Доброе имя лучше доброго елея, и день смерти — дня рождения.
Соломон (Еккл. 7, 1)
Вновь день рождения прошёл,
И именинник, словно Будда,
Сидит один. И убран стол.
И чисто вымыта посуда.
Глубокий вечер. Поздний снег
Снаружи – там бело и чисто,
И всё крупнее на стене
Горят рубиновые числа,
Как из иных краёв привет,
Где на вопрос не жди ответа:
Ему, рождённому на свет,
Теперь всё больше нужно света.
Всё жарче в комнате. Уже
Съезжаются по-новой гости,
Теперь всё больше неглиже,
Так, что просвечивают кости.
Как будто год за годом, год
За годом смыло в одночасье –
И радостен гостей приход,
И ты им, незабвенный, счастлив.
Должно быть, стоит уходить,
Чтоб не судить и не судимым
Однажды стать; и не любить,
И никогда не быть любимым.
Как искренен, должно быть, миг,
Когда, во всём богоугоден,
Ты от друзей, родных и книг
Становишься навек свободен
Там, где ни чувствам, ни уму,
Ни будущему нет границы,
Поскольку предстоит во тьму,
Едва настанет час, родиться.
И вот меж числами темней
Тире – так, сократясь до точки,
Уже не различая дней,
Душа лишится оболочки.
А тот, явившийся на свет,
Твой вечно преданный предтеча,
Тебе рукой помашет вслед,
Что означает: кончен вечер.
СНОВИДЕНИЕ
В прозрачной посудине утлой
Вплывая под парусом ветхим,
Моё сновидение утром
Качает осенние ветки.
Незримое глазу иному,
Знакомое с раннего детства,
Оконному дарит проёму
Всё то, от чего мне не деться,
Годами не спрятаться в спальнях,
И как ни задёргивай шторы,
Тот луч сновидения дальний
Когда-то настигнет повторно.
В нём мальчик по краю оврага
Бежит, и как в фильме Феллини
Вокруг образуется влагой
Пространство из смазанных линий,
В забытых обрывках мелодий,
В тональностях смеха и плача, -
И это случается вроде
Всегда на родительской даче.
Он мчится, и я это знаю:
Всесильная чёрная маска
За ним наблюдает – за краем,
Где жуткая вечная масса
Клубится, как чёрное небо
Знаменьем ненастной погоды, –
И здесь обязательно мне бы
Проснуться, чтоб дальше на годы
Покинуть кошмар бесполезный
С деталями пота и бега,
Но мальчик по краю над бездной,
Похоже, не в силах не бегать.
Он там, на краю, замирает
Всем сердцем и остановиться,
Остаться на равных с мирами
Спешит перед тем, как разбиться.
Ему так безумен и страшен
Прыжок, где теперь одинокий
Руками он яростно машет,
Пока тянет пропасть за ноги.
Когда-нибудь, может, в секунду
Всегда неожиданной смерти,
Я руку, в сознанье покуда,
Ему протяну – и, доверчив,
Моё опалённое солнцем
Он схватит навечно запястье –
И может, мы вместе спасёмся.
И может быть, вместе пропасть нам.
ИЗБРАННОСТЬ
Возьми песок в любой горсти:
Какая может быть причина,
Что, как ни ройся, не найти
Двух одинаковых песчинок?
Какой безудержный факир,
Превыше властью фараона,
Песок забрасывает в мир,
Во всём отказывая клону?
От снежной бури до дождя,
Включая нефтяные пятна,
Ничто не повторит себя
И исчезает невозвратно.
Коль свой кумир у пустоты
И божество у капли каждой,
Мир изменяет те черты,
Что были внесены однажды.
И только тот, кто знает речь,
Её и письменно, и устно
Был призван преждь себя беречь,
Живёт подобием, - и чувства,
И облик свой, и каждый миг,
Вновь повторяя облик божий,
Копирует в любой из книг,
Что, словно лица, все похожи.
* * *
Моя мама невидимка
Она живет в доме-невидимке
На невидимой улице
В невидимом городе
По утрам
Она
Неслышно здоровается
С невидимыми соседями
И улыбается им
Невидимой улыбкой
Соседи садятся в
Машины-невидимки
И отправляются на
Невидимые работы
А мама
Занимается с утра
Хозяйством
У нее много работы
По невидимому дому
И только после
Полудня
Она отправляется
В невидимый супермаркет
За покупками
Мама кладет массу покупок
В тележку-невидимку
И вернувшись
В невидимый дом
Забивает ими
Холодильник-невидимку
До отказа
И это большая работа
Забить продуктами
Невидимый холодильник
Так, чтобы
Ничего в
Пакетах
Не осталось
Каждый день
Мама готовит
Обед
И накрывает
На стол
Она разливает
По невидимым
Глубоким тарелкам
Суп
Раскладывает
Гефилте фиш
По невидимым
Круглым тарелкам
И ждет отца
И нас с сестрой
Чтобы мы поели
И поделились последними
Новостями
Потом мама
Моет посуду
И опять занимается
По дому
Это огромная
Работа
Держать
Невидимый дом
В чистоте и порядке
Ближе к вечеру
Мама включает
Невидимый телевизор
Он неслышно
Работает весь вечер
Пока мама читает
Сразу несколько
Невидимых книг
Самых разных писателей
Которых никто
Никогда
Не видел
А перед сном
Мама
Подходит к окну
И машет мне
Невидимой рукой
Желая спокойной ночи
Утром
Она подойдет
К окну
Помахать мне
Невидимой рукой
Желая
Хорошего дня
И я
Ни разу
После
22 ноября
2005 года
Ни разу
Не видел
Как
Мама-невидимка
Машет мне
Рукой
Хотя
Я знаю
Что после
Ее переезда
В город-невидимку
Какая-то
Часть меня
Стала невидимой
И с каждый днем
Она становится
Все больше
И больше
И настолько
Больше
Когда-нибудь
Станет меня
Что в один
Из невидимых дней
Я помашу
Маме
Рукой в ответ
И она
Вздохнет
Спокойно:
Слава Богу,
У сына
Все в порядке.
НОЯБРЬ
Дыханье превращает в пар
Заполненный собою воздух,
И, перейдя преклонный возраст,
Все листья покидают парк.
Скамья чугунная поёт,
Как шестиструнная гитара,
И в ней опавший лист ударом
Неслышно ноту издаёт,
Пока раскрытые глаза
Слезятся под порывом ветра,
Пока считает километры,
Сползая по щеке, слеза.
Как бы скучая, геноцид –
Уничтожение народа
До малого листа, – природа
К Благодарению вершит.
РАЙ
Прорыты в небе арочном пути,
И воздуха упругая порода
Отброшена в пространство от проходов,
Чтоб больше пустоты могло войти.
По ним переправляется туда
С оставленного в давнем побережья
Уже овеществленной жизни прежней
Времен обогащенная руда.
По сути повторяя пылесос,
Одной звездой нехитрая система
Освещена, как глазом Полифема,
И окончательно решен вопрос,
Как беженцев перевести поток,
Коль будут частью той инфраструктуры,
В героев мировой литературы,
Сплошь положительных на свете том.
НАСТУПЛЕНИЕ СУМЕРЕК
В ветер заворачивая чаек,
Небо удаляется, и мы –
Под уже зажжёнными свечами,
За упавшей занавесью тьмы.
Звуков даже более, чем света,
В том, как в чёрный прорастает синь
Слова, словно в сумерки завета,
Где ещё ни вод и ни пустынь.
Каждый вечер неправдоподобен,
Как его предтеча, что тогда
В материнской ледяной утробе
Возрождался из сырого льда.
И сквозь темень в только наступившем
Луч читает тени, словно нить
Над пространством, неизбежно писчим,
Вечера, что должен наступить.
