***
Разлетелись из рук ветра —
Не догонишь, не соберёшь.
Серый дождь зарядил с утра,
Ненасытный холодный дождь.
Он буравит в земле ходы,
Вымывает её нутро,
От блестяшек простой слюды
До надежды на серебро.
И в глубины её пустот
Он ползёт, будто страшный червь,
И, подобно ему, грызёт,
Точно плод мягкотелый, твердь.
И стою на твердыне той,
И держусь из последних сил,
И плывёт под моей пятой,
Может, глина, а, может, ил…
***
Мы спелёнаты веком, повиты,
В нём качаемся, будто в гнезде.
Стоит выпасть из дома и быта —
Побредёшь по холодной воде.
Без опоры, без брода, без клади —
Налегке, но под крики: «Ату!»
Дай, Господь, удержаться в тетради
Малой буквой, прильнувшей к листу.
ЗА ЖИВОЙ ВОДОЙ
Не зовёшь ни к побегу, ни к бунту.
Если нет тебя больше,
к чему
Волочиться по вязкому грунту,
Продираться сквозь горькую тьму?
Старый дом был напрасно покинут,
Полоса заросла лебедой.
В тишине, словно после поминок,
Я иду за живою водой.
***
За водой живой и мёртвой
Только в сказке путь недлинный.
Сапогами ноги стёрты,
Обросли подошвы глиной.
Позади — лихие черти
Да Кащеевы палаты.
…Нет тебя в долине смерти,
Нет и в царстве тридевятом.
***
Поздно просить о какой-нибудь милости.
Годы, как воды, сошлись за спиной.
Прошлого дни превращаются в вымыслы,
Тают, как будто сугробы весной.
Может, и встречи, и радости не было —
Морок болотный, волшба-ворожба.
Мне бы вернуться к ромашкам и к небу,
С ними остаться… Да нет, не судьба.
***
…Не ищу другого клина —
Не бывать твоей женой.
Если пёрышко я кину —
Ты не встанешь предо мной.
Лучше брошу гребень частый,
Чтоб стеною, до небес,
Между мной и вашим счастьем
Поднялся дремучий лес.
***
Возле опушки — копытце,
Влагой полно ключевой.
Мне бы хотелось напиться,
Только водою — живой.
Эта чернеет, как бездна.
Ковш застывает в руке.
Мёртвую пить бесполезно —
Сгинешь в её холодке.
***
Не пойду я по старому следу,
Убегает отсюда клубок.
Ни приду я к тебе, ни приеду.
Выйду в поле на росстань дорог.
Знаешь, ветер, хочу на свободу.
Всё одно, что купаться во лжи, —
Дальше пить эту мёртвую воду.
Мне дорогу к живой укажи…
НА ЗАДВОРКАХ
Осипла ворона.
Её безнадёжное «кар»
Висит на задворках,
над местом былого остожья,
Где набок склонился
торчащий из снега стожар,
Забытый людьми,
точно вся задичавшая пожня.
Послушай, ворона!
Нельзя воскресить старину.
Не будем кричать
над останками прежних угодий.
Без боя отдали
и прошлое мы, и страну.
И сыты, и пьяны,
а пуще того — в новогодье.
Чего ж тебе надо?
Какого ты просишь житья?
Хрипишь еле слышно
над лугом и брошенной пашней,
И словно болит
неусыпная память твоя,
И нам будто вовсе
не больно, не горько, не страшно.
***
Илье Будницкому
Коль всякий миф — заплатка на душе
И странствие соседствует с распадом,
Застынет пусть строка в карандаше,
Река умрёт, не ставши водопадом,
Дедала сын останется без крыл
И будет жив и тучен, без сомненья
Ваяй всех нимф, которых ты любил,
Но только не движенье, не движенье...
Голодный дух, скудеющая плоть,
Дрожащая от мимолётной стужи;
Бессилие не в силах побороть,
Боится сплетен, домыслов досужих
И ускользает в Лету без следа
В конце пути бескрылого, пустого.
Так гаснет ночь, где ни одна звезда
Не превратилась в трепетное Слово.
В метаморфозу Слово оберни,
Не дай ему застынуть на морозе.
Январские светлеющие дни,
Стихом начавшись, убегают к прозе.
Путь в прошлое — как в проруби вода;
Сейчас застыла — не достать до донца,
Но скоро в ней без всякого труда
Начнёт плескаться мартовское солнце.
ПЕРЕКРЕСТИНА
Ирине
В северных наших краях
живы обычаи местные.
Если хозяина нет,
палка стоит у ворот.
Если надолго ушёл,
смотрит крыльцо перекрестиной.
Взглянет прохожий на дом,
взглянет — и мимо пройдёт.
Мы понимаем без слов
то, что в слова не поместится.
С детства с тобой говорим
на диалекте одном.
Видишь, на сердце моём
встала, как щит, перекрестина.
Значит, с тобою теперь
просто поплачем вдвоём.
Больше не жду я письма
или другого известия.
Высушив слёзы свои,
снова впрягаюсь в дела.
...Долго стучалась я в дом,
где у дверей перекрестина.
Жалко, что этого я
раньше понять не смогла.
***
Регине Мариц
Верю, пройдёт.
Сколь мы, жёнки, выносливы, —
не пожелаешь врагу.
Плещется день
золотистыми вёслами
в речке.
На том берегу
чайка стоит капитаном
на плотике,
важно на волны
смотря.
Лето, хлебнув
комариной экзотики,
тихого ждёт
сентября.
СОН О СЕВЕРНОЙ ЗЕМЛЕ
Сумрак наполнит мой дом
Сотнями снов невозможных.
Все забываю к утру,
Только один не могу —
Снятся мне каждую ночь
Светлые дали Лампожни*,
Снится мне вольный табун
На деревенском лугу.
Время и здесь пронеслось,
След оставляя тревожный,
Точно диковинный змей,
Что прилетал в старину.
Остовы брошенных ферм
Над зарастающей пожней —
Скоро по ним узнавать
Будем мы нашу страну.
Можно, конечно, сказать:
«Всё по велению Божью».
Можно закрыться и жить
Прежней своей суетой.
С грустью на сердце иду
Древней землёю Лампожни,
Светлой, как белая ночь,
Северной, милой, простой...
*Лампожня — деревня в Мезенском районе Архангельской области, в 40 км от полярного круга.
***
Зловеще смотрит линия заката,
Как будто щель в недобрые миры. —
Не вырваться! Уже не до игры
В любовь и бизнес, в гении, в солдаты…
Перестоять, насколько хватит сил,
Вобрав в себя и боль, и стыд — до крохи!
Какая соль! — мы прах пустой эпохи,
Не чернозём, а только донный ил.
Во что б ни стали маятные дни,
Но это жизнь, без права на изъятье.
Среди людского гнева и проклятья
Не вычеркнем народ свой из родни.
Пускай любви не замечает он —
От шелухи очистится основа.
И точно прежде, памятью времён,
Быть может, станет горестное Слово…
***
Не надуло бы снега в поле —
Утром брату идти в обход.
Не морозом, а водопольем
Начинается новый год.
Лишь неделю река стояла,
А теперь, точно чёрный глаз,
Из-под белого покрывала
Всё глядит, но не видит нас.
Мне от этого нет покоя,
И прилягу — да не усну.
Днём брожу над своей рекою,
К синим окнам ночами льну.
***
Метался снег, и ветры голосили,
И выстыл дом — ни капельки тепла.
И словно я одна была в России,
Да и Россия маленькой была.
Зажатая нахлынувшею тьмою —
Домашний свет едва мерцал во мгле,
Я вспоминала небо голубое,
Цветы и травы на родной земле.
Мерещились вокруг чужие станы,
В окно глядела мутная звезда.
И думалось, что скоро жить устану,
А утро не наступит никогда,
Что середина жизни, как печатью,
Межвременьем тягучим скреплена,
Что раньше срока поседели братья,
Что без войны давно у нас война,
И если горизонт зальётся алым —
Не разобрать, пожар или восход.
Храни, Господь, причалы и вокзалы,
Детей храни — хотя бы в Новый год.
