* * *
Раненой весной река прибывает,
прибивает льдины, и, кажется, дебаркадер
вверх по течению медленно уплывает,
если убрать берега за кадр.
Если убрать ольху и синиц охапку,
двух мужиков с ржавою самокруткой.
Ветер играет шумящей болоньевой курткой,
треплет полей полинявшую тряпку.
Гаснет слепой огонек, долетев до воды.
Звук уходящей, наспех оборванной речи.
Природа опять переходит на дочеловечий.
Молчащий на все лады.
КОЛЫБЕЛЬНАЯ
Ветер гладит против шерсти
потемневший лес.
Спит младенец. Будет смерти
жизнь в противовес.
Соло бельевых веревок,
за окошком тьма.
Весь секрет ее уловок
пудра и сурьма.
Ходят волки, рыщут волки
возле и окрест.
Бог не вынет из пеленки –
волк не съест.
* * *
жить без тебя без права переписки
бессмысленно смотреть на поредевший лес
на облаков разрозненные списки
жильцов небес
на стол и хлеб его раскрошат птицам
и ветер эти крошки разнесет
мне как тюльпану прорастанье снится
сквозь лед
* * *
ранит пятку осколок детства
из бутылочного стекла
триединство времени действа места
и трава зеленой была
моряком на пристань идешь на приступ
снова письма пишешь на Понт
где каждое слово сердечный приступ
на испуг не взяло возьмет на понт
моряк умрет непременно вдали от моря
земли стареющей сладкая месть
был Овидий да вышел вскоре
исписался весь
