***
Уж тёмен час, но всё ж в тьму крат темней,
чем Тьма, безверья траурные ткани
от копоти расстрелянных огней
безвинно убиенных упований…
Их пепелинки вьются там и тут,
но спит душа, лишившаяся зренья.
И сны приговорённые бредут
пустыми коридорами смиренья.
Как тетива, натянут грозный мир –
от «я» до «Я» – пульсируя упруго.
Моя душа – скопленье чёрных дыр,
Безвольно заглядевшихся друг в друга.
Она дрожит, зажатая в тиски
объятий темноты неопалимой…
И, как огня, боятся огоньки,
её – слепую – пролетая мимо.
…Но что-то в ней живей её самой
(ожог ли от невидимой кометы?)
саднит и шепчет, претворившись Тьмой,
что Тьма всего лишь – слишком много Света…
И вновь слова волшебны и просты:
всё не напрасно и ничто не поздно.
…И льются из последней пустоты
горячие безудержные звёзды…
ГИМН ГРАФОМАНА
Гвоздь – в мозг. Как разгадать? Как вспомнить? –
Сквозной озноб. Зудящий зной.
Тьмы жизней. Километры комнат.
Так тяжко спорить тишиной!
Так близко проплывают (только
льни!) образы и образа…
И в пропасти высоковольтной
Горит надмирная гроза.
…Но глухотой опутал громы
всепритупляющий покой,
И в пыльной паутине дрёмы
залип небесный позывной.
Всё так же мертвенно страница
бледна… И наползает тень
на мысль: веление забыться
шлёт воспалившаяся лень…
Прорвись! Пали из всех орудий,
со всех разбуженных сторон –
всем своевольем словоблудья
в свой распоясавшийся сон!
Вспори космическую полость,
чтоб в черновой, рабочий чан
летели звёзды… Вырви голос,
что приказал тебе молчать!
Крепчай, задумчивая сошка!
Борись, чтоб содрогнулась тьма
вселенских смыслов… Что с того, что
холодным циркулем ума
словарный глобус весь исколот…
– Мир расчерти наоборот!
До полусмерти и не «полу»
долби бетонный небосвод!
Бей! До всерушащего крена,
чтоб пала Правь, как пал Рейхстаг.
Над запрещённой Иппокреной
взорви упорный саркофаг!
Взлетай над крахом и над прахом,
над немотой безликих лиц! –
над оккупированной страхом
пустыней снеговых страниц!
Займись безжалостным отловом
бацилл сомнения. Дави!
Из бледной, льдисто-холодцовой,
парализованной крови
вытравливай отравный вирус
неверия! Вскипай, взбесись!
И лавой в собственные жилы –
противоступорной ворвись!
Жги до «ничто»! – чтоб и не снилась,
чтоб не воскресла даже тень! –
саркому «непреодолимость»
в сакра-ментальной кислоте!
Рой! Прополи напропалую
строй нежилых словесных сёл!
И вот тогда, быть может, будет,
наградой радостной за всё –
за дрожь беспомощного гнева,
за душные, больные сны –
тот долгожданный крик из чрева
живородящей тишины…
СТИХОТВОРНЫЕ ДИАЛОГИ С НАТАЛЬЕЙ ХМЕЛЁВОЙ
1.
Приглашаю
к со-бытиЮ.
Событийствуй, мой маленький, запертый!
Всё, что было и есть – отдаю.
Вот, разложены блюда на скатерти:
Это я. Причащайся и Будь
Мною сладкой, солёной ли, разной ли…
– Снаряди нас! Отправь нас в со-путь!
– Чтоб себя, как СобЫтие
праздновать?
– Не себя… А Другого – в себе:
Непонятного! Странного! «Лишнего»!
…Со-живи. Со-люби. Со-жалей.
Мы – огромное сердце Всевышнего.
Наталья Хмелёва
Принимаю… Но в том ли резон?
Ведь ни «нашего» нет, и ни «лишнего»!
Всё – одно. Наша разность – лишь сон
беспокойного сердца Всевышнего.
Сопричастный до самых основ
Вселюбви, нераспознанной истово,
здесь – на древе божественных снов –
каждый лист обречён событийствовать!
Он таков! Чтоб вертелась земля –
без раздумий, с рыдающей радостью –
тяготенья всемирного для
раскроивший себя на полярности.
– Всеединый безудержный вспых,
от избытка огня безвозмездного
ради блажи влюбляться в иных
разделивший себя на созвездия
душ…
…Узнай! Он тобой говорит,
затаясь в непорочном незнании,
ради дерзкого права со-быть
отдающий себя на заклание.
Так взгляни же – чтоб мир изнемог
от святого сверх-светлого жжения –
мне в глаза, мой неузнанный Бог,
улыбнись своему отражению!
2.
Если бежать от обрывков чужих речей
суетных, как от града и города
Вокруг – эта жуткая пустота
молчания с абсолютным слухом
моя отрада
жадная к слову любому,
к первой попавшейся речи, к любым отрепьям,
способная всё понять – пусть даже особо нечего –
так приводят к Богу, держа за плечи
так приводят в трепет, приводят в трепет.
я отражалась в её лице,
я говорила с ней об её отце,
и в чёрную пропасть
летели слова – снегири –
она обретала
форму и цвет, и цель
всего, всего
что так и осталось внутри.
Наталья Хмелёва
Если бежать от речей –
бойких, как рыночный торг,
мир – непорочно ничей –
пересечением строк
вкривь не изрезанный, не
знавший разборчивых стрел
рифм, в нелюдской тишине
так и останется – бел.
Цел. Целомудрен. Сплоти
радужно-сбивчивый град
слов – немотой. Расплети
косы стареющих правд –
ливнем… Распутай пути!
Там, где не Всё, – ничего!
К Богу нельзя «привести»,
не уведя от Него…
Смысл – в нелокальность Любви
тоталитарный анклав
Слова! Нельзя, не делив,
выбрать! Нельзя – не предав!
Тише! Прочь буквенный строй!
Пусть просияют листы
мудростью сверхзвуковой –
сверхсмысловой пустоты…
– Тайны не бойся… Покров
Тонок… И призрачна глушь.
В переплетенье миров –
сквозь демаркацию душ –
сны в неразбавленный свет
слиты одной тишиной.
Знай: не бывало и нет
тайн между миром и «мной».
…Полог молчания – ложь.
В небо взгляни – и замри.
…И неизбежно прочтёшь
всё, что осталось внутри…
