* * *
Когда теряю веру вовсе,
а жизнь бессмысленно пуста,
я слышу, как вбиваю гвозди
сквозь плоть казнимого Христа.
Так явственны, реальны звуки,
что отступает морок дня,
и кажутся пустыми муки,
тоской казнящие меня.
Страх малодушия былого,
боль наносимых мне обид,
стыдом излечивает слово
Того, с кем сердце говорит.
15.07.12
Сверхзвук
Как часто звуки важнее смысла,
чтоб песня пелась,
где всё в округе, значенья, числа –
смывает мелос,
и волны в море на гребне самом,
вскипев, белеют,
и овны в поле проходят стадом
и нежно блеют.
О чём трезвонит, присев на ветку,
беспечный зяблик?
О том, как тонет бумажный в клетку
листок-кораблик,
как школьник следом бежит вдоль речки,
спасти стараясь,
а позже, дедом, у тёплой печки
встречает старость.
Запала нота, частичка света –
эффект обыден:
звук самолёта отстал от следа,
который виден.
Из-за предела уже не слухом –
сознаньем высшим
волну без тела, кто пел сверхзвуком,
сейчас мы слышим.
Фет Афанасий, Рубцов и Бродский,
и кто там дальше? –
труд не напрасен; пусть фразы броски,
но нет в них фальши,
нет ни намёка, что жизнь – жестока;
лишь полной мерой –
печальный опыт, который добыт
трудом и верой.
2011
Борису Панкину
Поэту и программисту
(Посвящение к подаренной ему книге
«Образ действия – обстоятельства»)
Скажи, а не приходят мысли,
что для борзеющих верхов
потребней больше программисты,
а не слагатели стихов?
Скажи, не кажется, что пенье
уже не стоит ни шиша,
что голос – волеизъявленье
ценнее, чем твоя душа?
Скажи, поэт, в последнем слове,
подлодкою ложась на грунт,
безмолствовать, как в «Годунове»,
не значит ли – готовить бунт?!
13.12.2011
Все они останутся на льдине
притча
В городе, где мат торчит в заборе,
кладбище и храм посередине,
каждую весну уносит в море
рыбаков, поймавшихся на льдине.
И, когда качает телевышку,
власти призывают всех к порядку,
где зубатку ловят на мормышку,
а столоначальников – на взятку.
Сколько их, безбашенных, поймалось,
сколько не поднялось их по борту,
где весною – морось, морось, морось,
а зимою – ветер... всюду – в морду!
В час призывов проступает калька
то с хурала, то с корейской хунты,
где зимою скользко, очень скользко,
а весною – выборы и бунты.
_____________
Утверждают всякие пророки,
что недолго ждать осталось миру:
будет в установленные сроки
темное возмездие Нибиру!
И в ушко игольное не влезть им,
не протиснуть собственной гордыни,
мастерам отката, липкой лести...
Все они останутся на льдине.
Владивосток,
30.01.2012
Когда зацветает бурьян
Свете Чернышовой
Огонь пробужденья неистов,
и всяк начинающий — рьян.
Ты полон загадочных свистов,
когда зацветает бурьян.
Бог знает, какая холера
с тобой по соседству живет,
но в рифму счастливая вера,
как щит, прикрывает живот.
Тебе, вовлеченному в битву,
когда покидаешь роддом,
стихи заменяют молитву,
цветущую в сердце твоем.
И ранясь, и сам поражая,
и впредь прикрываясь от ран,
живешь и не ждешь урожая,
когда зацветает бурьян.
И прочь,
разрубив плоскогорье,
течет, но не может истечь,
как речка в Японское море,
последняя русская речь.
декабрь 2011
* * *
В толпе людской
и средь пустынь безлюдных...
М.Ю. Лермонтов
Я к дружеству запойному остыл,
и — не прощаясь — ухожу с попойки
по кладбищу бродить промеж могил,
и — про себя — вопить навроде сойки.
Там крик — некстати, слово — невпопад:
там умершие смотрят с фотографий,
и сладость земляники — вдоль оград —
лишь оттеняет горечь эпитафий!
Прочту и выпью. Выпью и прочту...
Мне ль привыкать к хуле и укоризне?!
Дай волю мне, я б в каждую плиту
вбивал стихи как оправданье жизни!
___________________
По стыкам рельсов простучит состав.
И по кресту пропрыгает синица.
И смолкнет стук. И птичка, отсвистав,
исчезнет с глаз... А отзвук — сохранится!
Не в том ли суть, что отзвука ищу,
где нет людей, и умершему внемлю?
Где пусто так, что тихо я грущу,
с ладоней — с грустью —
стряхивая землю.
09.09.2012
День Независимости
1.
Полная луна встает над лесом,
за которым катится Транссиб
всем своим невероятным весом
под локомотивный нервный сип.
А соседи, кажется, гуляют:
фейерверки падают в овраг.
Лишь собаки в промежутках лают,
да лягушки стонут у коряг.
Наступило лето, а не жарко.
Тем, кто повод к радости отверг,
Родины во тьме
по-детски жалко
в миг, когда сгорает фейерверк.
Праздник вроде,
а гордиться нечем:
отдан Байконур, оставлен Крым...
Фейерверки...
Точно бисер мечем
перед капиталом мировым.
2.
Все мы дети обветшавшей догмы,
криво сшитой, поротой по шву...
Если б
Блок
все это видеть мог бы,
он бы слег.
А я пока живу!
Нет на свете дела интересней,
чем мечтать...
Там, вопреки всему,
боль любая, возгораясь песней,
отвергает всяческую тьму.
Даже если от видений тошно,
как в калейдоскопе, на бегу,
благодарен Богу я за то что
наслаждаться зрением могу.
2011
Первое апреля
Валит снег на первое апреля.
Не шутя,
настойчиво,
всерьёз.
Жизнь прекрасна радостью без хмеля,
мир хорош пунктирами из грёз.
Прилетела чёрная ворона,
отворив калитку на весу...
Каркнула,
как в трубку телефона,
птице той,
что каркает в лесу.
Озираюсь медленно,
кайфую:
хочешь, верь в иную благодать,
хочешь, смерть загадывай,
какую
ты себе способен загадать!
01.04.2010
Вороньи свадьбы
Вороны стаями взлетают с кладбища
в снегах глубоких
С мест, где оттаяли любви ристалища
на солнцепёках.
На лес прореженный,
на зелень ельника лёг неба вырез,
не синий – бежевый… глянь,
холм отшельника из снега вылез!
Летит встревожено по редколесному
пространству птица.
Жизнь подытожена,
жмуру безвестному спокойно спится.
И ели лапами упали грубыми
на крышку гроба.
Над ним с лопатами, ломами гнутыми –
три землекопа.
И снега крошево, и глины месиво,
и все поддаты.
«Всего хорошего!» – играют весело
ломы, лопаты.
* * *
Устал, озяб...
не торопи,
дай мне оттаять понемногу.
Глянь,
листья, будто воробьи,
слетают стайкой на дорогу.
А лес,
пустой осенний лес,
так чуток к шороху и плачу,
что слово, обретая вес,
больнее бьёт...
но боль я спрячу.
Смолчу.
Пусть птицы говорят.
Так пуст неисправимо
грешник,
что сквозь него проходит взгляд
колючий,
как лесной орешник.
Прости,
похожа ты на куст
с колючими его плодами,
когда слова опали с уст
и зябко воздуху меж нами.
29.12.2010
31-я годовщина бракосочетания
06.01.2011 – сочельник
* * *
Снег пушистый,
хороший
мне
ложится на плечи,
но под этою ношей
мне
шагается легче.
Легче дышится,
длится
жизнь
мгновеньями, снами,
и так хочется слиться
с тем,
что где-то над нами,
с тем,
что рядом и всюду,
с жизнью, равною чуду,
прошлым и настоящим
снегом,
косо летящим…
* * *
Снег упал – река чернеет и журчит,
где мель.
Вечереет… коченеет над рекою ель.
Иглы ели потемнели, птицы не поют.
Зазвучали в сердце мели, совесть –
Божий суд.
Пёс бездомный,
зверь ли взвыл там? – бегло, и умолк.
Звук бездонный… кто с визитом?
Неужели волк?
Зябнет дерево живое, голая земля.
В зимней хвое, в волчьем вое –
родина моя!
п. Восток 20.02.09 г.
Нас прочтут, поймут
Валерии Федоренко
Что стихи? – некий щит
от тоски и боли.
Там вершины – сопки,
они покаты.
Ты – актёр безвестный,
живущий в роли...
Жить играючи –
значит, не ждать награды!
Там – что главное?
Верить, что будет лучше.
Это – принцип, смотрящийся
как беспечность,
вдаль ведущий по жизни
надежды лучик,
уходящий отсюда
и – в бесконечность...
Нас прочтут, поймут...
Не грусти, Валера!
В этом городе,
«осколочно-жёлтом, щемяще-синем»,
где так выпукла ночью
звёздная полусфера,
мы умрём, но уже никуда не сгинем.
Так и будем здесь
незабвенными именами
освещать дороги-пути влюбленным,
будто в посланной с того света молнии,
телеграмме,
словом ласковым, золотым
и червлёным!
А когда наутро выпадет снег, не тая,
город, ёжась, примерит свою обнову,
тонкострунная пентатоника из Китая
будет аккомпанировать нашему слову.
апрель-август 2012
