В доме Отца Моего обителей много.
А если бы не так, Я сказал бы вам:
Я иду приготовить место вам.
И когда пойду и приготовлю вам место,
приду опять и возьму вас к Себе,
чтобы и вы были, где Я.
(Евангелие от Иоанна 14:2–3)
Я не читал Шекспира. На моих ногах плотные джинсы, плечи напекает солнце. Больше бери – дальше кидай. Вся наука. К жизни я отношусь спокойно. Я не строю иллюзий. Ничего не протрезвляет больше, чем выкопать могилу для собственного отца.
Я не стал звездой рок-н-ролла, я не стал ни юристом, ни банкиром, ни поваром, ни сутенёром. Я нашёл ту работу, которая приносит мне моральное удовлетворение. Я копаю могилы. Я машу киркой и лопатой. Я чувствую телом сырость земли. Я смотрю вокруг: что может быть реалистичней. Вот она, конечная остановка. Когда-нибудь кто-то закопает и меня.
Я не читаю книг, не смотрю телевизор – это симуляторы свободы для вечных узников жизни. Дурилка картонная. Когда я копаю землю, я знаю, что так надо. Лежи в земле, дружище. А шум прибоя будут слушать другие. Потом придёт и их черёд.
В ночной тишине под круглой луной на кладбище тоже слышен стук лопат. Люди умирают круглосуточно, без выходных. Вы чистите зубы, работаете, ездите в автобусах, делаете покупки, воспитываете детей, а я готовлю вам места в земле. И каждый раз, когда я, пошатываясь, прихожу домой, моя жена становится чуточку старее, сын чуть взрослее.
Кинув последнюю лопату земли на могилу, я, устав, вздыхаю. Вот ещё один готов. Курю я дорогие сигареты. Иногда перед работой я выкуриваю косячок. Копая, я иногда что-нибудь себе насвистываю или напеваю под нос. Некоторые мои коллеги разговаривают сами с собой. А я нет.
Удар за ударом. Я крошу каменный грунт. В дождь я надеваю свой старый плащ, стоя по щиколотку в воде, копаю. Меня никогда не показывали по телевизору. У меня никогда не брали интервью. Я просто копаю могилы. Ладони моих волосатых рук широки и грубы. На лице –полуседая щетина.
В туман дико зябко. Мы разговариваем с другими могильщиками, стоя в своих могилах. Туман искажает голоса, делает их мистичными. Я вечно буду пахнуть сырой землёй. Мои пальцы вечно будут жёлтыми от никотина. Я всегда буду обедать бутербродами с помидорами и луком, я никогда не буду мечтать. Я взглядом мерю ширину аллей, высоту крестов, серость неба. Я кожей чувствую холод ветра, ресницами – размер капель дождя. Я горлом пью водку, я грею тело, чтобы копать дальше. В монотонности этой работы задумываешься о вечном ходе времени, о скоротечности века. С каждым днём ряды могил растут, прибавляются. Сегодня я не увижу тех крестов, что поставили на прошлой неделе. В полку мёртвых прибывает без остановок. Тела сотнями предаются земле. Я скребу лопатой в зимней метели. Я обматываю ноги газетами и надеваю валенки.
Мой мир – эта земля, это кладбище. Здесь лежат чьи-то сёстры, матери, друзья. Иногда я ложусь на землю и отдыхаю, глядя в небо. Я уже привык к этому месту и не покину его никогда. Мне не бьют по мозгам ни любовь, ни страх, ни жадность. Всё что у меня есть – это небо, земля и лопата.
Иногда после работы мы выпиваем, сидя у одной из могил на той стороне кладбища, откуда видно закат. Я люблю это зрелище. Оно умиротворяет. Облака становятся золотистыми, небо окрашивается в изумительные цвета с переливами. Мы пьём пиво и беседуем. О разном, не о могилах.
Нет, мне не снятся страшные сны в вашем понимании. Мне не снятся покойники и призраки. А если бы и снились, они не были бы для меня страшными. Мои кошмары как зеркальное отражение похожи на реальность.
«Могильщик». Рисунок Н. Позднякова
Я люблю прогуливаться по кладбищу, мои шаги всегда тяжелы и уверенны. Я разглядываю покрытые плесенью и мхом старые памятники, заросшие, почти невидимые надгробья. Иногда, раз в пару месяцев, на меня что-то находит и я иду убираться на старых, всеми забытых могилах, многие из которых уже и без надписи. Я пытаюсь вспомнить то место, где когда-то в дупель пьяным закопал то единственное, что осталось у меня от моей прежней старой любви, – железное колечко. Я закопал его на кладбище, чтобы навсегда избавиться от тоскливых воспоминаний. А теперь я хотел найти его и откопать. Зачем? Не знаю. Здесь частенько можно встретить одних и тех же старушек, больных, полусогнутых, но в любую погоду приходящих сюда скорбить. Вот кто знает, что такое тоска.
В одну из таких прогулок я нашёл между могил мёртвого человека. Он был стар, одет в рваньё, подле него лежала пустая бутылка. Сюда частенько приходят и просто выпить. Пьянство не приводит ни к чему хорошему, уж я-то знаю. Когда я был молод, я любил выпить. Я пил беспробудно, не видя ничего у себя впереди. Моё существование было бессмысленно и даже нелепо. Тогда я решил покончить с собой. Я привязал верёвку к трубе в подвале, намылил её, сунул голову в петлю и стал раскачивать под собой тумбочку. Но в самый последний момент, когда опора уже вот-вот должна была выскочить из-под ног, мне стало жутко страшно. Я увидел глаза смерти и понял, что ещё не готов. Теперь же я больше не боюсь. Я уже смерился с предначертанным и готов встретить смерть в любую минуту. Говорят, что души самоубийц томятся в нашем мире, не находят покой. Если бы я в это верил, всё было бы абсолютно логично. Умереть не смиренным – не обрести покой.
Песнь об ушедшем человеке проносится над землёй, плывя над полями, лесами, разбиваясь о горы и угасая. Души наши, как мотыльки, не слушая себя, летят на свечу, крылья их сгорают, и они падают на стол, встречая рассвет. Мы должны быть сильными, чтобы достойно встретить величие смерти. Посмотрите вверх из могилы. Разве это не величие?
Смерть встречает благосклонно тех, кто потерян в ветре, тех, кто летает с осенними листьями, гуляет под дождём и не ложится спать с задёрнутыми шторами. Тех, кто знает все скамейки заросшего парка, тех, кто смеётся с грозой, тех, кто любит, не держа, тех, кто не создаёт богатства из пустого. Всё на свете тленно, мы пришли сюда на секунду, на мгновенье. Если ты родился потреблять, помни, что потреблённое никогда не останется с тобой. Тот, кто скуп, беден, так как не имеет ничего, кроме металла. Мы должны питаться тем, что попадёт в наши сети, не оставлять излишки гнить в своих закромах, теша свою жадность. Есть те, кто потерял уже веру в собственные снасти. Все лягут рядом – и богач и бедняк. Уж я-то знаю.
Не суждено нам заглянуть за пределы нам отмеренного. Избавься от своего страха, и он не будет стыть в твоих жилах. Когда ты потеряешь страх смерти, ты обретёшь свободу.
Теперь же я знаю, что мне делать до самой смерти. Моя душа больше не рвётся стать великой, не летит, ослеплённая золотом. Я буду копать сырую землю. Посмотрите на часы. О… Я, пожалуй, пойду. Мне ещё нужно успеть приготовить вам могилу.
