Лещ был не тощ и даже достаточно жирен, а в пиве плавала тонкая пенка. Никодим Францевич Гамельсон, специалист отдела продаж завода «Русский агрегат» сидел на кухне своей трёхкомнатной квартиры и скучал. Никодим потрогал пенку пальцем.
- Какая замечательная, однако, картина бытия, – вяло проговорил он и попробовал палец на вкус.
- Только вот вкус сладковат, я бы даже сказал, паточен, – Никодиму очень нравились необычные слова. Он пододвинул к себе солонку и бросил в пиво щепотку соли. Пиво возмутилось.
Аделаида Петровна, сожительница Никодима, шуршала у открытой духовки свежими сухарями.
- Зайчик мой, хочешь сухарик? – Никодим вынырнул взглядом из пива. Аделаида протягивала ему тарелочку с мелко нарезанными домашними сухариками.
- Нет, не буду, – он отрицательно мотнул головой и опять опустил палец в стакан с пивом. В это время за спиной Аделаиды, потряхиваясь и навязчиво гудя в режиме отжима, начала набирать обороты стиральная машина.
- Чёртова машинка, давно пора перенести её в ванную, оттуда хоть не так громко гудеть будет, – сказал Никодим больше по привычке, чем с действительным намерением перетаскивать машину куда-либо.
Он вытер палец салфеткой, допил пиво и налил себе ещё стаканчик из стоящей на полу трёхлитровой пластиковой бутылки. Аделаида начала мыть посуду.
Стиральную машину стоило с самого начала установить не на кухне, а в ванной, но вызванный для установки сантехник, осмотрев оба помещения, сделал категорический вывод: Не, лучше на кухне прицепиться, в ванной у вас слив хреновый, забиваться будет постоянно.
Никодим тогда засомневался, но был так вымотан оформлением кредита на эту самую машину, что махнул рукой, мол, ставьте, где хотите, лишь бы работала. Позже, когда к ним в гости зашёл сослуживец Никодима, Антон Павлович Корецкий, то он-то и объяснил, что таким образом сантехник просто намекал на небольшую прибавку к оплате труда. У Никодима Францевича тогда даже завязалась занимательная дискуссия с Антоном Павловичем на тему оплаты и смысла жизни.
- Вот, – говорил Антон Павлович: раньше всё было понятнее – дал бутылку водки и в рассчёте, а сегодня что? Всем только деньги нужны. А что такое деньги – цветные бумажки, в которые все верят, что они дорогого стоят. Договорились, значит, между собой так. А если ты попал на необитаемый остров с мешком денег, и какой тогда тебе от них прок?
- Костёр разжечь можно, – предположил Никодим.
- Дорогой мой Никодим Францевич, деньги могут разжечь только один костёр, это костёр мировой революции, да и то – сразу пожар. А в реальной жизни деньги для этого дела совершенно бесполезны, так как в реальной жизни деньги не горят!
- Как это не горят, они же бумажные?
- А обыкновенно, они специально из такой бумаги сделаны, что не горят.
Проверять не стали, потому что денег было жалко.
- Железные деньги тоже не горят, но из них что-нибудь хоть сделать можно, ну, хоть копья наконечник, или там стрелы, – придумал вариант Никодим.
- Согласен, от железных денег хоть какой-то был бы толк, но кто в наше время станет с таким мешком железных денег гулять, да ещё и на необитаемый остров спасаться. Нет, с таким мешком скорее на дно попадёшь, даже на социальное, – пошутил Антон Павлович.
- Да, это точно, а виртуальные деньги, так их и в мешок-то не сложить, если только в виртуальный, – тоже пошутил Никодим. Недавно он смотрел по телевизору передачу о виртуальных деньгах и очень уж ему понравилось необычное этих денег название. Только признаваться в этом Антону Павловичу Никодим не стал, по той причине, что как-то оно не вписывалось в их замечательную единодушную дискуссию.
- Виртуальные деньги, – развивал идею Антон Павлович: это вообще даже не совсем деньги, а так, только представление о чём-то, что вроде для всех важно, но никто этого в руках не держал и толком не понимает. Абстракция, так сказать, полнейшая.
Попробовали представить, что у кого-то оказались все деньги вообще – и бумажные, и железные, и виртуальные. Хоть это вроде бы было невозможно теоретически, но всё-таки, чего можно хотеть, если у тебя все на свете деньги?
- Разумеется, власти, чего же ещё можно хотеть после денег, – Антон Павлович немного подумал и добавил: но такой власти, чтобы ты мог приказать, и тебя искренне любят.
Эта идея была ещё невероятней, чем предыдущая, но ход рассуждений увлёк собеседников.
- Ну, хорошо, а что дальше?
- В каком смысле дальше? – не понял Антон Павлович.
- Дальше, после власти, чего можно захотеть после всех денег и власти?
Как ни старались, но ничего, кроме бессмертия, на ум не приходило.
- Знаете, Антон Павлович, если у человека есть все деньги, есть такая власть над миром, что он даже может приказать себя любить, да к тому же он ещё и бессмертен, то это уже не человек, а бог.
- Я бы здесь уточнил, что это не бог, а, скорее, наше представление о боге. Здесь же важнее, что ты будешь со всеми этими деньгами, властью и бессмертием делать. Целые поколения монархов потому и объявляли себя богами, чтобы хоть немного почувствовать себя бессмертными. А целые поколения народов верили именно в такие признаки божественности. Всех этих мессий, которые пытались нарушать идиллию, распинали, сжигали на кострах, в общем, казнили. После чего, все спокойно возвращались к своим обычным делам, а мёртвого мессию ставили в упрёк монарху или соседу, если тот чем-то не нравился. Заметьте, какая практичность, ведь мёртвый мессия удобен абсолютно всем, а особенно расторопные и красноречивые на этом всегда могут ещё и подзаработать. На самом деле, человеческая натура очень отвратительна.
Никодим Францевич согласился с коллегой, ведь картину тот нарисовал, правда, неприятную. Они ещё долго разговаривали о падении нравов и философии денег, о мелочности обывателей и о том, что человечество безнадёжно катится в пропасть. В общем, вечер тогда прошёл в правильной и приятной беседе.
Всё это было два года назад. С тех пор Антона Павловича перевели в другой отдел и общались они с Никодимом Францевичем всё реже и реже, да и то, в основном только здоровались, когда случайно сталкивались на проходной завода.
В прошлом году старшая дочь Никодима родила второго ребёнка, мальчика, внука, Тошечку. В том же году, открытым народным голосованием был избран на второй срок глава государства, а Никодим увлёкся рисованием. Теперь всё свободное время он проводил за чинкой карандашей, смешиванием красок и поиском в интернете ярких (как он их называл – сюрреалистических) картинок. Он тщательно срисовывал детали этих картинок на холст, а после добавлял свои (как он их называл – авторские) штрихи. Никодим даже начал подумывать о выставках, а главное, о продажах своих шедевров. Само собой, что в его мечтах фигурировали достаточно значительные суммы денег, так как ниже шести знаков он свой талант не оценивал.
Многое изменилось за два года, и только стиральная машинка, потряхиваясь, всё так же гудела на кухне в режиме отжима, как символ стабильности и незыблемости основ бытия.
