Круизный тихоокеанский лайнер плавно парил по волнам. Небо сливалось с морем, и синева обтекала корабль как марево летнего дня. Он шествовал гордо, неся на своих плечах пассажиров, которые решили насладиться ветром странствий. Это был настоящий плавучий город со своими бассейнами, театром, ресторанами и барами. Каждый мог найти здесь занятие по душе и, оторвавшись от суматошной жизни больших и малых городов, предаться отдыху и мечтам. На нижней палубе гуляла молодая пара с маленьким мальчиком. Стройный высокий мужчина, голубоглазый и светловолосый, в белой шелковой футболке и светлых полотняных брюках, держал за руку малыша, о чем-то нежно беседуя со своей спутницей. Женщина была одета в длинный белый сарафан из тонкой льняной ткани, украшенной кружевами ручной работы. Ее тонкий стан обнимал поясок, как будто сотканный из голубых васильков. Запястье узкой руки перехватывала широкая витая лента с такими же васильками. Дополняла наряд широкополая шляпа, перевязанная длинным голубым шарфом, развевающимся при любом колебании воздуха. Женщину звали Мэри. Ее темно-карие глаза, тяжелая волна каштановых волос, изумительной красоты шея, высокая грудь и пухлые губы приковывали взоры всех мужчин. Однако ее глаза неотрывно следили за мужчиной, идущим рядом и за мальчиком, их сыном. Она никого не видела кроме них и не хотела видеть. Весь мир для нее заключался в этих двух людях. Слишком долго она ждала такой минуты. Своего милого мужа Дэвида она любила с детства. Они жили по соседству, играли, учились, познавали мир, росли и взрослели вместе. Ей всегда казалось, что она и родилась на этот свет только для того, чтобы стать женой Дэвида и рожать ему детей. Юноша же рос обычным, далеко не сентиментальным парнем. И, несмотря на хорошее воспитание, его подружке иногда доставалось «на орехи». Он мог произнести какую-то фразу, больно ранящую девушку, даже не заметив этого. Она ревела в подушку за закрытой дверью, а потом выходила с гордо поднятым носиком, простив все его резкости. Так что ему не приходилось оправдываться перед ней или бояться совершить какой-то неверный поступок. Таким образом, они всегда оставались идеальными друзьями. Когда детская пора миновала, их дружба плавно переросла в большое чувство. Оба стремились получить хорошее образование. Каждый выбрал себе профессию по душе. Дэвид стал адвокатом и получил практику. Мэри же закончила университет и работала искусствоведом. Их счастливый брак длился уже более семи лет, однако долгожданный ребенок появился лишь через несколько лет брака. С самого момента появления маленький Джонатан занимал все мысли молодой пары. Так же как в его первые месяцы они не могли налюбоваться на ручки-ножки, носик и лобик, так и теперь они радовались его рассуждениям, его вопросам, его смешным ответам. Только втроем им было действительно хорошо и уютно, где бы они не находились. Когда Дэвид предложил Мэри совершить морской круиз, то вопрос о том, брать ли с собой Джонатана, даже не стоял. Они могли существовать только вместе. На третий день путешествия погода стояла совершенно такая, о которой можно только мечтать. Солнце и легкий бриз позволяли вдоволь насладиться купанием в бассейне. К вечеру, когда ребенок уже проснулся, они подкрепились и решили спуститься на нижнюю палубу, полюбоваться стаей дельфинов, вынырнувшей вдруг из морской пучины. Дэвид взял сына на руки. Они смеялись, махали руками и кричали какие-то слова, подбадривая животных. Совсем близко к борту плыл дельфин с темным пятном на лбу. Он то выбрасывался высоко в воздух, то пропадал в глубине. За ним следовала стая из пяти дельфинов. Они совершали немыслимые прыжки, брызги летели и сверкали на солнце. Невиданное прежде зрелище завораживало. Джонатан кричал что-то дельфинам на своем детском языке и махал ручками. Внезапно, он отшатнулся от отца, и в этот миг могучая сила выбросила его за борт. Мэри вскричала так, что от ее крика у людей, услышавших этот вопль отчаяния, заледенела кровь в жилах. Несколько матросов тут же бросились за борт. Они ныряли, показывались на поверхности воды, и снова уходили под воду. Ребенка никто не мог обнаружить. Дэвид тоже рванулся к перилам, но его удержали сразу несколько человек. Боцман сказал, что здесь непростое течение, с которым обычный рядовой пловец не сумеет справиться. Оставалось надеяться только на проворность матросов. Мэри потеряла сознание. Ее шляпа упала с головы, а голубой шарф развевался на ветру словно флаг, который просил о помощи. Секунды казались часами, минуты бесконечностью. Вдруг на поверхности воды показался дельфин с черной отметиной на лбу. Он нес на спине мальчика. Тут же несколько матросов подплыли к нему, взяли ребенка и передали на корабль.
– Мэри, родная, очнись, наш сын жив. Прости меня, прости… Сможешь ли ты простить меня? – воскликнул отец спасенного малыша. Женщина поднялась и блуждающим взглядом охватила рыдающего мужа, потом бледного, но уже открывшего глаза ребенка.
– Кто? Кто спас моего сына? – выдохнула чуть слышно леди.
– Это тот дельфин с пятном на лбу, – ответили ей с палубы. Она вскочила и ринулась к перилам, придерживая рукой шляпу, готовую сорваться с головы и умчать вдаль по воле морского ветра. Дельфин плыл рядом, изредка выпрыгивая из воды, чтобы показать свою радость. Мэри сняла шляпу и помахала ею. Слезы радости и глубокой благодарности застилали ее глаза. Неожиданно порыв ветра сорвал шарф, и он голубой дымкой полетел в воду. Дельфин бросился навстречу и порыв ветра набросил шарф на его мокрый плавник. Женщина засмеялась:
– Спасибо тебе, милый дельфин. Я тебя никогда не забуду. Пусть этот голубой шарф станет подарком тебе. Дельфин замотал головой, словно понял слова женщины, и поплыл в сторону. Через несколько мгновений он поравнялся с другим дельфином. Наверно, это была его подруга, потому что они поплыли бок о бок, покачивая головами и издавая какие-то ласковые звуки. Выпрыгнув из воды, они взлетели в воздух и будто замерли на мгновение над бирюзовой равниной моря. Наблюдавшим с борта корабля людям показалось, что голубой шарф чудесным образом оказался на крыле подруги дельфина-спасателя. Через минуту дельфины в последний раз подплыли к лайнеру, словно прощаясь, а потом растаяли в морской глубине.
г. Нью-Йорк
