(окончание. Начало в №2/2013 и сл.)
Глава 16
Тепликские евреи переживают горькие времена. Тепликские евреи прожили свои годы в "богатстве и уважении" - Трудились, бедствовали, женили детей, доживали до внуков и правнуков. - Они получали все удовольствия, даже удовольствие кричать " Долой Николая!" - Тепликская молодежь, борясь за "равноправие", стыдилась " простого народа ". – Новости, которые доходили до Теплика из русских городов вне черты оседлости. - Лучше остаться в Теплике, чем дотрагиваться до свинины.- 1905 год. - Почему убегали в Америку? - Погром в Кишиневе. - Крушеван – самый страшный враг евреев. - Почему не хотели идти на службу к царю? - Призыв и попытки от него увильнуть. - Первая мировая война и страшный поклеп на евреев, обвиняемых в предательстве родины. - Немцы в Теплике. Два солдата венгра стали хозяевами местечка. - Враги России и тепликские евреи. - Тепликские евреи спасают сотни крестьян от наказания розгами! - Блеснуло солнце – произошла революция, захлебнувшаяся в еврейской крови! – Где славные годы царизма?
Сколько же лет Теплик является еврейским местечком? Когда он возник? Кем были мои прадеды?
На эти вопросы ни один тепликский еврей ответа не знал. Хотя каждый из них был уверен, что Теплику уже сотни лет. Каждый еврей, который прожил свою жизнь в Теплике «счастливо и с уважением», был доволен своей судьбой. Дороже Теплика для них ничего не существовало. Если тепличанин должен был сосватать сына на чужбине, и сын уходил на несколько лет «на пропитание» к тестю, то ему было тяжелее расстаться с тепликским мостом, с водяной мельницей, со святыми местами, с кладбищем, чем с отцом и матерью. Теплик со своей грязью и слякотью был и оставался на всю жизнь запечатлённым в сердце каждого!
Единственным рэбэ, с которым мы обсуждали исторические темы, был Эли Шихман. Однажды мы решили узнать, что он помнит про Теплик своего детства. Эли Шихман по возрасту был близок к 70 годам. Он рассказывал, что местечко сейчас выглядит точно так, как и 50 лет тому назад. Разница только в том, что тогда улицы не мостили и не строили кирпичных домов. Таким Теплик существовал долгие годы. Евреи женились, рожали дюжину детей, из которых выживала лишь часть. Смертность была высокой. Умирали от скарлатины, дифтерии, тифа, оспы. Хоронили без проблем, не торгуясь с похоронным братством. Если это был маленький ребёнок, то приходил шамес, брал трупик под мышки и уносил. Ребёнка постарше забирали носильщики из похоронного братства и бегом относили на кладбище. Для детей там был единый ряд. Взрослого хоронили в общем ряду по порядку. Почётных мест не было.
Но, в общем, тепликские евреи своей размеренной жизнью спокойно доживали до хупы детей и появления внуков, а то и правнуков. Если бы газеты, которые получали в местечке, не донесли о проклятой черной новости, жители Теплика считали бы себя счастливыми людьми, приноровясь к налаженному течению жизни под властью царя, пристава и стражника. К приставу и стражнику они не имели претензий. Если пристав «брал», то у еврея Теплика был хороший день. Имеющихся свобод им более чем хватало. Они свободно пели стражнику в глаза революционные песни, строфы одной из них у меня остались в памяти: «Царь испугался, /издал манифест:/"Мёртвым свобода, /живых - под арест!" И заканчивали песню: «Долой Николая, долой самодержавие!»
Когда тепликский еврей чувствовал «прелесть» жизни под царём? Если ему нужно было выехать в «большой мир», или если ребёнок хотел поступать в гимназию или университет, и, в крайнем случае, если надо было везти сына на призыв! Но и тогда находили какой-то выход. Евреи ездили по всей России, еврейские дети учились в гимназиях и университетах. Еврейские врачи были в каждом городе и местечке, и с призывом евреи тоже как-то справлялись…
По правде говоря, тепличане, возвращаясь из «запретных городов», т.е. из-за пределов черты оседлости, рассказывали, как они намучились там с «ночёвкой», и как дрожали днём перед городовым. (Тепликские евреи предпочитали говорить «городовой», а не стражник). Попадешься при облаве, это будет дорого стоить! Услышав об облаве в гостинице, они залезали под одеяло к русской старухе. А когда городовой собирался ее обыскивать, старуха ругала его такими словами, которые, будучи высказаны евреем, неминуемо привели бы его на каторгу. А как они мечтали о тех заброшенных городах, где было мало еврейских торговцев, и где не вырывали один у другого изо рта кусок хлеба! «Эх! Если бы отпускали тепликских евреев на "вольные хлеба"! - так поговаривали в синагоге между собой. – Я бы уехал в Ростов, в Царицын или в Петербург. Открыл бы там «Бакалейный магазин» и зарабатывал золото…»
«Дурак, ты, - отвечали ему, - там, в Петербурге тебе пришлось бы в лавке держать свинину. И как бы ты к ней прикасался руками?!»
Тепликский еврей, витающий в облаках мечты по Петербургу, сражён на месте. Нет, чтобы не прикасаться к свинине, и, не дай бог, торговать ею, лучше уж остаться в Теплике!
Надежды возлагались на тепликскую молодёжь, которая боролась за «равноправие». Ту молодёжь, что митингует, поет революционные песни, заканчивавшимися выкриками: «Долой Николая!» Правда, эта «революционная молодёжь» немного грешила по отношению к тепликским пролетариям! Она ими пренебрегала. И не только не помогала в повышении их грамоты, но и близко к себе не подпускала. Она стеснялась общаться с тепликскими пролетариями, но требовала революции от их имени!
Тепликский же пролетариат к идее революции оставался равнодушен. В местечке рабочий трудился по 12 - 14 часов в день, но это как-то с царём не связывалось. Кто знает, не были бы евреи и пролетариат Теплика самыми преданными гражданами царской России, если бы не пришёл 1905 год. Тогда мы узнали и о ненавистнике евреев Крушеване, услышали о погроме в Кишиневе, о "Черной сотне". Кишиневский погром в тепликских евреев вселял страх. Как же это так? Взять женщину, разрезать ей живот и затолкать туда кошку!? Брать маленьких детей за ноги и разбивать им головы о камни!? Поднять маленьких детей на штыки и ходить с ними по улицам!? Нет, тепликским евреям не нравится такая Россия, и они не верят в справедливость царя, и если даже скинут царя, то они уже не поверят в справедливость Ивана-злодея. Начинается эмиграция в Америку. Евреи Теплика бегут! За сотню приобретают билет на пароход до Нью-Йорка. Ведь там нет ни пристава, ни Крушевана, ни царя! Побежала за границу молодёжь призывного возраста. И что же, теперь, после такого погрома и череды меньших погромов, идти служить царю целых четыре года? И при этом быть посланным куда-то в Сибирь или на Урал? Нет! Служить в царской армии еврею Теплика невозможно. Питаться некошерным, и вместо мацы есть во время Песаха хлеб?! Не иметь возможности молиться по субботам и по праздникам, как привыкли в Теплике?! Подвергаться унижениям и притеснениям, которые выпадали на долю еврейских солдат?! Всё это было вполне легитимным мотивом, чтобы тепликский еврей сделал всё возможное, лишь бы не служить царю. «Всё возможное» тянулось 2-3 месяца до призыва. Стараясь потерять вес, новобранцы собирались каждую ночь и не спали. А чтобы не заснуть, играли в карты, пели, плясали, пили … уксус и снова пели до утра. Утром уставшие, не выспавшиеся шли на работу. Когда представали перед призывной комиссией, то выглядели покойниками. «Воинский начальник» хлопал по плечу и говорил: «Годен! – И добавлял. - Ничего, там поправишься!» Так происходило ежегодно. Призывники «доходили», а присутствие делало своё! Если того, кто «доходил», все же освобождали, как негодного к военной службе, то воинский начальник получал большую взятку, лишь бы призывник не дотянул до гроба! Присутствие его забраковывало, но забирал бог!
Тепликские евреи не хотели служить царю и имели к тому серьёзные основания. Царская власть относилась к ним, как мачеха к неродным детям. Та, которая избивает, мучает, не пускает в дом, вырывает кусок изо рта. Такую мачеху не любят, и, если есть возможность выкрутиться и не служить ей, то так и делают. Всё это было в мирное время. Но пришло другое время, и евреи Теплика, от «мала до велика», проявили свой патриотизм к России- мачехе.
Вспыхнула война. Россия воевала против тех народов, где мирно жили евреи. Они с уважением относились к императору Францу Йозефу, который был евреям настоящим другом. Но евреи Теплика не предали плохую мачеху и пошли защищать честь царя-батюшки против его врагов. Тогда-то и начались горькие времена тепликских евреев. С одной стороны они страдали из-за того, что их отцов и братьев отправили на фронт сражаться против немецких и австрийских евреев, а с другой стороны, на них смотрели как на предателей, поддерживающих внешнего врага своими деньгами и шпионажем. Когда из газет, прибывающих в Теплик, узнавали, как изгоняют евреев из прифронтовой полосы, как их семьи сажают в переполненные вагоны, и отправляют вглубь России, нелюбовь к мачехе России только возросла. Но предавать её никто не стал. Однажды, это было уже во время переворота и хаоса, евреи Теплика получили возможность показать, что они преданные граждане России, несмотря на то, что к ним относятся жестоко и не справедливо. В один прекрасный день немцы достигли Теплика и захватили город у врага, который ещё восемь дней тому назад покинул весь район. В местечко вошла группка немцев, побыла там несколько часов, оставила «гарнизон» из одного старшего и двух солдат - венгров, и ушли дальше. Теплик вздохнул с облегчением. Теплик почувствовал, что приходят свободные времена, и появляются заработки. Немцы голодные, они покупают все, что видят глаза, платят столько, сколько попросишь. Евреев не бьют, и, даже, не кричат: «Жидовская морда!». Что же ещё нужно тепликским евреям? Но они не выказали радость захватчикам их местечка, врагам их Родины. Комендант пригласил евреев и попросил у них поддержки и помощи против «грязных» русских. Тепликские евреи были выдержаны. Они приняли новую власть дружелюбно, но без преданности. Они хотели показать стражнику, старосте, волостному писарю-антисемиту, что власть, хотя и либеральна к ним, но они остаются преданными российскими гражданами. В один из дней тепликские евреи спасли сотни крестьян Теплика, Бжильне, Ташлыка, Комаровки и Важны от избиения. Немецкий комендант приказал крестьянам сдать зерно, и подвезти его к вокзалу. За зерно он обещал хорошо заплатить. Крестьяне собрались в волость и решили, что зерна не дадут. Но, если он скажет, что зерно пошлют в Петроград, туда, где голодают люди, то они согласны сдать зерно. Когда об этом доложили немецкому коменданту, он ничего не сказал, но по телефону вызвал из Гайсина роту солдат, разослал их по этим деревням, и пригнал в Теплик несколько сот крестьян. Туда же привезли пустые бочки, и каждый из них должен был лечь на бочку и получить 50 розог. Когда тепликские евреи увидели эту картину, то их бросило в дрожь. Во-первых, потому, что место наказания намечено в центре базара, во-вторых, потому что розги получат только русские! Это может привести к тому, что евреев Теплика обвинят в дружбе с врагом. А доказательством послужит то, что избивали на базаре только русских на удовольствие евреям! И, вообще, евреи не могли видеть кровь! Незадолго до экзекуции евреи сумели договориться на глазах у селян с комендантом, что бы он отложил экзекуцию на 14 дней. А за это время евреи обязуются предоставить необходимое зерно. Если же не получится, то они согласны сами понести наказание. Экзекуцию обложили, зерно евреи Теплика предоставили вовремя, и ещё заработали при сделке на субботу. Русские жители Теплика не проявили даже намёка на благодарность. У них выходило, что вся история с наказанием на базаре была жидовской затеей, чтобы показать, что, дескать, евреи защищают украинцев. А если евреи смогли получить одно согласие немцев, то пусть договариваются и о том, чтобы немцы ушли из «матушки России».
Тепликские евреи начали терять веру и надежду в революцию. Многие из них считали, что надо заключить сепаратный мир с немцами, и конец! Другие просто хотели, чтобы их мужья, сыновья или братья вернулись с фронта домой. А третьи, образованные считали, что нечего проливать кровь ради английских и французских империалистов. Дискуссии проходили в синагогах. Некоторые, более богатые и те, которые на фронте никого не имели, считали, что надо поддержать Керенского и драться до победного конца. Другие, более бедные, те, которые имели кого-либо в плену или на фронте, считали, что нас касается, кто победит. Нас не интересует, за кем останутся Дарданеллы! Нас интересует, чтобы был мир! А пока что стали приходить нехорошие вести с фронта. Наступление Керенского провалилось, солдаты деморализованы и убегают с фронта. Они по пути грабят еврейское добро (об убитых пока не слышно). Рассказывают, что в Галиции, где ещё находилась Русская армия, начались погромы. И те же самые русские солдаты, которые вчера маршировали с красными знамёнами и пели Марсельезу, сегодня, как по приказу, разграбили целое местечко, изнасиловали женщин, и растребушили подушки и перины.
Тепликские евреи начали говорить, что они не просили всю эту революцию с полным равноправием, с правом жить в Киеве и держать корчму в Ташлике. Тепликские евреи заскучали по царю, приставу и стражникам. Конечно, их боялось все местечко, но был порядок и спокойствие. И если бы что-то зависело от тепликских евреев, то они повернули бы оглобли вспять и покончили с революцией. Но Теплик никто не спрашивал. Тепликские евреи своё мнение по миру не разослали. Но не следует думать, что Теплик сильно переживал за Керенского с его политикой и руководством государством. Наоборот, было много евреев, которые использовали «равноправие» и ушли в большой мир делать большие гешефты. Кое-кто подался в Царицын, услыхав, что там дёшево стоит серебро: ложки, вилки и богатые сервизы. Их можно перепродавать и на этом заработать. Другой поехал в Москву закупать полотно прямо на фабрике и надеялся на этом сорвать куш. Третий тоже поехал в Москву, но не за полотном, а за галошами фабрики «Треугольник». Большая группа евреев поехала за «дешёвыми самоварами», в Тулу. Там самовары «валяются на улице»! Но прошло совсем мало времени, как эти горе - торговцы вернулись еле живыми. Они не только не приобрели «дешёвые самовары», но и кусочка самовара не видели. Совершая поездку в переполненных вагонах, они растратили последнюю пару рублей, и еле-еле добрались домой. Зато, когда приходила суббота и в синагогах евреи собирались перед Минхой в круг, то "самоварщики" рассказывали о чудесах, которые им пришлось повстречать в пути - дороге.
Например, Исраэль Тафт рассказывал, как, будучи в Москве, хотел убедиться, что там имеется сорок сороков церквей. Он проходил по многим улицам Москвы и считал каждую церковку, и еле насчитал 200 церквей. Евреи хотели его успокоить, но он махнул рукой и говорит, чтобы столько добрых лет мне с вами провести вместе, сколько церквей есть в Москве! Больше чем 200 и, даже, 2000! Но этого мало! Начинается спор и торг, сколько же церквей в Москве, и, наконец, соглашаются, что не менее 1000! А когда евреи закончили разбор с «московским» купцом, который ездил покупать 1000 аршин жиродовского полотна, а вернулся в одной рубашке, они принимаются за Зейдла Тростянецера. Тот поехал в Петроград устраивать сына в военную школу. Зейдл Тростянецер, хорошо знающий Талмуд, имел слабость к военным делам. Во время войны, как стратег, он высчитывал день и час наступления или отступления русской армии. Он знал планы всех генштабов, но, к своему несчастью, никогда не угадывал. Или угадывал, но совсем наоборот! Например, он говорил, что Николай Николаевич собирает силы и пошлёт миллион солдат в наступление. А Николай Николаевич взял да и сбежал с фронта, и тысячи солдат дезертировали. Если приходили к Зейдлу с претензией: «Как же так, ведь ты говорил!», у него был готовый ответ: «И календарь не всегда угадывает!». Зейдл Тростянецер каждый раз руководил новой операцией, пока бог не помог, и произошла революция. Теперь равноправие, и евреи могут стать офицерами и, даже, генералами!
Для Зейдла открылся новый мир и новые надежды! Он начал пропагандировать всюду: в городе, в малой синагоге, и, к примеру, на верхней полке поезда, что евреи должны посылать своих детей в военные школы, чтобы те стали офицерами. Евреи должны учиться защищать революцию! Равноправие! Чтобы показать, что он не только советует другим, но и следует советам сам, Зейдл в один прекрасный день в малой синагоге объявил, что едет в Петроград отдавать своего единственного сына в военную школу. У сына был белый билет, потому, что он, увы, немного заикался. А когда он заикался, то надо было подождать несколько минут, чтобы он пришел в себя, и стал заикаться медленнее. Ну и что! Не дадут ему полк солдат, чтобы командовать, так говорил Зейдл в малой синагоге, так его назначат воинским писарем, и он будет писать, записывать и вписывать. В один прекрасный день Зейдл отправился в Петроград. Весь Телик провожал его до фаэтона Липы, пожелав на прощание, чтобы «присутствие» сказало сыну: «Годен!». Зейдл с сынком проторчали в столице месяц, не могли достать там кусочка чёрного хлеба и вернулись домой. Претензий к революции Зейдл не имел. Как нарочно, в Петрограде его сынок стал так заикаться (так рассказывал Зейдл), что нельзя было понять ни слова. И если бы воинским начальником был я, говорил он, ударяя себя кулаком в грудь, и такой парень пришёл бы ко мне, я бы ему сказал: «Спасибо! Ступай себе с богом!». Поэтому, есть у Зейдла, что рассказывать про Петроград! Первое, о чем он рассказывал, это о самом Петрограде! Как велик и красив город, а дворники моют каждый день тротуары, точно женщины моют полы в честь Субботы! Про озеро, про Неву, которая течёт посреди города, и, хочешь, бери лодку и плыви себе по реке. Потом Зейдл рассказывал про царский дворец, который открыт и каждому доступен, и, у кого есть бог в душе, может заходить, даже в сапогах, запачканных грязью. И он сам видел простого человека из деревни, который вошёл в царский дворец прямо в грязных сапогах! Так он клялся, и ему приходилось верить! Особое удовольствие получал Зейдл, рассказывая о посещении Царского Села. О месте, куда не только еврей, но и простой смертный из плоти и крови никогда не переступал порог! Зейдл рассказывал, а евреи, затаив дыхание, слушали, что теперь в Царском Селе сидят простые люди, и наш брат и тот может придти туда, и подать прошение или жалобу в любое время! И тебя допускают до самого главного! И Зейдл показывает рукой над головой, как высоко можно добраться. Он был в Царском Селе по делам своего сына, он просил, чтобы они взяли его хоть на кухню чистить картошку! «Но в воинскую школу, - и делал глубокий вздох, - не возможно было допроситься!».
Не суждено было евреям Теплика иметь полное удовольствие от революции. Перед ними возникла новая проблема – «Валюта»!
Тепликские евреи, прожив свои годы, всегда знали, что существуют серебряный гривенник, серебряный гульден (15 копеек), сороковка (20 копеек), полкарбованца и серебряный карбованец. Про бумажные деньги – те, кто их имел – знали, что есть зелёная тройка, желтая пятёрка, красная десятка. Были евреи, которые имели хрустящие «катериновки» - сотню. Кроме того, тепличане не только видели, но и имели золотые пятёрки и десятки. Когда началась война, золотых монет не хватало! Многие прятали их, и большая часть незаметно была выведена из обращения. Беда пришла вместе с революцией. Правительство Керенского хотело обесценить все сбережения царизма и, заодно, превратить в прах накопленные царской семьей и русской элитой во время войны миллионы.
И в один прекрасный день объявили, что николаевские деньги будут обменяны на новые купюры – «Керенки». Тепликские евреи не испугались этого декрета! Больших николаевских миллионов в Теплике не было. И даже видные богачи - «миллионеры», как Алтэр Горовиц или Хайка Фишер, не имели наличными десятки тысяч в железном ящике! Всё же поднялась паника! Евреям торговцам, которые поехали за товаром, пришлось вернуться домой, поскольку николаевские деньги уже не брали, а керенки не хотели принимать в оплату. Надеялись, что вот-вот придёт конец революции. (В то время уже Корнилов стал занимать мысли больше, чем товар, но меньше, чем наличность!)
И в один прекрасный день вошло в обиход слово «Валюта»! Это такая же торговля, как и любая другая, и на этом тоже можно заработать пару рублей! И началась торговля валютой. Евреи «покупали» керенки и продавали керенки, зарабатывая себе на субботу! Они ездили в большие города и узнавали там текущий курс валюты. Торговля шла между собой, потому, что селянин, который привёз зерно, воз дров или сена, требовал оплаты николаевскими рублями. Зелёные трояки и красные десятки в магазинах не принимали. Но крестьянин не хотел этого понимать! Он верил, что придёт день, когда николаевские деньги обретут снова силу. А царь вновь станет править матушкой Россией! Надо отметить, что тепликский крестьянин «обманывал жида»! Он выманивал у того николаевские деньги и прятал их. Через пару лет этими деньгами обклеивали стены комнат и крышки комодов.
Когда наступила эра «Валюты», и торговля возобновилась, тепликские евреи вынуждены были приспособиться к новой ситуации, к тому, что происходит, и, хотя бы «лизнуть косточку» от этой торговли. В один прекрасный день сообщили новость. Оказывается, есть фальшивые керенки! Но что значит, фальшивые? Бывали случаи, когда на керенках обнаруживали надпись: «Чем наши хуже ваших?». И… Евреи брали керенки и оставались «с носом»! Ездили в Умань за товаром, а там половину их денег забраковали, как фальшивые. Торговля валютой прекратилась сама по себе. Торговля вышла из-под контроля крупных торговцев и перешла в руки женщин. Женщины, перекупщицы яиц и кур были, в основном, жёнами меламедов, резников, понемногу приторговывая, помогали мужу в заработке. Они начали манипулировать валютой! Они торговались с селянками и крутили так, пока обе не оставались довольными. Крестьянка получала зелёные николаевские трояки, завязывала в узелок и прятала в укромном месте, а еврейка приобретала добрую курицу, лукошко яиц или ведро слив. Относила это богачам и заработала семье на субботу!
Назавтра этой же селянке необходимо было купить что-либо в мануфактурном магазине, но николаевки там уже не принимали. Тут же на помощь приходит жена Нахума-меламеда. Она достала пару настоящих керенок, поменяла их на продукты, и снова обе довольны! Одна купила несколько аршин ситца на юбку, а другая заработала на жизнь! И Нухемца, и селянка сидели вечером каждый у своего горшка с картошкой в «мундире», закусывали хвостом селёдки и проклинали, как дурной сон, тех, кто выдумал эту путаницу с валютой. Но обе, как умели, благодарили бога, за то, что имеют того, кто может им помочь в этой путанице.
Я хочу закончить рассказ с валютой на печальной ноте. Позже, когда начались нападения банд, когда Керенский пал, когда власть менялась почти каждый день (в Теплике был такой случай, когда в течение 7 дней власть менялась 8 раз). Тогда вопрос валюты стал невыносимо-тяжелым. Однажды банда волынцев, например, зашла в город и наложила контрибуцию, указав в какой, конкретно, валюте: 20 тысяч николаевских рублей, 20 тысяч керенских и 50 тысяч украинских. Последнее было «болячкой», купюра в 50 украинских рублей была тонким кусочком картона, а он гнулся, ломался и рвался, попадая в руки третьего человека. И как нарочно, банды требовали «украинские» пятидесятки, которые должны были быть идеально новыми, как будто только что из-под печатного станка! И евреи доставали эти деньги, покупая их у крестьян, припрятывавших их, и откупались от бандитов. Когда пришли большевики, то за торговлю валютой стали наказывать расстрелом. Если находили у кого-нибудь несколько сортов денег, хоть и маленькую сумму, тому грозила смерть! Тепликские евреи положили свою пару жертв на алтарь валюты.
Но мы вернёмся назад. Тепликские евреи жили в медовые месяцы русской революции! Они хотели догнать потерянные 300 лет унижений в России. Они искали для своих детей, сначала, гимназию, а потом университет. Стремились стать настоящими докторами с термометром, с секундомером для проверки пульса. А может быть его ребёнок когда-нибудь станет профессором?! Второе, что подкупало тепличан - многие евреи стали офицерами. К званию «офицер» тепликские евреи относились с почтением, особенно, если это был еврейский офицер, проходивший службу в Петрограде, Москве, Тбилиси, Ростове, в тех городах, которые тепликские евреи столько лет лишь мечтали увидеть. Нашлись торговцы, которые начали выезжать «в свет». Поездки в Петроград, Москву, Ростов, Тбилиси и Киев стали обыденным делом. Потом стали ездить на «дачу». Самым большим удовольствием стала поездка в Ялту, где когда-то была резиденция царя Николая, и там провести свои летние каникулы. Потом было о чем рассказывать землякам ни одну неделю и ни один месяц. Поездкам евреев Теплика на дачу стоит посвятить отдельную главу.
Глава 17
Тепликские евреи едут на "курорты"
Тепликские "дачники" до и после революции. – Отдыхающие в Ташлыке и Мариенбаде. – Барышни Теплика возвращаются на каникулы. - Одесские студенты едут в Теплик, как на "дачу". – Тепликские женщины отдыхают на Одесском "лимане" и на виноградниках Бессарабии. – Рассказы о чудесном винограде, валяющемся на земле. – Революция позвала тепличан в Крым. – Черные тучи затмили курорты.
Сказать, что тепликские евреи только после революции почувствовали вкус к жизни на свете, было бы возведением на Теплик поклёпа. Ещё за много лет до революции, некоторые евреи знали «хорошую жизнь», и позволяли себе посылать жену на 1-2 месяца на курорт. Правда, не все курортники были равны. Одни выезжали в Ташлык, село, что лежало в паре вёрст от Теплика. Там можно было, понятно, у еврея же, арендовать с питанием и проживанием хорошее жильё. Курорт – это свежий воздух, возможность есть очень дёшевые яйца, приготовленные всмятку, и пить парное коровье молоко. Это было «настоящее» молоко, копейка за кружку.
После двух курортных месяцев, дачница, отдохнув, возвращалась домой. Когда она попадала в дом и видела образовавшийся срач, то уже сожалела, что ездила на отдых. Начиналась генеральная уборка и чистка. Но так было - «дальше глаза – дальше сердце» - и дачница, все же, получала удовольствие от жизни. Понятно, что не каждый мог себе позволить такой «люкс», отправлять жену на дачу, даже в Ташлык. Жена портного или столяра, я уверен, не ездили на дачи. Ездили жёны торговцев или обанкротившихся. Были такие, что отдавали под залог что-нибудь из дома, лишь бы быть наравне с теми, кто отправляет супругу на дачу. Некоторые евреи Теплика добирались до Мариенбада, не только посылая туда своих жён, но и сами проводили там пару недель. Это были богачи Ихиель Фишер, Зейлик Гершонов, Алтэр Горовиц, Исраэль Любарский, и, даже, Ноах Мозес! В эту категорию дачников входили знатные у нас люди. Разве это мелочь, поехать на дачу «заграницу»! Была и третья группа. Они ездили к Одесскому «лиману». Предполагалось, что они болеют ревматизмом. Доктор говорил: « Лиман – это лучшее средство от ревматизма!» Евреи Теплика желали себе столько хороших лет (а потом они будут просить себе еще больше), сколько женщин ездило в Одессу к лиману, и, не болея ревматизмом. Они ехали, исключительно, с целью потратить деньги мужа! Дамы гуляли по Дерибасовской, ходили в театр смотреть, как актёришки делают "чудеса" или слушать «сальные» песенки Клары Юнг.
Главным удовольствием для дачников из Теплика было не столько само пребывание на даче, сколько сборы к поездке. Потом, когда они возвращались, то о поездке на дачу говорили неделями, а то и месяцами. Как только наступало лето, женщины, встречаясь то ли в мясной лавке, то ли при покупке муки для халы, или в субботу в женской части синагоги, начинали беседовать, кто и куда едет в этом году. Начинали искать компаньонов в комнату для того, чтобы обошлось дешевле, или чтобы не жить в одной комнате «чёрт знает с кем». Искали компаньонов в большинстве те дачники, которые ездили на одесский лиман, желая остановиться в гостинице на Ришельевской улице. «Деревенские дачники» благодарили Б-га, если им удавалось снять койку для ночёвки у местного еврея, имевшего возможность принять и прокормить только одного дачника.
Мариенбадские дачники обходились меньшей головной болью при поиске компаньона для поездки. Им просто везло в жизни, если на чужбине было с кем перемолвиться словом. Женщины, встречаясь между собой, узнавали, кто и куда едет, с кем останавливается. Они получали большее удовольствие от разговоров о поездке, чем от самой поездки. Не подумайте, что все тепличане ездили на отдых за его пределы, были и такие, которые приезжали на «дачу» в Теплик.
Вот, например, наша «учащаяся молодёжь» - студенты с серебряными пуговицами на тужурках - приезжала на каникулы, после потения над книгами в большом городе. Они хотели подышать свежим воздухом и кататься за городом на велосипедах. Студенты постарше, парни и барышни, имели свою «дачу» за городком, где могли флиртовать и целоваться. Так или иначе, в течение летних месяцев Теплик принимал у себя большое число знакомых «дачников». Вместе с местными студентами приезжала и пара одесских, которых друзья пригласили провести каникулы в Теплике. От чужих дачников терпели много бед. Во-первых, они высмеяли Теплик, местных стариков и молодёжь. Говорили они между собой по-русски, открыто выказывая своё неуважение к тепликским жителям. Во-вторых, и это самое худшее, они разбивали сердца многих девушек Теплика. Те «умирали за одесситов», особенно, студентов с золотыми пуговицами и кокардой. Какая девушка могла не влюбиться в такого героя?! И не одна трагедия происходила по окончании каникул, когда одесситы покидали Теплик
Мы возвращаемся к нашим женщинам. Какое удовольствие, вернувшись восвояси с «дач», делиться своими впечатлениями о проведенном времени. Малка Гроз, Гитл Сталкарч, Хая Двойра - куролапница и другие бедные дачницы рассказывали о чудесах, увиденных ими. Про дойку коров, про сметану, что они ели из тарелки, про ячные желтки, которые пили, как воду. Про то, как они срывали с дерева и тут же ели сливы, как пили сыворотку прямо из миски. Они возвращались из деревни поздоровевшими и заметно поправившимися.
Одесские лиманы!.. Дачники рассказывали, как они валялись в чёрной грязи, как мучались ежедневно, добираясь трамваем до лимана! Но после долгих рассказов выяснялось, что купались они, может быть, за всё время всего три раза. Зато они гуляли по Дерибасовской, Пушкинской, были в Лонжероне, по дешёвке на Преображенской что-то покупали, пили греческий чай и ходили смотреть Мишу Фижона и Зину Ропель.
Гитл Чернова рассказывала, что она не имела никакого счастья, поскольку всё время была больна. А когда выздоровела и садилась в трамвай, который шел к лиману, у неё вырвали сумку. Она осталась без копейки денег и вынуждена была прервать «дачу» и возвратиться домой. Женщины переглядываются и ничего не говорят, поскольку знают, что этот рассказ - ложь чистой воды. А правда в том, что она, проходя через толчок, увидела, как человек с тремя напёрстками крутит три горошины и напевает: «Три поставишь – два возьмёшь, рубль поставишь – два возьмёшь!». И захотелось Гитл испытать своё счастье, может быть, она заработает пару рублей! Тогда она перекроет расходы на лиман да ещё привезёт домой некую сумму денег! Присмотревшись, куда падают горошины, Гитл потихоньку развязала платок и вытащила несколько рублей. Через 10 минут она осталась ни с чем! Пусто! На свое счастье, она заранее заплатила в пансионе за месяц вперёд. Прошёл месяц, закончилась и ее не очень удачная дача.
Правду о «дачницах» женщины узнавали в разговорах между собой. Так выяснилось, что Нэха К. даже ни разу не была у лимана. Она проводила время на берегу Лонжерона с молодым человеком. И Хайка Фишер клялась здоровьем своей мамы, что сама видела, как Нэха и молодой человек ели одно яблоко на двоих: я укус, ты укус. А когда он протянул ей яблоко, она поцеловала его руку. Другая, «мариенбадская дачница» рассказывала, что Двойра…даже не попробовала воду Мариенбада. Что она, таки, да попробовала, то это «Триатры» и цирки, где она постоянно пропадала.
Кроме поездок на дачу в деревню или в Одессу, у тепликских женщин был ещё один адрес. Его хвалили врачи, как самое лучшее и полезное для здоровья место. Эта «дача» называлась «Тройбн»! Это означало поездку в те места, где растёт виноград: собирай его и ешь! Врачи утверждали, что это полезно для желудка, кишок и очищает кровь. Ну, какая тепликская еврейка, с божьей помощью, не хочет хоть раз в своей жизни поехать на «тройбн»! Особенно, если это прописано самим доктором, и Гершл-фельдшер тоже уговаривал. Куда же ехать на «тройбн»? Лучшие и, главное, близкие места, в Бесарабии! Туда, откуда украинец привозит в канун Рош Ашана воз винограда и снимает три шкуры, когда у него покупают ягоду на приготовление вина для благословения.
Но не везде в Бессарабии хорошие места: чем глубже в Бессарабию, тем жизнь дороже. Предпочитали ехать в Варашков, Вертюжан, Сороки, Единец или в Бельцы. Но лучшие «тройбн», так говорили тепликские женщины, это Аккерман и Измаил! И едут еще в Каменку. Там дёшевое проживание и винограда сколько хочешь! Другие отправлялись в Рашков. Они там уважаемые дачники, несмотря на то, что в Вад Рашков получше, виноград вкуснее, он валяется прямо на земле и … евреи добрее. «Удачи обоим местечкам!» - говорят женщины, но остаются в Рашкове. Ведь там, все же жизнь дешевле!
Так бывало из года в год, пока мир не подсказал, что есть для них новые места, куда можно поехать на дачу: Крым, Евпатория, Феодосия!
Слова Крым, Феодосия для тепликских богачек звучали обворожительно. Как маленькие дети всего света мечтают о принце на коне и белокаменном дворце, так тепликские богачки мечтали, о том, чтобы когда-нибудь попасть в Крым, в Феодосию, Ялту – в город, куда все короли едут на дачу. И вот появилась возможность поехать туда. В мире властвует «равноправие»! Теперь и еврею можно всё! Иван и Федот, Параска и Евдокия уже не в почёте! Сара и Генэндл, Иерухам Шолом и Арон Иосл тоже могут ехать в города Крыма! Началась «эпидемия» Евпатории. Женщины Теплика наверстывали упущенное за всё то время, когда евреи не могли и подумать о такой поездке. И, назло всем, повадились в Крым. Надо было послушать рассказы Генэндл о своих прогулках к царскому дворцу. Как она сидела на диване с золотыми ножками, покрытом красным плюшем. Оказывается, царь тоже сидел на этом диване и пил 96-градусную водку! Понятно, не все женщины поверили, что Генэндл сидела на царском канапе, и, более того, женщины сомневались, что Генэндл была в Феодосии. И ей пришлось поклясться «чтобы я не дожила до свадьбы своей единственной дочери»! Только тогда ей поверили.
Тепликские евреи готовы были засучить рукава, лишь бы иметь удовольствие от дачного отдыха и от жизни. Разве это мелочь! Свобода, равенство, республика! Но стали доходить из области чёрные вести. Вновь зазвучали слова: «Бей жидов, спасай Россию!» Услышали о партии, что называется «большевики», и о другой партии – о меньшевиках. Узнали, что обе партии враждуют между собой, а евреи получают удары от обеих. О даче пришлось забыть. Чёрная туча надвинулась на Теплик, и превратила его в пух и прах!
Глава 18
Теплик, уничтоженный руками банд физически и «новым порядком» морально
Как Теплик встретил революцию. – Субботний полдень, изменивший жизнь местечка. – Пристав и стражники исчезли с улицы. – Ожидание газет. – Начальник почты становится вежливым. – Учитель народной школы становится приставом. – Евреи предпочитают комиссара. – Два клезмера становятся стражниками. – Ночные собрания. – Сходки селян. – 7 счастливых месяцев Керенского. – Выборы в «Учредилку» - Тепличане не забыли Грузенберга. – Большевистская революция. – Воры и босяки Теплика записываются в большевики. – Что такое коммунизм? – Погромы и кровь. – Теплик уже не Теплик, евреи Теплика – не евреи.
В предыдущей части мы рассказали о русской революции, и как она повлияла на тепликских евреев. Мы погрешим перед историей, если не расскажем со всеми подробностями о том, как Теплик принимал эту важную революцию, приведшую к перевороту во всем мире.
Светлый, субботний день во время праздника Пурим. В воздухе пахнет наступающей весной. В канавы стекают ручейки воды от талого снега. Тепликские евреи, как и в каждую субботу, были готовы отправиться в синагогу помолиться и поболтать немного про мацу на Песах, о дороговизне, и, заодно, услышать о том, что делается на фронте.
Про фронт тепликские евреи говорили чаще, чем о чём-либо другом. Не было ни одного еврея в Теплике, который бы не знал карту театра военных действий. И где идут бои сегодня, и где они будут на следующей неделе. Не было еврея, который бы не знал главной тайны, исходившей из спальни царицы, где обсуждался вопрос о сепаратном мире. И не было еврея в Теплике, который бы не знал о событиях в Петрограде и Берлине, в Лондоне и Вене, и, при этом, не высказал своего мнения о том, кто победит. Главный разговор вращался вокруг Распутина. Тепликские евреи знали из газет и от торговцев об исключительном положении монаха-расстриги, его отношениях с царицей и с царским двором.
Помолившись в субботу утром, затем, пообедав, тепличане, как всегда, отправились на почту забрать письма, и, главное, газеты, из которых можно было узнать новости. Приходят они на почту и замечают, что там происходит что-то необыкновенное. Представьте себе, начальник почты, который гонял евреев палкой, вдруг дружелюбно сказал паре евреев: «Здравствуйте!». Почтальон, настоящий враг народа Израиля, сегодня тоже добр. «Я прошу извинить, что так долго занимает сортировка писем ...». А когда он читает имена счастливчиков, которым пришли письма, то обращается к каждому со словом «Господин!».
Эти чудеса тут же прояснились. В газетах печаталось достаточно много новостей про революцию. Видимо, через телеграф дали знать начальнику почты о победе восставших, и что сейчас существует «свобода». Оказалось, об этом узнало и тепликское начальство и, внезапно, исчезло из города. Всё местечко победным маршем направилось в «государственные учреждения», к приставу домой (и нашли его пустым!?). Так как тепликские обыватели были тихими, спокойными людьми, а «революционеры» городка ещё не знали «что можно, а что нельзя», то они на участке ничего не трогали и отправились на базар послушать новости.
Около 6 часов вечера Теплик уже знал обо всём. Говорили по телефону с Гайсином и с Уманью, а Алтэр Штурман разговаривал даже с Киевом. Узнали, что уже 6 дней, как революция победила, и что брат Николая — Михаил Александрович, тоже отрёкся от престола. Узнали про разговоры о республике, и что евреи получат равноправие.
Равноправие евреев в Теплике очень приветствовали. Можно будет жить в Бежильне, Ташлыке, Черногребле, в Каменной Кринице. Можно будет держать корчму в Роскошевке, и можно будет торговать селёдкой на Крещатике в Киеве. Еврей сможет стать… стражником, приставом, и, может быть, достигнет чина губернатора.
За разговорами о равноправии и о начальстве Теплик, оглянувшись, вдруг обнаружил, что остался без власти. Горожане испугались. Как ночевать без стражника? Тогда население - и евреи, и неевреи - собрали сходку и начали выбирать «авторитеты».
Первый вопрос: «Кого назначить приставом?». Несмотря на полную свободу и равноправие, евреи Теплика не посмели предложить кандидата на эту должность из своей среды. Общее собрание решило назначить приставом учителя народной школы. Но когда дошло до утверждения стражников неевреи смягчились, согласившись, что парочка евреев может иметь при себе сабли царя - батюшки. Элик клезмер и Хаим-бас Эйнес стали первыми еврейскими «стражами революционного порядка».
Тут же произошло столкновение между евреями и неевреями. Первые мечтали о… «республике», они представляли себе Россию с президентом, парламентом и предложили, чтобы нового пристава называли «комиссаром», стражников — милиционерами, а участок — комиссариатом.
Неевреи и волостной руководитель с этим не соглашались. Они не хотели изменений и считали, что всё должно остаться по-прежнему! Ах, Хаим Басес носит саблю!? Но они-то уверены, что все это до поры, до времени. Появится «оттуда» кто-нибудь из начальства, и укажет евреям на их законное место! Так как к согласию не пришли, решили заключить временное перемирие. Название «участок» сохранилось, как и «пристав». Стражников назвали «милиция» и пришли к согласию пополнить «штаб»… ещё несколькими евреями.
Первые дни революции прошли в Теплике спокойно. В понедельник должна была в Теплике состояться ярмарка, но евреи почуяли, что волостной старшина не доволен ни революцией, ни «равноправием». Сложилось мнение, что на понедельник он готовит погром. К этим событиям нужно было евреям подготовиться. Но они были уверены, что на четырех стражников с их длинными саблями можно положиться. Беда в том, что милиционеры не были одеты в форму, а мужик почтителен только тогда, когда видит на картузе кокарду. Евреи собрали сход и приняли решение, что милиционеры должны носить фуражку с кокардой и униформу. Но получить согласие у неевреев, руководимых волостным старшиной, было невозможно. Дело шло к полному разрыву между спорящими сторонами. Евреям пришлось снять свои требования.
В понедельник в городке было тихо, ярмарка - малочисленна. Возможно потому, что стало известно о готовности евреев к защите. А, может быть, и потому, что слух был безосновательным. Евреи Теплика не думали о такой «мелочи», как заработок, а занимались революцией! В ночное время проходили «собрания». А целыми днями тянулись общие «сходы» всех жителей Теплика. На них обсуждали «важные» проблемы: чистка улиц, содержание «начальства», приобретение пожарного шланга!
Само собой разумелось, что все расходы должны быть отнесены на счет евреев. А неевреи должны были работать, а за работу надо платить. Евреи приняли всё, как должное. Они не хотели никого раздражать. Главное же было доказано, с равноправными евреями договориться легко!
В числе первых, кто получил выигрыш от революции, были пара десятков «зайцев», дезертиров с фронта, или, вообще, не являвшихся на призыв. Они жили в страхе и мытарстве. В январе, за два месяца до революции, вышел царский указ о смертной казни за дезертирство или за уклонение от призыва. Оказывается, жандарм имел право расстрелять пойманного дезертира на месте. В Теплике жандармы ещё не появлялись, и мы не слышали, что где-нибудь расстреляли дезертира. Но несколько десятков семей Теплика находились в смертельном страхе, скрывая сына или мужа.
Последнее время «зайцы» жили, как прокажённые. В семье, где был такой «заяц», его держали запертым в погребе или на чердаке 24 часа в сутки. Малейший шорох, стук в дверь пьяного селянина или, просто играющего с мячом ребёнка, останавливало сердца у «зайца» и всей его семьи. Пристав знал, кто прячется, поскольку получал приказы из уезда, чтобы искать дезертиров и уклонистов. Знал он и, где прячутся, но, получая большие взятки, молчал. По правде сказать, у него не было никакого интереса выдавать дезертира. На этом он «зарабатывал» до ста рублей в месяц. Пристав держал эти семьи в постоянном напряжении. Каждый день он сообщал по секрету, что жандармы должны приехать со дня на день. Бывало, сообщал, что ночью ожидается облава. В такие ночи матери укладывали своих двадцатилетних сыновей в кровать под перину или под солому, а сверху ложились на него с мешочком льда на голове. Это должно было показать, что она очень больна, может быть, даже тифом, и когда жандармы придут и увидят эту позу, то они не будут искать и уйдут. Представить себе «зайца» в такой ситуации не трудно. Один из них в такую ночь поседел! И вот революция освободила этих «зайцев» и вывела на свет божий.
На одном из сходов «община» приняла резолюцию, что они должны немедленно встать на учёт, хоть Теплик хорошо знал, что уже не существует присутствием с воинским начальником! Кто знает, что случилось бы с этими «зайцами», но неожиданно пришёл приказ, развешанный по всему городу, где ясно и чётко было сказано, что все «зайцы» освобождаются от штрафа, если они сами явятся в течение месяца в уездный воинский отдел. В противном случае им грозит смертная казнь!
Кто бы мог подумать в такой ситуации не встать на учёт? Это разве мелочь? Освободиться от страшных ночей, когда лежишь в грязи целыми неделями. Если бы царь «наградил» их штрафом, они бы тоже явились на призыв, но царь имел забитую голову, и был подвержен Распутинскому влиянию, поэтому и появились эти «зайцы».
Для Теплика начались семь хороших месяцев русской революции. Городок принял ее с широко распростертыми объятиями. Молодёжь ликовала, евреи постарше шли по улицам с «Марсельезой». Ни одно еврейское веселье, ни свадьба, ни брит мила (обряд обрезания) не начинались и не заканчивались без песни свободы. Опьяневшие от хмеля революции они не замечали, что их нееврейских соседей эти изменения не радовали. Евреи не заметили, что чем больше они танцуют на улицах и радуются поражению Николайчика и его династии, тем больше ожесточались соседи, наблюдая за проявлениями радости по поводу поражения «Царя батюшки».
Евреи Теплика не хотели оглядываться назад. Их Машиах уже пришёл! Уже почти решено, что… Хаим Басес станет мировым судьёй! А Рафаэль Гормехс должен поехать делегатом в Петроград! Единственный, кто заметил, что евреи чрезмерно радуются, был умница рав Шимшон Арон Полонский. И он по субботам предупреждал народ в синагоге о слишком частых танцах на улицах.
Но как не танцевать, если получено сообщение, что в Теплике создают 4-х классную гимназию. И в том самом доме, от которого еврея смертельно трясло, во дворе «комиссариата», в доме, где жил тепликский пристав, срывавший взятки, и сажавший в карцер самых богатых евреев. Не танцевать, когда ты видишь, что в гимназию принимают тепликских мальчиков, не различая еврея и нееврея, хотя они и были в большинстве, поскольку имели «светское» образование…4 класса народной школы? Тепликские мальчишки быстро подготовились у местных студентов-экстернов, и гимназия переполнилась.
Большую радость у евреев Теплика вызвали развешенные по местечку плакаты, призывающие граждан принять участие в выборах депутатов в Учредительное собрание. Эти призывы тепликских евреев взбудоражили. Городок кипел, начались обсуждения, в которых участвовали и стар, и млад. Так как Теплик имел несколько еврейских «партий», как, например, По'алей-Цион, Цеирей-Цион, Общие сионисты и другие, то началась торговля между ними — за кого Теплик будет голосовать. Были в Теплике и «международные» партии, такие как эсеры, социал-демократы, и, даже, большевистская партия, которые тоже организовались и хотели, чтобы Теплик голосовал за их депутата. К кровопролитиям на улицах не доходило, но город был неспокойным, особо это чувствовалось вечерами в период избирательной компании. Рабочий люд уже отложил ножницы и утюг, лавочник закрыл свой магазинчик, торговец зерном, вернувшись с ярмарки, отчитался перед партнёрами, а на мельницы было продано зерно, которое крестьянин привезет только завтра. Уже прочтена вечерняя молитва, перехвачен на одной ноге ужин, и пора уже бежать в «салон» Алтэра Штурмана, где накануне выборов проходит одно из партийных собраний.
Еврейские национальные «партии» поддерживали кандидатуру известного адвоката Оскара Грузенберга, известного защитника Бейлиса. «Общенародные партии» Теплика, имевшие своих руководителей среди «рабочего люда» и ассимилированной интеллигенции, говорящих дома на идиш, а на улице - по-русски, поддерживали кандидатуру социал-демократа Маклакова, тоже защитника Бейлиса.
Вечером в Теплике было весело! Весь городок собрался в «салоне», и им объяснили, почему следует голосовать за Грузенберга. На следующий вечер евреям доказали, как дважды два равно четыре, что нужно голосовать за Маклакова. Они должны показать всему миру, что евреи на добро отвечают добром. Неделя за неделей в Теплике шли дебаты. Кто думал о заработке, про гешефт? У евреев не было времени поженить детей! У кого лежит в голове свадьба и гулянка с танцами, когда надо решать такую важную проблему: Грузенберг или Маклаков!
Вот прибыло «письмо» из Одессы, подписанное Усышкиным, Бяликом и Хаимом Гринбергом. Они рекомендовали евреям Теплика голосовать за Грузенберга. Теплик готов прислушаться к зову трёх великих израильтян! Но вот вывешивают плакаты, отпечатанные у Поляка, где приглашают евреев Теплика на собрание, чтобы выслушать обращение к ним великих русских персон. Приходят вечером в «салон», и находят там письмо к тепликским евреям от видных русских и еврейских деятелей Карабчевского (тоже защитника Бейлиса), Милюкова, и, если не ошибаюсь, от доктора И.Н. Штейнберга и Р. Абрамовича, которые рекомендуют голосовать за Маклакова. И… евреи Теплика соглашаются голосовать за Маклакова!
На следующий день пришло новое письмо, затем ещё одно, противоречащее предыдущему. Евреи Теплика считали, что мир зависит от них, и очень этим гордились.
Через какое-то время в Теплике узнают, что эти письма не были специально написаны для них. Евреи Терновки, Гахримова, Терлицы и прочих местечек, все они получали письма одного содержания, только в «шапке» меняли адрес. Евреи Теплика узнали, что такие письма называют «циркулярными», и рассылают сотнями. Семь добрых месяцев революции пошли на убыль. Газеты сообщили о новой революции, большевистской. Тогда-то и узнали, что Учредительное собрание разогнали! Керенский сбежал, и власть перешла к Ленину и Троцкому.
Тепликские евреи недовольны новой революцией. Если бы их спросили, они не согласились бы изгнать Керенского. Евреи Теплика были в Керенского влюблены. Керенский! Разве это мелочь! Он, который прокламировал равноправие! Это тот, который так красиво выступал в Государственной Думе! Это тот, кто имел смелость сказать брату царя Михаилу Александровичу (это пересказали в синагоге дословно): «Ваше Превосходительство, сидите дома! Если Вы нам понадобитесь, мы Вас позовём!».
Тепликские женщины были в Керенского влюблены. Во-первых, он был очень красивый молодой человек, во-вторых, так говорили, что Керенский обещал женщинам равноправие с мужчинами. Для чего женщинам нужно равноправие? Но это уже второй вопрос. Они завидовали мужчинам, которые ночами спорили и кричали: «Желаем!» или «Не желаем!», и их надеждой был Керенский. В столице тепликские евреи мало кого интересовали, и никто не считался ни с их мнением, ни с их любовью к Керенскому.
Единственным успокоением было то, что среди «главных голов» большевистских деятелей были и несколько сынов Израиля. Узнали, что у Льва Троцкого, а его настоящее имя Лейбл Бронштейн, отец старик, набожный еврей, к тому же браславский хасид. Он даже не хочет обедать у сына, боясь, что там не всё кошерно. Другой еврей рассказал, что Троцкий молится ежедневно и омывает перед едой руки. А около его двери всегда стоят два еврейских солдата.
Через пару недель в Теплике начали привыкать к большевистской революции. Особенно, когда услыхали, что большевики через день – два закончат войну. Евреи уже начали верить, что бог прислал лекарство от всех болячек, и на месте Керенского на царском троне они будут иметь сына браславского хасида.
Евреи Теплика, возможно, сами стали бы большевиками, если бы не плохие новости, рассказываемые приезжавшими из Киева, Одессы, Москвы людьми. И эти вести превращают тепликских евреев в антибольшевиков. Узнали, что большевики взялись за духовенство и церкви! Они считают, что «религия - это опиум для народа», и этот опиум надо искоренить. Узнал Теплик новое слово - коммунизм! Из Гайсина прибыли парни с чупринами на голове и наганами на боку. Приехали они в пятницу после обеда и на субботу пригласили всех в волость на сход. Они говорили про коммунизм. Один из комиссаров что-то говорил про раздел, про тех, кто имел много, и про тех, кто ничего не имел, и что надо разделить поровну. Волость была переполнена крестьянами и евреями. Говорили 10 раз, и 100 раз повторяя слово «коммунизм», но никто не знал, что это такое!
В волости, в сторонке за столом сидит один из приехавших комиссаров и записывает новых членов в партию большевиков, и выдаёт справку каждому, принятому в нее. Из сынов Израиля, большей частью, записываются рабочие. Но среди тех, кто записывался, были, в основном, люмпены: бездельники и воры. Записался Мойшэ Арон Хойзгезунд, Рейшерс Бэним, Хаим Лейб Кенис, Зискэлэ-вор, Шайкэлэ-вор, Мойшэлэ Чоловик. И ещё такие же типы. Они в этот «гешефт» ничего не вкладывали, но надеялись что-нибудь получить! У евреев - хозяев, которые присматривались, кто записывается в коммунисты, это вызвало дрожь в теле. Они, увы, верили, что эти новые коммунисты придут завтра в их магазины и потребуют, чтобы с ними поделились. Или же придут домой, и потребуют вытащить всю одежду и часть отдать им. Ведь сейчас коммунизм! Другие предполагали, что коммунизм, может быть, сделает из этих бродяг что-то путное: они будут среди людей, и сами станут людьми.
То же самое произошло у крестьян, которых пригласили записаться в партию коммунистов. Иван Злодей, Прокоп - водонос тут же записались и получили партийные билеты. Махтей Белоработников - хозяин, с собственными 10-ю десятинами земли, не имел желания делить своё добро, и предупредил заранее, что, если Прокоп придёт к нему, то он ему лопатой голову разнесёт!
Несколько месяцев спустя эта суббота евреям Теплика обошлась очень дорого. Когда петлюровцы появились в районе, местные украинцы засвидетельствовали, что все евреи записались в коммунисты.
Месяц бежал за месяцем, прошло 2 года с той субботы, и только тогда тепликские евреи узнали, что свобода овладела всей Россией. Зимой с 1918 на 1919 год в Теплике и в тысяче вёрстах вокруг него царил хаос, анархия и Гражданская война. Теплик - провинция Украины, Киев - ее столица. Там сидит еврейский министр. Но на душе тепликских евреев невесело. Поездом ездить нельзя потому, что евреев выбрасывают из вагона посреди дороги. Вытаскивают их на каждой станции и расстреливают. Из местечек невозможно ехать на ярмарку: на евреев нападают, отнимают деньги и добро. Однажды в среду в Теплике узнали про резню в Проскурове. Город плачет! Встречаются в синагоге, собирают деньги и одежду оставшимся в живых! О том, что такое же несчастье может произойти в Теплике, никто не мог подумать! Пока не пришёл страшный Пурим 5679 (1919) года. Во вторник, за несколько дней до Пурима, в Терновке проводилась ярмарка. И она оказалась счастьем для многих евреев, поехавших туда из Теплика и, таким образом, спасшихся.
Из Умани прибыл отступавший под напором большевиков, занявших район, первый батальон петлюровцев. Этот батальон вошёл в местечко, и первого встреченного ими еврея расстреляли. Начались погром с резней, продолжавшийся ночь и целый день в среду. 400 тепликских евреев: мужчин, женщин и детей потеряли тогда жизнь. В среду вечером послышалась стрельба возле Уманского моста. Это пришёл батальон большевистских солдат. Большей частью это были ребята 16 - 18 лет, босые и полуодетые! Когда они приближались к местечку, то начали пальбу, напугав ею бандитов, которые и обратились в бегство...
Но далеко они не ушли. Через знакомых жителей села Бежильна петлюровцы узнали, что численность большевиков мала, силы их слабы и власти нет. В воскресенье на Пурим 5679 (1919) года началась настоящая бойня, и не осталось ни одного дома, не затронутого бедой. Совместно с бандитами в погроме участвовали местные украинцы. Они запаслись мешками, грабили и уносили еврейское добро. С того момента и началось падение и опустошение местечка Теплик. После «официальных» петлюровских бандформирований пришла пора неофициальных банд Волынца, которые разрушили Теплик.
Как бы тепликские евреи не страдали от погромов иноверцев, но это их задевало не так, как переживания во времена властвования еврейских бандитов. Теплик, к нашему стыду, единственное еврейское местечко, в котором действовала группа из 9 еврейских бандитов, терроризировавших население. Они убивали, грабили и, что ещё хуже, насиловали еврейских женщин! Десятки и сотни лет существования Теплик никто не оглядывался на детей и на то, как они растут. Знали, что ребёнок идёт в хедер, потом сидит в синагоге и учится, пока его не женят. Никто не заметил, как паренек сошёл с прямого пути, начав с того, что таскал арбузы с телеги, валялся и бездельничал дома. А когда оглянулись, Шайкэлэ, сыночек хазана уже стал профессиональным вором! А Пэйсэлэ, любимчик меламеда, уже и вор, и убийца...
Руководил еврейскими бандитами Йоселе-балагула. Он забросил свою профессию по перевозке пассажиров в Умань и стал «атаманом». А чтобы заработок остался среди своих, он пригласил ещё двух евреев, воров и бандитов, Шайкэлэ и Зискэле-вора. Сделал их своими компаньонами и отдал им двух своих дочерей-невест. А сам стал страшным бичом для евреев Теплика.
Евреи в местечке организовали самооборону, которая была вооружена... палками. Задача ее была проста, ... поднять шум, кричать «караул» во время нападения на дом еврея. Первое время бандиты пугались этих криков на улице и разбегались. Но затем они к ним привыкли и делали своё черное дело. Когда Йоселе-балагуле вопли «самообороны» надоели, он застрелил ее руководителя.
Тепликские евреи потихоньку истекали кровью. Они не имели ни одной спокойной недели, ни одного доброго дня. То в местечке бушует Волынец со своей бандой, то Хаим Лейб Кенис, Хаим Гедалис, Мишкелэ-вор, Мойше Чоловик, Шайкэлэ - сын хазана, или Зискэле-вор бушуют и распоряжаются в Теплике.
Аргентинские евреи имели честь лично знать бандита из Теплика. В 1923 году Хаим Яблочник, один из тёмных личностей нашего местечка, приехал в Аргентину, привезя с собой жену, несколько детей и, даже, тёщу...
Дом Хаима Яблочника был пристанищем и благословенным домом для бандитов - евреев и неевреев. «Волынцы» - главные бандиты, постоянно грабившие местечко, несли награбленное к Хаиму в дом, а после грабежей гуляли у него всю ночь до утра.
Хаим Яблочник исполнял роль наводчика бандитам Волынца на их жертвы. Он знал, у кого есть надежный «секрет» - место, где можно было спрятать еврея. Он прослеживал, кто к этому еврею придёт прятаться (многие думали, что в чужом доме безопаснее), а затем посылал своих людей в дом убежавшего еврея, и те очищали шкафы и, даже, постель.
Интересно, что все местные еврейские бандиты нашли свою смерть в местечках вокруг Теплика. Одного повесили в Голованевске, другого убили в Бершади, третьего - в Христиновке. Нескольких расстреляли большевики в Умани. Единственный, кто спасся - это Хаим Яблочник, который дожил до переезда в Аргентину. Случайно он был узнан одним из земляков, специально допрошен после появления его фотографии в Нью-Йоркской газете «Форвертс». Фото прислал корреспондент из Кишинёва. Эту «птицу» арестовали, и долгое время город сотрясало от разговоров о Яблочнике. На встрече представителей только что организованной еврейской институции решили просить правительство Аргентины о депортации этого мерзавца. Бандита отправили обратно в Теплик, но туда он не доехал, а сдох, как собака, по дороге около Волочиска.
Евреям Теплика от этого легче не стало. Местечко было разрушено и приходилось просить в соседних местечках, чтобы туда прислали подводу с хлебом. И это в то местечко, жители которого ранее жили счастливо, женили детей, танцевали фрейлехс посреди улицы, играли в любительском театре, смотрели картины в «иллюзионе». Этот городок теперь на протяжении 2-х лет нуждался в кусочке хлеба. Самые успешные ранее хозяева стояли в очереди за присланным терновскими евреями хлебом.
Прошло ещё пару лет, прежде чем раны начали зарубцовываться. Советская власть укрепилась, и бандам был положен конец. Но Теплик уже больше не смог поднять голову. «Новый порядок» не подходил Теплику, а он не сумел приспособиться к «новому порядку». После сотен лет налаженного хода жизни, заставляют тепликского еврея закрыть свой пустой магазин и отправиться копать картошку, жать пшеницу в поле или предлагают ему, дожившему до 50-60 лет, стать пролетарием!
Но это было мелочью. Где написано, чтобы Эли - немой продавал уголь или в субботу торговал кусочками селёдки по копейке штучка! Берут они свои старые кости и идут с ними в поле, чтобы без всякой пользы для дела ковыряться в земле. Но кушать хочется! И копают целый день картофель, лишь бы принести домой хоть что-нибудь для маленьких детей.
Хуже было для евреев то, что закрыли синагоги, превратили их в клубы, гуляли там и танцевали. «Новому порядку» важно, чтобы Иван Злодей, Прокоп-водонос и ещё много-много пьянчуг были верны власти. По принципу: «Моё — твоё, и твоё — моё!». И делали всё возможное, чтобы Иваны и Прокопы, Параски и Евдокии из ближних деревень приходили в клубы местечка, переоборудованные из Браславской синагоги, из дома учения Бершадской синагоги и из других святых мест. Там они проводили свободное время вместе с еврейскими парнями и девушками, которые примкнули к "новому порядку". Тепликское еврейство, присмотревшись, увидело, что его духовно уничтожают. Начались гонения на меламедов, на верующих, перестали посылать детей в хедер, поскольку за обучение Хумашу и Раши полагалось 4 года каторги.
Перестали мечтать о поездке на учёбу в ивритскую гимназию. Приходилось с опаской одевать талит и накладывать тфиллин при молитве, чтобы тебя не презирали, и не причислили к реакционерам - врагам власти. Всё же, когда приходили праздники, особенно, Рош а-Шана и Йом Кипур, подвергаясь опасности, их всё же отмечали.
И стоит он, еврей, в тесноте синагоги, кругом пожилые люди, старики. Ни ребенка, ни молодого человека не видно. Детей нельзя принуждать ходить в синагогу, а парни и девушки боятся показаться даже поблизости от нее. Если кто-то из "товарищей" увидит молодого человека в синагоге или даже рядом с ней, то ему грозит опасность быть исключённым из клуба, и, более всего, уволенным с работы … Остерегаются вчерашнего друга, остерегаются брата и сестры, остерегаются своих детей. Случалось и, не один раз, что собственный ребёнок жаловался «куда следует», о том, что его отец плохо отзывался о «новом порядке». Случалось, что ребёнок жаловался властям, что отец заставляет его… не снимать за едой фуражку. Был даже случай, когда ребёнок доложил, что его отец - меламед и учит детей молитвам, Хумешу с Раши и ивриту.
За то, что ты учишь Хумеш с Раши, ещё можно было откупиться, а за изучение иврита отправляли в Сибирь. Тепликские евреи почувствовали, что их духовно уничтожают, что они оторваны от всего еврейского мира. Постепенно они перестали получать письма от своих от детей, родственников, которые спаслись и уехали в Америку. А если он посылал письмо, то его вызывали представители «нового порядка» и вежливо предупреждали, чтобы он имел как можно меньше связей с империалистическим миром. А уж если пишешь, то должен знать, о чем можно писать! Дошло до того, что тепликский еврей писал своему сыну или зятю в Америку: «Дорогие дети! Не присылайте мне еврейский календарь, как это было каждый год, потому, что эти календари здесь запрещены». Во втором или третьем письме отец просил своих детей или брата, чтобы они написали только два слова: «Мы здоровы»! И он ответит так же.
Постепенно тепликские евреи всё больше и больше отрывались от внешнего мира. Ни газет, ни писем, никаких известий о еврействе. Если, всё же, к письму прилагалась фотография родственника, ребёнка или брата, одетого в добротный костюм, это служило знаком, что дети живут хорошо. И тепликский еврей писал письмо своим детям: "Дорогие мои! Мы получили ваше письмо и фотографию. Вы выглядите очень хорошо. Ваши лица светятся от радости и удовольствия. Мы высылаем вам нашу фотографию, и, несмотря на то, что мы не так одеты, как вы, мы хотим, чтобы вы знали, что мы довольны и счастливы в нашей старой одежде. Мы живём свободно и в достатке". Так писал в письмах тепликский еврей, и он знал, что письмо в такой форме цензуру пройдёт! Он знал, что если напишет хоть одно слово недовольства, то может готовиться к долгой поездке в ссылку.
Ко всем болячкам тепликского еврея добавлялось беспокойство о том, кто является новым «судьёй». Он приходит в государственное учреждение и видит, что верховный комиссар - это знакомый ему парень, сын Эликума-сапожника, пустой человек, ничтожество. А тут он сидит на вершине. Он комиссар по жилью и решает, жить ли вам в своём доме, или только на кухне. А в вашем доме будет жить один из новых "аристократов", сын Эли Шпайзера, которого отец выучил профессии обрабатывать шкуры падали.
Или, например, Нахман Ладыженский приходит в райисполком, чтобы взять разрешение на поездку … в Умань, а комиссар, который выдаёт "пропуск", это сынок Ицика-рыжего, близкого родственника Нахмана. Тот жил за мостом, держал харчевню… и обчищал карманы посетителей. И не больно ли было выдержать такой удар, как факт, кто же тебе выдаёт разрешение, и как важен он и вызывающе себя ведёт. И не только старики Теплика страдали. Не меньше страдали и молодые, искавшие пути, чтобы приспособиться к «новому порядку».
Тепликская молодёжь, большей частью дети, познали вкус страданий за отцовские «грехи». "Новый порядок" разделил их на две группы. Одна часть, привилегированная. Это молодёжь, у которой отцы… когда-то молились в синагоге ремесленников и, хватив хороший глоток водки, латали обувь на базаре или перелицовывали пару старых штанов. То есть дети "пролетариев", получавших лучшие квартиры и большие порции сахара и соли.
Вторая группа - дети буржуев, отцы которых торговали, имели магазины, были портными, занятыми на подсобных и починочных работах, священнослужителями (раввинами, хазанами, резниками). Или, даже, такие, как сын шамеса Даниеля, вечно голодавший, и только раз в неделю пробовал кусочек мяса. Они стали людьми второго сорта, и считались врагами "нового порядка".
Так, постепенно, Теплик потерял традиционный облик еврейского местечка и превратился в «колхоз». Вместе с нееврейскими колхозами участвовал в «социальном эксперименте». В чём тепликские евреи приобрели уверенность, так это в своём высохшем теле. Они перестали бояться банд, погромов и резни. Свои кости они укладывали спать с надеждой, что ночью им не придётся услышать крики о налёте и о резне!
Со временем евреи привыкли к своим бедам. Они, даже, сумели убедить себя, что их соседи с той стороны моста, поменявшие свои церковные обряды на красные манифестации, эти Матеи, Федоты и Максимы стали порядочными людьми, и жалеют о прошлых годах, когда приходили в Теплик на грабежи.
В один прекрасный день евреи Теплика узнали, что новое солнце восходит над ними. В газетах, которые прибыли из Киева и Одессы сообщили, что «новый порядок» вводит свободу торговли, свободу жизни и свободу религии. Рассказывали и говорили об этом не в синагоге и доме учения, их уже к этому времени закрыли, а на улице, на базаре и в бане. "Власть убедилась, что с разрушением всего, Россию не восстановишь, и решила немного дать слабину, отпустив слегка уздечку!".
Это послабление называлось НЭП. По новой экономической политике разрешалось немного торговать, покупать и перепродавать: крестьянам – торговля зерном, а евреям - его купля и перепродажа.
В то же время немного изменили отношение к религии. Снова разрешили звонить в церковные колокола, а евреям - брать детей в синагогу. Но конфискованные дома учения больше не открыли. Тепликские евреи протискивались в оставшиеся синагоги и просили у бога, чтобы он открыл глаза «правящим мира», а те бы вернули ту маленькую свободу, существовавшую для евреев при царе и при Керенском! Но НЭП продержался недолго. "Новый порядок" осмотрелся и понял, что его «социалистический эксперимент» исчерпывает себя и исчезнет при таких индивидуальных свободах. И повернули оглобли назад. Оценивая НЭП, можно сказать, что стала заметна новая беда для евреев Теплика. Комиссары во время НЭПа, хорошенько присмотревшись, положили глаз на тех торговцев, которые использовали НЭП, и выделили тех из них, кто воспользовался религиозной свободой.
Когда "семь месяцев" НЭПа закончились, то активные евреи стали первыми пассажирами в Сибирь. Среди высланных буржуев, которые имели на себе не более чем мешковину, и «религиозных фанатиков», отравлявших народ «опиумом», был и старик 87 лет, мой отец Нуске (светлая память ему). Он не дожил до прибытия к месту высылки, а умер по дороге в чужую деревню. Революция и «новый порядок» были спасены!
Прошло время, убежали годы. Старый старшина и староста уже давно на "небесах". Появилось молодое поколение, родившееся во время революции и "нового порядка". Новое поколение воспитывалось в духе любви к своему «товарищу». Оно не знает официального антисемитизма, и тепликский еврей, старый и молодой, начал чувствовать себя увереннее. Многие из детей бывших буржуев, которые забыли вкус белого хлеба, с улыбкой смотрели и читали письма от своих родственников из капиталистических стран. Были такие, кто жалел нас и оплакивал, как несчастных, … пока не вспыхнула новая большая беда.
Над небесами мира повисли чёрные тучи. Проклятый немец проснулся и пустился захватывать и угнетать по всему миру. Первое, он взялся за евреев, и голоса казнённых воздымались, раздирая небеса. Тепликские евреи иногда слышали беспомощный крик европейских евреев. Правда, к ним доходило очень мало подробностей о том, что происходит по ту сторону границы. Официальная пресса «нового порядка» ничего не писала про положении евреев в тех местах, куда немец (будь он проклят!) поставил свою ногу. Когда тепликские евреи узнали, что делает немец с евреями на захваченных территориях, они ничего не смогли поделать. Поскольку, как евреи, они больше не существовали, а как жители Теплика должны были держаться нейтрально, так как «новый порядок» жил мирно с Германией, и, даже, заключил с ней договор о ненападении. Предполагают, что часть хлеба, производимую в колхозе Теплика, отправляли нацистам на провиант.
22 июня 1941 года немец напал на государство «нового порядка». Напрасно евреи Теплика думали, что их соседи, украинские «товарищи», получавшие политическое образование о равенстве и братстве в течение 25 лет, помогут им и спасут от беды. Но их надежды были тщетны. От местного населения, как правило, помощи они не получали.
Нет больше Теплика! Вычеркнут Теплик! Нет больше того колоритного базара, дома учения, больших и малых магазинов, нет больше костёла, где Эли-меламед украдкой обучал детей. Нет больше ветряка, который давал местечку электричество. Нет больше живого еврея в местечке, и, даже, от кладбища памяти не осталось!
Сотни лет тепликские евреи жили счастливо. Сотни лет они не знали, что такое «цивилизация», и что такое «революция»! Они знали, что в Киев ехать нельзя, открыть корчму в Бжильне нельзя. Но, назло всем, они ездили в Киев, да ещё как ездили! Ездили и деньги зарабатывали. А в Бжильне было две еврейские корчмы!
И вот поднялся новый мир, поставивший цель сделать Теплик и всех жителей его счастливыми в нашем старом доме. Для этого более 20 лет проводили странные эксперименты, пока не появился ненавистный враг, который стёр всё окончательно с лица земли. Что же осталось в Теплике? Осталось население с той стороны моста. Остались дома, в которых можно найти только бедность. Остались Иваны и Микиты, Параски и Евдокии, которые продолжают укреплять «новый порядок». А моих и Ваших родителей, наших братьев и сёстёр, племянников и племянниц в Теплике уже нет! Исчез Теплик! Но вечно останется в нашей памяти Тепликские Евреи. Мы никогда не забудем и не сотрём их из памяти нашего народа. Мы расскажем нашим детям и внукам об этом, и попросим, чтобы они никогда не забывали местечки, где жили их деды и бабушки, отцы и матери, братья и сёстры, дядья и тёти, про те местечки, которые исчезли. А эти строчки просто станут монументом нашему местечку ТЕПЛИК!
Послесловие
Маня Винник (Иерусалим)
Последняя связь времен
Очень благодарна тебе, Семен, за доставленную мне возможность прочитать книги, Чернивицкого Велвла, замечательного тепличанина который назвал свой трехтомник «Теплик майн штетале». Эти книги изданы в Буэнос-Айресе в 1946-1950 годах. Автор эмигрировал в Аргентину в 1921 г., в возрасте 23 года. Книги написаны на языке идиш, вернее, две книги написаны на языке идиш, а третий том – на иврите. У меня не хватает слов благодарности тебе за ту работу, которую ты проделал и продолжаешь делать по созданию книги памяти нашему Теплику. Благодаря твоей работе, сегодня можно прочесть книгу Черновецкого на русском языке.
Теперь я расскажу о себе, чтобы было понятнее, чем же именно так восхитил меня наш уважаемый земляк, Вевл Чернивецкий.
Я родилась в Теплике в 1927 г. В семье Нахмана и Фриды Винник, была уже сестра Клава (на идиш ее имя Хая), она старше меня на 9 лет, и брат Исаак, старше меня на 3 года. Мое рождение пришлось на самое благополучное время в нашей семье. Мой отец, столяр по профессии, имел свою мастерскую во время НЭПа, имел даже помощника, сироту украинца Сэмэна. Мама моя его жалела, кормила его, а в непогоду он у нас и спать оставался. А босяцкая большевистская власть решила такого эксплуататора срочно раскулачить и конфисковать все оборудование мастерской. Во-первых, станок для изготовления венских стульев, который был куплен отцом в рассрочку на три года. Во-вторых, весь лесоматериал, закупленный отцом в Полесье. Все столярные инструменты, приобретавшиеся не один год. И почему-то была конфискована вся одежда родителей. Кроме того, была вынесена из дома и вся мебель, сделанная моим папой. Мо я старшая хорошо помнила тот день. Подъехали к дому комсомольцы на подводах и стали все грузить на эти подводы. Мама стояла в пустой комнате с нами, малыми детьми, папу увел милиционер. Его скоро отпустили, но жизнь была сломана. Была попытка уехать в город, но не сложилось. В артели, куда вынужден был пойти работать мой папа, платили всем столярам одинаково, и такому мастеру, как мой папа, и какому-нибудь недотепе. На фоне всего этого у папы дали себя знать ранение и тяжелая контузия, полученные в Первую мировую войну. Отец слег, семью кормила мама, зарабатывая шитьем, жили трудно. Считалось роскошью, если в школу мне давали пару кусочков хлеба, намазанных растительным маслом, или даже просто посыпанных солью. А приход цивилизованных вандалов-фашистов в конце июня 1941 г. Уже окончательно решил еврейский вопрос для моих родителей, всех наших родственников, моих подружек, всех евреев Теплика. К началу войны я закончила семилетку, мой брат закончил десятилетку украинской школы. А моя старшая сестра окончила зубоврачебную школу в городе Днепропетровске. Сестра меня нашла после освобождения Теплика. С братом мы встретились после окончания войны. После освобождения Теплика стали возвращаться евреи, чудом уцелевшие в тяжкий период оккупации; возвращались из госпиталей получившие ранения и увечья. Некоторые возвращались из эвакуации. Большинство уезжали, не найдя своих родных и свои домашние очаги. После окончания войны вернулись немногие. Среди этих немногих был Бигун Нафтали, которому удалось выжить аж в самой Германии. Он служил действительную службу в Красной Армии, когда началась война. Часть, в которой он служил, попала в окружение, вместе с множеством пленных он очутился в Германии. Выдавал себя за русского. Работать его отправили в сельскую местность, на птицеферму. Хозяин фермы так и не догадался, кто у него работает, хоть любимым его ругательством было «ферфлюхтер юде». Наш земляк Нафтали Бигун тоже не застал свою семью и свой дом, его родители и пять младших братьев, погибли, дом был разрушен. Вскоре мы поженились и уехали из Теплика. Когда нашей дочери Аде исполнилось 10 месяцев, мужа посадили, пришили политическую статью и приговорили к 10 годам лишения свободы без права переписки по ст. 58. Сама не знаю, как я выстояла. Растила дочь, работала и училась, получила специальность медсестры. Когда муж освободился, мы жили в Пензе. Он рано ушел из жизни, сказались и плен, и тюрьма. Я же прожила в Пензе почти сорок лет. В Израиле с 1992 г.
В главе, где описываются хедеры, а их было в то время в Теплике шесть, вырисовывается вопиющая картина обучения еврейских мальчиков, где плетка, линейка и т.д. в руках Меламеда была не исключением, а правилом. Так вот исключением был рэб Нафтали, который был родным дедом моего мужа, которого в память дедушки по маме тоже назвали Нафтали. Я дословно приведу здесь слова автора о прадеде моей дочери.
В томе I на странице 72 говорится, что рэб Нафтали был порядочный, тихий, спокойный, интеллигентный человек. Учил детей по новой методике. Один лишь недостаток, по понятиям детей, имел рэб Нафтали. Требовал много заучивать наизусть. А читать заставлял быстро, с выражением, как быстро льющаяся вода. Но зато, в отличие от всех прочих Меламедов Теплика, он никогда в своей жизни не поднял руку ни на одного ребенка. А когда ребенок болел, он навещал его два раза в день, когда шел к утренней и вечерней молитве.
Подробнейшим образом описаны все грани жизнедеятельности евреев местечка: всевозможные ремесла, торговля на ярмарках в близлежащих местечках и селах, а также торговля в самом Теплике, в лавках и – по понедельникам – на ярмарке. Торговля мясом в лавках-ятках описана на уровне нашего гениального Шолом-Алейхема. Латки эти размещались на узенькой улице, находившейся между двумя центральными улицами. Вопиющая антисанитария, от мух кругом черно, раздолье бродячим собакам на кучах мусора от мясных отходов. У рубщиков мяса нравы на уровне общего колорита.
На моей карте это место значится между цифрами 166-189. О зловонии на этом месте мне рассказывала моя мама; когда ей исполнилось 8 лет, ее отдали учиться шитью к модистке. Окно дома (на моей карте цифра 189), куда посадили мою маму, выходило в узкий темный переулочек, ведущий с центральной улицы к улочке мясных лавок. Кроме всего, переулочек этот был еще и отхожим местом. Так что неудивительно, что у этой «начинающей портнихи» это осталось в памяти. В годы моего детства была всего одна мясная лавка на окраине Теплика, рубщики были евреи, но о кошерности не было и речи. Сам автор подчеркивает, что вообще непостижимо, как могли жить 6000 человек на таком клочке земли примерно в 1 квадратный километр. С трех сторон текли узкие речушки, а с северной стороны размещались: церковь и костел, украинское и польское кладбища. Ответ, по моему мнению, кроется в двух словах, хорошо известных _ «черта оседлости». У местечкового еврея просто не было земли, даже для выгребной ямы. По мере разрастания населения местечка каждая пядь земли использовалась: для возведения жилья, мастерской ремесленника, лавки торговца и т.п. Причем разрешение на строительство еврей получал лишь за взятку. В таких случаях неудивительны массовые случаи поражения паршой, стригущим лишаем, оспой и другими инфекционными кожными болезнями. Не отсюда ли любимое изречение наших врагов – «жид пархатый»?
Страшно болели и взрослые, и дети. Автор пишет, что в их семье было 12 детей, но выжили лишь четверо. Известно, что в сельской местности, да и в пригородах Украины, дома каждого украинца имел приусадебный участок, довольно обширный. Но хозяин не строил, как правило, ни бани, ни нужника. Он имел достаточно земли, чтобы закопать, скрыть все отходы жизнедеятельности человека и скотины. Но еврею земли не полагалось, лишь в аренду, но не везде и не всегда. Я это к тому, что любой антисемит любит нас обзывать пархатыми и грязными. А вот наш замечательный земляк Велвл Чернивецкий доказывает обратное. Вернее, как и все другие люди, евреи бывают чистоплотные и наоборот. Быт в еврейском доме был очень нелегкий. На примере дома, где родился и вырос автор, так подробно все это описано, что видишь все это воочию. Круглый год топилась печь, где готовили еду и пекли хлеб – в доме Автора для этой цели использовали шелуху гречихи или шелуху семечек подсолнуха. Зимой топились печи голландки для обогрева жилья – чаще соломой или той же шелухой. Много мусора оставалось на полу – деревянном, а чаще глинобитном. Как же тяжело было женщинам содержать дом в порядке. Семьи с достатком могли заказать водовозу доставку домой требуемого количества воды. Неимущие, а их было большинство, носили воду из колодца ведрами, чаще в гору и не близко. Это я сама испытала в своем детстве, мне даже приходилось носить воду с помощью коромысла.
Теперь о богатых и бедных. О шести тысячах евреев, живших в Теплике до начала революции, упоминается несколько раз. Среди очень богатых евреев говорится лишь об одном старике, Шолом-Бэре Горовце, его дом возле почты считался вторым после дворца графа Потоцкого. Большой фруктовый сад и цветники. Артезианский колодец, центральное отопление. Я так и не уразумела из прочитанного, чем именно занимался этот старик. Но хорошо помню, что в Теплике считалось, что до революции это был дом арендатора в имении Потоцких. Так вот этого самого старика сразу же выгнали из этого прекрасного дома пришедшие к власти большевики. Старик нищенствовал, заболел, и хоронили его в чужом саване (тахрихим). Называются фамилии состоятельных евреев, среди них несколько евреев, державших на паях лесоторговый склад; в их число входили браться Лерман, Нюшка Кушнир, местный фотограф, владевший еще и мельницей у моста в сторону Гайсина. Шпилбанд Шмуэл был мануфактурщиком. Мытник Юдл держал винный погреб. Папиросник Гавриил держал пекарню. Рабнес Цвик был ростовщиком. Иуда Шпилбанд – мануфактурщик. Шпилбанд Шмуэл еще имел заезжий двор. Окнянский Шаул-Бэр владел паровой мельницей по дороге на Стражгород. Он был убит и ограблен вскоре после революции. Было в Теплике всего четыре заезжих двора, два из них имели меблированные комнаты; хозяевами этих дворов были Фельдшер Липа, Чернов Арон, Россошик Аврум и уже вышеуказанный Шпилбанд Шмуэл. Богатым человеком был Нахман Ладыженский. Я не совсем разобралась в его сфере деятельности, но хорошо помню его дом, на моей карте №54. После революции в этом доме была амбулатория, в годы немецкой оккупации – жандармерия, в послевоенные годы – народный суд. Была в Теплике поговорка, вернее, проклятие: «Чтобы ты имела такой дом, как Нахман Ладыжинский, но чтобы тебя там бросало из комнаты в комнату». Даже улица, что вела мимо его дома на Уманский мост, называлась его фамилией. Он был благотворителем. Кроме мельниц были крупорушки, маслобойки, всевозможные мастерские ремесленников, лавки. Но основной заработок евреев Теплика добывался на ярмарках, где ремесленники продавали свои изделия, торговцы скупали скот, зерно и прочие сельхозпродукты. Как я уже сказала выше, ярмарка в Теплике была по понедельникам, в Ташлыке по вторникам, в Терновке по четвергам и т.д. И так круглый год, в любую погоду. Накануне на паях нанимался украинец-возчик. Еще до рассвета шли в свои синагоги на молитву – и бегом в путь. Хорошо, если удачная была купля и продажа, если в оба конца добирались без происшествий – на дорогах шалили грабители. Вот таким нелегким путем добывался заработок, чтобы достойно встретить субботу, праздник, собрать приданое невесте, и на все прочие траты. Невозможно в кратком обзоре этих книг охватить – как я обещала сделать для тебя, Семен, в благодарность, что по твоей инициативе я их прочитала, - всю глубину описания жизни евреев в Теплике. Как жили, как рождались, как забирали рекрутов в царскую армию, и как над ними там глумились и издевались, и прочее, и прочее, и прочее. Всего не перечтешь. А мне хотелось бы вычислить дом, в котором родился и вырос Автор. И вот читаю, что дом его находился напротив дома фотографа Нюшки Кушнир. Кто же в Теплике не знал этого фотографа? Самого фотографа убили бандиты после революции. Его дочь Сара – Автор ее запомнил красивой гимназисткой – продолжила дело отца, тоже занималась фотографией. Сару убили в Теплике 27 мая 1942 г. Ее сын Нюся убит в июне 1943 г. Во время транспортировки евреев из гетто в Бершаде в город Николаев, где немцы начали строить секретный военный завод. А вот дочь Сарры, Валя, выжила, пройдя рабочие немецкие лагеря и гетто в Бершаде Винницкой обл.
Валя сейчас живет в Германии, мы поддерживаем связь. В 2000 г. она была в Израиле, и мы встретились. Мы были в Яд ва-Шеме, вспоминали наш Теплик и так трагически оборванное наше детство. На моей карте дом Автора значится цифрой 127, дом фотографа – 34, это главная улица Теплика, дом Ноаха Мазуса на этой же улице под номером 19.
В основном подробно описаны ближайшие соседи, родственники и товарищи по хедеру, меламеды из всех хедеров, а также семь синагог Теплика. Вскоре после своей бар-мицвы Автор уезжает из Телика, периодически возвращаясь туда, - и так до 1921 г., когда он окончательно переехал в Аргентину.
Старик Нута Вейгман жил тоже, напротив, через дорогу (№33 на моей карте). Этого старика я хорошо помню с детства. Он убит в Теплике 27 мая 1942 г. Вместе с ним погибли две его старшие дочери. Его внук Ионя был вместе со мной и моей мамой в немецком рабочем лагере в селе Нижняя Крапивна (возле Райгорода) в Винницкой обл. Ионе было 12 лет. Его убили вместе с моей мамой 27 июня 1942 г. В лесу возле Райгорода. А вот внучка Нуты Веймана, Миля, сейчас живет в России, я ей написала, что ее дед Нута Вейман упоминается в двухтомнике В. Чернивецкого, и не один раз. Семен, я тебе вышлю копию этого письма. Таких примеров, где упоминаются евреи Теплика, которых я помню, и чьи судьбы я знаю, я могу привести много, но на это ни сил, ни времени. Карту Теплика я составила еще в 1984 г., после очередной моей поездки в Теплик ко дню памяти. Теперь эта карта на большом листе ватмана хранится в Яд ва-Шеме, там же хранится моя тетрадь, в которой я описала по памяти судьбы евреев Теплика, находившихся в местечке к моменту немецкой оккупации.
Твой дед, Ноах Мазус, и его брат Хаим охарактеризованы как порядочные евреи, но подробного жизнеописания нет. Например, Автор пишет про своего дядю Мотю, который держал крупорушку, и дом его находился рядом с домом Ноаха Мазуса. Дом Ноаха Мазуса (на моей карте - № 19) находился на главной улице. Автор неоднократно подчеркивает, что на этой улице жили зажиточные евреи, и это было престижно. На днях я получила письмо из Теплика, мне пишут, что этого дома уже нет. Последний раз я была в Теплике в 1990 г., это был уже не мой Теплик. Но еще стоял дом, в котором я родилась (на моей карте – под номером 1). Впереди дома еще росли две старые акации из моего детства. Я прижалась щекой к шершавой коре, и слезы полились из глаз.
Семен, я не могу не написать тебе еще об одной семье Мазус, местечковое прозвище их было «чижик». В книге о Теплике Автор упоминает Мазуса-«чижика» как добропорядочного еврея, причем не один раз. Я помню семью Давида и Пушки Мазус, перед началом войны мы жили неподалеку от них. Отец семейства не слыл добропорядочным евреем, очень даже сильно не брезговал рюмкой, а также и картишками, семью кормила жена, изворачивалась, как могла. Прозвище «чижик» в их случае произносилось уничижительно, «чижикл». А вот дети у них были славные. Старшая дочь окончила медтехникум еще до войны и уже работала, но не в Теплике. Сын Рафаил служил уже в Красной Армии. Девочка Брана училась в младших классах, а девочка Фаня была еще дошкольницей. Давид умер еще перед войной. К приходу немцев Пушка жила в своем ветхом домишке с младшими девочками. Рафаил попал в плен в самом начале войны и тайком вернулся домой уже в оккупированный Теплик, скрывался. В то же самое время у вашего деда Ноаха появился молодой человек по имени Моня, фамилию точно не знаю, но считалось, что это внук, и что он тоже бежал из плена. Я его хорошо помню, красивый парень высокого роста. С каждым днем становилось опаснее скрываться, надвигалась катастрофа, и по замерзшему Бугу ушли в Бершадь Рафаил и Моня, и еще один наш земляк, тоже бежавший из плена. Пушка Мазус с маленькой Фаней погибли в Теплике 27 мая 1942 г. Старшая девочка Брана сумела убежать из ямы, спаслась, тоже попала в Бершадь, в гетто. Кроме местных евреев, в Бершадь были пригнаны пешком много тысяч евреев из Западной Украины и Бессарабии. Сюда же добирались евреи, сумевшие выбраться из немецких рабочих лагерей, вернее их можно назвать лагерями смерти; из такого лагеря вырвалась и я. Это уже была румынская территория, так называемая Транснистрия. Гитлер щедрой рукой прирезал кусок Украины Антонеску. Евреи жили в гетто скученно, в лишениях и голоде, сыпняк косил косой, но пока не убивали. Оказавшись в Бершади, я узнала, что наши земляки Рафаил и Моня помогают таким, как я.
Они подрядились кому-то варить мыло в каком-то сарае.
На заработанные деньги покупали продукты, там же варили еду и кормили таких, как я. Раз в неделю еще давали кусочек мыла, что для нас, завшивленных, было дороже еды. А еще они перевязывали гниющие раны на моих ногах. Такое не забывается, Вскоре все трое наших земляков ушли в партизаны. Живым вернулся один Нусен Ладыженский. А замечательные наши ребята Рафаил и Моня погибли. Вечная им память. Брана осталась жива, пройдя тяжелейшие испытания. После окончания войны она встретилась со своей старшей сестрой. В один из моих приездов в Теплик мне стало известно, что Брана со своей семьей живет в Австралии.
Теплик
Родина наших предков
Еврейское местечко с синагогой
И с ворохом гешефтов и забот
Рожденный под звездой его убогой
Я в нем не жил оно во мне живет
Гуляет по миру, оседает на книжных полках, передается из рук в руки замечательная, очень нужная книга «Сто еврейских местечек Украины»
(В. Лукин, Б. Хаймович).
Но, увы, местечка Теплик Винницкая область, Украина, там нет.
Жаль, с этим местечком связана история нашего рода.
Местечко Теплик, родина моих предков: моего прадеда, дедушки и бабушки, мамы и папы, многочисленных дядь и теть, старших сестер и брата. Они родились и выросли в Теплике. Теплик всю мою жизнь был у меня на слуху.
А у меня собрались интересные материалы о Теплике. В моих книгах памяти нашего рода Мазус-Олидорт. имеются страницы, освещающие исторические события и жизнь тепличан более чем за 180 лет
Книга тепличанина, В. Черновецкого «Майн штейтеле Теплик», (Мое местечко Теплик) с которой, я думаю, Вы уже ознакомились, одна из глав моей книги. Несколько экземпляров этой книги на русском языке, имеется только у меня, но они не лежат на полке, а передаются из рук в руки по всему Израилю. Предлагаю вашему вниманию оглавление моей книги <Теплик родина наших предков», Если сочтете возможным познакомить с Тепликом Ваших читателей, готов представить любую статью (по оглавлению) из моей книги.
С уважением Семен Мазус. Израиль, Кирьят Ям
Теплик - родина наших предков
Огромный, поистине титанический труд вложил в появление книги "ТЕПЛИК" её автор СЕМЕН МАЗУС, чьи предки – тепличане. Он, как написал Александр Таратута, тоже тепличанин, её вдохновитель и создатель, руководитель и издатель. Основная часть книги - это живые свидетельства и воспоминания тех, кто жил в Теплике до войны, кто выжил в страшное лихолетье немецкой оккупации, находясь в гетто, о сочувствии, помощи и предательстве, о тех, кто живет сегодня и чтит память ушедших из жизни.
Автор сумел найти и привлечь к созданию книги десятки людей, живущих в разных уголках нашей планеты: в Украине и России, в Америке и Канаде, в Германии и Аргентине, в Австралии и Израиле.
Главной, кому обязаны потенциальные читатели в появлении книги, автор считает Маню Винник, чьи воспоминания поистине бесценны.
В книге собраны интересные материалы об истории местечка, местечка Теплик, подлинные исторические документы и фотографии.
Автор рассказывает о своих предках - одних из первых жителей Теплика, о своей семье. Есть воспоминания тепличан, прошедших нелегкими дорогами Великой Отечественной войны и вернувшихся к мирной жизни.
Неоценим вклад Мани Винник - тепличанки, узницы гетто, которая по памяти не только составила карту Теплика, но и указала номера домов и фамилии и имена их жильцов. Нельзя спокойно читать ее воспоминания о пережитом ею, членами ее семьи и других жителей Теплика во время оккупации.
Значительную часть книги Семена Мазуса составляет книга ВЕЛВЛА ЧЕРНИВЕЦКОГО " МОЕ МЕСТЕЧКО ТЕПЛИК", в 18 главах которой рассказана правдивая история родного местечка. Это очерк о жизни и быте местечка, о культуре, нравах и занятиях, радостях и горестях его жителей.
Это яркие, вызывающие смех и слезы, воспоминания зрелого человека, который еще в юном возрасте, почти мальчишкой, покинул Теплик и жил в Аргентине, но живо и довольно интересно описывает жизнь местечка и его обитателей, со второй половины 19, начало 20 веков. Его книга была изданная в Аргентине, усилиями многих энтузиастов переведена с идиш (еврейский язык), на русский язык.
Книга находится в процессе написания и еще далеко до ее завершения. Потребуется большая литературная обработка и грамматическая корректировка.
Эта книга- основа для желающих дополнить ее, написав новые страницы. По завершению этой работы книга будет размещена в Интернете.
Свои впечатления, замечания и предложения присылайте по электронному адресу smazus@mail.ru
Илина Брацлавская-Таратута
Мир еврейских местечек... Ничего не осталось от них,
Будто Веспасиан здесь прошел средь пожаров и гула.
Сальных шуток своих не отпустит беспутный резник,
И, хлеща по коням, не споет на шоссе балагула.
Я к такому привык – удивить невозможно меня.
Но мой старый отец, все равно ему выспросить надо,
Как людей умирать уводили из белого дня
И как плакали дети и тщетно просили пощады.
Мой ослепший отец, этот мир ему знаем и мил.
И дрожащей рукой, потому что глаза слеповаты,
Ощутит он дома, Синагоги и камни могил, -
Мир знакомых картин, из которого вышел когда-то.
Мир знакомых картин – уж ничто не вернет ему их.
И пусть немцам дадут по десятку за каждую пулю,
Сальных шуток своих все равно не отпустит резник,
И, хлеща по коням, уж не спеть никогда балагуле. (1945)
Коржавин (Мендель) Наум Моисеевич (р. 1925),
советский и российский поэт, прозаик, драматург.(окончание. Начало в №2/2013 и сл.)
Глава 16
Тепликские евреи переживают горькие времена. Тепликские евреи прожили свои годы в "богатстве и уважении" - Трудились, бедствовали, женили детей, доживали до внуков и правнуков. - Они получали все удовольствия, даже удовольствие кричать " Долой Николая!" - Тепликская молодежь, борясь за "равноправие", стыдилась " простого народа ". – Новости, которые доходили до Теплика из русских городов вне черты оседлости. - Лучше остаться в Теплике, чем дотрагиваться до свинины.- 1905 год. - Почему убегали в Америку? - Погром в Кишиневе. - Крушеван – самый страшный враг евреев. - Почему не хотели идти на службу к царю? - Призыв и попытки от него увильнуть. - Первая мировая война и страшный поклеп на евреев, обвиняемых в предательстве родины. - Немцы в Теплике. Два солдата венгра стали хозяевами местечка. - Враги России и тепликские евреи. - Тепликские евреи спасают сотни крестьян от наказания розгами! - Блеснуло солнце – произошла революция, захлебнувшаяся в еврейской крови! – Где славные годы царизма?
Сколько же лет Теплик является еврейским местечком? Когда он возник? Кем были мои прадеды?
На эти вопросы ни один тепликский еврей ответа не знал. Хотя каждый из них был уверен, что Теплику уже сотни лет. Каждый еврей, который прожил свою жизнь в Теплике «счастливо и с уважением», был доволен своей судьбой. Дороже Теплика для них ничего не существовало. Если тепличанин должен был сосватать сына на чужбине, и сын уходил на несколько лет «на пропитание» к тестю, то ему было тяжелее расстаться с тепликским мостом, с водяной мельницей, со святыми местами, с кладбищем, чем с отцом и матерью. Теплик со своей грязью и слякотью был и оставался на всю жизнь запечатлённым в сердце каждого!
Единственным рэбэ, с которым мы обсуждали исторические темы, был Эли Шихман. Однажды мы решили узнать, что он помнит про Теплик своего детства. Эли Шихман по возрасту был близок к 70 годам. Он рассказывал, что местечко сейчас выглядит точно так, как и 50 лет тому назад. Разница только в том, что тогда улицы не мостили и не строили кирпичных домов. Таким Теплик существовал долгие годы. Евреи женились, рожали дюжину детей, из которых выживала лишь часть. Смертность была высокой. Умирали от скарлатины, дифтерии, тифа, оспы. Хоронили без проблем, не торгуясь с похоронным братством. Если это был маленький ребёнок, то приходил шамес, брал трупик под мышки и уносил. Ребёнка постарше забирали носильщики из похоронного братства и бегом относили на кладбище. Для детей там был единый ряд. Взрослого хоронили в общем ряду по порядку. Почётных мест не было.
Но, в общем, тепликские евреи своей размеренной жизнью спокойно доживали до хупы детей и появления внуков, а то и правнуков. Если бы газеты, которые получали в местечке, не донесли о проклятой черной новости, жители Теплика считали бы себя счастливыми людьми, приноровясь к налаженному течению жизни под властью царя, пристава и стражника. К приставу и стражнику они не имели претензий. Если пристав «брал», то у еврея Теплика был хороший день. Имеющихся свобод им более чем хватало. Они свободно пели стражнику в глаза революционные песни, строфы одной из них у меня остались в памяти: «Царь испугался, /издал манифест:/"Мёртвым свобода, /живых - под арест!" И заканчивали песню: «Долой Николая, долой самодержавие!»
Когда тепликский еврей чувствовал «прелесть» жизни под царём? Если ему нужно было выехать в «большой мир», или если ребёнок хотел поступать в гимназию или университет, и, в крайнем случае, если надо было везти сына на призыв! Но и тогда находили какой-то выход. Евреи ездили по всей России, еврейские дети учились в гимназиях и университетах. Еврейские врачи были в каждом городе и местечке, и с призывом евреи тоже как-то справлялись…
По правде говоря, тепличане, возвращаясь из «запретных городов», т.е. из-за пределов черты оседлости, рассказывали, как они намучились там с «ночёвкой», и как дрожали днём перед городовым. (Тепликские евреи предпочитали говорить «городовой», а не стражник). Попадешься при облаве, это будет дорого стоить! Услышав об облаве в гостинице, они залезали под одеяло к русской старухе. А когда городовой собирался ее обыскивать, старуха ругала его такими словами, которые, будучи высказаны евреем, неминуемо привели бы его на каторгу. А как они мечтали о тех заброшенных городах, где было мало еврейских торговцев, и где не вырывали один у другого изо рта кусок хлеба! «Эх! Если бы отпускали тепликских евреев на "вольные хлеба"! - так поговаривали в синагоге между собой. – Я бы уехал в Ростов, в Царицын или в Петербург. Открыл бы там «Бакалейный магазин» и зарабатывал золото…»
«Дурак, ты, - отвечали ему, - там, в Петербурге тебе пришлось бы в лавке держать свинину. И как бы ты к ней прикасался руками?!»
Тепликский еврей, витающий в облаках мечты по Петербургу, сражён на месте. Нет, чтобы не прикасаться к свинине, и, не дай бог, торговать ею, лучше уж остаться в Теплике!
Надежды возлагались на тепликскую молодёжь, которая боролась за «равноправие». Ту молодёжь, что митингует, поет революционные песни, заканчивавшимися выкриками: «Долой Николая!» Правда, эта «революционная молодёжь» немного грешила по отношению к тепликским пролетариям! Она ими пренебрегала. И не только не помогала в повышении их грамоты, но и близко к себе не подпускала. Она стеснялась общаться с тепликскими пролетариями, но требовала революции от их имени!
Тепликский же пролетариат к идее революции оставался равнодушен. В местечке рабочий трудился по 12 - 14 часов в день, но это как-то с царём не связывалось. Кто знает, не были бы евреи и пролетариат Теплика самыми преданными гражданами царской России, если бы не пришёл 1905 год. Тогда мы узнали и о ненавистнике евреев Крушеване, услышали о погроме в Кишиневе, о "Черной сотне". Кишиневский погром в тепликских евреев вселял страх. Как же это так? Взять женщину, разрезать ей живот и затолкать туда кошку!? Брать маленьких детей за ноги и разбивать им головы о камни!? Поднять маленьких детей на штыки и ходить с ними по улицам!? Нет, тепликским евреям не нравится такая Россия, и они не верят в справедливость царя, и если даже скинут царя, то они уже не поверят в справедливость Ивана-злодея. Начинается эмиграция в Америку. Евреи Теплика бегут! За сотню приобретают билет на пароход до Нью-Йорка. Ведь там нет ни пристава, ни Крушевана, ни царя! Побежала за границу молодёжь призывного возраста. И что же, теперь, после такого погрома и череды меньших погромов, идти служить царю целых четыре года? И при этом быть посланным куда-то в Сибирь или на Урал? Нет! Служить в царской армии еврею Теплика невозможно. Питаться некошерным, и вместо мацы есть во время Песаха хлеб?! Не иметь возможности молиться по субботам и по праздникам, как привыкли в Теплике?! Подвергаться унижениям и притеснениям, которые выпадали на долю еврейских солдат?! Всё это было вполне легитимным мотивом, чтобы тепликский еврей сделал всё возможное, лишь бы не служить царю. «Всё возможное» тянулось 2-3 месяца до призыва. Стараясь потерять вес, новобранцы собирались каждую ночь и не спали. А чтобы не заснуть, играли в карты, пели, плясали, пили … уксус и снова пели до утра. Утром уставшие, не выспавшиеся шли на работу. Когда представали перед призывной комиссией, то выглядели покойниками. «Воинский начальник» хлопал по плечу и говорил: «Годен! – И добавлял. - Ничего, там поправишься!» Так происходило ежегодно. Призывники «доходили», а присутствие делало своё! Если того, кто «доходил», все же освобождали, как негодного к военной службе, то воинский начальник получал большую взятку, лишь бы призывник не дотянул до гроба! Присутствие его забраковывало, но забирал бог!
Тепликские евреи не хотели служить царю и имели к тому серьёзные основания. Царская власть относилась к ним, как мачеха к неродным детям. Та, которая избивает, мучает, не пускает в дом, вырывает кусок изо рта. Такую мачеху не любят, и, если есть возможность выкрутиться и не служить ей, то так и делают. Всё это было в мирное время. Но пришло другое время, и евреи Теплика, от «мала до велика», проявили свой патриотизм к России- мачехе.
Вспыхнула война. Россия воевала против тех народов, где мирно жили евреи. Они с уважением относились к императору Францу Йозефу, который был евреям настоящим другом. Но евреи Теплика не предали плохую мачеху и пошли защищать честь царя-батюшки против его врагов. Тогда-то и начались горькие времена тепликских евреев. С одной стороны они страдали из-за того, что их отцов и братьев отправили на фронт сражаться против немецких и австрийских евреев, а с другой стороны, на них смотрели как на предателей, поддерживающих внешнего врага своими деньгами и шпионажем. Когда из газет, прибывающих в Теплик, узнавали, как изгоняют евреев из прифронтовой полосы, как их семьи сажают в переполненные вагоны, и отправляют вглубь России, нелюбовь к мачехе России только возросла. Но предавать её никто не стал. Однажды, это было уже во время переворота и хаоса, евреи Теплика получили возможность показать, что они преданные граждане России, несмотря на то, что к ним относятся жестоко и не справедливо. В один прекрасный день немцы достигли Теплика и захватили город у врага, который ещё восемь дней тому назад покинул весь район. В местечко вошла группка немцев, побыла там несколько часов, оставила «гарнизон» из одного старшего и двух солдат - венгров, и ушли дальше. Теплик вздохнул с облегчением. Теплик почувствовал, что приходят свободные времена, и появляются заработки. Немцы голодные, они покупают все, что видят глаза, платят столько, сколько попросишь. Евреев не бьют, и, даже, не кричат: «Жидовская морда!». Что же ещё нужно тепликским евреям? Но они не выказали радость захватчикам их местечка, врагам их Родины. Комендант пригласил евреев и попросил у них поддержки и помощи против «грязных» русских. Тепликские евреи были выдержаны. Они приняли новую власть дружелюбно, но без преданности. Они хотели показать стражнику, старосте, волостному писарю-антисемиту, что власть, хотя и либеральна к ним, но они остаются преданными российскими гражданами. В один из дней тепликские евреи спасли сотни крестьян Теплика, Бжильне, Ташлыка, Комаровки и Важны от избиения. Немецкий комендант приказал крестьянам сдать зерно, и подвезти его к вокзалу. За зерно он обещал хорошо заплатить. Крестьяне собрались в волость и решили, что зерна не дадут. Но, если он скажет, что зерно пошлют в Петроград, туда, где голодают люди, то они согласны сдать зерно. Когда об этом доложили немецкому коменданту, он ничего не сказал, но по телефону вызвал из Гайсина роту солдат, разослал их по этим деревням, и пригнал в Теплик несколько сот крестьян. Туда же привезли пустые бочки, и каждый из них должен был лечь на бочку и получить 50 розог. Когда тепликские евреи увидели эту картину, то их бросило в дрожь. Во-первых, потому, что место наказания намечено в центре базара, во-вторых, потому что розги получат только русские! Это может привести к тому, что евреев Теплика обвинят в дружбе с врагом. А доказательством послужит то, что избивали на базаре только русских на удовольствие евреям! И, вообще, евреи не могли видеть кровь! Незадолго до экзекуции евреи сумели договориться на глазах у селян с комендантом, что бы он отложил экзекуцию на 14 дней. А за это время евреи обязуются предоставить необходимое зерно. Если же не получится, то они согласны сами понести наказание. Экзекуцию обложили, зерно евреи Теплика предоставили вовремя, и ещё заработали при сделке на субботу. Русские жители Теплика не проявили даже намёка на благодарность. У них выходило, что вся история с наказанием на базаре была жидовской затеей, чтобы показать, что, дескать, евреи защищают украинцев. А если евреи смогли получить одно согласие немцев, то пусть договариваются и о том, чтобы немцы ушли из «матушки России».
Тепликские евреи начали терять веру и надежду в революцию. Многие из них считали, что надо заключить сепаратный мир с немцами, и конец! Другие просто хотели, чтобы их мужья, сыновья или братья вернулись с фронта домой. А третьи, образованные считали, что нечего проливать кровь ради английских и французских империалистов. Дискуссии проходили в синагогах. Некоторые, более богатые и те, которые на фронте никого не имели, считали, что надо поддержать Керенского и драться до победного конца. Другие, более бедные, те, которые имели кого-либо в плену или на фронте, считали, что нас касается, кто победит. Нас не интересует, за кем останутся Дарданеллы! Нас интересует, чтобы был мир! А пока что стали приходить нехорошие вести с фронта. Наступление Керенского провалилось, солдаты деморализованы и убегают с фронта. Они по пути грабят еврейское добро (об убитых пока не слышно). Рассказывают, что в Галиции, где ещё находилась Русская армия, начались погромы. И те же самые русские солдаты, которые вчера маршировали с красными знамёнами и пели Марсельезу, сегодня, как по приказу, разграбили целое местечко, изнасиловали женщин, и растребушили подушки и перины.
Тепликские евреи начали говорить, что они не просили всю эту революцию с полным равноправием, с правом жить в Киеве и держать корчму в Ташлике. Тепликские евреи заскучали по царю, приставу и стражникам. Конечно, их боялось все местечко, но был порядок и спокойствие. И если бы что-то зависело от тепликских евреев, то они повернули бы оглобли вспять и покончили с революцией. Но Теплик никто не спрашивал. Тепликские евреи своё мнение по миру не разослали. Но не следует думать, что Теплик сильно переживал за Керенского с его политикой и руководством государством. Наоборот, было много евреев, которые использовали «равноправие» и ушли в большой мир делать большие гешефты. Кое-кто подался в Царицын, услыхав, что там дёшево стоит серебро: ложки, вилки и богатые сервизы. Их можно перепродавать и на этом заработать. Другой поехал в Москву закупать полотно прямо на фабрике и надеялся на этом сорвать куш. Третий тоже поехал в Москву, но не за полотном, а за галошами фабрики «Треугольник». Большая группа евреев поехала за «дешёвыми самоварами», в Тулу. Там самовары «валяются на улице»! Но прошло совсем мало времени, как эти горе - торговцы вернулись еле живыми. Они не только не приобрели «дешёвые самовары», но и кусочка самовара не видели. Совершая поездку в переполненных вагонах, они растратили последнюю пару рублей, и еле-еле добрались домой. Зато, когда приходила суббота и в синагогах евреи собирались перед Минхой в круг, то "самоварщики" рассказывали о чудесах, которые им пришлось повстречать в пути - дороге.
Например, Исраэль Тафт рассказывал, как, будучи в Москве, хотел убедиться, что там имеется сорок сороков церквей. Он проходил по многим улицам Москвы и считал каждую церковку, и еле насчитал 200 церквей. Евреи хотели его успокоить, но он махнул рукой и говорит, чтобы столько добрых лет мне с вами провести вместе, сколько церквей есть в Москве! Больше чем 200 и, даже, 2000! Но этого мало! Начинается спор и торг, сколько же церквей в Москве, и, наконец, соглашаются, что не менее 1000! А когда евреи закончили разбор с «московским» купцом, который ездил покупать 1000 аршин жиродовского полотна, а вернулся в одной рубашке, они принимаются за Зейдла Тростянецера. Тот поехал в Петроград устраивать сына в военную школу. Зейдл Тростянецер, хорошо знающий Талмуд, имел слабость к военным делам. Во время войны, как стратег, он высчитывал день и час наступления или отступления русской армии. Он знал планы всех генштабов, но, к своему несчастью, никогда не угадывал. Или угадывал, но совсем наоборот! Например, он говорил, что Николай Николаевич собирает силы и пошлёт миллион солдат в наступление. А Николай Николаевич взял да и сбежал с фронта, и тысячи солдат дезертировали. Если приходили к Зейдлу с претензией: «Как же так, ведь ты говорил!», у него был готовый ответ: «И календарь не всегда угадывает!». Зейдл Тростянецер каждый раз руководил новой операцией, пока бог не помог, и произошла революция. Теперь равноправие, и евреи могут стать офицерами и, даже, генералами!
Для Зейдла открылся новый мир и новые надежды! Он начал пропагандировать всюду: в городе, в малой синагоге, и, к примеру, на верхней полке поезда, что евреи должны посылать своих детей в военные школы, чтобы те стали офицерами. Евреи должны учиться защищать революцию! Равноправие! Чтобы показать, что он не только советует другим, но и следует советам сам, Зейдл в один прекрасный день в малой синагоге объявил, что едет в Петроград отдавать своего единственного сына в военную школу. У сына был белый билет, потому, что он, увы, немного заикался. А когда он заикался, то надо было подождать несколько минут, чтобы он пришел в себя, и стал заикаться медленнее. Ну и что! Не дадут ему полк солдат, чтобы командовать, так говорил Зейдл в малой синагоге, так его назначат воинским писарем, и он будет писать, записывать и вписывать. В один прекрасный день Зейдл отправился в Петроград. Весь Телик провожал его до фаэтона Липы, пожелав на прощание, чтобы «присутствие» сказало сыну: «Годен!». Зейдл с сынком проторчали в столице месяц, не могли достать там кусочка чёрного хлеба и вернулись домой. Претензий к революции Зейдл не имел. Как нарочно, в Петрограде его сынок стал так заикаться (так рассказывал Зейдл), что нельзя было понять ни слова. И если бы воинским начальником был я, говорил он, ударяя себя кулаком в грудь, и такой парень пришёл бы ко мне, я бы ему сказал: «Спасибо! Ступай себе с богом!». Поэтому, есть у Зейдла, что рассказывать про Петроград! Первое, о чем он рассказывал, это о самом Петрограде! Как велик и красив город, а дворники моют каждый день тротуары, точно женщины моют полы в честь Субботы! Про озеро, про Неву, которая течёт посреди города, и, хочешь, бери лодку и плыви себе по реке. Потом Зейдл рассказывал про царский дворец, который открыт и каждому доступен, и, у кого есть бог в душе, может заходить, даже в сапогах, запачканных грязью. И он сам видел простого человека из деревни, который вошёл в царский дворец прямо в грязных сапогах! Так он клялся, и ему приходилось верить! Особое удовольствие получал Зейдл, рассказывая о посещении Царского Села. О месте, куда не только еврей, но и простой смертный из плоти и крови никогда не переступал порог! Зейдл рассказывал, а евреи, затаив дыхание, слушали, что теперь в Царском Селе сидят простые люди, и наш брат и тот может придти туда, и подать прошение или жалобу в любое время! И тебя допускают до самого главного! И Зейдл показывает рукой над головой, как высоко можно добраться. Он был в Царском Селе по делам своего сына, он просил, чтобы они взяли его хоть на кухню чистить картошку! «Но в воинскую школу, - и делал глубокий вздох, - не возможно было допроситься!».
Не суждено было евреям Теплика иметь полное удовольствие от революции. Перед ними возникла новая проблема – «Валюта»!
Тепликские евреи, прожив свои годы, всегда знали, что существуют серебряный гривенник, серебряный гульден (15 копеек), сороковка (20 копеек), полкарбованца и серебряный карбованец. Про бумажные деньги – те, кто их имел – знали, что есть зелёная тройка, желтая пятёрка, красная десятка. Были евреи, которые имели хрустящие «катериновки» - сотню. Кроме того, тепличане не только видели, но и имели золотые пятёрки и десятки. Когда началась война, золотых монет не хватало! Многие прятали их, и большая часть незаметно была выведена из обращения. Беда пришла вместе с революцией. Правительство Керенского хотело обесценить все сбережения царизма и, заодно, превратить в прах накопленные царской семьей и русской элитой во время войны миллионы.
И в один прекрасный день объявили, что николаевские деньги будут обменяны на новые купюры – «Керенки». Тепликские евреи не испугались этого декрета! Больших николаевских миллионов в Теплике не было. И даже видные богачи - «миллионеры», как Алтэр Горовиц или Хайка Фишер, не имели наличными десятки тысяч в железном ящике! Всё же поднялась паника! Евреям торговцам, которые поехали за товаром, пришлось вернуться домой, поскольку николаевские деньги уже не брали, а керенки не хотели принимать в оплату. Надеялись, что вот-вот придёт конец революции. (В то время уже Корнилов стал занимать мысли больше, чем товар, но меньше, чем наличность!)
И в один прекрасный день вошло в обиход слово «Валюта»! Это такая же торговля, как и любая другая, и на этом тоже можно заработать пару рублей! И началась торговля валютой. Евреи «покупали» керенки и продавали керенки, зарабатывая себе на субботу! Они ездили в большие города и узнавали там текущий курс валюты. Торговля шла между собой, потому, что селянин, который привёз зерно, воз дров или сена, требовал оплаты николаевскими рублями. Зелёные трояки и красные десятки в магазинах не принимали. Но крестьянин не хотел этого понимать! Он верил, что придёт день, когда николаевские деньги обретут снова силу. А царь вновь станет править матушкой Россией! Надо отметить, что тепликский крестьянин «обманывал жида»! Он выманивал у того николаевские деньги и прятал их. Через пару лет этими деньгами обклеивали стены комнат и крышки комодов.
Когда наступила эра «Валюты», и торговля возобновилась, тепликские евреи вынуждены были приспособиться к новой ситуации, к тому, что происходит, и, хотя бы «лизнуть косточку» от этой торговли. В один прекрасный день сообщили новость. Оказывается, есть фальшивые керенки! Но что значит, фальшивые? Бывали случаи, когда на керенках обнаруживали надпись: «Чем наши хуже ваших?». И… Евреи брали керенки и оставались «с носом»! Ездили в Умань за товаром, а там половину их денег забраковали, как фальшивые. Торговля валютой прекратилась сама по себе. Торговля вышла из-под контроля крупных торговцев и перешла в руки женщин. Женщины, перекупщицы яиц и кур были, в основном, жёнами меламедов, резников, понемногу приторговывая, помогали мужу в заработке. Они начали манипулировать валютой! Они торговались с селянками и крутили так, пока обе не оставались довольными. Крестьянка получала зелёные николаевские трояки, завязывала в узелок и прятала в укромном месте, а еврейка приобретала добрую курицу, лукошко яиц или ведро слив. Относила это богачам и заработала семье на субботу!
Назавтра этой же селянке необходимо было купить что-либо в мануфактурном магазине, но николаевки там уже не принимали. Тут же на помощь приходит жена Нахума-меламеда. Она достала пару настоящих керенок, поменяла их на продукты, и снова обе довольны! Одна купила несколько аршин ситца на юбку, а другая заработала на жизнь! И Нухемца, и селянка сидели вечером каждый у своего горшка с картошкой в «мундире», закусывали хвостом селёдки и проклинали, как дурной сон, тех, кто выдумал эту путаницу с валютой. Но обе, как умели, благодарили бога, за то, что имеют того, кто может им помочь в этой путанице.
Я хочу закончить рассказ с валютой на печальной ноте. Позже, когда начались нападения банд, когда Керенский пал, когда власть менялась почти каждый день (в Теплике был такой случай, когда в течение 7 дней власть менялась 8 раз). Тогда вопрос валюты стал невыносимо-тяжелым. Однажды банда волынцев, например, зашла в город и наложила контрибуцию, указав в какой, конкретно, валюте: 20 тысяч николаевских рублей, 20 тысяч керенских и 50 тысяч украинских. Последнее было «болячкой», купюра в 50 украинских рублей была тонким кусочком картона, а он гнулся, ломался и рвался, попадая в руки третьего человека. И как нарочно, банды требовали «украинские» пятидесятки, которые должны были быть идеально новыми, как будто только что из-под печатного станка! И евреи доставали эти деньги, покупая их у крестьян, припрятывавших их, и откупались от бандитов. Когда пришли большевики, то за торговлю валютой стали наказывать расстрелом. Если находили у кого-нибудь несколько сортов денег, хоть и маленькую сумму, тому грозила смерть! Тепликские евреи положили свою пару жертв на алтарь валюты.
Но мы вернёмся назад. Тепликские евреи жили в медовые месяцы русской революции! Они хотели догнать потерянные 300 лет унижений в России. Они искали для своих детей, сначала, гимназию, а потом университет. Стремились стать настоящими докторами с термометром, с секундомером для проверки пульса. А может быть его ребёнок когда-нибудь станет профессором?! Второе, что подкупало тепличан - многие евреи стали офицерами. К званию «офицер» тепликские евреи относились с почтением, особенно, если это был еврейский офицер, проходивший службу в Петрограде, Москве, Тбилиси, Ростове, в тех городах, которые тепликские евреи столько лет лишь мечтали увидеть. Нашлись торговцы, которые начали выезжать «в свет». Поездки в Петроград, Москву, Ростов, Тбилиси и Киев стали обыденным делом. Потом стали ездить на «дачу». Самым большим удовольствием стала поездка в Ялту, где когда-то была резиденция царя Николая, и там провести свои летние каникулы. Потом было о чем рассказывать землякам ни одну неделю и ни один месяц. Поездкам евреев Теплика на дачу стоит посвятить отдельную главу.
Глава 17
Тепликские евреи едут на "курорты"
Тепликские "дачники" до и после революции. – Отдыхающие в Ташлыке и Мариенбаде. – Барышни Теплика возвращаются на каникулы. - Одесские студенты едут в Теплик, как на "дачу". – Тепликские женщины отдыхают на Одесском "лимане" и на виноградниках Бессарабии. – Рассказы о чудесном винограде, валяющемся на земле. – Революция позвала тепличан в Крым. – Черные тучи затмили курорты.
Сказать, что тепликские евреи только после революции почувствовали вкус к жизни на свете, было бы возведением на Теплик поклёпа. Ещё за много лет до революции, некоторые евреи знали «хорошую жизнь», и позволяли себе посылать жену на 1-2 месяца на курорт. Правда, не все курортники были равны. Одни выезжали в Ташлык, село, что лежало в паре вёрст от Теплика. Там можно было, понятно, у еврея же, арендовать с питанием и проживанием хорошее жильё. Курорт – это свежий воздух, возможность есть очень дёшевые яйца, приготовленные всмятку, и пить парное коровье молоко. Это было «настоящее» молоко, копейка за кружку.
После двух курортных месяцев, дачница, отдохнув, возвращалась домой. Когда она попадала в дом и видела образовавшийся срач, то уже сожалела, что ездила на отдых. Начиналась генеральная уборка и чистка. Но так было - «дальше глаза – дальше сердце» - и дачница, все же, получала удовольствие от жизни. Понятно, что не каждый мог себе позволить такой «люкс», отправлять жену на дачу, даже в Ташлык. Жена портного или столяра, я уверен, не ездили на дачи. Ездили жёны торговцев или обанкротившихся. Были такие, что отдавали под залог что-нибудь из дома, лишь бы быть наравне с теми, кто отправляет супругу на дачу. Некоторые евреи Теплика добирались до Мариенбада, не только посылая туда своих жён, но и сами проводили там пару недель. Это были богачи Ихиель Фишер, Зейлик Гершонов, Алтэр Горовиц, Исраэль Любарский, и, даже, Ноах Мозес! В эту категорию дачников входили знатные у нас люди. Разве это мелочь, поехать на дачу «заграницу»! Была и третья группа. Они ездили к Одесскому «лиману». Предполагалось, что они болеют ревматизмом. Доктор говорил: « Лиман – это лучшее средство от ревматизма!» Евреи Теплика желали себе столько хороших лет (а потом они будут просить себе еще больше), сколько женщин ездило в Одессу к лиману, и, не болея ревматизмом. Они ехали, исключительно, с целью потратить деньги мужа! Дамы гуляли по Дерибасовской, ходили в театр смотреть, как актёришки делают "чудеса" или слушать «сальные» песенки Клары Юнг.
Главным удовольствием для дачников из Теплика было не столько само пребывание на даче, сколько сборы к поездке. Потом, когда они возвращались, то о поездке на дачу говорили неделями, а то и месяцами. Как только наступало лето, женщины, встречаясь то ли в мясной лавке, то ли при покупке муки для халы, или в субботу в женской части синагоги, начинали беседовать, кто и куда едет в этом году. Начинали искать компаньонов в комнату для того, чтобы обошлось дешевле, или чтобы не жить в одной комнате «чёрт знает с кем». Искали компаньонов в большинстве те дачники, которые ездили на одесский лиман, желая остановиться в гостинице на Ришельевской улице. «Деревенские дачники» благодарили Б-га, если им удавалось снять койку для ночёвки у местного еврея, имевшего возможность принять и прокормить только одного дачника.
Мариенбадские дачники обходились меньшей головной болью при поиске компаньона для поездки. Им просто везло в жизни, если на чужбине было с кем перемолвиться словом. Женщины, встречаясь между собой, узнавали, кто и куда едет, с кем останавливается. Они получали большее удовольствие от разговоров о поездке, чем от самой поездки. Не подумайте, что все тепличане ездили на отдых за его пределы, были и такие, которые приезжали на «дачу» в Теплик.
Вот, например, наша «учащаяся молодёжь» - студенты с серебряными пуговицами на тужурках - приезжала на каникулы, после потения над книгами в большом городе. Они хотели подышать свежим воздухом и кататься за городом на велосипедах. Студенты постарше, парни и барышни, имели свою «дачу» за городком, где могли флиртовать и целоваться. Так или иначе, в течение летних месяцев Теплик принимал у себя большое число знакомых «дачников». Вместе с местными студентами приезжала и пара одесских, которых друзья пригласили провести каникулы в Теплике. От чужих дачников терпели много бед. Во-первых, они высмеяли Теплик, местных стариков и молодёжь. Говорили они между собой по-русски, открыто выказывая своё неуважение к тепликским жителям. Во-вторых, и это самое худшее, они разбивали сердца многих девушек Теплика. Те «умирали за одесситов», особенно, студентов с золотыми пуговицами и кокардой. Какая девушка могла не влюбиться в такого героя?! И не одна трагедия происходила по окончании каникул, когда одесситы покидали Теплик
Мы возвращаемся к нашим женщинам. Какое удовольствие, вернувшись восвояси с «дач», делиться своими впечатлениями о проведенном времени. Малка Гроз, Гитл Сталкарч, Хая Двойра - куролапница и другие бедные дачницы рассказывали о чудесах, увиденных ими. Про дойку коров, про сметану, что они ели из тарелки, про ячные желтки, которые пили, как воду. Про то, как они срывали с дерева и тут же ели сливы, как пили сыворотку прямо из миски. Они возвращались из деревни поздоровевшими и заметно поправившимися.
Одесские лиманы!.. Дачники рассказывали, как они валялись в чёрной грязи, как мучались ежедневно, добираясь трамваем до лимана! Но после долгих рассказов выяснялось, что купались они, может быть, за всё время всего три раза. Зато они гуляли по Дерибасовской, Пушкинской, были в Лонжероне, по дешёвке на Преображенской что-то покупали, пили греческий чай и ходили смотреть Мишу Фижона и Зину Ропель.
Гитл Чернова рассказывала, что она не имела никакого счастья, поскольку всё время была больна. А когда выздоровела и садилась в трамвай, который шел к лиману, у неё вырвали сумку. Она осталась без копейки денег и вынуждена была прервать «дачу» и возвратиться домой. Женщины переглядываются и ничего не говорят, поскольку знают, что этот рассказ - ложь чистой воды. А правда в том, что она, проходя через толчок, увидела, как человек с тремя напёрстками крутит три горошины и напевает: «Три поставишь – два возьмёшь, рубль поставишь – два возьмёшь!». И захотелось Гитл испытать своё счастье, может быть, она заработает пару рублей! Тогда она перекроет расходы на лиман да ещё привезёт домой некую сумму денег! Присмотревшись, куда падают горошины, Гитл потихоньку развязала платок и вытащила несколько рублей. Через 10 минут она осталась ни с чем! Пусто! На свое счастье, она заранее заплатила в пансионе за месяц вперёд. Прошёл месяц, закончилась и ее не очень удачная дача.
Правду о «дачницах» женщины узнавали в разговорах между собой. Так выяснилось, что Нэха К. даже ни разу не была у лимана. Она проводила время на берегу Лонжерона с молодым человеком. И Хайка Фишер клялась здоровьем своей мамы, что сама видела, как Нэха и молодой человек ели одно яблоко на двоих: я укус, ты укус. А когда он протянул ей яблоко, она поцеловала его руку. Другая, «мариенбадская дачница» рассказывала, что Двойра…даже не попробовала воду Мариенбада. Что она, таки, да попробовала, то это «Триатры» и цирки, где она постоянно пропадала.
Кроме поездок на дачу в деревню или в Одессу, у тепликских женщин был ещё один адрес. Его хвалили врачи, как самое лучшее и полезное для здоровья место. Эта «дача» называлась «Тройбн»! Это означало поездку в те места, где растёт виноград: собирай его и ешь! Врачи утверждали, что это полезно для желудка, кишок и очищает кровь. Ну, какая тепликская еврейка, с божьей помощью, не хочет хоть раз в своей жизни поехать на «тройбн»! Особенно, если это прописано самим доктором, и Гершл-фельдшер тоже уговаривал. Куда же ехать на «тройбн»? Лучшие и, главное, близкие места, в Бесарабии! Туда, откуда украинец привозит в канун Рош Ашана воз винограда и снимает три шкуры, когда у него покупают ягоду на приготовление вина для благословения.
Но не везде в Бессарабии хорошие места: чем глубже в Бессарабию, тем жизнь дороже. Предпочитали ехать в Варашков, Вертюжан, Сороки, Единец или в Бельцы. Но лучшие «тройбн», так говорили тепликские женщины, это Аккерман и Измаил! И едут еще в Каменку. Там дёшевое проживание и винограда сколько хочешь! Другие отправлялись в Рашков. Они там уважаемые дачники, несмотря на то, что в Вад Рашков получше, виноград вкуснее, он валяется прямо на земле и … евреи добрее. «Удачи обоим местечкам!» - говорят женщины, но остаются в Рашкове. Ведь там, все же жизнь дешевле!
Так бывало из года в год, пока мир не подсказал, что есть для них новые места, куда можно поехать на дачу: Крым, Евпатория, Феодосия!
Слова Крым, Феодосия для тепликских богачек звучали обворожительно. Как маленькие дети всего света мечтают о принце на коне и белокаменном дворце, так тепликские богачки мечтали, о том, чтобы когда-нибудь попасть в Крым, в Феодосию, Ялту – в город, куда все короли едут на дачу. И вот появилась возможность поехать туда. В мире властвует «равноправие»! Теперь и еврею можно всё! Иван и Федот, Параска и Евдокия уже не в почёте! Сара и Генэндл, Иерухам Шолом и Арон Иосл тоже могут ехать в города Крыма! Началась «эпидемия» Евпатории. Женщины Теплика наверстывали упущенное за всё то время, когда евреи не могли и подумать о такой поездке. И, назло всем, повадились в Крым. Надо было послушать рассказы Генэндл о своих прогулках к царскому дворцу. Как она сидела на диване с золотыми ножками, покрытом красным плюшем. Оказывается, царь тоже сидел на этом диване и пил 96-градусную водку! Понятно, не все женщины поверили, что Генэндл сидела на царском канапе, и, более того, женщины сомневались, что Генэндл была в Феодосии. И ей пришлось поклясться «чтобы я не дожила до свадьбы своей единственной дочери»! Только тогда ей поверили.
Тепликские евреи готовы были засучить рукава, лишь бы иметь удовольствие от дачного отдыха и от жизни. Разве это мелочь! Свобода, равенство, республика! Но стали доходить из области чёрные вести. Вновь зазвучали слова: «Бей жидов, спасай Россию!» Услышали о партии, что называется «большевики», и о другой партии – о меньшевиках. Узнали, что обе партии враждуют между собой, а евреи получают удары от обеих. О даче пришлось забыть. Чёрная туча надвинулась на Теплик, и превратила его в пух и прах!
Глава 18
Теплик, уничтоженный руками банд физически и «новым порядком» морально
Как Теплик встретил революцию. – Субботний полдень, изменивший жизнь местечка. – Пристав и стражники исчезли с улицы. – Ожидание газет. – Начальник почты становится вежливым. – Учитель народной школы становится приставом. – Евреи предпочитают комиссара. – Два клезмера становятся стражниками. – Ночные собрания. – Сходки селян. – 7 счастливых месяцев Керенского. – Выборы в «Учредилку» - Тепличане не забыли Грузенберга. – Большевистская революция. – Воры и босяки Теплика записываются в большевики. – Что такое коммунизм? – Погромы и кровь. – Теплик уже не Теплик, евреи Теплика – не евреи.
В предыдущей части мы рассказали о русской революции, и как она повлияла на тепликских евреев. Мы погрешим перед историей, если не расскажем со всеми подробностями о том, как Теплик принимал эту важную революцию, приведшую к перевороту во всем мире.
Светлый, субботний день во время праздника Пурим. В воздухе пахнет наступающей весной. В канавы стекают ручейки воды от талого снега. Тепликские евреи, как и в каждую субботу, были готовы отправиться в синагогу помолиться и поболтать немного про мацу на Песах, о дороговизне, и, заодно, услышать о том, что делается на фронте.
Про фронт тепликские евреи говорили чаще, чем о чём-либо другом. Не было ни одного еврея в Теплике, который бы не знал карту театра военных действий. И где идут бои сегодня, и где они будут на следующей неделе. Не было еврея, который бы не знал главной тайны, исходившей из спальни царицы, где обсуждался вопрос о сепаратном мире. И не было еврея в Теплике, который бы не знал о событиях в Петрограде и Берлине, в Лондоне и Вене, и, при этом, не высказал своего мнения о том, кто победит. Главный разговор вращался вокруг Распутина. Тепликские евреи знали из газет и от торговцев об исключительном положении монаха-расстриги, его отношениях с царицей и с царским двором.
Помолившись в субботу утром, затем, пообедав, тепличане, как всегда, отправились на почту забрать письма, и, главное, газеты, из которых можно было узнать новости. Приходят они на почту и замечают, что там происходит что-то необыкновенное. Представьте себе, начальник почты, который гонял евреев палкой, вдруг дружелюбно сказал паре евреев: «Здравствуйте!». Почтальон, настоящий враг народа Израиля, сегодня тоже добр. «Я прошу извинить, что так долго занимает сортировка писем ...». А когда он читает имена счастливчиков, которым пришли письма, то обращается к каждому со словом «Господин!».
Эти чудеса тут же прояснились. В газетах печаталось достаточно много новостей про революцию. Видимо, через телеграф дали знать начальнику почты о победе восставших, и что сейчас существует «свобода». Оказалось, об этом узнало и тепликское начальство и, внезапно, исчезло из города. Всё местечко победным маршем направилось в «государственные учреждения», к приставу домой (и нашли его пустым!?). Так как тепликские обыватели были тихими, спокойными людьми, а «революционеры» городка ещё не знали «что можно, а что нельзя», то они на участке ничего не трогали и отправились на базар послушать новости.
Около 6 часов вечера Теплик уже знал обо всём. Говорили по телефону с Гайсином и с Уманью, а Алтэр Штурман разговаривал даже с Киевом. Узнали, что уже 6 дней, как революция победила, и что брат Николая — Михаил Александрович, тоже отрёкся от престола. Узнали про разговоры о республике, и что евреи получат равноправие.
Равноправие евреев в Теплике очень приветствовали. Можно будет жить в Бежильне, Ташлыке, Черногребле, в Каменной Кринице. Можно будет держать корчму в Роскошевке, и можно будет торговать селёдкой на Крещатике в Киеве. Еврей сможет стать… стражником, приставом, и, может быть, достигнет чина губернатора.
За разговорами о равноправии и о начальстве Теплик, оглянувшись, вдруг обнаружил, что остался без власти. Горожане испугались. Как ночевать без стражника? Тогда население - и евреи, и неевреи - собрали сходку и начали выбирать «авторитеты».
Первый вопрос: «Кого назначить приставом?». Несмотря на полную свободу и равноправие, евреи Теплика не посмели предложить кандидата на эту должность из своей среды. Общее собрание решило назначить приставом учителя народной школы. Но когда дошло до утверждения стражников неевреи смягчились, согласившись, что парочка евреев может иметь при себе сабли царя - батюшки. Элик клезмер и Хаим-бас Эйнес стали первыми еврейскими «стражами революционного порядка».
Тут же произошло столкновение между евреями и неевреями. Первые мечтали о… «республике», они представляли себе Россию с президентом, парламентом и предложили, чтобы нового пристава называли «комиссаром», стражников — милиционерами, а участок — комиссариатом.
Неевреи и волостной руководитель с этим не соглашались. Они не хотели изменений и считали, что всё должно остаться по-прежнему! Ах, Хаим Басес носит саблю!? Но они-то уверены, что все это до поры, до времени. Появится «оттуда» кто-нибудь из начальства, и укажет евреям на их законное место! Так как к согласию не пришли, решили заключить временное перемирие. Название «участок» сохранилось, как и «пристав». Стражников назвали «милиция» и пришли к согласию пополнить «штаб»… ещё несколькими евреями.
Первые дни революции прошли в Теплике спокойно. В понедельник должна была в Теплике состояться ярмарка, но евреи почуяли, что волостной старшина не доволен ни революцией, ни «равноправием». Сложилось мнение, что на понедельник он готовит погром. К этим событиям нужно было евреям подготовиться. Но они были уверены, что на четырех стражников с их длинными саблями можно положиться. Беда в том, что милиционеры не были одеты в форму, а мужик почтителен только тогда, когда видит на картузе кокарду. Евреи собрали сход и приняли решение, что милиционеры должны носить фуражку с кокардой и униформу. Но получить согласие у неевреев, руководимых волостным старшиной, было невозможно. Дело шло к полному разрыву между спорящими сторонами. Евреям пришлось снять свои требования.
В понедельник в городке было тихо, ярмарка - малочисленна. Возможно потому, что стало известно о готовности евреев к защите. А, может быть, и потому, что слух был безосновательным. Евреи Теплика не думали о такой «мелочи», как заработок, а занимались революцией! В ночное время проходили «собрания». А целыми днями тянулись общие «сходы» всех жителей Теплика. На них обсуждали «важные» проблемы: чистка улиц, содержание «начальства», приобретение пожарного шланга!
Само собой разумелось, что все расходы должны быть отнесены на счет евреев. А неевреи должны были работать, а за работу надо платить. Евреи приняли всё, как должное. Они не хотели никого раздражать. Главное же было доказано, с равноправными евреями договориться легко!
В числе первых, кто получил выигрыш от революции, были пара десятков «зайцев», дезертиров с фронта, или, вообще, не являвшихся на призыв. Они жили в страхе и мытарстве. В январе, за два месяца до революции, вышел царский указ о смертной казни за дезертирство или за уклонение от призыва. Оказывается, жандарм имел право расстрелять пойманного дезертира на месте. В Теплике жандармы ещё не появлялись, и мы не слышали, что где-нибудь расстреляли дезертира. Но несколько десятков семей Теплика находились в смертельном страхе, скрывая сына или мужа.
Последнее время «зайцы» жили, как прокажённые. В семье, где был такой «заяц», его держали запертым в погребе или на чердаке 24 часа в сутки. Малейший шорох, стук в дверь пьяного селянина или, просто играющего с мячом ребёнка, останавливало сердца у «зайца» и всей его семьи. Пристав знал, кто прячется, поскольку получал приказы из уезда, чтобы искать дезертиров и уклонистов. Знал он и, где прячутся, но, получая большие взятки, молчал. По правде сказать, у него не было никакого интереса выдавать дезертира. На этом он «зарабатывал» до ста рублей в месяц. Пристав держал эти семьи в постоянном напряжении. Каждый день он сообщал по секрету, что жандармы должны приехать со дня на день. Бывало, сообщал, что ночью ожидается облава. В такие ночи матери укладывали своих двадцатилетних сыновей в кровать под перину или под солому, а сверху ложились на него с мешочком льда на голове. Это должно было показать, что она очень больна, может быть, даже тифом, и когда жандармы придут и увидят эту позу, то они не будут искать и уйдут. Представить себе «зайца» в такой ситуации не трудно. Один из них в такую ночь поседел! И вот революция освободила этих «зайцев» и вывела на свет божий.
На одном из сходов «община» приняла резолюцию, что они должны немедленно встать на учёт, хоть Теплик хорошо знал, что уже не существует присутствием с воинским начальником! Кто знает, что случилось бы с этими «зайцами», но неожиданно пришёл приказ, развешанный по всему городу, где ясно и чётко было сказано, что все «зайцы» освобождаются от штрафа, если они сами явятся в течение месяца в уездный воинский отдел. В противном случае им грозит смертная казнь!
Кто бы мог подумать в такой ситуации не встать на учёт? Это разве мелочь? Освободиться от страшных ночей, когда лежишь в грязи целыми неделями. Если бы царь «наградил» их штрафом, они бы тоже явились на призыв, но царь имел забитую голову, и был подвержен Распутинскому влиянию, поэтому и появились эти «зайцы».
Для Теплика начались семь хороших месяцев русской революции. Городок принял ее с широко распростертыми объятиями. Молодёжь ликовала, евреи постарше шли по улицам с «Марсельезой». Ни одно еврейское веселье, ни свадьба, ни брит мила (обряд обрезания) не начинались и не заканчивались без песни свободы. Опьяневшие от хмеля революции они не замечали, что их нееврейских соседей эти изменения не радовали. Евреи не заметили, что чем больше они танцуют на улицах и радуются поражению Николайчика и его династии, тем больше ожесточались соседи, наблюдая за проявлениями радости по поводу поражения «Царя батюшки».
Евреи Теплика не хотели оглядываться назад. Их Машиах уже пришёл! Уже почти решено, что… Хаим Басес станет мировым судьёй! А Рафаэль Гормехс должен поехать делегатом в Петроград! Единственный, кто заметил, что евреи чрезмерно радуются, был умница рав Шимшон Арон Полонский. И он по субботам предупреждал народ в синагоге о слишком частых танцах на улицах.
Но как не танцевать, если получено сообщение, что в Теплике создают 4-х классную гимназию. И в том самом доме, от которого еврея смертельно трясло, во дворе «комиссариата», в доме, где жил тепликский пристав, срывавший взятки, и сажавший в карцер самых богатых евреев. Не танцевать, когда ты видишь, что в гимназию принимают тепликских мальчиков, не различая еврея и нееврея, хотя они и были в большинстве, поскольку имели «светское» образование…4 класса народной школы? Тепликские мальчишки быстро подготовились у местных студентов-экстернов, и гимназия переполнилась.
Большую радость у евреев Теплика вызвали развешенные по местечку плакаты, призывающие граждан принять участие в выборах депутатов в Учредительное собрание. Эти призывы тепликских евреев взбудоражили. Городок кипел, начались обсуждения, в которых участвовали и стар, и млад. Так как Теплик имел несколько еврейских «партий», как, например, По'алей-Цион, Цеирей-Цион, Общие сионисты и другие, то началась торговля между ними — за кого Теплик будет голосовать. Были в Теплике и «международные» партии, такие как эсеры, социал-демократы, и, даже, большевистская партия, которые тоже организовались и хотели, чтобы Теплик голосовал за их депутата. К кровопролитиям на улицах не доходило, но город был неспокойным, особо это чувствовалось вечерами в период избирательной компании. Рабочий люд уже отложил ножницы и утюг, лавочник закрыл свой магазинчик, торговец зерном, вернувшись с ярмарки, отчитался перед партнёрами, а на мельницы было продано зерно, которое крестьянин привезет только завтра. Уже прочтена вечерняя молитва, перехвачен на одной ноге ужин, и пора уже бежать в «салон» Алтэра Штурмана, где накануне выборов проходит одно из партийных собраний.
Еврейские национальные «партии» поддерживали кандидатуру известного адвоката Оскара Грузенберга, известного защитника Бейлиса. «Общенародные партии» Теплика, имевшие своих руководителей среди «рабочего люда» и ассимилированной интеллигенции, говорящих дома на идиш, а на улице - по-русски, поддерживали кандидатуру социал-демократа Маклакова, тоже защитника Бейлиса.
Вечером в Теплике было весело! Весь городок собрался в «салоне», и им объяснили, почему следует голосовать за Грузенберга. На следующий вечер евреям доказали, как дважды два равно четыре, что нужно голосовать за Маклакова. Они должны показать всему миру, что евреи на добро отвечают добром. Неделя за неделей в Теплике шли дебаты. Кто думал о заработке, про гешефт? У евреев не было времени поженить детей! У кого лежит в голове свадьба и гулянка с танцами, когда надо решать такую важную проблему: Грузенберг или Маклаков!
Вот прибыло «письмо» из Одессы, подписанное Усышкиным, Бяликом и Хаимом Гринбергом. Они рекомендовали евреям Теплика голосовать за Грузенберга. Теплик готов прислушаться к зову трёх великих израильтян! Но вот вывешивают плакаты, отпечатанные у Поляка, где приглашают евреев Теплика на собрание, чтобы выслушать обращение к ним великих русских персон. Приходят вечером в «салон», и находят там письмо к тепликским евреям от видных русских и еврейских деятелей Карабчевского (тоже защитника Бейлиса), Милюкова, и, если не ошибаюсь, от доктора И.Н. Штейнберга и Р. Абрамовича, которые рекомендуют голосовать за Маклакова. И… евреи Теплика соглашаются голосовать за Маклакова!
На следующий день пришло новое письмо, затем ещё одно, противоречащее предыдущему. Евреи Теплика считали, что мир зависит от них, и очень этим гордились.
Через какое-то время в Теплике узнают, что эти письма не были специально написаны для них. Евреи Терновки, Гахримова, Терлицы и прочих местечек, все они получали письма одного содержания, только в «шапке» меняли адрес. Евреи Теплика узнали, что такие письма называют «циркулярными», и рассылают сотнями. Семь добрых месяцев революции пошли на убыль. Газеты сообщили о новой революции, большевистской. Тогда-то и узнали, что Учредительное собрание разогнали! Керенский сбежал, и власть перешла к Ленину и Троцкому.
Тепликские евреи недовольны новой революцией. Если бы их спросили, они не согласились бы изгнать Керенского. Евреи Теплика были в Керенского влюблены. Керенский! Разве это мелочь! Он, который прокламировал равноправие! Это тот, который так красиво выступал в Государственной Думе! Это тот, кто имел смелость сказать брату царя Михаилу Александровичу (это пересказали в синагоге дословно): «Ваше Превосходительство, сидите дома! Если Вы нам понадобитесь, мы Вас позовём!».
Тепликские женщины были в Керенского влюблены. Во-первых, он был очень красивый молодой человек, во-вторых, так говорили, что Керенский обещал женщинам равноправие с мужчинами. Для чего женщинам нужно равноправие? Но это уже второй вопрос. Они завидовали мужчинам, которые ночами спорили и кричали: «Желаем!» или «Не желаем!», и их надеждой был Керенский. В столице тепликские евреи мало кого интересовали, и никто не считался ни с их мнением, ни с их любовью к Керенскому.
Единственным успокоением было то, что среди «главных голов» большевистских деятелей были и несколько сынов Израиля. Узнали, что у Льва Троцкого, а его настоящее имя Лейбл Бронштейн, отец старик, набожный еврей, к тому же браславский хасид. Он даже не хочет обедать у сына, боясь, что там не всё кошерно. Другой еврей рассказал, что Троцкий молится ежедневно и омывает перед едой руки. А около его двери всегда стоят два еврейских солдата.
Через пару недель в Теплике начали привыкать к большевистской революции. Особенно, когда услыхали, что большевики через день – два закончат войну. Евреи уже начали верить, что бог прислал лекарство от всех болячек, и на месте Керенского на царском троне они будут иметь сына браславского хасида.
Евреи Теплика, возможно, сами стали бы большевиками, если бы не плохие новости, рассказываемые приезжавшими из Киева, Одессы, Москвы людьми. И эти вести превращают тепликских евреев в антибольшевиков. Узнали, что большевики взялись за духовенство и церкви! Они считают, что «религия - это опиум для народа», и этот опиум надо искоренить. Узнал Теплик новое слово - коммунизм! Из Гайсина прибыли парни с чупринами на голове и наганами на боку. Приехали они в пятницу после обеда и на субботу пригласили всех в волость на сход. Они говорили про коммунизм. Один из комиссаров что-то говорил про раздел, про тех, кто имел много, и про тех, кто ничего не имел, и что надо разделить поровну. Волость была переполнена крестьянами и евреями. Говорили 10 раз, и 100 раз повторяя слово «коммунизм», но никто не знал, что это такое!
В волости, в сторонке за столом сидит один из приехавших комиссаров и записывает новых членов в партию большевиков, и выдаёт справку каждому, принятому в нее. Из сынов Израиля, большей частью, записываются рабочие. Но среди тех, кто записывался, были, в основном, люмпены: бездельники и воры. Записался Мойшэ Арон Хойзгезунд, Рейшерс Бэним, Хаим Лейб Кенис, Зискэлэ-вор, Шайкэлэ-вор, Мойшэлэ Чоловик. И ещё такие же типы. Они в этот «гешефт» ничего не вкладывали, но надеялись что-нибудь получить! У евреев - хозяев, которые присматривались, кто записывается в коммунисты, это вызвало дрожь в теле. Они, увы, верили, что эти новые коммунисты придут завтра в их магазины и потребуют, чтобы с ними поделились. Или же придут домой, и потребуют вытащить всю одежду и часть отдать им. Ведь сейчас коммунизм! Другие предполагали, что коммунизм, может быть, сделает из этих бродяг что-то путное: они будут среди людей, и сами станут людьми.
То же самое произошло у крестьян, которых пригласили записаться в партию коммунистов. Иван Злодей, Прокоп - водонос тут же записались и получили партийные билеты. Махтей Белоработников - хозяин, с собственными 10-ю десятинами земли, не имел желания делить своё добро, и предупредил заранее, что, если Прокоп придёт к нему, то он ему лопатой голову разнесёт!
Несколько месяцев спустя эта суббота евреям Теплика обошлась очень дорого. Когда петлюровцы появились в районе, местные украинцы засвидетельствовали, что все евреи записались в коммунисты.
Месяц бежал за месяцем, прошло 2 года с той субботы, и только тогда тепликские евреи узнали, что свобода овладела всей Россией. Зимой с 1918 на 1919 год в Теплике и в тысяче вёрстах вокруг него царил хаос, анархия и Гражданская война. Теплик - провинция Украины, Киев - ее столица. Там сидит еврейский министр. Но на душе тепликских евреев невесело. Поездом ездить нельзя потому, что евреев выбрасывают из вагона посреди дороги. Вытаскивают их на каждой станции и расстреливают. Из местечек невозможно ехать на ярмарку: на евреев нападают, отнимают деньги и добро. Однажды в среду в Теплике узнали про резню в Проскурове. Город плачет! Встречаются в синагоге, собирают деньги и одежду оставшимся в живых! О том, что такое же несчастье может произойти в Теплике, никто не мог подумать! Пока не пришёл страшный Пурим 5679 (1919) года. Во вторник, за несколько дней до Пурима, в Терновке проводилась ярмарка. И она оказалась счастьем для многих евреев, поехавших туда из Теплика и, таким образом, спасшихся.
Из Умани прибыл отступавший под напором большевиков, занявших район, первый батальон петлюровцев. Этот батальон вошёл в местечко, и первого встреченного ими еврея расстреляли. Начались погром с резней, продолжавшийся ночь и целый день в среду. 400 тепликских евреев: мужчин, женщин и детей потеряли тогда жизнь. В среду вечером послышалась стрельба возле Уманского моста. Это пришёл батальон большевистских солдат. Большей частью это были ребята 16 - 18 лет, босые и полуодетые! Когда они приближались к местечку, то начали пальбу, напугав ею бандитов, которые и обратились в бегство...
Но далеко они не ушли. Через знакомых жителей села Бежильна петлюровцы узнали, что численность большевиков мала, силы их слабы и власти нет. В воскресенье на Пурим 5679 (1919) года началась настоящая бойня, и не осталось ни одного дома, не затронутого бедой. Совместно с бандитами в погроме участвовали местные украинцы. Они запаслись мешками, грабили и уносили еврейское добро. С того момента и началось падение и опустошение местечка Теплик. После «официальных» петлюровских бандформирований пришла пора неофициальных банд Волынца, которые разрушили Теплик.
Как бы тепликские евреи не страдали от погромов иноверцев, но это их задевало не так, как переживания во времена властвования еврейских бандитов. Теплик, к нашему стыду, единственное еврейское местечко, в котором действовала группа из 9 еврейских бандитов, терроризировавших население. Они убивали, грабили и, что ещё хуже, насиловали еврейских женщин! Десятки и сотни лет существования Теплик никто не оглядывался на детей и на то, как они растут. Знали, что ребёнок идёт в хедер, потом сидит в синагоге и учится, пока его не женят. Никто не заметил, как паренек сошёл с прямого пути, начав с того, что таскал арбузы с телеги, валялся и бездельничал дома. А когда оглянулись, Шайкэлэ, сыночек хазана уже стал профессиональным вором! А Пэйсэлэ, любимчик меламеда, уже и вор, и убийца...
Руководил еврейскими бандитами Йоселе-балагула. Он забросил свою профессию по перевозке пассажиров в Умань и стал «атаманом». А чтобы заработок остался среди своих, он пригласил ещё двух евреев, воров и бандитов, Шайкэлэ и Зискэле-вора. Сделал их своими компаньонами и отдал им двух своих дочерей-невест. А сам стал страшным бичом для евреев Теплика.
Евреи в местечке организовали самооборону, которая была вооружена... палками. Задача ее была проста, ... поднять шум, кричать «караул» во время нападения на дом еврея. Первое время бандиты пугались этих криков на улице и разбегались. Но затем они к ним привыкли и делали своё черное дело. Когда Йоселе-балагуле вопли «самообороны» надоели, он застрелил ее руководителя.
Тепликские евреи потихоньку истекали кровью. Они не имели ни одной спокойной недели, ни одного доброго дня. То в местечке бушует Волынец со своей бандой, то Хаим Лейб Кенис, Хаим Гедалис, Мишкелэ-вор, Мойше Чоловик, Шайкэлэ - сын хазана, или Зискэле-вор бушуют и распоряжаются в Теплике.
Аргентинские евреи имели честь лично знать бандита из Теплика. В 1923 году Хаим Яблочник, один из тёмных личностей нашего местечка, приехал в Аргентину, привезя с собой жену, несколько детей и, даже, тёщу...
Дом Хаима Яблочника был пристанищем и благословенным домом для бандитов - евреев и неевреев. «Волынцы» - главные бандиты, постоянно грабившие местечко, несли награбленное к Хаиму в дом, а после грабежей гуляли у него всю ночь до утра.
Хаим Яблочник исполнял роль наводчика бандитам Волынца на их жертвы. Он знал, у кого есть надежный «секрет» - место, где можно было спрятать еврея. Он прослеживал, кто к этому еврею придёт прятаться (многие думали, что в чужом доме безопаснее), а затем посылал своих людей в дом убежавшего еврея, и те очищали шкафы и, даже, постель.
Интересно, что все местные еврейские бандиты нашли свою смерть в местечках вокруг Теплика. Одного повесили в Голованевске, другого убили в Бершади, третьего - в Христиновке. Нескольких расстреляли большевики в Умани. Единственный, кто спасся - это Хаим Яблочник, который дожил до переезда в Аргентину. Случайно он был узнан одним из земляков, специально допрошен после появления его фотографии в Нью-Йоркской газете «Форвертс». Фото прислал корреспондент из Кишинёва. Эту «птицу» арестовали, и долгое время город сотрясало от разговоров о Яблочнике. На встрече представителей только что организованной еврейской институции решили просить правительство Аргентины о депортации этого мерзавца. Бандита отправили обратно в Теплик, но туда он не доехал, а сдох, как собака, по дороге около Волочиска.
Евреям Теплика от этого легче не стало. Местечко было разрушено и приходилось просить в соседних местечках, чтобы туда прислали подводу с хлебом. И это в то местечко, жители которого ранее жили счастливо, женили детей, танцевали фрейлехс посреди улицы, играли в любительском театре, смотрели картины в «иллюзионе». Этот городок теперь на протяжении 2-х лет нуждался в кусочке хлеба. Самые успешные ранее хозяева стояли в очереди за присланным терновскими евреями хлебом.
Прошло ещё пару лет, прежде чем раны начали зарубцовываться. Советская власть укрепилась, и бандам был положен конец. Но Теплик уже больше не смог поднять голову. «Новый порядок» не подходил Теплику, а он не сумел приспособиться к «новому порядку». После сотен лет налаженного хода жизни, заставляют тепликского еврея закрыть свой пустой магазин и отправиться копать картошку, жать пшеницу в поле или предлагают ему, дожившему до 50-60 лет, стать пролетарием!
Но это было мелочью. Где написано, чтобы Эли - немой продавал уголь или в субботу торговал кусочками селёдки по копейке штучка! Берут они свои старые кости и идут с ними в поле, чтобы без всякой пользы для дела ковыряться в земле. Но кушать хочется! И копают целый день картофель, лишь бы принести домой хоть что-нибудь для маленьких детей.
Хуже было для евреев то, что закрыли синагоги, превратили их в клубы, гуляли там и танцевали. «Новому порядку» важно, чтобы Иван Злодей, Прокоп-водонос и ещё много-много пьянчуг были верны власти. По принципу: «Моё — твоё, и твоё — моё!». И делали всё возможное, чтобы Иваны и Прокопы, Параски и Евдокии из ближних деревень приходили в клубы местечка, переоборудованные из Браславской синагоги, из дома учения Бершадской синагоги и из других святых мест. Там они проводили свободное время вместе с еврейскими парнями и девушками, которые примкнули к "новому порядку". Тепликское еврейство, присмотревшись, увидело, что его духовно уничтожают. Начались гонения на меламедов, на верующих, перестали посылать детей в хедер, поскольку за обучение Хумашу и Раши полагалось 4 года каторги.
Перестали мечтать о поездке на учёбу в ивритскую гимназию. Приходилось с опаской одевать талит и накладывать тфиллин при молитве, чтобы тебя не презирали, и не причислили к реакционерам - врагам власти. Всё же, когда приходили праздники, особенно, Рош а-Шана и Йом Кипур, подвергаясь опасности, их всё же отмечали.
И стоит он, еврей, в тесноте синагоги, кругом пожилые люди, старики. Ни ребенка, ни молодого человека не видно. Детей нельзя принуждать ходить в синагогу, а парни и девушки боятся показаться даже поблизости от нее. Если кто-то из "товарищей" увидит молодого человека в синагоге или даже рядом с ней, то ему грозит опасность быть исключённым из клуба, и, более всего, уволенным с работы … Остерегаются вчерашнего друга, остерегаются брата и сестры, остерегаются своих детей. Случалось и, не один раз, что собственный ребёнок жаловался «куда следует», о том, что его отец плохо отзывался о «новом порядке». Случалось, что ребёнок жаловался властям, что отец заставляет его… не снимать за едой фуражку. Был даже случай, когда ребёнок доложил, что его отец - меламед и учит детей молитвам, Хумешу с Раши и ивриту.
За то, что ты учишь Хумеш с Раши, ещё можно было откупиться, а за изучение иврита отправляли в Сибирь. Тепликские евреи почувствовали, что их духовно уничтожают, что они оторваны от всего еврейского мира. Постепенно они перестали получать письма от своих от детей, родственников, которые спаслись и уехали в Америку. А если он посылал письмо, то его вызывали представители «нового порядка» и вежливо предупреждали, чтобы он имел как можно меньше связей с империалистическим миром. А уж если пишешь, то должен знать, о чем можно писать! Дошло до того, что тепликский еврей писал своему сыну или зятю в Америку: «Дорогие дети! Не присылайте мне еврейский календарь, как это было каждый год, потому, что эти календари здесь запрещены». Во втором или третьем письме отец просил своих детей или брата, чтобы они написали только два слова: «Мы здоровы»! И он ответит так же.
Постепенно тепликские евреи всё больше и больше отрывались от внешнего мира. Ни газет, ни писем, никаких известий о еврействе. Если, всё же, к письму прилагалась фотография родственника, ребёнка или брата, одетого в добротный костюм, это служило знаком, что дети живут хорошо. И тепликский еврей писал письмо своим детям: "Дорогие мои! Мы получили ваше письмо и фотографию. Вы выглядите очень хорошо. Ваши лица светятся от радости и удовольствия. Мы высылаем вам нашу фотографию, и, несмотря на то, что мы не так одеты, как вы, мы хотим, чтобы вы знали, что мы довольны и счастливы в нашей старой одежде. Мы живём свободно и в достатке". Так писал в письмах тепликский еврей, и он знал, что письмо в такой форме цензуру пройдёт! Он знал, что если напишет хоть одно слово недовольства, то может готовиться к долгой поездке в ссылку.
Ко всем болячкам тепликского еврея добавлялось беспокойство о том, кто является новым «судьёй». Он приходит в государственное учреждение и видит, что верховный комиссар - это знакомый ему парень, сын Эликума-сапожника, пустой человек, ничтожество. А тут он сидит на вершине. Он комиссар по жилью и решает, жить ли вам в своём доме, или только на кухне. А в вашем доме будет жить один из новых "аристократов", сын Эли Шпайзера, которого отец выучил профессии обрабатывать шкуры падали.
Или, например, Нахман Ладыженский приходит в райисполком, чтобы взять разрешение на поездку … в Умань, а комиссар, который выдаёт "пропуск", это сынок Ицика-рыжего, близкого родственника Нахмана. Тот жил за мостом, держал харчевню… и обчищал карманы посетителей. И не больно ли было выдержать такой удар, как факт, кто же тебе выдаёт разрешение, и как важен он и вызывающе себя ведёт. И не только старики Теплика страдали. Не меньше страдали и молодые, искавшие пути, чтобы приспособиться к «новому порядку».
Тепликская молодёжь, большей частью дети, познали вкус страданий за отцовские «грехи». "Новый порядок" разделил их на две группы. Одна часть, привилегированная. Это молодёжь, у которой отцы… когда-то молились в синагоге ремесленников и, хватив хороший глоток водки, латали обувь на базаре или перелицовывали пару старых штанов. То есть дети "пролетариев", получавших лучшие квартиры и большие порции сахара и соли.
Вторая группа - дети буржуев, отцы которых торговали, имели магазины, были портными, занятыми на подсобных и починочных работах, священнослужителями (раввинами, хазанами, резниками). Или, даже, такие, как сын шамеса Даниеля, вечно голодавший, и только раз в неделю пробовал кусочек мяса. Они стали людьми второго сорта, и считались врагами "нового порядка".
Так, постепенно, Теплик потерял традиционный облик еврейского местечка и превратился в «колхоз». Вместе с нееврейскими колхозами участвовал в «социальном эксперименте». В чём тепликские евреи приобрели уверенность, так это в своём высохшем теле. Они перестали бояться банд, погромов и резни. Свои кости они укладывали спать с надеждой, что ночью им не придётся услышать крики о налёте и о резне!
Со временем евреи привыкли к своим бедам. Они, даже, сумели убедить себя, что их соседи с той стороны моста, поменявшие свои церковные обряды на красные манифестации, эти Матеи, Федоты и Максимы стали порядочными людьми, и жалеют о прошлых годах, когда приходили в Теплик на грабежи.
В один прекрасный день евреи Теплика узнали, что новое солнце восходит над ними. В газетах, которые прибыли из Киева и Одессы сообщили, что «новый порядок» вводит свободу торговли, свободу жизни и свободу религии. Рассказывали и говорили об этом не в синагоге и доме учения, их уже к этому времени закрыли, а на улице, на базаре и в бане. "Власть убедилась, что с разрушением всего, Россию не восстановишь, и решила немного дать слабину, отпустив слегка уздечку!".
Это послабление называлось НЭП. По новой экономической политике разрешалось немного торговать, покупать и перепродавать: крестьянам – торговля зерном, а евреям - его купля и перепродажа.
В то же время немного изменили отношение к религии. Снова разрешили звонить в церковные колокола, а евреям - брать детей в синагогу. Но конфискованные дома учения больше не открыли. Тепликские евреи протискивались в оставшиеся синагоги и просили у бога, чтобы он открыл глаза «правящим мира», а те бы вернули ту маленькую свободу, существовавшую для евреев при царе и при Керенском! Но НЭП продержался недолго. "Новый порядок" осмотрелся и понял, что его «социалистический эксперимент» исчерпывает себя и исчезнет при таких индивидуальных свободах. И повернули оглобли назад. Оценивая НЭП, можно сказать, что стала заметна новая беда для евреев Теплика. Комиссары во время НЭПа, хорошенько присмотревшись, положили глаз на тех торговцев, которые использовали НЭП, и выделили тех из них, кто воспользовался религиозной свободой.
Когда "семь месяцев" НЭПа закончились, то активные евреи стали первыми пассажирами в Сибирь. Среди высланных буржуев, которые имели на себе не более чем мешковину, и «религиозных фанатиков», отравлявших народ «опиумом», был и старик 87 лет, мой отец Нуске (светлая память ему). Он не дожил до прибытия к месту высылки, а умер по дороге в чужую деревню. Революция и «новый порядок» были спасены!
Прошло время, убежали годы. Старый старшина и староста уже давно на "небесах". Появилось молодое поколение, родившееся во время революции и "нового порядка". Новое поколение воспитывалось в духе любви к своему «товарищу». Оно не знает официального антисемитизма, и тепликский еврей, старый и молодой, начал чувствовать себя увереннее. Многие из детей бывших буржуев, которые забыли вкус белого хлеба, с улыбкой смотрели и читали письма от своих родственников из капиталистических стран. Были такие, кто жалел нас и оплакивал, как несчастных, … пока не вспыхнула новая большая беда.
Над небесами мира повисли чёрные тучи. Проклятый немец проснулся и пустился захватывать и угнетать по всему миру. Первое, он взялся за евреев, и голоса казнённых воздымались, раздирая небеса. Тепликские евреи иногда слышали беспомощный крик европейских евреев. Правда, к ним доходило очень мало подробностей о том, что происходит по ту сторону границы. Официальная пресса «нового порядка» ничего не писала про положении евреев в тех местах, куда немец (будь он проклят!) поставил свою ногу. Когда тепликские евреи узнали, что делает немец с евреями на захваченных территориях, они ничего не смогли поделать. Поскольку, как евреи, они больше не существовали, а как жители Теплика должны были держаться нейтрально, так как «новый порядок» жил мирно с Германией, и, даже, заключил с ней договор о ненападении. Предполагают, что часть хлеба, производимую в колхозе Теплика, отправляли нацистам на провиант.
22 июня 1941 года немец напал на государство «нового порядка». Напрасно евреи Теплика думали, что их соседи, украинские «товарищи», получавшие политическое образование о равенстве и братстве в течение 25 лет, помогут им и спасут от беды. Но их надежды были тщетны. От местного населения, как правило, помощи они не получали.
Нет больше Теплика! Вычеркнут Теплик! Нет больше того колоритного базара, дома учения, больших и малых магазинов, нет больше костёла, где Эли-меламед украдкой обучал детей. Нет больше ветряка, который давал местечку электричество. Нет больше живого еврея в местечке, и, даже, от кладбища памяти не осталось!
Сотни лет тепликские евреи жили счастливо. Сотни лет они не знали, что такое «цивилизация», и что такое «революция»! Они знали, что в Киев ехать нельзя, открыть корчму в Бжильне нельзя. Но, назло всем, они ездили в Киев, да ещё как ездили! Ездили и деньги зарабатывали. А в Бжильне было две еврейские корчмы!
И вот поднялся новый мир, поставивший цель сделать Теплик и всех жителей его счастливыми в нашем старом доме. Для этого более 20 лет проводили странные эксперименты, пока не появился ненавистный враг, который стёр всё окончательно с лица земли. Что же осталось в Теплике? Осталось население с той стороны моста. Остались дома, в которых можно найти только бедность. Остались Иваны и Микиты, Параски и Евдокии, которые продолжают укреплять «новый порядок». А моих и Ваших родителей, наших братьев и сёстёр, племянников и племянниц в Теплике уже нет! Исчез Теплик! Но вечно останется в нашей памяти Тепликские Евреи. Мы никогда не забудем и не сотрём их из памяти нашего народа. Мы расскажем нашим детям и внукам об этом, и попросим, чтобы они никогда не забывали местечки, где жили их деды и бабушки, отцы и матери, братья и сёстры, дядья и тёти, про те местечки, которые исчезли. А эти строчки просто станут монументом нашему местечку ТЕПЛИК!
Послесловие
Маня Винник (Иерусалим)
Последняя связь времен
Очень благодарна тебе, Семен, за доставленную мне возможность прочитать книги, Чернивицкого Велвла, замечательного тепличанина который назвал свой трехтомник «Теплик майн штетале». Эти книги изданы в Буэнос-Айресе в 1946-1950 годах. Автор эмигрировал в Аргентину в 1921 г., в возрасте 23 года. Книги написаны на языке идиш, вернее, две книги написаны на языке идиш, а третий том – на иврите. У меня не хватает слов благодарности тебе за ту работу, которую ты проделал и продолжаешь делать по созданию книги памяти нашему Теплику. Благодаря твоей работе, сегодня можно прочесть книгу Черновецкого на русском языке.
Теперь я расскажу о себе, чтобы было понятнее, чем же именно так восхитил меня наш уважаемый земляк, Вевл Чернивецкий.
Я родилась в Теплике в 1927 г. В семье Нахмана и Фриды Винник, была уже сестра Клава (на идиш ее имя Хая), она старше меня на 9 лет, и брат Исаак, старше меня на 3 года. Мое рождение пришлось на самое благополучное время в нашей семье. Мой отец, столяр по профессии, имел свою мастерскую во время НЭПа, имел даже помощника, сироту украинца Сэмэна. Мама моя его жалела, кормила его, а в непогоду он у нас и спать оставался. А босяцкая большевистская власть решила такого эксплуататора срочно раскулачить и конфисковать все оборудование мастерской. Во-первых, станок для изготовления венских стульев, который был куплен отцом в рассрочку на три года. Во-вторых, весь лесоматериал, закупленный отцом в Полесье. Все столярные инструменты, приобретавшиеся не один год. И почему-то была конфискована вся одежда родителей. Кроме того, была вынесена из дома и вся мебель, сделанная моим папой. Мо я старшая хорошо помнила тот день. Подъехали к дому комсомольцы на подводах и стали все грузить на эти подводы. Мама стояла в пустой комнате с нами, малыми детьми, папу увел милиционер. Его скоро отпустили, но жизнь была сломана. Была попытка уехать в город, но не сложилось. В артели, куда вынужден был пойти работать мой папа, платили всем столярам одинаково, и такому мастеру, как мой папа, и какому-нибудь недотепе. На фоне всего этого у папы дали себя знать ранение и тяжелая контузия, полученные в Первую мировую войну. Отец слег, семью кормила мама, зарабатывая шитьем, жили трудно. Считалось роскошью, если в школу мне давали пару кусочков хлеба, намазанных растительным маслом, или даже просто посыпанных солью. А приход цивилизованных вандалов-фашистов в конце июня 1941 г. Уже окончательно решил еврейский вопрос для моих родителей, всех наших родственников, моих подружек, всех евреев Теплика. К началу войны я закончила семилетку, мой брат закончил десятилетку украинской школы. А моя старшая сестра окончила зубоврачебную школу в городе Днепропетровске. Сестра меня нашла после освобождения Теплика. С братом мы встретились после окончания войны. После освобождения Теплика стали возвращаться евреи, чудом уцелевшие в тяжкий период оккупации; возвращались из госпиталей получившие ранения и увечья. Некоторые возвращались из эвакуации. Большинство уезжали, не найдя своих родных и свои домашние очаги. После окончания войны вернулись немногие. Среди этих немногих был Бигун Нафтали, которому удалось выжить аж в самой Германии. Он служил действительную службу в Красной Армии, когда началась война. Часть, в которой он служил, попала в окружение, вместе с множеством пленных он очутился в Германии. Выдавал себя за русского. Работать его отправили в сельскую местность, на птицеферму. Хозяин фермы так и не догадался, кто у него работает, хоть любимым его ругательством было «ферфлюхтер юде». Наш земляк Нафтали Бигун тоже не застал свою семью и свой дом, его родители и пять младших братьев, погибли, дом был разрушен. Вскоре мы поженились и уехали из Теплика. Когда нашей дочери Аде исполнилось 10 месяцев, мужа посадили, пришили политическую статью и приговорили к 10 годам лишения свободы без права переписки по ст. 58. Сама не знаю, как я выстояла. Растила дочь, работала и училась, получила специальность медсестры. Когда муж освободился, мы жили в Пензе. Он рано ушел из жизни, сказались и плен, и тюрьма. Я же прожила в Пензе почти сорок лет. В Израиле с 1992 г.
В главе, где описываются хедеры, а их было в то время в Теплике шесть, вырисовывается вопиющая картина обучения еврейских мальчиков, где плетка, линейка и т.д. в руках Меламеда была не исключением, а правилом. Так вот исключением был рэб Нафтали, который был родным дедом моего мужа, которого в память дедушки по маме тоже назвали Нафтали. Я дословно приведу здесь слова автора о прадеде моей дочери.
В томе I на странице 72 говорится, что рэб Нафтали был порядочный, тихий, спокойный, интеллигентный человек. Учил детей по новой методике. Один лишь недостаток, по понятиям детей, имел рэб Нафтали. Требовал много заучивать наизусть. А читать заставлял быстро, с выражением, как быстро льющаяся вода. Но зато, в отличие от всех прочих Меламедов Теплика, он никогда в своей жизни не поднял руку ни на одного ребенка. А когда ребенок болел, он навещал его два раза в день, когда шел к утренней и вечерней молитве.
Подробнейшим образом описаны все грани жизнедеятельности евреев местечка: всевозможные ремесла, торговля на ярмарках в близлежащих местечках и селах, а также торговля в самом Теплике, в лавках и – по понедельникам – на ярмарке. Торговля мясом в лавках-ятках описана на уровне нашего гениального Шолом-Алейхема. Латки эти размещались на узенькой улице, находившейся между двумя центральными улицами. Вопиющая антисанитария, от мух кругом черно, раздолье бродячим собакам на кучах мусора от мясных отходов. У рубщиков мяса нравы на уровне общего колорита.
На моей карте это место значится между цифрами 166-189. О зловонии на этом месте мне рассказывала моя мама; когда ей исполнилось 8 лет, ее отдали учиться шитью к модистке. Окно дома (на моей карте цифра 189), куда посадили мою маму, выходило в узкий темный переулочек, ведущий с центральной улицы к улочке мясных лавок. Кроме всего, переулочек этот был еще и отхожим местом. Так что неудивительно, что у этой «начинающей портнихи» это осталось в памяти. В годы моего детства была всего одна мясная лавка на окраине Теплика, рубщики были евреи, но о кошерности не было и речи. Сам автор подчеркивает, что вообще непостижимо, как могли жить 6000 человек на таком клочке земли примерно в 1 квадратный километр. С трех сторон текли узкие речушки, а с северной стороны размещались: церковь и костел, украинское и польское кладбища. Ответ, по моему мнению, кроется в двух словах, хорошо известных _ «черта оседлости». У местечкового еврея просто не было земли, даже для выгребной ямы. По мере разрастания населения местечка каждая пядь земли использовалась: для возведения жилья, мастерской ремесленника, лавки торговца и т.п. Причем разрешение на строительство еврей получал лишь за взятку. В таких случаях неудивительны массовые случаи поражения паршой, стригущим лишаем, оспой и другими инфекционными кожными болезнями. Не отсюда ли любимое изречение наших врагов – «жид пархатый»?
Страшно болели и взрослые, и дети. Автор пишет, что в их семье было 12 детей, но выжили лишь четверо. Известно, что в сельской местности, да и в пригородах Украины, дома каждого украинца имел приусадебный участок, довольно обширный. Но хозяин не строил, как правило, ни бани, ни нужника. Он имел достаточно земли, чтобы закопать, скрыть все отходы жизнедеятельности человека и скотины. Но еврею земли не полагалось, лишь в аренду, но не везде и не всегда. Я это к тому, что любой антисемит любит нас обзывать пархатыми и грязными. А вот наш замечательный земляк Велвл Чернивецкий доказывает обратное. Вернее, как и все другие люди, евреи бывают чистоплотные и наоборот. Быт в еврейском доме был очень нелегкий. На примере дома, где родился и вырос автор, так подробно все это описано, что видишь все это воочию. Круглый год топилась печь, где готовили еду и пекли хлеб – в доме Автора для этой цели использовали шелуху гречихи или шелуху семечек подсолнуха. Зимой топились печи голландки для обогрева жилья – чаще соломой или той же шелухой. Много мусора оставалось на полу – деревянном, а чаще глинобитном. Как же тяжело было женщинам содержать дом в порядке. Семьи с достатком могли заказать водовозу доставку домой требуемого количества воды. Неимущие, а их было большинство, носили воду из колодца ведрами, чаще в гору и не близко. Это я сама испытала в своем детстве, мне даже приходилось носить воду с помощью коромысла.
Теперь о богатых и бедных. О шести тысячах евреев, живших в Теплике до начала революции, упоминается несколько раз. Среди очень богатых евреев говорится лишь об одном старике, Шолом-Бэре Горовце, его дом возле почты считался вторым после дворца графа Потоцкого. Большой фруктовый сад и цветники. Артезианский колодец, центральное отопление. Я так и не уразумела из прочитанного, чем именно занимался этот старик. Но хорошо помню, что в Теплике считалось, что до революции это был дом арендатора в имении Потоцких. Так вот этого самого старика сразу же выгнали из этого прекрасного дома пришедшие к власти большевики. Старик нищенствовал, заболел, и хоронили его в чужом саване (тахрихим). Называются фамилии состоятельных евреев, среди них несколько евреев, державших на паях лесоторговый склад; в их число входили браться Лерман, Нюшка Кушнир, местный фотограф, владевший еще и мельницей у моста в сторону Гайсина. Шпилбанд Шмуэл был мануфактурщиком. Мытник Юдл держал винный погреб. Папиросник Гавриил держал пекарню. Рабнес Цвик был ростовщиком. Иуда Шпилбанд – мануфактурщик. Шпилбанд Шмуэл еще имел заезжий двор. Окнянский Шаул-Бэр владел паровой мельницей по дороге на Стражгород. Он был убит и ограблен вскоре после революции. Было в Теплике всего четыре заезжих двора, два из них имели меблированные комнаты; хозяевами этих дворов были Фельдшер Липа, Чернов Арон, Россошик Аврум и уже вышеуказанный Шпилбанд Шмуэл. Богатым человеком был Нахман Ладыженский. Я не совсем разобралась в его сфере деятельности, но хорошо помню его дом, на моей карте №54. После революции в этом доме была амбулатория, в годы немецкой оккупации – жандармерия, в послевоенные годы – народный суд. Была в Теплике поговорка, вернее, проклятие: «Чтобы ты имела такой дом, как Нахман Ладыжинский, но чтобы тебя там бросало из комнаты в комнату». Даже улица, что вела мимо его дома на Уманский мост, называлась его фамилией. Он был благотворителем. Кроме мельниц были крупорушки, маслобойки, всевозможные мастерские ремесленников, лавки. Но основной заработок евреев Теплика добывался на ярмарках, где ремесленники продавали свои изделия, торговцы скупали скот, зерно и прочие сельхозпродукты. Как я уже сказала выше, ярмарка в Теплике была по понедельникам, в Ташлыке по вторникам, в Терновке по четвергам и т.д. И так круглый год, в любую погоду. Накануне на паях нанимался украинец-возчик. Еще до рассвета шли в свои синагоги на молитву – и бегом в путь. Хорошо, если удачная была купля и продажа, если в оба конца добирались без происшествий – на дорогах шалили грабители. Вот таким нелегким путем добывался заработок, чтобы достойно встретить субботу, праздник, собрать приданое невесте, и на все прочие траты. Невозможно в кратком обзоре этих книг охватить – как я обещала сделать для тебя, Семен, в благодарность, что по твоей инициативе я их прочитала, - всю глубину описания жизни евреев в Теплике. Как жили, как рождались, как забирали рекрутов в царскую армию, и как над ними там глумились и издевались, и прочее, и прочее, и прочее. Всего не перечтешь. А мне хотелось бы вычислить дом, в котором родился и вырос Автор. И вот читаю, что дом его находился напротив дома фотографа Нюшки Кушнир. Кто же в Теплике не знал этого фотографа? Самого фотографа убили бандиты после революции. Его дочь Сара – Автор ее запомнил красивой гимназисткой – продолжила дело отца, тоже занималась фотографией. Сару убили в Теплике 27 мая 1942 г. Ее сын Нюся убит в июне 1943 г. Во время транспортировки евреев из гетто в Бершаде в город Николаев, где немцы начали строить секретный военный завод. А вот дочь Сарры, Валя, выжила, пройдя рабочие немецкие лагеря и гетто в Бершаде Винницкой обл.
Валя сейчас живет в Германии, мы поддерживаем связь. В 2000 г. она была в Израиле, и мы встретились. Мы были в Яд ва-Шеме, вспоминали наш Теплик и так трагически оборванное наше детство. На моей карте дом Автора значится цифрой 127, дом фотографа – 34, это главная улица Теплика, дом Ноаха Мазуса на этой же улице под номером 19.
В основном подробно описаны ближайшие соседи, родственники и товарищи по хедеру, меламеды из всех хедеров, а также семь синагог Теплика. Вскоре после своей бар-мицвы Автор уезжает из Телика, периодически возвращаясь туда, - и так до 1921 г., когда он окончательно переехал в Аргентину.
Старик Нута Вейгман жил тоже, напротив, через дорогу (№33 на моей карте). Этого старика я хорошо помню с детства. Он убит в Теплике 27 мая 1942 г. Вместе с ним погибли две его старшие дочери. Его внук Ионя был вместе со мной и моей мамой в немецком рабочем лагере в селе Нижняя Крапивна (возле Райгорода) в Винницкой обл. Ионе было 12 лет. Его убили вместе с моей мамой 27 июня 1942 г. В лесу возле Райгорода. А вот внучка Нуты Веймана, Миля, сейчас живет в России, я ей написала, что ее дед Нута Вейман упоминается в двухтомнике В. Чернивецкого, и не один раз. Семен, я тебе вышлю копию этого письма. Таких примеров, где упоминаются евреи Теплика, которых я помню, и чьи судьбы я знаю, я могу привести много, но на это ни сил, ни времени. Карту Теплика я составила еще в 1984 г., после очередной моей поездки в Теплик ко дню памяти. Теперь эта карта на большом листе ватмана хранится в Яд ва-Шеме, там же хранится моя тетрадь, в которой я описала по памяти судьбы евреев Теплика, находившихся в местечке к моменту немецкой оккупации.
Твой дед, Ноах Мазус, и его брат Хаим охарактеризованы как порядочные евреи, но подробного жизнеописания нет. Например, Автор пишет про своего дядю Мотю, который держал крупорушку, и дом его находился рядом с домом Ноаха Мазуса. Дом Ноаха Мазуса (на моей карте - № 19) находился на главной улице. Автор неоднократно подчеркивает, что на этой улице жили зажиточные евреи, и это было престижно. На днях я получила письмо из Теплика, мне пишут, что этого дома уже нет. Последний раз я была в Теплике в 1990 г., это был уже не мой Теплик. Но еще стоял дом, в котором я родилась (на моей карте – под номером 1). Впереди дома еще росли две старые акации из моего детства. Я прижалась щекой к шершавой коре, и слезы полились из глаз.
Семен, я не могу не написать тебе еще об одной семье Мазус, местечковое прозвище их было «чижик». В книге о Теплике Автор упоминает Мазуса-«чижика» как добропорядочного еврея, причем не один раз. Я помню семью Давида и Пушки Мазус, перед началом войны мы жили неподалеку от них. Отец семейства не слыл добропорядочным евреем, очень даже сильно не брезговал рюмкой, а также и картишками, семью кормила жена, изворачивалась, как могла. Прозвище «чижик» в их случае произносилось уничижительно, «чижикл». А вот дети у них были славные. Старшая дочь окончила медтехникум еще до войны и уже работала, но не в Теплике. Сын Рафаил служил уже в Красной Армии. Девочка Брана училась в младших классах, а девочка Фаня была еще дошкольницей. Давид умер еще перед войной. К приходу немцев Пушка жила в своем ветхом домишке с младшими девочками. Рафаил попал в плен в самом начале войны и тайком вернулся домой уже в оккупированный Теплик, скрывался. В то же самое время у вашего деда Ноаха появился молодой человек по имени Моня, фамилию точно не знаю, но считалось, что это внук, и что он тоже бежал из плена. Я его хорошо помню, красивый парень высокого роста. С каждым днем становилось опаснее скрываться, надвигалась катастрофа, и по замерзшему Бугу ушли в Бершадь Рафаил и Моня, и еще один наш земляк, тоже бежавший из плена. Пушка Мазус с маленькой Фаней погибли в Теплике 27 мая 1942 г. Старшая девочка Брана сумела убежать из ямы, спаслась, тоже попала в Бершадь, в гетто. Кроме местных евреев, в Бершадь были пригнаны пешком много тысяч евреев из Западной Украины и Бессарабии. Сюда же добирались евреи, сумевшие выбраться из немецких рабочих лагерей, вернее их можно назвать лагерями смерти; из такого лагеря вырвалась и я. Это уже была румынская территория, так называемая Транснистрия. Гитлер щедрой рукой прирезал кусок Украины Антонеску. Евреи жили в гетто скученно, в лишениях и голоде, сыпняк косил косой, но пока не убивали. Оказавшись в Бершади, я узнала, что наши земляки Рафаил и Моня помогают таким, как я.
Они подрядились кому-то варить мыло в каком-то сарае.
На заработанные деньги покупали продукты, там же варили еду и кормили таких, как я. Раз в неделю еще давали кусочек мыла, что для нас, завшивленных, было дороже еды. А еще они перевязывали гниющие раны на моих ногах. Такое не забывается, Вскоре все трое наших земляков ушли в партизаны. Живым вернулся один Нусен Ладыженский. А замечательные наши ребята Рафаил и Моня погибли. Вечная им память. Брана осталась жива, пройдя тяжелейшие испытания. После окончания войны она встретилась со своей старшей сестрой. В один из моих приездов в Теплик мне стало известно, что Брана со своей семьей живет в Австралии.
Теплик
Родина наших предков
Еврейское местечко с синагогой
И с ворохом гешефтов и забот
Рожденный под звездой его убогой
Я в нем не жил оно во мне живет
Гуляет по миру, оседает на книжных полках, передается из рук в руки замечательная, очень нужная книга «Сто еврейских местечек Украины»
(В. Лукин, Б. Хаймович).
Но, увы, местечка Теплик Винницкая область, Украина, там нет.
Жаль, с этим местечком связана история нашего рода.
Местечко Теплик, родина моих предков: моего прадеда, дедушки и бабушки, мамы и папы, многочисленных дядь и теть, старших сестер и брата. Они родились и выросли в Теплике. Теплик всю мою жизнь был у меня на слуху.
А у меня собрались интересные материалы о Теплике. В моих книгах памяти нашего рода Мазус-Олидорт. имеются страницы, освещающие исторические события и жизнь тепличан более чем за 180 лет
Книга тепличанина, В. Черновецкого «Майн штейтеле Теплик», (Мое местечко Теплик) с которой, я думаю, Вы уже ознакомились, одна из глав моей книги. Несколько экземпляров этой книги на русском языке, имеется только у меня, но они не лежат на полке, а передаются из рук в руки по всему Израилю. Предлагаю вашему вниманию оглавление моей книги <Теплик родина наших предков», Если сочтете возможным познакомить с Тепликом Ваших читателей, готов представить любую статью (по оглавлению) из моей книги.
С уважением Семен Мазус. Израиль, Кирьят Ям
Теплик - родина наших предков
Огромный, поистине титанический труд вложил в появление книги "ТЕПЛИК" её автор СЕМЕН МАЗУС, чьи предки – тепличане. Он, как написал Александр Таратута, тоже тепличанин, её вдохновитель и создатель, руководитель и издатель. Основная часть книги - это живые свидетельства и воспоминания тех, кто жил в Теплике до войны, кто выжил в страшное лихолетье немецкой оккупации, находясь в гетто, о сочувствии, помощи и предательстве, о тех, кто живет сегодня и чтит память ушедших из жизни.
Автор сумел найти и привлечь к созданию книги десятки людей, живущих в разных уголках нашей планеты: в Украине и России, в Америке и Канаде, в Германии и Аргентине, в Австралии и Израиле.
Главной, кому обязаны потенциальные читатели в появлении книги, автор считает Маню Винник, чьи воспоминания поистине бесценны.
В книге собраны интересные материалы об истории местечка, местечка Теплик, подлинные исторические документы и фотографии.
Автор рассказывает о своих предках - одних из первых жителей Теплика, о своей семье. Есть воспоминания тепличан, прошедших нелегкими дорогами Великой Отечественной войны и вернувшихся к мирной жизни.
Неоценим вклад Мани Винник - тепличанки, узницы гетто, которая по памяти не только составила карту Теплика, но и указала номера домов и фамилии и имена их жильцов. Нельзя спокойно читать ее воспоминания о пережитом ею, членами ее семьи и других жителей Теплика во время оккупации.
Значительную часть книги Семена Мазуса составляет книга ВЕЛВЛА ЧЕРНИВЕЦКОГО " МОЕ МЕСТЕЧКО ТЕПЛИК", в 18 главах которой рассказана правдивая история родного местечка. Это очерк о жизни и быте местечка, о культуре, нравах и занятиях, радостях и горестях его жителей.
Это яркие, вызывающие смех и слезы, воспоминания зрелого человека, который еще в юном возрасте, почти мальчишкой, покинул Теплик и жил в Аргентине, но живо и довольно интересно описывает жизнь местечка и его обитателей, со второй половины 19, начало 20 веков. Его книга была изданная в Аргентине, усилиями многих энтузиастов переведена с идиш (еврейский язык), на русский язык.
Книга находится в процессе написания и еще далеко до ее завершения. Потребуется большая литературная обработка и грамматическая корректировка.
Эта книга- основа для желающих дополнить ее, написав новые страницы. По завершению этой работы книга будет размещена в Интернете.
Свои впечатления, замечания и предложения присылайте по электронному адресу smazus@mail.ru
Илина Брацлавская-Таратута
Мир еврейских местечек... Ничего не осталось от них,
Будто Веспасиан здесь прошел средь пожаров и гула.
Сальных шуток своих не отпустит беспутный резник,
И, хлеща по коням, не споет на шоссе балагула.
Я к такому привык – удивить невозможно меня.
Но мой старый отец, все равно ему выспросить надо,
Как людей умирать уводили из белого дня
И как плакали дети и тщетно просили пощады.
Мой ослепший отец, этот мир ему знаем и мил.
И дрожащей рукой, потому что глаза слеповаты,
Ощутит он дома, Синагоги и камни могил, -
Мир знакомых картин, из которого вышел когда-то.
Мир знакомых картин – уж ничто не вернет ему их.
И пусть немцам дадут по десятку за каждую пулю,
Сальных шуток своих все равно не отпустит резник,
И, хлеща по коням, уж не спеть никогда балагуле. (1945)
Коржавин (Мендель) Наум Моисеевич (р. 1925),
советский и российский поэт, прозаик, драматург.
Напечатано в альманахе «Еврейская старина» #4(79) 2013 berkovich-zametki.com/Starina0.php?srce=79
Адрес оригинальной публикации — berkovich-zametki.com/2013/Starina/Nomer4/VChernovecky1.php
