. Короче, сегодня ночью я довольно долго заснуть не могла после того, как на них насмотрелась. Но, самое главное, что они зачем-то спросили у хозяйки замка, а кто тут в самых больших комнатах живет. Вот это еще меня насторожило. Может они решили меня выселить, а сами сюда поселиться? Реально я, конечно, себе такого не представляю, но все равно, к чему такой вопрос. И вообще, что им здесь надо? Зачем они сюда притащились? Ко всему прочему, они еще правозащитники, по-моему, и недавно вернулись из Москвы, где собирали документы для европейского суда по какому-то темному, как они сказали, делу (une affaire vereuse). Мировая общественность еще не в курсе! Вот с такими мне бы совсем связываться не хотелось. Да даже если бы они где-то в соседнем помещении обосновались, перспектива каждый день видеть их рожи меня совершенно не радует. Это все равно, что на кладбище поселиться, а я все-таки сюда немного развеяться приехала. И если мне захочется волнующих ощущений, то у меня тут достаточно с собой триллеров накачано.
Что-то у меня совсем испортилось настроение теперь.
***
У итальянки какие-то проблемы, поэтому она вчера отправилась к себе на родину. Хотя, может, еще вернется, кто знает. На прощание она подарила мне камушек с приклеенным к нему стихотворением на крошечной бумажке. Очень трогательно. А накануне после ужина все собрались в гостиной и читали друг другу собственные стихи по-английски, на который они сами себя и переводят, как я поняла. Я, естественно, сразу пошла досматривать последнюю серию второго сезона «Убийства». Однако через некоторое время услышала стук в дверь. Выяснилось, что они вышли в сад полюбоваться на звезды, и свет из моего окна им мешает.
А тут, между прочим, я недавно узнала, лет десять назад жил один американский поэт. Так он вообще выдержал только три дня, а потом заявил, что ненавидит эту страну, населяющих ее буржуа, кофе с булочкой по утрам, щебетание птичек и все эти подстриженные лужайки и кустики, и поэтому уезжает к себе назад в Нью-Йорк слушать вой машин и крики бездомных, вдыхать аромат выхлопных газов и наслаждаться простой и грубой пищей пролетариата. Вот это, я понимаю, поэт! Байрон отдыхает. Я бы не удивилась, если бы за прошедшие со времени его эффектного отъезда годы он достиг известности и удостоился крупной литературной премии. Надо будет потом уточнить его фамилию и навести справки. В этой жизни иногда, как в шахматах, стоит пожертвовать какую-нибудь фигуру, чтобы выиграть потом всю партию.
А вот итальянская поэтесса до такого не додумалась, хотя ей и представился отличный шанс сравняться с самим Д’Аннунцио, раз уж она все равно была вынуждена отсюда уехать по делам. У американца, возможно, тоже бабушка умерла или тетя, но он, в отличие от нее, прекрасно сориентировался. И поэтому теперь знаменит и купил себе виллу на Гавайях, а не перебивается на жалкие гранты, переводя самого себя на другие языки. Но, как говорится, рожденный ползать летать не может.
***
Кажется, австриец на меня обиделся за то, что я называю его немцем. Особенно ему почему-то не нравится, что я считаю Австрию частью Германии. Он уже несколько раз меня поправлял, а сегодня за завтраком совсем как-то задергался и даже, по-моему, стал заикаться от возмущения: «Ну, я же вам говорил, что Австрия не имеет отношения к Германии!» А потом и вовсе удалился в свою комнату. Но мне-то, в принципе, без разницы. Я могу называть его австрийцем, если ему так хочется, а здесь, к примеру, немцем. Он ведь все равно по-русски не читает. Но просто я уже привыкла, и мне лень перестраиваться.
***
Из всех цифр самым необычным и интересным мне всегда казался ноль. И не только потому, что он круглый и его можно перепутать с буквой «о» ? что уже делает его ближе мне как писательнице ? но он еще и наиболее употребим в быту, даже кассирши в магазине постоянно тычутся в него носом, хотя они тоже далеко не математики. И этим ноль существенно отличается от бесконечности, которая обозначается странного вида загогулиной и, судя по всему, не является полноценной цифрой. Поэтому без нее, на мой взгляд, можно было бы спокойно обойтись. Просто отбросить ее и забыть. Кассирши и продавцы исчезновение бесконечности, наверняка, даже не заметят.
Но, если говорить серьезно, то откуда обычно берется бесконечность? В частности, из деления единицы или какой-нибудь другой цифры на все тот же ноль. А кто так решил? С какой стати при делении фактически на пустое место, каковым, по сути, и является ноль, должна получаться бесконечность? Возьмем, к примеру, вечность, которая представляет собой полный аналог бесконечности, только во времени. Я могу разделить час своей жизни на равные периоды и, соответственно, использовать получившиеся отрезки времени для каких-нибудь полезных дел вроде заварки чая или же разговора по телефону. Но если я разобью этот час на пустоту, то есть, ничего не буду с ним делать, то он, что, будет тянуться вечность? Что-то я сомневаюсь. Час жизни, который я не использую ни для каких целей, длиной с вечность – по-моему, это какая-то бессмысленная схоластика, из-за которой у людей и возникает путаница в мозгу. Таким образом, и при делении единицы на ноль тоже следует считать, что с ней ничего не происходит, а получается опять та же единица. С практической точки зрения так даже удобней и понятней. Не говоря уже о том, что при подобном понимании нуля никто не будет пытаться подсунуть тебе вечность, которая, как я уже сказала, является полным аналогом бесконечности, в качестве вознаграждения за вполне конкретный труд. Вечность просто-напросто утратит всю свою привлекательность и ценность. Кроме того, у меня, например, уже сейчас такое чувство, что за свою жизнь я успела устать от вечности даже больше, чем от так называемой суеты. А что будет, если ты действительно уткнешься в нее носом, оказавшись на том свете, когда уже не сможешь даже пальцем пошевелить, не то чтобы отвернуться? Лично меня совершенно не радует такая перспектива.
Поэтому я и говорю, что бесконечность обычным людям на фиг не нужна, разве что математикам. Но я-то не математик. И вечность мне тоже не нужна. Обе эти сущности возникли из неправильного понимания нуля как чего-то реального, похожего на единицу. Тогда как, на самом деле, бесконечность и вечность состоят из неограниченного числа пустот, то есть, их попросту нет. И если представители точных наук со мной не согласятся, то я тогда предпочла бы жить в мире с другой математикой, более близкой и понятной мне. С радостью бы переселилась куда-нибудь на Луну, чтобы вокруг было что-то типа пространства Лобачевского, где параллельные прямые пересекаются. Пусть там вообще все будет перекошено и перевернуто с ног на голову, главное, чтобы мне никто не пудрил мозги этой вечностью.
***
Тут после завтрака все писатели интересуются друг у друга, кто чем будет заниматься. И каждый подчеркнуто громко, чтобы все слышали, отвечает: «Я иду работать!» Надо же, а я вот до сих пор так и не смогла избавиться от ощущения, что если я не буду переводить, а просто сидеть и, что называется, «писать», то это все равно, что не делать вообще ничего, а заниматься ерундой и убивать время от скуки. Поэтому при других обстоятельствах мне бы, наверное, никогда в голову не пришло объявить, что я собираюсь предаться напряженному труду, когда я сажусь за компьютер набрать какой-нибудь текст, пусть даже и с самыми гениальными мыслями.
Однако здесь я единственный прозаик. Человек, создающий увесистые тома, называющиеся романами, должен выглядеть не менее внушительно, чем авторы тоненьких книжиц, где даже страницы до конца не заполнены, а слова сгруппированы в столбики, разделенные между собой огромными пустотами. Из поэтов только Гете, по-моему, сопоставим по солидности с Толстым. Ну, может быть, еще Данте или Гомер. А такие, как Рильке и Рембо, даже до Солженицына не дотягивают. Поэтому здесь на вопрос: «Что вы собираетесь делать?» ? я тоже отвечаю: «Иду работать!»
***
Уже сентябрь, а комары тут ночью до сих пор залетают в комнату через окно. Не так много, конечно, но все равно хорошо, что я захватила с собой электрическую фигню, которая их нейтрализует. Хотя, на самом деле, эти твари существуют не только для того, чтобы раздражать людей. Иногда, я заметила, испытываешь специфическое удовольствие, когда удается прихлопнуть какого-нибудь, особенно такого, который уже успел как следует насосаться крови. Мисима писал про Жене, что тому хотелось возвысить всех униженных. А мне вот, сколько себя помню, всегда приятно было наблюдать, как опускают кого-нибудь, чьи амбиции не совпадают с возможностями. Того же Хусейна, например. При этом важно дать подобному типу шанс получить свое маленькое удовольствие, а потом уже подвести итог. Чтобы все находилось в гармонии с природой и развивалось по законам красоты.
Мне нравится Жене. Но, видимо, у нас с ним где-то в глубинах подсознания немного разные архетипы, поскольку я никогда не была беспризорницей и не воспитывалась в приюте.
***
У хозяйки замка, как я уже говорила, есть русские корни. Ее прадед, по-моему, был генералом и жил в Петербурге. А родилась она в Париже. Забавно, что практически все французы, так или иначе связанные с литературой, имеют русские корни. Во всяком случае, из числа тех, кого я встречала. Французские аристократы, в свое время укрывшиеся в России от своего взбунтовавшегося народа, облагородили русскую нацию. Вот и белые русские, по-моему, оказали благотворное влияние на французов, добавив их демократии немного аристократизма. Правда, это в основном касается тех, кто уже даже и по-русски не говорит. Потому что остальные, которые кучкуются в православных храмах и, что называется, чтут свои обычаи, как правило, напоминают олигофренов.
Жаль, что нигде в мире нет такого острова, население которого полностью состояло бы из тех, кто бежал из своих стран после различных революций. Я хотела бы на нем жить. Главное, чтобы там был совершенно новый, ни на что не похожий язык, и культура, никак не связанная с прошлым тех, кто там поселился.
***
Иногда видишь перед собой какого-нибудь урода, а потом замечаешь на нем рубашку от Версаче или хотя бы крокодильчика Лакосты и сразу начинаешь думать, что не такой уж он и страшный. И, может быть, даже не дурак.
Это ли не свидетельство того, что люди уже превзошли природу в способности творить прекрасное?
***
В пятницу ближе к вечеру хозяйка замка повезла всех на открытие книжной выставки в находящийся по соседству городок. Правда, я осознала, куда все собрались, только уже оказавшись в машине, так как целый день ни с кем не общалась. Черт, они все вырядились, особенно австриец, напяливший на себя красные штаны и желтые штиблеты – видимо, у них там в Австрии так принято – а я как была в футболке и брюках, так и поехала. С нами также отправился и муж хозяйки – датчанин. Классический алкоголик! Лицо одутловатое с синими подглазниками, а нос с фиолетовым оттенком. Внешне он чем-то похож на актера Краско, только постарше, и тот уже умер, а этот ничего, жив и довольно бодр, несмотря на преклонный возраст. Обычно он приходит вечером к аперитиву, сразу же вцепляется в бутылку вина и не успокаивается, пока все не выжрет. А поскольку к ужину тут положено всего две бутылки, то остальным, как правило, практически ничего не достается. У самой хозяйки тоже лицо достаточно испитое, хотя в молодости, думаю, она выглядела неплохо. Вообще, она ? актриса и играет в местном театре, совмещая это занятие с обязанностями по управлению замком. А ее муж, помимо своего основного увлечения, связанного со спиртным, еще и писатель. И он, мне кажется, старше ее лет на двадцать. У мамаши хозяйки замка, кстати, тоже совершено алкоголический вид: красный нос, умильный взгляд и постоянно блуждающая по лицу блаженная улыбка. Она тут приходит иногда подработать в качестве кухарки, и, надо сказать, готовит лучше остальных. В целом же, у них, я думаю, дружная семья, потому что у них имеется общий интерес, и им есть чем заняться на досуге.
Датчанин, муж хозяйки, всегда вел себя очень раскованно и за ужином, как правило, говорил без умолку на различные философские темы, потому что он, как я поняла, не просто писатель, а еще и социолог. Но в машине он стал так громко орать и размахивать руками, что я невольно подумала, что он находится не только под воздействием алкоголя, а употребил еще и какие-нибудь вещества. Всю дорогу он рассказывал про свою новую книгу, посвященную Брейвику, и при этом по очереди прицеливался во всех сидевших в машине то из воображаемого автомата, то из сложенного в виде двух пальцев правой руки револьвера, который энергично выхватывал из-за пояса театральным жестом, как это обычно делают герои американских вестернов. Поступок самого Брейвика он, естественно, осуждал, так как находил в нем все симптомы кризиса европейской цивилизации. Даже Бен и австриец, которые сами часто квасили с ним вечером в саду у меня под окном, совсем притихли и сидели, вжавшись в сиденья, молча переглядываясь между собой. Похоже, они оказались не готовы к столь энергичной лекции по социологии. А хозяйка замка, наоборот, как и ее муж, пребывала в чрезвычайно приподнятом настроении, периодически заливалась громким смехом и время от времени резко нажимала на тормоза, чтобы потом стремительно разогнаться. Ну, а когда мы уже практически подъехали к пункту назначения, датчанин и вовсе всунулся по пояс из окна машины и стал палить по звездам все из того же воображаемого автомата. В результате, у меня появились серьезные сомнения, стоит ли возвращаться назад вместе со всеми или же лучше сесть на автобус, потому что так было гораздо надежней и спокойней. Но организаторы выставки устроили в честь открытия мощнейший фуршет, и на последний автобус я опять опоздала. У местной мэрии, судя по всему, много бабок. К счастью, на обратной дороге датчанин как-то совсем притих, вообще ничего не говорил и, сидя в углу, даже задремал, по-моему. Зато Бен с австрийцем теперь приободрились и наперебой рассказывали друг другу, с кем им удалось на выставке познакомиться. Особенно, как я поняла, преуспел австриец, который сумел вручить свою визитку какой-то богатой бабе-издательнице, решившей учредить после смерти своего мужа еще одну резиденцию для писателей, буквально в нескольких километрах от замка, и занимающейся сейчас ее обустройством. Разговор двух классических даунов, короче.
На само открытие выставки собралась толпа народу. Даже как-то странно для сельской местности. А в качестве почетных гостей, как я поняла, там присутствовали Амели Нотомб и Эрик-Эммануэль Шмитт. Правда, когда мы приехали, они уже ушли. Но я помню их по Парижу. Нотомб выпускает по книге каждые полгода, и поэтому у нее вся жизнь расписана буквально по минутам. При этом она утверждает, что никогда не пользуется компьютером, а все свои сочинения записывает ручкой на листочки бумаги, которые уже потом передаются наборщице. И это правильный ход, как мне кажется, вне зависимости от того, делает она так в реальности или же нет. Потому что она и так очень похожа на киборга, и работать на компьютере – для нее это, пожалуй, был бы уже перебор, тем более, что она достаточно часто пишет про любовь. Видимо, она и сама это чувствует, надо отдать ей должное. А от лица Шмитта, я помню, исходило прямо какое-то сверхчеловеческое сияние, особенно когда он улыбался, обнажая свои белоснежные зубы. Но, может быть, так было только тогда, потому что я встречалась с ним, когда еще прошло сравнительно немного времени после того, как он пережил озарение и пришел к Богу, а сейчас, возможно, это уже не столь сильно бросается в глаза. Интересно было бы на него посмотреть. Жаль, что я его не застала.
***
На заключительном чтении в зале собрались одни пенсионеры, причем не просто, а в возрасте за девяносто, как минимум. Давно я таких, да еще в столь внушительном количестве, не видела. Обычно на литературные вечера собираются личности, которые сами мечтают стать писателями. А этих, интересно, что сюда привело? Любовь к искусству? Желание поступить в Литинститут? Только потом до меня дошло, что они явились исключительно ради фуршета, чтобы выпить и пожрать на халяву: после того, как все кинулись к накрытым столам. И у них у всех, между прочим, тоже лица типичных алкоголиков. Один ко мне приковылял выразить восхищение, так у него даже белки глаз не белые, а красные. Обычно подобное бывает с очень большого перепоя – это я хорошо по себе знаю. А ведь ему уже все сто, по-моему: сгорбленный, с клюкой, весь трясется и еле передвигается. Он, думаю, и ко мне направился именно потому, что первым к столу ему все равно было не успеть, и он это прекрасно понимал. А раз ты не можешь быть первым там, то стоит попробовать стать первым здесь, богатый жизненный опыт помог ему оценить обстановку и принять разумное решение. Нет, все-таки, Швейцария – это определенно страна алкоголиков-долгожителей! Вчера я лишний раз в этом убедилась. Так что, возможно, алкоголь не так уж и вреден для человеческого организма, и, на самом деле, с ним дела обстоят, как, к примеру, с загрязнением окружающей среды, про которое тоже все вокруг постоянно трындят. В девятнадцатом веке с экологией проблем не возникало, а средняя продолжительность жизни раза в три, кажется, была меньше, чем сейчас. То есть, получается, что химия, выхлопные газы и прочие отходы промышленного производства оказывают благотворное воздействие на организм человека. Факты, во всяком случае, свидетельствуют именно об этом. Вот и я вчера, глядя на столетних старцев с бутылками и бокалами в руках, могла собственными глазами убедиться, насколько полезны спиртные напитки для достижения людьми долголетия.
Я читала по-французски, естественно. Правда, при таком раскладе, наверное, можно было вообще не напрягаться и изъясняться на родном языке: мало ли кто из пришедших никогда не слышал звучания русской речи, то на закате дней восполнил бы этот пробел, по крайней мере. А так, даже не знаю, какой в моем выступлении был смысл. Тем более, что даже хозяйка замка решила проигнорировать данное мероприятие, оставив писателей наедине с восторженной и полной жизненных надежд публикой. Хочется верить, что присутствовавшие в зале хотя бы не забыли дома слуховые аппараты. Насчет зрения я спокойна, потому что с годами, как известно, у людей развивается дальнозоркость. Поэтому те, что сидели в задних рядах, возможно, видели меня даже яснее расположившихся ближе. Зато зрители из первого ряда могли лучше меня слышать…
Сразу вслед за мной к микрофону подошел австриец, и опять в красных штанах, правда, вместо желтых ботинок на ногах у него на сей раз были кроссовки. Потому что ботинки по поводу этого торжественного случая он одолжил Бену, который явился на выступление в своей обычной футболке и потертых джинсах. Непонятно, зачем ему тогда понадобились ботинки? А австриец, оказывается, притащил с собой из Австрии еще и целый чемодан книг и расставил их во время своего выступления буквально повсюду: на столы, стулья, на камин, на шкаф, а кое-что ? даже прямо на пол. После чего начал тыкать в них по очереди указкой: «вот тут я пишу про любовь, а вот тут – про послевоенное детство моих папы и мамы…» Причем делал он это не просто в целях пропаганды собственных произведений, а, как потом выяснилось, в надежде их продать, оценив каждое в двадцать шесть франков. Тем, кто заинтересуется, естественно. Но таковых, увы, не нашлось. Поэтому придется ему теперь тащить свой чемодан назад, да еще и заплатить в самолете за перевес, потому что такое количество книг явно потянет килограмм на тридцать, не меньше. Честно говоря, когда я впервые его увидела, и услышала, что он интересуется Ницше, то подумала, что он просто дурак. Тогда как Бен мне сразу показался непосредственным и жизнерадостным дауном. А сейчас я даже не знаю, кто из них двоих тупее. Один другого стоит, по-моему: оба дебилы.
Единственное, я довольна тем, как баба из комитета, курирующего замок, меня представила публике. Она где-то полчаса, по-моему, говорила, перечислив чуть ли не все мои заслуги и достижения. Интересно, где она умудрилась все это нарыть? Только про «Дантеса» она почему-то ничего не сказала. Поэтому после, во время фуршета, я попыталась восполнить возникшую лакуну, но у двух старух, членов местного СП, когда я стала разъяснять им происхождение названия этого журнала, лица реально вытянулись от ужаса. Почему-то их прямо всех перекосило. А я так и не поняла, почему. Чего они испугались? Дантес же, вроде, не Гитлер. Черт! Они меня даже напугали своей реакцией.
В завершение баба из комитета решила зачем-то ? видимо, для галочки ? рассказать еще и про итальянскую поэтессу, которая уже отправилась домой в связи с возникшими у нее личными проблемами, и почему-то говорила о ней так, как обычно говорят про покойников: «Элиза преждевременно покинула нас, но мы все ее помним, и поэтому я хочу прочитать вам ее стихи…» А итальянка, между прочим, перед отъездом проговорилась, что уезжает, потому что решила завести себе ребеночка, и у нее подошла очередь на искусственное оплодотворение. И я не исключаю, что она так неожиданно объявила о своем отъезде, потому что до последнего надеялась сэкономить бабки и решить этот вопрос естественным путем. Но после подумала хорошенько, прикинула все «за» и «против», посмотрела на тех, кто ее окружает, и решила не рисковать. Уж лучше один раз заплатить. А то потом родится у тебя поэт, и будешь всю жизнь мучиться.
***
Что из себя представляет типичный писатель прошедших двух десятилетий? Если бы меня попросили создать его собирательный портрет, используя исключительно визуальные образы, то я бы изобразила его на фуршете и с пластиковым стаканчиком в руках. Вот этот стаканчик кажется мне наиболее характерной чертой людей искусства рубежа двух тысячелетий, на фоне которой теряются все остальные детали и факты их биографий.
***
Профиль Гельдерлина, который я заметила на пляже на ноге Бена и даже его сфотографировала, оказался печатью литературной премии. Это что-то типа премии Белого ? только у нас вручают бутылку водки и рубль, а у них ставят соответствующий штамп. Ну, разумеется, сам бы он себе такую татуировку сделать никогда не додумался. А если бы сделал, то премию бы никогда не получил. Подобными премиями обычно награждают личностей с хорошим вкусом.
***
В уходе Рембо из литературы есть что-то неприятное. Хорошо знаю это по себе. Бывает, какой-нибудь тип надоедает тебе своими звонками и письмами, предлагает для прочтения рукописи, а потом встречаешь его случайно на улице, и выясняется, что он уже больше не поэт, а торгует оружием. Зачем, спрашивается, было отнимать чужое время и силы? Ненавижу подобный жанр.
Поэтому я стараюсь избегать соприкосновения с такими личностями не только в качестве друзей, но и врагов. Если я кого-то не люблю, то мне тоже важно знать, что и через десять лет все мои усилия для того, чтобы ему нагадить, не пропали даром. То есть он должен продолжать барахтаться, чтобы как-то удержаться на поверхности, и я могла спокойно продолжать его топить. С этой точки зрения, недоброжелателей и противников тоже лучше выбирать помоложе, чтобы они не исчезли раньше времени в небытии по состоянию здоровья.
***
Когда я слышу слово «культура», я вспоминаю Геббельса.
***
Не буду говорить о красоте, поскольку считается, что она дается людям от природы. Я так не думаю, но допустим…
Может быть, в таком случае, существует род деятельности, который накладывал бы на человека печать интеллекта? На лицах ученых, я заметила, обычно присутствует расслабленная просветленная улыбка, как у Эйнштейна, делающая их похожими на добродушных дурачков, привыкших считать себя умнее других. Или же они напоминают обиженных на весь мир мрачных сумасшедших, как математик Перельман. В любом случае, как правило, бывает достаточно одного взгляда, чтобы понять, что мозг человека науки слишком перегружен решением специальных проблем и не способен полноценно обрабатывать общедоступную информацию. Не говоря уже о том, что именно физики вместе с геологами и другими представителями естественных наук стояли у истоков такого дегенеративного жанра, как бардовская песня. А как выглядит среднестатистический автор-исполнитель с гитарой, думаю, все себе прекрасно представляют.
Политики, возможно, и не так глупы, как кажется. Однако проверить это фактически нереально, поскольку они постоянно вынуждены изображать из себя кретинов, видимо, чтобы отбить у потенциальных конкурентов всякое желание заседать с ними где-нибудь в парламенте или правительстве.
Все бизнесмены просто идиоты. Даже не знаю, чем это объяснить.
Православные священники покрыты густой растительностью, и их практически невозможно отличить друг от друга. По этой причине мне сложно сказать что-либо определенное про их внешность. Однако, судя по тому, что они обычно говорят, а также по физиономиям представителей других конфессий, им определенно есть, что скрывать.
Про писателей я уже до фига всего говорила. Но тут еще проблема в том, что личности, имеющие дело с обыкновенными словами, вообще не испытывают никакого сопротивления материала. В отличие от скульпторов, например, которым приходится долбить камни. Поэтому я не уверена, что занятие литературой оказывает какое-либо влияние на облик писателей. Особенно сейчас, когда буквально все что-то пишут и ведут собственные блоги в интернете. В данном случае, наверное, даже можно проследить обратную зависимость: чем дебильнее выглядит тот или иной тип, тем с большей вероятностью можно утверждать, что ты имеешь дело с писателем. То есть определяющим фактором для этой профессии является именно внешность.
Художники, как правило, бывают отморозками с красными носами. Или же они напоминают сомнамбул и пребывают в постоянном полусне, но это, если они не квасят, а курят «травку». Но тут, опять-таки, больше сказывается не то, чем они занимаются, а их образ жизни. Я, по крайней мере, уже даже и не помню, когда в последний раз встречала художника, который вообще умел бы рисовать. По-моему, в эпоху беспредметной живописи и всевозможных инсталляций им это не требуется. Точно так же, как и поэтам – рифмы, например. Встречаются, правда, иногда старательные и скромные творцы типа Филонова. И вот таких у них принято считать гениями. При том, что Филонов со стороны производит впечатление откровенного олигофорена, даже по сравнению с остальными.
Не знаю, может быть, у каких-нибудь преступников или же воров в законе не такой тупой вид, как у других. Пожалуй, им еще удается сохранить некоторый романтический ореол. Поскольку, если, к примеру, кто-нибудь вернулся домой и увидел, что его квартиру ограбили, то того, кто это сделал, он уже обычно не застает, так как тот уже покинул помещение и растворился в ночи. И в банки они тоже всегда являются в масках, так что сотрудникам и посетителям крайне редко удается их разглядеть. Вот это обстоятельство и оставляет у меня надежду, что хотя бы в криминальной среде можно потенциально встретить интеллектуалов, которых просто пока никто не видел. И, действительно, если преступник много лет занимается своей деятельностью, а его до сих пор не поймали, и поэтому никто не знает, как он выглядит, то он, возможно, и вправду не так глуп. И это только те, кого ловят и показывают потом в передаче «Человек и закон», похожи на дегенератов. Все логично, по-моему.
Почему же тогда у человечества настолько сильно развито самомнение по поводу собственных умственных способностей, если буквально все его представители, чем бы они ни занимались, внешне производят впечатление дураков? Если бы завтра, к примеру, на Землю прилетели инопланетяне, мне кажется, они были бы неприятно поражены. Еще бы. Они вложили кучу бабок в создание супермощных ракет, потратили лучшие годы жизни на перелет, может быть, даже без шанса дожить до возвращения домой к своим близким, и все ради того, чтобы обнаружить в космосе братьев по разуму. И кого они в результате увидят? Сборище каких-то недоумков. Безусловно, если они потом копнут поглубже и узнают, что тот же Эйнштейн придумал теорию относительности, то, возможно, они свое мнение и изменят. Но первое-то впечатление будет именно таким. Они ведь так могут и улететь, толком ни в чем больше не разобравшись.
Я думаю, что в столь завышенной самооценке, свойственной большинству людей, во многом виновато кино. Просто актерам в отдельных фильмах, действительно, иногда более-менее удается воплотить на экране образ какого-нибудь гения или же не совсем законченного придурка, а зрителям потом кажется, что такие и в реальности тоже встречаются. При этом сами исполнители этих ролей в жизни точно так же, как и остальные люди, обычно страдают слабоумием. Даже если актер и считается интеллектуалом, то он, я заметила, практически всегда занимается сочинительством жуткой графомании и интересуется книгами, утратившими свою актуальность лет сто назад. То есть репутация не совсем полного дурака вполне может сохраняться у актера, благодаря сыгранным им ролям, но только до тех пор, пока он жив. Поскольку чаще всего факты его увлечения поэзией и интереса к философии всплывают уже после его смерти, когда его коллеги по профессии начинают их всячески обсасывать и с нескрываемым восторгом делиться с окружающими свидетельствами того, какой умный и разносторонне одаренный человек жил и трудился рядом с ними. Чтобы зрители не думали, что в их среде встречаются одни имбицилы, вроде них, которых вообще больше ничего не интересует, кроме как выпить и пожрать.
***
За время пребывания в замке я окончательно убедилась, что жанровые различия между людьми гораздо значимее национальных, и поэты отличаются от прозаиков сильнее, чем, к примеру, русские – от немцев или датчан. Правда, и внутри прозы имеются непреодолимые рубежи. В частности, большая часть человечества существует по законам «женского романа». И только это обстоятельство, видимо, оправдывает присутствие в современном мире религии, которая, если исходить из логики развития человечества по пути прогресса, уже давно должна была бы исчезнуть.
Христос – это типичный для занимательного чтива положительный герой, практически пустое место, персонаж без каких-либо характерных свойств, вобравший в себя традиционный набор штампов от любви к ближним до готовности к самопожертвованию, каких в реальности просто-напросто не бывает. Однако его присутствие делает жизнь домохозяек, а также их мужей, мамаш и знакомых более увлекательной. Без него они, скорее всего, совсем не знали бы: чем заняться, кого любить и кого ненавидеть.
***
Отдаляясь от мира, ты все равно погружаешься в мир идей, которые не менее уродливы, чем те, кто их породил. Сами люди, в определенном смысле, даже более безобидны: просто говорящие куски мяса.
***
Что-то я уже устала бродить по лугам и горам. В Петербурге хотя бы улицы есть, и он расположен на равнине. Здешние жители, наверное, принимают меня за сумасшедшую, а некоторые уже здороваются. Хотя здесь, как и во Франции, вообще все здороваются, к тому же тут сельская местность. Вчера в соседнем городке видела старуху, в точности как моя бабушка в Шепетовке: в таком же платке и цветастом халате, и выражение лица такое же злобное. Но говорила она со мной достаточно приветливо и подробно объяснила, где у них лучше купить вино, которое они сами производят. И сразу же из окошка дома, где мы стояли, высунулась баба в шляпе с широкими полями и перьями и тоже поздоровалась. Наверняка, она специально эту шляпу на себя напялила, чтобы мне продемонстрировать. В окрестностях тут пасется огромное количество овец, и еще почему-то повсюду бродят дауны. Их реально много. А вот людей почти не видно ? вокруг одни тупые овцы и дауны. Но это лучше, чем сумасшедшие, на которых на каждом шагу приходится натыкаться в Париже. Дауны, все же, поприятней и ведут себя спокойно, ни на кого не бросаются и не орут. Правда, один жирный даун за мной на прошлой неделе все-таки увязался и долго шел сзади, повторяя как автомат: “Мадам, мадам..” Потом, на обратном пути я его опять заметила с вершины холма и опознала по его манере подтягивать штаны на жирной жопе, поэтому села на скамейку переждать до двенадцати тридцати, когда они тут все жрут, и, точно, в это время его уже там не было. У них тут все по расписанию, как у роботов. И откуда, интересно, эти дауны берутся? Хотя здесь неподалеку располагается дурдом, где работает одна из кухарок замка. Наверное, их выпускают оттуда прогуляться. А, может быть, кстати, наиболее смирным сумасшедшим там тоже разрешают выходить. Надо это иметь в виду, на всякий случай. Потому что тихие по-своему даже опасней буйных, поскольку издалека их практически нельзя отличить от обычных людей, они ведь не вопят и не скачут, а когда к тебе приблизятся, то может оказаться уже поздно.
И еще хозяйка замка куда-то делась. Уже три дня ее не видно, после того, как ее муж уехал на писательскую конференцию в Бонн. И в результате, холодильник совсем опустел. Похоже, она решила уморить всех голодом, так как жрать вообще стало нечего. Хорошо хоть кухарка вечером приходит и готовит ужин. Черт! Еще и месяца не прошло, а тут все как-то разладилось и дезорганизовалось. Пора, наверное, уже отсюда сваливать. Австриец позавчера напился, бродил ночью по коридору и орал: «Бен! Бен!» – а потом постучал ко мне в дверь и попросил сигарету. Он в последнее время совсем опустился, не бреется и ходит в пижамных штанах, нечесаный и с крошками на лице. Не представляю, как он потом будет адаптироваться к нормальной жизни, наверняка, ведь угодит в дурдом. Он, мне кажется, явно неравнодушен к Бену. И американка, по-моему, тоже. Она, я заметила, с ним постоянно кокетничает. Она тут самая старшая ? ей уже за шестьдесят – и в принципе, самая вменяемая. У нее, по ее словам, есть роскошный дом в Мексике, куда она всех постоянно приглашает. Вчера она даже разослала фото со строением, напоминающим сарай. Еще у нее там есть сосед, который давно в нее влюблен и уже несколько раз делал ей предложение руки и сердца, хотя так он вообще-то трахает лошадей, и это всем там в округе известно. А у Бена, кстати, есть баба, с которой он целыми днями треплется по телефону.
***
Благодаря переводчикам сериала «Мост» открыла для себя прекрасную сентенцию: «Зубов бояться – в рот не давать!» Помню, я как-то познакомила одного французского слависта, который по-русски изъяснялся исключительно матом, с выражением: «Пиздуйте по холодку». Даже странно, что он его не знал, а я его вспомнила в связи с постоянно транслировавшейся тогда по ТВ рекламой колготок «Эледуе»: «Надеваю и иду». После чего он целый вечер только одно это и повторял, заливаясь счастливым смехом.
А в замке я подсказала американской поэтессе словосочетание «жопа мира», причем тоже совершенно случайно, просто пытаясь подобрать нужные слова для определения места, где мы с ней находимся. Так что я довольна: во время своего пребывания в Швейцарии культурную миссию по пропаганде родного языка я полностью выполнила.
***
Вернулась домой и сразу же встретила рядом с помойкой бомжа, похожего на Жана Жене. Практически полная его реинкарнация: немного сутулится и даже сигарету так же держит.
Приятно, что в Петербурге бомжи напоминают Жене, тогда как в Париже, в основном – Достоевского и Некрасова.
***
Всякий раз, открывая кабинку туалета в торговом центре Галерея на Лиговском, я ожидаю увидеть там сидящий на унитазе труп с перерезанным горлом, как в одной из серий последнего сезона CSI. Потом меня забирают в полицию и долго допрашивают, после чего включают в программу защиты свидетелей. Сменив имя, я уезжаю на Кипр, где, поселившись в уютном домике на берегу моря, доживаю остаток дней вдали от мирской суеты...
Но, наверное, это было бы слишком большой удачей. Реальная жизнь, увы, мало похожа на кино.
август – сентябрь 2013,
Лавиньи – Санкт-Петербург
