Родилась в Санкт-Петербурге, живет в Хельсинки. При наборе профессий от программиста до продюсера и широком спектре интересов имеет множество публикаций на самые разные темы в финской и русской прессе, а также в интернет-ресурсах.
Автор книг «Две осени года» (2010), «Время желаний (Сага о дилетантах)» (2011).
Чухонская повесть
(Избранные главы)
Глава 10
Надо было готовиться к свадьбе. Это был 1993 год, когда «по холодильнику каталось одно яйцо», как говорила мама Веры. Ари это очень быстро понял, и только в первый свой приезд он приехал с пустыми руками. Получив на завтрак это катающееся по холодильнику яйцо и ничего больше, в следующие свои заезды он привозил целые сумки еды.
Так договорились и на этот раз. Поскольку гостей на свадьбе будет немного – человек десять, а с едой и деньгами в России – проблематично, Ари привезет закуски к столу из Финляндии. Все остальное Вера взяла на себя. Оставив непотраченные сто пятьдесят марок, Ари уехал на месяц, чтобы встретиться с невестой уже на свадьбе. Его родственники на торжество в Россию не собирались, поэтому, по крайней мере, этими хлопотами заниматься было не надо.
Времена были трудные для всех, поэтому составив список гостей, Вера договорилась с ними, что вместо подарка каждый из них внесет свой вклад в подготовку к свадьбе. Это всех очень устраивало. Получилась такая свадьба в складчину: мама оплатила прокат свадебного платья для невесты, папа – свадебный торт, супружеская пара свидетелей предоставила свою машину для поездки по городу – во Дворец, на Стрелку Васильевского острова, к Медному всаднику и домой. Кто-то купил украшения к платью, кто-то оплатил прическу и макияж, кто-то приготовил что-то к столу. В общем, все получилось без помпы, но мило.
Приехавший Ари счастливо осматривал красавицу-невесту и все, приготовленное для торжества. Вера практически не спала накануне свадьбы, ей все мерещилось, что заведующая Дворца находит новые придирки, чтобы их не зарегистрировать: или длина платья не та, или кольца не подходят, или в день свадьбы надо бежать за получением еще какого-нибудь документа. Да, кольца у них, действительно, были не те, вернее те же самые – помолвочные. Видимо, Ари так поиздержался на все эти поездки в Россию (тогда Вера еще и представить не могла, КАК он поиздержался), что предложил купить обручальные кольца попозже. Надо сказать, что это попозже так никогда и не наступило. Всегда, когда они вспоминали про обручальные кольца, предстояла какая-то более насущная покупка.
Несмотря на мнительность Веры, церемония бракосочетания прошла замечательно, поездка по городу была запоминающейся, фотографии получились качественные и красочные (тоже чей-то подарок). Праздничный стол оказался отменным благодаря готовившим гостям, финскому сервелату и прочим экзотическим в ту пору для России финским закускам. Правда, подружки сидели немного грустные. Нет, не завидовали, многие из них уже были счастливо замужем, а просто понимали, что Вера уезжает, если не навсегда, то очень надолго, и уезжает в неизвестность. Одна из них так и сказала Вере:
– Ты хоть знаешь, куда ты едешь? Ты же только по фоткам все видела. А их можно наснимать где угодно. Вот тебе и машина, и дом, и вся бытовая техника, а приедешь – там каморка папы Карло с грязной тряпкой на стене. И что ты будешь делать?
– Слушай, это же не Арабские Эмираты, а Финляндия. Не надо меня пугать. Я доверяю Ари, и все у нас будет хорошо.
Совсем хорошо не было уже в первую брачную ночь. Вера принципиально не соглашалась на секс до свадьбы, а жених хотел только того, чего хотела Вера. И вот это состоялось. Что Вера могла сказать? То, что если бы это случилось до свадьбы, то никакой свадьбы не было бы. Оправдывало Ари то, что Вера, судя по всему, была его первой женщиной. Вера опять испытала к нему чувство какой-то щемящей жалости и решила: «Все. Мы летим в одном космическом корабле, и выхода из него нет. Будем работать над этим вопросом».
К счастью, времени подумать, как она будет работать над этим вопросом, у нее не было – Ари уезжал на следующий день. А Вера должна была собрать необходимые документы типа свидетельства о крещении с переводом на финский язык, которое, по сути, потом не понадобилось, так как они не венчались, заверить апостилем свидетельство о браке, оформить отпуск и многократную визу как жене финна и приехать к Ари через месяц, в июне, знакомиться с местностью и родней. Окончательный переезд в Финляндию они с мужем запланировали на осень.
Глава 13
…Потекли дни, похожие один на другой. Ари вставал в пять утра, ехал к семи на работу в соседний городок. Он работал гидравликом в большой фармацевтической фирме. Чем он там занимался, Вере было не очень понятно, «что-то руками» – объясняла она себе, а когда ее кто-то спрашивал, кто по профессии ее муж, она так и отвечала «гидравлик», с удовлетворением отмечая, что другим это тоже не о многом говорит.
Вера, блаженствуя, спала допоздна, отсыпалась за многие годы работы в России. Все ей здесь доставляло удовольствие: сесть на чистенький унитаз, открыть «евростандартные» краники в душе, легким прикосновением пальцев регулировать воду, намыливать финский шампунь на волосы, обматываться огромным свежим банным полотенцем, ставить на плиту финскую кастрюльку, кипятить чайник, пить чай из грубоватых финских чашек, стирать крошки со стола, покрытого клеенчатыми узорными салфетками. Вся еда ей казалась здесь другой, необычайно вкусной, – один вид упаковок вызывал аппетит.
Потом она делала уборку или разбирала вещи, или шла гулять. Времени от ее подъема до прихода с работы мужа проходило незаметно. Ари заканчивал работу в три и около четырех был уже дома. Они вместе пили чай-кофе, а потом или шли на пробежку, или ехали кататься на велосипедах, после этого ужинали, смотрели телевизор, и сразу после девяти вечера Ари ложился спать. Выспавшаяся Вера долго бодрствовала, бродила по квартире, любовно прикасаясь ко всему, смотрела с наушниками телевизор или читала русские книжки. Сексуальная жизнь с мужем в этой обстановке оказалась более привлекательной, хотя еще оставалось желание «поработать над вопросом».
Вера окунулась в феерию финских магазинов. Как раз начались распродажи, и каждую субботу они с мужем ездили по ближайшим городам по магазинам. Ари покупал все, что хотела Вера, а хотела она многого, дорвавшись до такого изобилия. Раз муж так легко все покупает, она не могла предположить, что их семейная экономика стоит на грани катастрофы.
А самое главное, что больше всего восхищало Веру, был пейзаж за окном кухни и с балкона комнаты: опрятный, почти игрушечный домик, березка и тропинка к озеру в зеленой траве. Будучи городской девушкой, привыкшей к урбанистическим пейзажам, Вера сразу оценила и полюбила этот вроде бы непритязательный, уютный вид из окна. Она могла созерцать его часами, ее это успокаивало и гармонизировало. Она размышляла, кто же живет в этом домике, кто посадил красавицу-березку и куда средь зеленой травы идет тропинка. Однажды она даже не выдержала и пошла к домику напротив. Там была частная территория, и, наверное, посторонним туда заходить было нельзя. Вера прислушалась к тишине в доме, – все-таки рабочий день, вряд ли, кто-то есть дома, – и осторожно и бесшумно пошла по тропинке. Разочарование было велико. Ближе к озеру тропинка петляла среди осоки и к берегу не вела, теряясь во влажных кочках. Вера обошла домик с другой стороны, надеясь подойти к озеру, но и там не было подхода. Берег был совсем дикий и заросший. «Странно, – подумала Вера. – Иметь дом у озера и не иметь выхода к воде. Я чего-то не понимаю…
Она вернулась домой. Пейзаж за окном стал казаться ей еще более загадочным.
Глава 32
Во время учебы Вера приобрела много новых знакомых. А так как русскоязычная в училище она была одна, то к ней стали обращаться по поводу организации поездок в Россию, устных и письменных переводов. Если по туризму диплом у нее был, то с переводами ситуация складывалась деликатная в том смысле, что финны, не владеющие русским языком, не могут проверить правильность перевода, а если еще нет диплома переводчика, то остаются сомнения в правильности передачи всех деталей.
Пока дело касалось дружеских связей, ни о каком дипломе можно было не думать, но когда к ней стали обращаться предприниматели, Вера поняла, что их доверие можно заслужить официальным финским дипломом. Она узнала, что на переводчиков учат в Рованиеми. Это были курсы, организуемые биржей труда, за которые Вере бы платили, а это было немаловажно. Вот только поступить на них было очень непросто.
Вера написала заявление и вскоре получила приглашение на экзамен. Выяснилось, что экзамен длится шесть часов и состоит из трех частей: письменный экзамен по грамматике, устное собеседование и коллективная работа в группе по проверке навыков коммуникации.
Финский язык со своими шестнадцатью падежами не казался Вере ужасным. Она во всем любила красивую логику, а в финском языке она была. Исключениями в отличие от русского финский не изобиловал, поэтому, поняв структуру послеложного языка, то есть образуемого не предлогами, а суффиксами и окончаниями, можно было легко оперировать языковыми конструкциями и предложениями. Вера изучала грамматику финского неоднократно, как по-русски, так и по-фински, поэтому вполне прилично знала ее.
Поэтому, приехав на экзамен в Рованиеми, из положенных на письменную часть трех часов она затратила около сорока минут. Тщательно все проверив и убедившись, что сомнений ни по какому вопросу у нее нет, она сдала работу под недоуменные взгляды соискателей и преподавателей и отправилась гулять по городу. Надо было настроиться на устный экзамен. А это было куда сложнее.
У Веры не было никакой склонности к языкам, особенно в плане произношения. В часто меняемых Верой школах в России она с трудом сдавала английский, который и сами преподаватели-то не очень знали. В железнодорожном институте, где она училась, ей приходилось сдавать только «тысячи» знаков переведенного текста. Произношением никто не интересовался. Несколько раз за границей, в Болгарии и Польше, Вера пыталась заговорить по-английски, но ее никто не понимал, и она с облегчением переходила на русский. Тем не менее, в институте на программируемых опросах по английскому, где надо было просто выбирать варианты ответа, она была лучшей и за урок успевала прогнать до тридцати карточек в то время как даже заядлые «англичане» из спецшкол успевали сделать десяток.
Так было и с финским языком. Прекрасно изучив грамматику, Вера маялась со своим произношением. Она уже заметила, что когда слишком возбуждена или взволнована, то говорит с такими интонациями, что финны ее вообще не понимают. А в плохом настроении или болезни ей удается хорошо передать характер финского языка с затухающей интонацией в конце слов и предложений. Важным наблюдением было и то, что людям, слушавшим ее с симпатией и вниманием, удавалось так настроить ее на свою волну, что она говорила понятно и ее никогда не переспрашивали. С людьми, агрессивно или недоброжелательно настроенными, Вера начинала путаться даже в грамматике, не говоря уже об усиливающемся в финской глубинке, ужасающем русском акценте.
Поэтому Вера хотела сейчас максимально расслабиться, поднять внутреннюю мотивацию и настроить на доброжелательный лад приемную комиссию. Она подумала, что, может быть, не зря незадолго до этого взяла десять «уроков» у логопеда. Она посещала его, чтобы именно позаниматься фонетикой и поправить свое произношение. Логопед была женщиной обстоятельной и добросовестной. Она, конечно, Вере помогла. Только потом с обезоруживающей финской прямотой сказала, что с ее интонациями она сделать ничего не может и сколько бы она ни занималась, но как только откроет рот, станет ясно, что она не финка. «Да и зачем это тебе? – прямодушно спросила логопед. – Из тебя никогда не получится настоящая финка, сколько бы ты ни старалась. В твоей «русскости» и есть вся твоя прелесть, твоя изюминка. Пусть тебя любят такой, какая ты есть. А если не могут, то и произношение не поможет». Вера успокоилась. Тогда. А сейчас ей нужно было хорошее произношение: у переводчика должны быть другие «изюминки».
Она прекрасно прошла и индивидуальное и групповое собеседование и поступила на курсы. Вера знала, что Рованиеми находится почти у Полярного круга, учеба будет длиться вместе с практикой несколько месяцев, и вряд ли ей удастся съездить оттуда в Питер, поэтому решила ненадолго съездить «домой». Как странно, что это слово она и муж употребляли почти с одинаковым смыслом. Когда Ари говорил «домой», это означало в гости к родителям. Когда Вера говорила «домой», то тоже подразумевала питерский дом. Получается, что их общий с мужем дом никогда не был для них «домом»...
Глава 37
После получения диплома переводчика работы у Веры значительно прибавилось, и она загорелась открыть свое частное предприятие – по-фински «тойминими», справедливо решив, что основная рекламная компания проводится без особого ее участия и без всяких затрат с ее стороны. Вера была «звездой региона», как говорил ее муж. Сейчас он уже не шарахался от нее в сторону в различных учреждениях, как бывало когда-то, делая вид, что он не с ней, когда она пыталась там открыть рот и выяснить что-то, и она уже привыкла действовать без «подпорки» мужа. Ей теперь было даже странно, когда он пододвигал к ней свои широкие плечи и говорил, что это его жена. Русских в округе действительно было мало, тем более таких активных, как Вера. Не было практически ни одной газеты в округе, которая бы не написала хоть одну статью про Веру: то она работает, то учится, то варит борщ на празднике, то преподает русский язык. Про последнее стоит сказать отдельно.
После окончания местного училища с получением базовой квалификации гида Вере предложили на следующий год преподавать там русский язык. Она помнит, как в первый раз вошла в огромную аудиторию, равномерно заполненную народом – это все были желающие изучать русский язык: около сорока человек. Пока Вера их развлекала рассказами о России, русскими песнями и отрывками из фильмов с комментариями, учащиеся ходили на занятия. Когда же началось изучение алфавита и простейшей грамматики, студенты стали отсеиваться пачками – курс был добровольный, можно было посещать его по желанию. В результате выпустилось с оценками только пять девочек, самых усидчивых. Все они к окончанию курса были примерно на одном уровне: могли написать простые слова и предложения по-русски, понимая, что они означают, знали некоторый запас русских слов в области туризма. Четверо учащихся могли еще и что-то сказать и рассказать о себе, а пятая девочка никак не могла заставить себя открыть рот и хоть что-нибудь сказать на русском. Для Веры это было самое главное. Она считала, что основное в изучении языка – преодолеть барьер и начать говорить: коряво, неправильно, только тогда это перспективно. В результате она поставила четырем девочкам четверки и пятерки, а пятой тройку. Ее вызвали к ректору и стали объяснять, что так нельзя: курс был добровольный, и если теперь эта тройка пойдет в аттестат, то сильно испортит девочке средний балл, и ей трудно будет куда-то поступить. Вера сначала хотела поддаться уговорам: ведь она же живет в чужой стране, пользуется доброжелательностью и терпимостью финнов, а сама не хочет быть такой.
«Надо быть сговорчивее», – подумала Вера и тут же стала объяснять ректору: – Вы поймите, если я ставлю ей пятерки за домашние задания и ни разу не слышала, как она говорит по-русски, я даже не могу быть уверена, что она делает эти задания сама. Вот представьте. Она поступит куда-нибудь, ее попросят сказать что-то по-русски, а она не сможет, ни слова. Тогда заглянут в ее аттестат, посмотрят на ее прекрасную оценку по русскому языку, увидят там мое имя, и никогда больше я не смогу заслужить доверие этих людей. Никто не захочет иметь со мной дело, если я не буду отвечать за свои словами и оценки.
Ректор больше ни о чем не говорила с Верой, ни о чем не просила и никогда больше не вызывала ее к себе.
На следующий год Вере предложили преподавать русский язык еще и в коммерческом училище, где она училась на бухгалтера, и вести разговорный клуб русского языка в их деревне в рамках «народного образования». Клуб существовал около десяти лет, и все эти годы вел его один и тот же финн, который теперь ушел на пенсию. Вера еще не представляла, какое потрясение ее ждет. Она знала, что там давно сплотился дружный коллектив: все хорошо знали друг друга и преподавателя, вместе проводили свободное время, отмечали праздники. И все это цементировалось интересом к русскому языку, преподаваемому финном, для которого, естественно, русский не был родным. То, что увидела и услышала Вера на первом своем занятии, повергло ее в шок. Люди заходили, садились, что-то говорили ей и другим. При этом шипящие согласные, ударение, долгота гласных были настолько неправильно воспроизведены, что Вера с ужасом осознала свое полное непонимание их «русского» местечкового языка. Самое интересное, что все эти люди понимали друг друга! Они что-то спрашивали, отвечали, шутили, смеялись. Она почувствовала себя в мистическом городе Зеро, и все происходящее стало казаться ирреальным. А надо было как-то включаться, ей же все-таки деньги за это платили и не такие уж и маленькие.
Она представилась на двух языках и предложила взять «священную» тему – еду. Написала на доске наиболее употребляемые в России блюда русской кухни по-русски и по-фински, несколько раз прочитала их сама, потом вместе с учениками и предложила разыграть сценки в ресторане по заказу еды. Недовольные появились уже после первого занятия: им надо заранее учить слова, а не позориться здесь, участвуя в экспромтах. Потом недовольных стало появляться все больше: Вера не так произносит слова и говорит все не то, чему их учили. Чего-то подобного Вера ожидала: ведь мучительно, когда разрушают годами сложившийся уклад и ради чего? – сомнительного знания сомнительной правильности языка? К счастью, вскоре Вера поехала в Рованиеми, а в город Зеро поехал кто-то другой.
Самый верный путь для того, чтобы открыть свою фирму, это посещение краткосрочных курсов (примерно месяц) по основам частного бизнеса и предпринимательства. Это была интенсивная и полезная работа, в результате которой у Веры появилось свое частное предприятие: ЧП, как она его ласково называла. За время посещения курсов ей помогли оформить необходимый пакет документов, разработали логотип, сделали бесплатно штамп и тысячу штук конвертов с названием и логотипом, которые она будет использовать еще очень долго. Ценным приобретением курсов были и новые знакомства, часть которых стала дружескими, а часть деловыми, появились партнеры и клиенты.
Еще одним интересным итогом стала поездка в Санкт-Петербург, где произошла историческая встреча – впервые встретились отец Веры, который был невыездным, и мать Ари, Верина свекровь, наконец-то осмелившаяся отправиться в Россию с Верой. Поездка была организована Верой для их группы будущих предпринимателей по просьбе самих предпринимателей и руководства училища.
Свекровь тщательно готовилась к поездке в неведомую и потому страшную Россию, очень волновалась. Они должны были выезжать на автобусе от училища в четыре утра. Было удобнее ехать вместе от них с Ари, поэтому Вера предложила свекрови переночевать у них, а утром отправиться на машине мужа к поджидавшему их автобусу. В Финляндии принято называть всех просто по именам, и Вера обращалась к свекрови не мама, а «Анна». Вечером свекр привез Анну к ним в дом. Та была в своей самой парадной куртке, со свежим перманентом на голове и беретом поверх этой красоты. Вера предложила родственникам поесть или хотя бы попить кофе, но свекр спешил обратно, а свекровь так волновалась, что ей, наверное, ничего в рот не лезло.
Вера стала заниматься своими делами, постелила Анне в другой комнате, показала, где она может лечь. Анна согласно тряхнула светлыми кудряшками, и Вера спокойно пошла спать: вставать рано, надо выспаться. Утром, проснувшись и направляясь в туалет через гостиную, она обнаружила там сидящую все так же на краешке дивана свекровь: с открытыми глазами, в куртке и берете. Возможно, в первый год своей семейной жизни Вериному изумлению не было бы предела, а так, прожив уже больше пяти лет с супругом-инопланетянином и побывав в различных городах Зеро и театрах абсурда, Вера вежливо поздоровалась и предупредила, что через полчаса надо выезжать. Предупреждение было излишним, свекровь тут же встрепенулась, как птичка на ветке, подскочила и стала хватать свои сумки. «Клиника», – наверное, подумала бы Вера, если дело не касалось бы человека, членом семьи которого она сама являлась. Но так как думать про то, частью чего являешься сам, совсем неразумно, то Вера успокоила Анну, сказав, что Ари еще не встал, и спешки никакой нет.
Дорога прошла хорошо. При подъезде к Питеру Вера, включив микрофон, долго рассказывала про Россию, про свой родной город, инструктировала, как себя вести в различных заведениях и учреждениях – в основном, общественного питания, поскольку это сильно интересовало туристов. Все финны были возбуждены, одна Анна подремывала и временами засыпала – сказалось напряжение прошедшей ночи. Вера разместила всех в гостинице «Москва». Она специально выбрала эту гостиницу, чтобы ей туда было удобно ездить, так как собиралась жить у родителей в Веселом Поселке. Анну она тоже поселила в гостинице, рассудив, что так она будет меньше нервничать и утомляться. Ей не надо будет постоянно напрягаться в русской среде, не понимая ни слова и подскакивая от излишней русской эмоциональности. А последнее, как знала Вера по собственному опыту, больше всего выводит финнов из равновесия. Если одна в финской среде Вера могла соответствовать «тихой финской душе» и входить с ней в тонкую связь, то, попадая в родную среду русских, она точно также попадала в резонанс со стихийностью и широтой русской души. Когда приезжали родственники или друзья из России и начинали экспрессивно общаться между собой, муж отводил Веру в сторонку и спрашивал, какие у них проблемы и почему они так ругаются. Вере бесполезно было доказывать ему, что никто не ругается, все получают удовольствие от общения, – муж не верил и лишь с годами научился подстраиваться под это стихийное бедствие, даже находя в нем свое особое удовольствие, поняв, что опасности оно не представляет. Поэтому Вера поселила свекровь в одном номере со своей сокурсницей и будущим предпринимателем-бухгалтером Лиизой, решив, что после общения с русскими родственниками Анне захочется поговорить с кем-нибудь по-фински. Она оставила ее в гостинице отдыхать, а сама поехал домой, предупредив, что заедет за ней вечером и повезет к кумовьям на праздничный ужин.
Вечером Анна при всем параде предстала перед родителями Веры.
Здесь надо сделать отступление про одежду и манеру одеваться в Финляндии. Грубо говоря, в сельской Финляндии все, что не спортивный костюм, то вечерний наряд. Конечно, это очень обобщено, но, в целом, справедливо. В маленьких городках, поселках, деревнях и особенно хуторах люди покупают, в основном, удобную одежду на каждый день, что-то поприличнее одевают на выход в люди: в гости и в соседние городки, те, кто работает, на работу, если работа офисная, хотя такой в сельской местности мало. Наряды обычно хранятся где-то в кладовках по многу десятков лет без особого применения и проветривания от моли.
Все российские подруги, приезжающие в гости к Вере, наступали на одни и те же грабли: они брали с собой сногсшибательные наряды и обувь на огромных каблуках – ведь ехали же за границу, в «капстрану», в которой никогда не были, а приезжали в деревню, где все ходили в трениках и кроссовках. Реакция у всех подружек была одинаковая: что я зря все это везла, давай оденемся респектабельно и пойдем куда-нибудь прогуляемся! Вера привычно улыбалась, смиренно одевала одну из своих коротких юбок, верность которым она хранила в русской среде, и обреченно выходила на прогулку, заранее зная, что сейчас будет. А происходило обычно одно и то же: холостяки деревни, сидящие у своих окон, попивая кофеек и не зная чем себя занять, увидев столь необычное (а со времен приезда Веры становящееся привычным) дефиле, начинали уведомлять остальных таких же скучающих и одиноких холостяков о передвижении процессии. Вся свободная (а иногда и не очень) мужская часть населения округи садилась за руль и начинала разъезжать вокруг гуляющих девушек. «Жаль, что у них нет вертолетов», – как-то посетовала одна из Вериных подруг.
В общем, можно представить состояние Анны, когда она увидела на улицах Питера столько мужчин и женщин, разодетых в будний день так, как не увидишь и по финскому телевидению, а других источников информации собственно у нее и не было. Чтобы смягчить культурный шок свекрови, Вера повезла ее домой на машине. Надо отдать должное Анне, одета она была не так уж и плохо, получше женщин, приехавших с таким же перманентом из российской глубинки. На ней была вполне приличная кожаная куртка, немного устаревшего фасона брючки, посадский платок, когда-то подаренный Верой, кожаная вместительная сумка, и, в конце концов, все это от сапог до берета было «мэйд ин Финланд». Верина мама и Анна встретились как старинные подруги, долго обнимали друг друга, лопоча что-то каждая на своем языке. Они же все-таки встречались не раз. Верин папа, балагур с весьма авантюрным складом характера и любимец женщин, не владея абсолютно никакими языками, кроме русского, сначала чувствовал себя слегка неуверенно с иностранной дамой, да еще и родственницей. Но увидев покладистость и доброжелательность свекрови, распустил свой обычный павлиний хвост, который всегда так безотказно действовал на всех женщин, состоящий из галантности, легкой небрежности и остроумных замечаний, бьющих из него всегда через край в любых обстоятельствах. Вера переводила папины шутки для свекрови, та сначала пучила глаза, не понимая «несерьезности момента», но потом, уловив природу русского юмора, довольно тяжело ей дававшегося, тоже с удовольствием посмеивалась. Короче, «встреча прошла в теплой дружественной обстановке», это признали все. А главное, все это было запечатлено на фото, которое затем появилось у всех родственников.
Поездка прошла успешно, и все благополучно возвратились из теперь уже знакомой и близкой России.
Глава 38
Начались будни частного предпринимательства. Вера преподавала русский язык в окрестных училищах, сопровождала как переводчик деловые и любые другие переговоры, проводила экскурсии, организовывала поездки в Россию. Быстрыми темпами стал развиваться «коттеджный туризм», новые русские стали осваивать не только приграничную Финляндию, все большую популярность приобретал отдых «там, где нет других русских». Поэтому встрепенулись владельцы домов и дач в ближайшей округе и стали заказывать Вере письменные переводы описаний их коттеджей.
Иногда работы было очень много, приходилось работать часами без перерыва. Вера заметила удивительную особенность: работая на себя, не устаешь. Фирма была ее детищем, и она готова была делать все возможное, чтобы она развивалась и процветала. Энтузиазм был полный и всеохватный. Так не бывало с ней никогда на наемной работе. Это затягивало и даже становилось опасным, Вера стала опасаться трудоголизма.
Поэтому она взяла за правило: встав утром и позавтракав, «уходить на работу», то есть делать небольшой кружок вокруг дома и приходить в свой офис, которым служила одна из комнат их с мужем дома, обязательно составлять план на день, обязательно обедать в определенное время, а потом точно так же «уходить с работы» – делать круг вокруг дома в обратном направлении и приходить домой, больше ни под каким предлогом не заходя в «офис». Так работать ей нравилось, хотя было и тяжело удержаться от «сверхурочных».
Так продолжалось около года. Нельзя сказать, что фирма приносила очень большие доходы, тем не менее, работа и деньги были почти всегда, за исключением наступивших летних месяцев. У Веры были кое-какие накопления, она не хотела, чтобы муж ее содержал все лето, поэтому, расслабившись и утратив бдительность, решила съездить в Питер.
Гостила она не так уж и долго. Конечно, Вера ожидала очередного или внеочередного сюрприза по возвращении, любого, но только не того, который случился. Когда Вера вошла в дом, муж, даже не дав ей снять куртку и поставить на пол вещи, сообщил, что нашел другую и сказал, что Вера может идти, куда хочет, из его дома. Вера опешила, но, как всегда в кризисных ситуациях, ее мозг, быстро переходивший в дельта-состояние, сработал мгновенно и эффективно. Она даже не стала впускать в себя мысли о том, что пойти ей просто некуда, чтобы охватившая паника не перекрыла способность к действию. Поэтому Вера весьма спокойно сказала:
– Во-первых, пока что еще я – твоя жена, и хочу быть там, где мой муж. Во-вторых, дом – наше общее место проживания, хотя и владеешь им ты. Надеюсь, ты не против, если я переночую здесь одну ночь?
Муж молча отступил. Вера поставила вещи, сняла куртку и повесила ее в шкаф. Все это она проделала так, как будто видела фильм, снятый про себя с другой актрисой в главной роли.
– Пригласи, пожалуйста, завтра эту женщину к нам в гости, и мы все обсудим. Я очень за тебя рада. Надо все обговорить и сделать так, чтобы было удобно и хорошо для всех, – Вера только сейчас заметила, что у нее задрожали руки и ее как-то нехорошо затрясло. – Где я могу переночевать, дорогой?
– Где хочешь.
Муж ушел в спальню, а Вера прошла в комнату для гостей. Она смотрела в белеющий над кроватью в темноте потолок и старалась представить, что ее ждет. Уйти ей явно некуда. Никто из ее русскоязычных знакомых, даже подругами их не назовешь, не захочет портить отношения со своими мужьями-финнами и пускать ее жить. То же самое с родственниками мужа. Все они явно будут на его стороне, а если и нет, то не захотят ввязываться в их семейный конфликт. Фирму придется закрыть и идти на социал, потому что надо будет платить за жилье, которого еще и в проекте нет. Ситуация была какой-то безвыходной. «Да еще этот грязный скандал поползет по деревне. Куда я денусь с репутацией русской проститутки и брошенной жены одновременно? Наверное, все будут рады, что справедливость восторжествовала». Вера прочитала молитву, не зная о чем просить Бога, закрыла сухие глаза и, как ни странно, уснула.
А утром события в деревне развивались следующим образом. Ари встал пораньше и, вместо того, чтобы ехать на работу к себе, подъехал к работе своей возлюбленной. Он вызвал ее на улицу и радостно сообщил, что жена на все согласна и приглашает нас все обсудить. Надо сказать, что дама была замужняя, имевшая в браке двоих детей. Она вспыхнула:
– Жена?! Ты все рассказал жене? Идиот!!! Никогда ко мне не приближайся!
Она вскочила в свою машину и рванула в сторону крупного города, где жила с семьей. Ари рванул за ней. Чем закончились эти гонки, Вере никто рассказать не мог. Но вечером после работы муж пришел домой покладистый, как побитая собака, и, заискивающе заглядывая в глаза, сказал:
– Ты у меня самая лучшая. Ты же никуда не уйдешь?
Вера горько усмехнулась:
– Никуда.
– Ты можешь спать в нашей спальне.
– Спасибо, дорогой.
Это все, что она могла сказать. Вера скрылась в ванной комнате и включила воду, потому что ее душили слезы.
Глава 44
С такой интересной категорией людей, как валютные проститутки, Вера никогда не сталкивалась в России. Она, конечно, знала, что такие бывают, ее саму иногда принимали за представительницу самой древней профессии еще на заре семейной жизни с Ари. Вера всегда любила вызывающие наряды с большим количеством украшений. И когда они с мужем сразу после свадьбы пошли к нему в номер укладывать вещи, администратор на входе не хотела пускать Веру в гостиницу. Когда Вера гордо сообщила, что она жена этого мужчины, дамочка с ехидцей поинтересовалась наличием у них свидетельства о браке. Вера завелась с пол-оборота, поскольку точно знала, что свидетельство лежит у нее в сумочке для визита в нотариальную контору за апостилем.
– Значит, вам предъявить свидетельство о браке? – переспросила Вера и раскрыла перед ошарашенным лицом недоверчивой дамы зеленоватые корочки. Выражение лица собеседницы запомнилось надолго.
А вот личное знакомство с валютными проститутками состоялось только в Финляндии. Одна из них, Афродита, жила по соседству. Познакомились они в поездке в Питер. Следящая за собой, эффектная Афродита была с «каким-то старым грибом», как мысленно назвала его Вера. Хорошо, что Вера не поинтересовалась у попутчицы, дедушка это или папа. «Гриб» оказался финским фермером, с которым Афродита когда-то познакомилась «на работе», а потом вышла за него замуж. Он переписал на нее полдома, и Афродита безбедно жила, периодически отлучаясь на дополнительные заработки в Италию.
За неимением другого общения Вера отвечала на телефонные звонки Афродиты и, делая что-то по дому, слушала длинные монологи «фермерши». Иногда они были веселыми, иногда познавательными, иногда пошлыми. Вера прощала пошлость за веселье и познавательность. Почти все подруги Афродиты в России были ее «коллегами», поэтому она знала и легко классифицировала многих известных российских мужчин по габаритам их органов и темпераменту. Можно ли было доверять фермерше в этих вопросах, Вера не знала, а вот личные истории Афродиты всегда были правдоподобны и забавны.
Однажды Афродита с мужем, будучи в Питере, хорошо выпили. Переборщили сильно, и отходняк был тяжелым, особенно у Афродиты. Подняться с утра с лежанки сил не было, а опохмелиться-то надо. Верный фермер готов был идти к ларьку за пивом, но как быть с языком? По-русски он не говорит, а рассчитывать на то, что гастарбайтер из ларька поймет по-английски, не приходилось. Поэтому Афродита, с большим трудом приоткрыв один глаз, написала для мужа записку: «Я – немой и глухой, прошу продать мне 5 бутылок пива». С этой декларацией тот двинулся к ларьку. Все бы обошлось тихо и мирно, если бы в это время мимо не проходила соседка Афродиты по лестничной клетке, знавшая пару. Увидев как обслуживают «немого» и «глухого», соседка сложилась пополам от смеха и еле добежала до дома. С тех пор эта история, обрастая все новыми подробностями, витает над питерским микрорайоном.
Вторая история, запомнившаяся Вере, – это несостоявшаяся операция по откачиванию жира. Афродита долго копила деньги на эту операцию и собиралась сделать ее в Питере. Сумма была крупная, а зная свою особенность «немного перебирать» со спиртным, Афродита старалась максимально себя обезопасить. Во-первых, она приехала в Питер накануне операции, а не за несколько дней, чтобы не успеть потратить или пропить деньги. Во-вторых, она положила их в надежное место – в бюстгальтер. Таким образом обезопасив себя от неожиданностей, а свою фигуру от форс-мажора в расставании с жиром, она решила немного расслабиться и зашла в бар. Выпив несколько коктейлей и познакомившись с хорошей компанией, она решила быть осторожной и обезопасить себя еще больше. Поэтому переложила деньги из такого ненадежного места, как бюстгальтер, в более надежное – в трусы. После этого уже можно было расслабляться по полной, что она и сделала. Проснувшись утром, денег она в трусах не обнаружила. Помнила, что в туалет в баре ходила неоднократно, но когда в унитаз выпали деньги не заметила. Побежала в бар с просьбой прочистить канализацию. Там только вежливо улыбались и разводили руками.
Потерпев фиаско с операцией, Афродита решила заняться очищением организма по Малахову. Она взяла у Веры кучу книг и постоянно советовалась по телефону. Несмотря на советы, методики Афродиты были весьма своеобразными. В основном, они с мужем чистили печень, считая, что это самое важное и первоочередное. Чистку они проводили так: выпивали вечером по стакану оливкового масла и полстакана лимонного сока, ложились на грелки и спокойно засыпали. Утром, в ожидании выхода камней, попивали пивко. После этого начинался «настоящий камнепад», как выражалась Афродита. Вера от этого была в ужасе, но семейной паре, похоже, это помогало.
Влюбившись в Матти и наглотавшись горечи предательств и разочарований, Вера прекратила вялотекущую интимную жизнь с Ари. Тот не настаивал, но и хранить это от всех в секрете явно не собирался. Поэтому Вера не очень удивилась, когда вернувшись из очередной поездки из России, узнала от мужа, что Афродита предлагала ему свои услуги.
– Ну, и что же ты? Отказался?
– Так она же за деньги…
– А бесплатно согласился бы?
– Бесплатно, конечно. Она бы не согласилась.
Вера набрала номер Афродиты:
– Тебе клиентов не хватает?
– Если ты с мужиком не спишь, чего другим не даешь?
– Если ты такая жалостливая, что же ты ему бесплатно не предложила?
– Ха! Дорогая моя, если я объявлю, что буду давать бесплатно, ко мне выстроится очередь отсюда и до Иисалми.
– Что ты о себе думаешь? Да если любая объявит, что будет давать бесплатно, к любой выстроится очередь, может, не только до Иисалми, но и до Киурувеси.
После этого они практически перестали общаться, и поведение Афродиты перестало казаться Вере забавным.
Глава 51
Новая чудесная жизнь оказалась весьма сурова к Вере. Работы пока не было и не предвиделось. Отсутствие постоянного присутствия денег тоже было непривычно. Появились траты, о которых она раньше не догадывалась, поскольку такими вещами занимался ее муж.
Первым самым непривычным делом для Веры стало заключение контракта на электричество. Ей казалось, что подача изобретенного пару веков назад потока электронов по проводам является делом естественным и обычным. Оказалось, что при отсутствии договора на электричество и оплаты счетов за него поток этот не просто иссякнет, а прекратится. Она не переставала благодарить Пекку, который просвещал ее по бытовым вопросам.
Вторым делом надо было заключить в обязательном порядке договор о страховании имущества. Стоило это тоже не очень дешево. К этому прибавилась еще страховка на путешествия, а их Вера совершала в Россию довольно много (почему-то до сих пор без подстраховки), которую тоже надо было оплачивать.
Проезд по Хельсинки также стоил дорого: стоимость любой поездки в течение часа на любом виде транспорта или их последовательной комбинации в то время, когда Вера перебралась в столицу, составляла два евро. Если выбраться куда-то в другую часть города и провести там больше часа, то надо было за обратный проезд тоже платить два евро. Вера хотела было начать изучать географию города, однако, после нескольких поездок решила ограничиться пешеходными экскурсиями по ближайшим окрестностям. До центра она дошла всего несколько раз, поскольку стояли на редкость для этого региона крепкие морозы.
Со временем Вера узнала, что лица, постоянно проживающие в Хельсинки, могут купить проездной по городу на месяц на все виды транспорта всего за сорок евро. Это стало для Веры настоящим подарком. Хотя тоже сумма не маленькая, тем не менее, с проездным можно было объехать весь город вдоль и поперек, меняя поезда метро на автобусы, автобусы на электрички, электрички на трамваи, а те опять на метро и так далее, далее, далее… Но такая веселая жизнь началась не сразу, а только по мере ознакомления с местными обычаями.
Вера искренне радовалась, что она так хорошо знает финский язык. А каково же иммигрантам, которые переезжают сюда, не зная местных законов, правил да еще и языка?
Вернемся к приятному – доходам. Их у Веры было всего два источника. Отдел национальных пенсий (KELA) платил поддержку на жилье (asumistuki), размер которой вычислялся по сложной схеме, преобладающим компонентом которой был метраж арендуемого помещения. Поскольку метраж квартиры Веры был микроскопическим, то и поддержка на жилье была скорее символической, хотя Вера была рада и этому. Из того же источника Вера получала и пособие по безработице. Оно было, конечно, больше поддержки на жилье, только его все равно не хватало, чтобы покрыть аренду квартиры, счет за электричество, страховки, проездной на транспорт, счет за телефон. А ведь надо было еще на что-то жить, что-то есть, чем-то заниматься, чтобы не впасть в депрессию в новом незнакомом месте.
Для этого существует второй источник так называемых доходов. Это горячо полюбившаяся Вере социальная служба, которая занимается подсчетом доходов и расходов человека, и в случае их дисбаланса выплачивает дотацию в таком размере, чтобы все просуммированные доходы отличались от необходимых расходов на величину прожиточного минимума, который тогда составлял 375 евро. О, по мнению россиян, это были достойные деньги. Да, конечно. Для России, возможно. Вера за все была благодарна, и за эту неожиданную помощь, о которой она даже не подозревала. Тем не менее, сводить концы с концами с непривычки было тяжело. Необходимыми расходами считались только плата за квартиру и за электричество.
Значит, из 375 надо вычесть сорок за проездной, 20-25 за телефон, страховки платятся раз в год в расчете десять-пятнадцать евро в месяц. Получается, что на триста евро надо жить месяц: это примерно десять евро в день. В принципе-то, не плохо, если только на еду только тратить деньги, а так не получается.
Когда Вера пришла впервые в «социалку», как здесь называют социальную службу, совсем молоденькая девушка встретила ее так приветливо, что Вера поделилась с ней своим одиночеством в этом большом и малознакомом городе. Вера поведала, что у нее нет здесь знакомых, с которыми можно поговорить, нет друзей, к которым можно пойти в гости, нет телевизора, потому что за разрешение на просмотр передач надо платить деньги, да и сам телевизор стоит недешево. Вера так красочно расписывала свое положение, что даже самой себя стало жалко. Девушка, видимо, прониклась к ней и ее откровенности сочувствием и посоветовала пойти в училище для взрослых Työväenopisto, которое, как выяснилось, находилось совсем рядом с домом Веры. Девушка нарисовала схемку, как пройти, все написала, куда подойти и что спросить. Так Вера стала заниматься танцами с экзотическим названием риверданс. Иногда Вера еще ходила в бассейн. Это все, конечно, тоже стоило денег, хотя и не очень больших.
Получалось, что в день на еду Вера может тратить около пяти евро. Было невыносимо постоянно это осознавать. Жизнь же все-таки брала свое. Увидев отличные зимние сапоги, подходящие к таким морозам, Вера даже не успела задуматься, чем ей это может грозить, перед тем, как их купить. Она была счастлива оставшиеся две недели месяца, хотя их пришлось провести на грече и пшене, привезенных из России.
Глава 57
Жизнь Веры протекала по-разному, она то что-то писала в стол, почти ничего нигде не публикуя, то лежала в больницах или дома, решая серьезные проблемы со здоровьем.
Был этап очередной неразрешимой болезни. Как из нее можно было выкарабкаться, Вера не представляла, отчаяние так сильно иногда перехватывало горло, что было тяжело дышать. В одну из светлых летних ночей ей приснился такой сон. Она держит в руках свою медицинскую карту на русском языке, ее это во сне совсем не удивляет, что на русском, хотя она в России уже давно не ходила к врачам, листает ее, доходит до последней страницы, а там красивым женским почерком записано «6 мая умерла». Это – последняя запись в медицинской карточке.
Вера проснулась в беспокойстве. Обычно она плохо помнила сны, этот же врезался в память со всеми подробностями, особенно запомнилась дата. На календаре было 29 апреля. Вера всерьез призадумалась и… пошла в храм. Там она все рассказала отцу Николаю, боясь, что он поднимет ее на смех. Отец Николай тоже всерьез призадумался. «Вера, – сказал он, – с одной стороны, православные вроде бы не должны доверять снам, все это может быть пустое волнение ума. С другой стороны, это может быть серьезным предупреждением от Господа. Как ему еще вас предупредить? Давайте сделаем так. Вы подготовитесь к исповеди за всю свою жизнь, причаститесь, пятого мая вечером мы с вами отслужим молебен за ваше здравие, весь день шестого я буду держать телефон включенным, вы мне позвоните перед отходом ко сну, а потом уже седьмого утром. Смерти тоже бояться не надо. Давайте подготовимся к ней должным образом».
Вера сделала все, как посоветовал отец Николай. Шестого вечером она позвонила ему сказать, что все еще жива, и уже чувствовала себя какой-то паникершей, втягивающей в свои дурацкие мнительные фантазии духовное лицо. Она уже была почти уверена, что утром проснется живой и невредимой, поэтому до полуночи седьмого вообще не стала ложиться спать, а в начале первого ночи послала отцу Николаю эсэмэс, что все в порядке – звонить было стыдно.
Вера расслабилась, «избежав смерти», и поехала в Санкт-Петербург на день рождения к отцу. Там началось обострение болезни, причем, страшное и странное. Вера металась по врачам и больницам, проблемой еще было то, что она не являлась гражданкой России. В конце концов, ее устроили в больницу, где она и умерла шестого июня.
Вера потом долго анализировала приснившейся ей сон. О чем ее хотели предупредить? Почему дата была с погрешностью на месяц? Может быть, чтобы она успела подготовиться и причаститься, и если бы она этого не сделала, то умерла бы реально. А так клиническая смерть продлилась всего несколько минут. Ее лечащий врач смог реанимировать ее довольно быстро после остановки дыхания. Делал он это, как ей потом рассказали товарищи по палате, очень грамотно и с большим энтузиазмом. Вера поняла, что одним из факторов, способствующих ее выживанию, было в предоперационной суматохе не подписанное ею согласие на операцию. Как только Вера пришла в себя лечащий врач принес ей на подпись эту бумагу.
– Вот почему вы так отчаянно меня спасали? – благодарно улыбнулась Вера полюбившемуся ей с первого взгляда врачу. – Хочу вас огорчить: совершенно зря – такую бумагу я подписала еще в приемном покое, когда поступала к вам.
– Да, зря, – устало почесал свою приклоняемую на неудобных кушетках и в любых условиях голову ее неунывающий врач, – лучше бы поспал лишние полчаса, чем с вами тут париться. Вон вспотел весь.
Он встал, одернул зажеваный сзади халат и привычной походкой вечного солдата направился к выходу, и она поняла, что так уходят на небо. Вера умела полюбить людей навеки, даже зная, что больше их никогда не увидит. Вот так и ушедший врач удостоился ее вечной любви.
