Эмиль Андреевич Полтавский выдвинул собственную версию поглощения рыбасà.
- Господа, в этот знаменательный день…
Бах! – кто-то бросил тухлым яйцом. У ног оратора растеклось склизкое вонючее пятно, автором которого была женщина с лицом без всякой внешности. Полтавский сориентировался:
- Дамы и господа, простите за столь нелюбезный тон и простой сыромятный слог, но рыбасà нужно есть с хвоста! Эта суровая правда жизни, которую от вас скрывали орды масонов, захватившие исконно нашу национальную землю!
Все насторожились – к чему бы это, к чему клонит Полтавский? Если рыбасà нужно есть с хвоста, то что это означает?
- Дамы и господа, это не означает ровным счётом ничего! – торжественно изрёк Полтавский.
Бах! – второе тухлое яйцо растекалось по его модному пиджаку. Автор яйца был неизвестен.
- Откуда вы взяли яйца, да ещё и тухлые? Вы, право, ведёте себя, как плебеи. Послушайте, разве можно бросаться тухлыми яйцами?! Ведь в это смутное время, когда нашу землю топчут погаными ногами либералы, разве можно сидеть сложа руки?! Нужно действовать! Бросаем яйца в нужном направлении! А то, что мы едим рыбасà с хвоста – пусть это будет нашим вызовом общественному вкусу, пускай это будет нашим вызовом обществу либерально настроенных либерастов! – воздев на последнем предложении руки к потолку, Полтавский закончил свою короткую зажигательную речь.
Направление, в котором необходимо бросать тухлые яйца, было определено господином Полтавским не совсем точно, а если уж быть честным, то совсем неточно. Кроме того, оказалось, что в зале присутствует ряд тех самых либерально настроенных либерастов, и именно они являются владельцами целой коробки тухлых яиц. Эмиля Андреевича возмутило столь несправедливое распределение частной собственности и он, в довесок к своей речи, встал и добавил:
- Послушайте, только объединение принесёт счастье и радость всем нам. Давайте восстановим в цене христианские ценности, давайте соберём все яйца в одно лукошко, так сказать. Давайте будем делиться яйцами!
Разумеется, главным распределителем лукошка Полтавский подразумевал самого себя, а то, что он предлагал делиться тухлыми яйцами, его особо не смутило.
Первое слабое «Долой!» неожиданно разнеслось из зала и постепенно начало разрастаться в недовольный гул, и вот, оно уже превратилось в знаменитый выстрел крейсера «Аврора». Долой, долой! – скандировал зал. Эмиль Андреевич понял, что необходимы решительные действия – он вновь резко поднялся и выхватил из кармана модного пиджака большой кусок сёмги:
- Господа, вот эта сёмга! Грызите с хвоста, только так вы спасётесь! Вы спасётесь, – вещал Полтавский, - Вы, конечно же, спасётесь, - никто не чувствовал подвоха, а подвох был:
- Вы, конечно же, спасётесь, но… это будет ваше личное эгоистическое спасение. Как вы спасёте близких, как вы спасёте мир, в котором будете жить?! Есть лишь один способ! – он выдержал небольшую паузу.
- Не надо грызть. Сосите! Будьте, как дети, как учил нас Христос! Сосите тихо, и тогда вы спасёте целый мир!
Тишина. На сцене, в расстёгнутом пиджаке, замер Полтавский – он словно грозит кому-то верхнему, зажатым в кулаке куском жирной сёмги. Внезапно, в едином порыве зал взрывается аплодисментами. Полтавского трогают за ступни ног и кисти рук, сотни восторженных глаз светятся сумасшедшим ликующим счастьем. Растроганные либерально настроенные либерасты признают свои ошибки и дарят Эмилю Андреевичу розовую красивую коробку, на которой написано: Гламурный ошейник от лидеров в производстве аксессуаров для доминирования и подчинения – мягкая меховая подбивка, цепочка-поводок и регулирующаяся застёжка…
Председатель Главного Писательского Управления, или просто ГПУ, открыл глаза. Стены знакомого кабинета уныло смотрели на него грамотами и сертификатами за заслуги перед литературой. В дальнем углу поблёскивали кубок и медаль «За защиту либеральных свобод», которые в самом начале лихолетья вручил Эмилю Андреевичу «сам лично», тот, чьё имя сегодня стало нарицательным. На столе, по чёрной глади монитора плавал значок Microsoft, а в дверях стояла Ольга Фёдоровна Пёсикова, секретарь торжественных заседаний ГПУ.
- Эмиль Андреевич, уже все писатели собрались, только вас ждём, я стучала, но вы не отвечали. Вы хорошо себя чувствуете, опять сердце? – лицо Пёсиковой выражало неподдельную тревогу, ведь если, не дай бог, с шефом что-то случится, то это будет концом и её карьеры - новый начальник сто процентов безжалостно выкинет на улицу колченогую пенсионерку-секретаря.
- Нормально, иду, иду уже. Ни хрена с ними не случится, подождут, не развалятся.
Ольга Фёдоровна попятилась в коридор, прикрывая за собой дверь. Вообще, заседание было назначено на 11.00, но все как обычно припёрлись на час раньше, предвидя намечающийся банкет.
- Бобровский и Славиков опять будут поддатые, вечно они заранее начинают – Эмиль Андреевич устало провёл ладонью по лицу и взял подарочную кружку с остывшим кофе. Допивая дешёвый напиток, он всё думал про этот свой странный сон на рабочем месте.
- Да, стар ты стал, Эмиль, стар. Ладно, – Полтавский встал и поправил модный клетчатый пиджак. Пора было идти, говорить речь на открытие нового писательского сезона.
