Траектория мечты
Непрошенный гость
Звучала музыка, тот самый репертуар группы АBBА, который в годы ее молодости сводил с ума все поколение «самых крутых» современников.
Она всегда танцевала с упоением и мастерством, отточенным многолетними танцульками. Могла перетанцевать многих. Обалденная пластика и внутренний драйв, тонкое чувства ритма и темперамент. Было, наверное, что-то еще… Глубинные эмоции нерастраченной любви и таланта. Но все это – в прошлом.
На этот раз это был не просто танец… Пол танцевального зала представлял собой клавиатуру гигантского компьютера. Нужно было попадать пальцами ног (а танцевала она боcиком) на единственно возможные клавиши, обеспечивавшие определенные функции программы, и это требовало от нее невероятных усилий и постоянной концентрации.
Танцующий программист – это было условием приема на работу. Она виртуозно выделывала танцевальные па, совмещая их с сильнейшим интеллектуальным напряжением. Если она оступится, пострадают миллионы клиентов компании, в которой она работает, не говоря уже о том, что она потеряет работу, репутацию окружающих и, самое страшное, – самоуважение… А будущее сына и его образование? Ведь колледж – это серьезные деньги! А мортгич[1] за дом! Да что там говорить!..
Чуть слышно хлопнула входная дверь: это муж ушел на работу. Лора открыла глаза и посмотрела на будильник. Часы показывали без пятнадцати шесть. Спать оставалось минут сорок.
Она страстно обняла подушку (сорок минут – тоже роскошь) и мгновенно провалилась в то же самое сновидение, которое не отпускало ее уже больше недели: Лора нервничала по поводу сложной программы…
А как хотелось бы просто танцевать на нормальном полу, ни о чем не думая, кроме танца!
Неожиданно рядом с ее головой раздался громкий и требовательный стук. Сил проснуться не было. Лора накинула на голову одеяло, уткнулась в подушку, но стук нарастал. Спать стало невозможно. «Что за сволочь?!» – раздраженно пронеслось в голове. Она вскочила с постели, наспех накинула халат и выбежала на улицу. Природа еще не проснулась в полной мере, и все вокруг было окружено дымкой раннего утра. Однако, обойдя дом, она увидела большого дятла, который вдохновенно стучал своим носом в стену ее спальни, и видимо, наслаждался этим процессом. Захлебнувшись от возмущения, Лора стала отгонять наглеца. Мало того, что он посягал на новую обшивку дома! Он разрушил ее святой утренний сон!
Ничего себе ночка! Сначала ей звонили из компании по поводу каких-то придурков, у которых не получалось снять деньги с банковского счета в три часа ночи. И она должна была найти ошибку в программе, которая руководила этим процессом. Хотя позже выяснилось, что ошибки не было, просто не все умеют пользоваться машиной, выдающей деньги. Однако все умеют пользоваться самими деньгами. Даже глубокой ночью.
Она работала программистом в банке и на этой неделе отвечала за поддержку программы по ночам из дома. Никого не волнует, выспалась она или нет, но утром на работе нужно быть вовремя.
Дятел явно был воспитан в американских традициях, когда тебе как ребенку природы все можно, и ты всех умиляешь. Он и не думал улетать. Привык к доброжелательности.
«Наглец!» – продолжала возмущаться Лора, успевшая набраться психологии американских собственников, – «Это – мой дом! А он безнаказанно его разрушает. Хотя смешно, конечно, выяснять отношения с птицей. Не станешь же подавать заявление в полицию на дятла!».
Сняв халат, она стала грозно размахивать им у дятла перед носом. Благо высокий забор из плотно растущих кипарисов скрывал ее полуголую фигуру от соседей.
Дятел философски посмотрел на Лору. В отличие от нее, он умел летать, чем тут же воспользовался, отлетев на пару метров.
«Вот так-то!» – победоносно произнесла Лора вслух и буквально вбежала в спальню. Однако едва она успела уютно расположиться под одеялом, как дятел возобновил свою работу. Или это было для него развлечением?
Лора пружиной вскочила с кровати и ринулась на улицу в одной рубашке. «Ты улетишь или нет? Стукач несчастный!» – вспомнила она одно из самых страшных оскорблений на своей бывшей родине.
В принципе, она любила птиц, да и вообще всякое зверье. Но тут вдруг из нее мощным водопадом стало вытекать давно сдерживаемое раздражение. Она изливала на дятла всю свою горечь и усталость, от которых не было никаких шансов избавиться. Лора изнемогала от рутины: работа-дом-работа.
Похоже, выхода не было. Конечно, жить в своем доме – это совсем не то же самое, что снимать квартирку в дешевом районе. Да и сыну нужно было заканчивать приличную школу и иметь соответствующее общение. От этого многое зависит в США, включая перспективы получения дальнейшего образования, личную безопасность (в некоторых районах вечером на улице лучше не появляться) и прочие важные вещи.
Но с другой стороны, вся ее нынешняя жизнь была полностью подчинена этому самому дому, его оплате и вечным проблемам ремонта: то крыша, то обшивка, а то еще и трубы! Слава Богу, что у мужа руки из нужного места растут. Но есть вещи, которые может делать только лицензированный специалист, а их услуги очень дорогие.
А стоимость материалов! Да и вообще, о расходах страшно подумать! Что тут скажешь? Не она имела дом, а дом имел ее. Не успела ее семья вселиться, как капризный домина стал «болеть» и требовать затрат на свое «лечение».
Но главное даже не в этом. За сам дом нужно платить банку, да еще сколько! И все это с процентами… Рабство на целых тридцать лет! Когда они все выплатят, ей будет больше семидесяти, если она доживет. А до этого времени нельзя расслабляться.
Кем стать
Здесь, в США, Лора сразу поняла, что нужно срочно приобретать новую профессию. Советскому инженеру по технике безопасности, да еще и практически без знания местного языка, сложно найти себе применение в любой новой стране. Сначала она принялась изучать английский и одновременно подрабатывала в русском магазине продавцом. Потом решила пойти учиться на какую-то профессию, нужную этой стране в данный момент.
В середине девяностых начался бум на программистов. И целая армия наших бывших соотечественников бросилась в бой. Работа программиста обещала реальную возможность трудоустройства и приличную оплату.
Курсы программирования росли, как грибы. Но что толку в курсах, если без опыта работы в США никуда никого не брали. А как можно приобрести при таком положении вещей этот самый опыт? Откуда он возьмется? И тут оказалось, что его можно … купить. Спрос рождает предложение, и появились люди (в основном, наши бывшие, хотя и не только они), которые открывали фирмы, помогающие встретиться программистам и тем, кто в них нуждался. Кроме того, эти же фирмы сами делали программы для заказчиков, Они нанимали программистов и продавали компаниям результаты их труда, являясь, по сути, посредниками.
Примерно за тысячу долларов можно было купить три года опыта работы в США. Если в такую фирму позвонят, то ее начальство подтвердит, что ты у них работал хоть господом Богом, а если конкретней, то, сколько заплатил, то о тебе и скажут.
Легенды заучивались, как в разведшколах. Где работал, что делал, как добирался до организации, ну, и так далее… И Лора поняла, что есть смысл рискнуть и заплатить.
– Купи лучше полтора года стажа, а то с тремя годами тебя утопят на интервью, как слепого щенка. Подумают, что ты уже профи, – советовали знакомые. Но она настаивала на трех годах за свою тысячу долларов, и ко всеобщему удивлению, нашла работу с первого интервью. Теорию выучила крепко. Но компьютера боялась: опыта практических занятий на курсах было явно недостаточно для реальной работы.
Самое страшное началось потом, когда она вышла на свое рабочее место. Ну, для начала, она, никогда не видевшая огромных компьютеров (mainframe computers), всерьез приняла их за большие стиральные машины. Странно, но никаких других ассоциаций ее фантазия, измученная нервным напряжением, не выдала. «Вот что значит Америка!» – думала она. «Тут для сотрудников и не такое, наверное, делается, чтобы они были разгружены и могли после работы не бежать в прачечную…».
В подсознании сработали сказки совдеповской поры о капиталистическом мире, враждебном в адрес всей планеты, но уж очень заботливом к своим гражданам, аж до маразма.
Лора уже хотела поделиться своими восторгами с супервайзером, но ее в этот миг отвлекли, к ее великому счастью, приглашением на ланч с руководством отдела.
«Чтоб они провалились со своим ланчем! Только размечталась отдохнуть во время перерыва, снять улыбку и покурить во дворе, так нет же! Зачем я им на этом ланче?»
Однако традиция руководства приглашать новеньких на ланч в узкий круг менеджеров в первые дни работы была многолетней и незыблемой.
Изобразив улыбку восторга от перспективы провести обеденный перерыв в столь почетной компании, Лора побежала к своему рабочему месту, нашла копию резюме, рванула в туалет, закрылась в кабинке и стала нервно повторять легенду своего трудового пути.
«Итак, проект мой заключался …А работала я в Манхэттене, на улице… Ну, это я помню… А вдруг кто-то из здешних когда-то работал в том же банке, где и я по легенде, и спросит меня про имя моего тамошнего менеджера или на каком этаже располагался зал заседаний! А вдруг они спросят?..».
Однако пришлось взять себя в руки, водрузить на место улыбку невозмутимости и отправиться в комнату, напоминавшую советский «красный уголок».
За длинным прямоугольным столом собралось человек пятнадцать. Все они с любопытством поглядывали на новенькую. Главная начальница всего отдела программирования, дама с неприятным полным лицом, тройным подбородком и колючим взглядом, нарочито громко завела наболевшую тему беседы с соседкой по столу – Лориным местным начальством: – Да! Сейчас с кадрами в нашей сфере очень сложно. Ищешь опытных людей, читаешь резюме, впечатляешься многолетним стажем, звонишь прежним работодателям, проверяешь, и все вроде бы отлично. Однако большинство этих программистов, как потом выясняется, – это люди, лишь вчера закончившие какие-то курсы. Куда же от этого деться!
Она косила взгядом в сторону Лоры, и было очевидно, что эта речь приготовлена специально для нее.
Лора в этот момент пыталась отправить в рот кусочек огурца, но поперхнулась и закашлялась. «Господи, как они могли догадаться? Ведь я еще ни в чем себя не успела проявить! Второй день на работе – это знакомство с коллективом и бумагами. А может, проверяется просто моя реакция?»
К счастью, тему резко поменяла одна из сотрудниц, озадаченная своей неустроенной личной жизнью (о чем Лора уже знала от русскоговорящих женщин отдела).
– А давайте … ну, в общем, пусть каждый расскажет о том, как познакомился со своей второй половиной, а?» – предложила она, с интересом поглядывая на мужчин, а те – на новую эффектную сотрудницу.
Алексей был вторым мужем Лоры. Первый школьный роман, переросший в недолгий брак, уже почти стерся из памяти. Так забывают о случайно разбитой в детстве банке с вареньем.
Но тут вдруг ей захотелось шокировать любопытных и дать им понять, что не дождутся они от нее серьезных ответов о личном. Еще чего не хватало!
И когда, наконец, к ней обратились с прямым вопросом о том, где она познакомилась с мужем, Лора удивленно вскинула брови и, увидев затаенное жадное любопытство коллектива, с наигранной серьезностью спросила: – С которым из них ?
Народ развеселился. Посыпались уточняющие вопросы о количестве ее мужей. Она изобразила сосредоточенность и по-детски принялась загибать пальцы рук, после чего сообщила, что точного количества не припомнит, но если нужно, то к завтрашнему дню напишет все, что сумеет воскресить в памяти.
Все смеялись. Было понятно, что новенькая умеет шутить и вызывать улыбки.
Рассекреченный «агент»
Получить работу сложно, но удержать ее, как известно, еще сложнее. С тремя годами программистского опыта в США неумение включить и выключить компьютер выглядит несколько странно. Но именно с этих действий и начались ее первые профессиональные проблемы. Намучавшись с кнопками невыключавшегося компьютера, она мысленно обругала его матом за то, что он не похож на тот, что был в лаборатории ее курсов. Пришлось выдернуть шнур из розетки и уйти домой.
Ночью она думала, как выкрутится утром. А утром компьютер потребовал от Лоры невозможного, мелькал экранами и даже издавал какие-то неприличные звуки.
К ней подошел начальник и увидел ее сражение с умным ящиком, не желавшим включаться. Что уж подумал начальник, никто не знает, но компьютер включить помог.
Лора сидела красная, взволнованная, и пыталась успокоиться. Ничего не получалось. Она в такие минуты шла в туалет, закрывалась в кабинке и плакала. Потом пудрилась и шла обратно.
А о самой сути программирования и говорить не приходится! Теорию она действительно прилично знала. Но как применить ее на практике?
Вопросов было много. Спрашивать страшно: сразу поймут, что она никогда не работала. А если не спрашивать, то она вообще не выполнит ни одного задания.
После долгих мук она решила задать пару осторожных вопросов русскоговорящей женщине с приятным лицом. Все-таки – бывшие соотечественники!
Вопросы были нейтральными, на уточнение задания. Лора обдумывала их безобидность минут сорок.
— А это Ваша первая работа? – вместо ответа, спросила коллега.
Дыхание перехватило. «Какая сволочь! Ведь видно же, что мне не 20 и даже не 30 лет», – возмущалась в душе Лора, – «а значит, ежу понятно, что я не вчера закончила университет. В моем возрасте меня могли принять на работу в США только с местным опытом. А вот какой он, этот опыт, настоящий или купленный, – это же интимный вопрос. Я же не имею права так рисковать, чтобы рассказывать незнакомому человеку правду. Зачем же ставить людей в такую ситуацию и провоцировать на вранье? А еще говорили, что наши помогают друг другу!»
– Нет, это не первая моя работа в США! Я уже работала, – ответила Лора и отошла в сторону. Ее провожал долгий насмешливый взгляд всепонимающей сотрудницы, который она перехватила боковым зрением.
Другая русскоговорящая коллега спрашивать о стаже не стала, но ответила на Лорины вопросы таким образом:
– Зайдите в логику программы, найдите нужный параграф и вставьте туда изменения, о которых просит ваше задание. Вы же – программист!
Позже выяснилось, что вторая «помощница» полгода назад пришла в компанию точно с таким же «опытом», как Лора, и ей пришлось пройти тяжелый путь унижений, прежде чем она начала как-то ориентироваться. Видимо, она стремилась к справедливости (в ее понимании этого слова): раз она намучалась, пусть и другим будет хреново!
Зайти в логику программ Лоре не удалась по многим причинам. И программа была несказанно велика объемом, и сложность ее логики, созданной два десятилетия назад целой группой опытных специалистов, не соответствовала возможностям мгновенного понимания начинающего программиста. «Может, завтра просто не выйти на работу? Жаль, конечно, потраченных усилий, времени и денег, обидно и стыдно, но не умирать же!» – с трудом сдерживая слезы, думала Лора.
Всю ночь она опять не спала. А потом решила плюнуть на все и прекратить обращаться за помощью к своим бывшим соотечественникам. Нашла толстого добродушного америкашку Тони и стала спрашивать его очень осторожненько, как ей казалось, о самом безобидном. Он всегда отвечал вежливо и подробно, и даже стал добровольно подходить и интересоваться успехами. Стало что-то получаться с заданием, появилась надежда освоить все остальное. Лора воодушевилась!
И тут, месяца через три, уже после удачно выполненных, правда, не очень сложных заданий, она с ужасом узнает совершенно невероятные вещи: оказывается, впечатления о ее блестящем вступительном интервью не покинули памяти тех, кто ее интервьюировал, и Лору планировали сделать руководителем группы, что не могло ей присниться даже в кошмарном сне. Но потом, после ее вопросов и обращений за помощью, Тони каждый раз бегал к начальству рассказывать о ней: — Она такое спрашивает! Умереть!..
Как оказалось, Лора на редкость неудачно выбрала себе помощника: он сам претендовал на ту же должность, но его почему-то не повышали.
К счастью, она узнала обо всем этом тогда, когда первая беспомощность уже покинула ее. Но разоблачение грозило увольнением. Лора насторожилась. Внешне ничего позорного не происходило: никто ни звуком, ни единым жестом не выражал своих открытий о ней.
Всю эту историю Лоре поведала Катя Бондаренко, возглавлявшая другую группу программистов и дружившая со многими американцами этой компании. Катя была своей в их среде уже не первый год, и ее посвящали во многие тайны.
– Вас, Лора, давно рассекретили из-за Вашего Тони-стукачика. Нашли с кем общаться! Теперь, конечно, повышать не станут. Но и не выгонят, если справитесь. Начальство рассудило так, что если Вы смогли на интервью задурить голову Ричарду, да еще и самой Ким, то Ваша голова достойна уважения. А коли так, то дадут Вам шанс разобраться и войти в курс дел.
Только я Вам, разумеется, ничего не говорила. Но к Тони больше не ходите, меня спрашивайте, если что. Я Ваши вопросы пересказывать начальству не стану, можете быть уверены.
Что это Вы ссутулились? Тут таких, как Вы, в смысле стажа, – подавляющее большинство. Я имею в виду тех, кто по-русски говорит. Скольких я спасла! Мне-то возраст позволил не покупать опыт, а прийти на entry level.[2]
Однако я этих наших сволочей опекала, как родных детей, а они что-то не очень, как я вижу, Вам помогают, коль Вы к американцам ринулись.
Проблемы общения
Нарезка колбасы и общение с людьми в русском магазине и профессиональные отношения с сотрудниками крупной корпоративной американской фирмы, – это, как говорят в Одессе, – две большие разницы. Программы стали получаться раньше, чем свободное общение с коллегами, хотя Лора была дипломатичной и понимающей. Многое мешало ей вести себя правильно: реагировать, как принято, понимать происходящее не через свою фантазию или российский опыт жизни, а через призму американской реальности.
Но, прежде всего, ей катастрофически не хватало знания английского языка. Причем, профессиональную лексику она уже неплохо освоила. А вот поговорить «за жизнь» или понять шутку было сложно.
Все ее попытки приспособиться к английскому по аналогии с русским языком и его логикой успеха не давали. Этот путь всегда вел к конфузам и только к ним.
Когда она купила открытку со словами “Accept my Sympathy!”, чтобы подарить ее Тони в благодарность за его помощь в программировании (еще до того, как она узнала, что он «стучит» на нее), она была уверена, что слово «Sympathy» ничего другого, кроме симпатии означать не может. Однако американцы этим словом почему-то выражают соболезнование. Обычно такие открытки дарят людям, если у них умер кто-то близкий.
К счастью, открытку увидел сам Тони у нее на столе и спросил, у кого случилась беда. Лора неопределенно махнула рукой, и Тони выразил этим людям свое заочное «Sympathy!», после чего он удалился, а Лора полезла за словарем. Потом она пошла покурить, успокоилась и, тщательно разорвав на мелкие кусочки открытку, выбросила ее в уличную урну. Она пообещала себе стать осторожней, но, увы, пока это плохо ей удавалось.
Сначала над ее перлами просто беззлобно смеялись, потом к ней приходили специально, как ходят в цирк, чтобы поднять свое настроение, и ждали, когда она, наконец, что-то выдаст. Она делала вид, что смеется со всеми вместе, так как ничего другого ей не оставалось.
Конфузы были самого разного типа. Иногда чисто языковыми, как, например, просьба изнасиловать ее в столовой их компании, когда она перепутала слово «wrap» (что означает – завернуть, а первая буква этого слова не произносится), со словом «rape» (изнасиловать). Или однажды она при всех потребовала у начальника поцелуй, перепутав произнесение слов «ключи» (keys) и «поцелуй» (kiss).
Но не все конфузы исчерпывались языковыми проблемами. Бывало и похуже…
Вот, например, случай, который продемонстрировал зажатого коммунистами джина свободолюбия и непомерной фантазии идеалистки, вырвавшейся на свободу в США. Причем, идеализм этот проявился в несколько извращенном виде…
Лора испытывала потребность поделиться с мамой и сыном своими рабочими муками первого времени. Звонить со своего рабочего места – означает быть услышанной всеми вокруг: говоришь по-русски, – рядом наши, а говоришь по-английски, – все поймут американцы. Никакого спасения от чужих ушей!
Но выход был найден: она повадилась во время обеда звонить домой и подолгу разговаривать с родными из уютного зала на третьем этаже, где никто не мог подслушать ее беседы, потому что там никогда никого не бывало. Она догадалась, что этот уютный зал с коврами, журнальным столиком, мягкими диванами и телефонным аппаратом специально обустроен для удобства сотрудников компании и их частных бесед. Она уже знала великое слово «privacy»!
Вот ведь как тут думают о комфорте работников! Не то, что в Совдепии! Странно только, что никто, кроме нее, не приходит сюда. Может, не нашли это место? Или просто им уже тайны ни к чему, они давно освоились… А ей сейчас просто необходимо получить моральную поддержку. Как удачно, что она заметила этот уголок!
Через неделю, во время очередного разговора с мамой, она увидела крупного мужчину в добротном костюме, белоснежной рубашке с галстуком, в блестящих лакированных ботинках, бесшумно скользивших по ковру, молча курсировавшего мимо нее туда-сюда. «Что он тут мелькает перед глазами!» – раздраженно подумала Лора и отвернулась от него, сев к нему правым боком. Но он не понял намека и зашел с другой стороны. Это было просто возмутительно!
Лора вскинула на него негодующий взгляд и вдруг… заметила в его руке какой-то самодельный плакатный щит, на котором от руки было написано фломастером (разумеется, по-английски):
«Этот телефон не предназначен для бесед сотрудников. Вы находитесь в приемной владельца компании и пользуетесь его телефоном. Просьба в будущем отсюда не звонить без острой необходимости. Спасибо за понимание!»
Телефонная трубка выпала из ее рук. В душе поднялась волна паники. Она заморгала и стала приносить свои извинения. «Какой ужас! Что же теперь будет? Неужели уволят?»
Мужик, как позже выяснилось, оказался вице-президентом всей компании. Заметив страх в ее глазах, он почувствовал себя неловко и извиняющимся голосом произнес:
– Пожалуйста, простите, если я Вас испугал или огорчил. Вы можете перезвонить Вашему собеседнику и завершить разговор, но, пожалуйста, не говорите очень долго. А в будущем постарайтесь этим аппаратом не пользоваться, хорошо?
Его безупречные манеры немного успокоили Лору, но, разумеется, перезванивать она не стала.
Однако новость эта мгновенно облетела весь коллектив. Кто-то из приемной сообщил начальству отдела, что некая дама из новых сотрудников, похоже, по акценту, что русскоговорящая, нуждается в инструктаже по вопросам структуры этой организации, ну, и так далее… К Лоре тут же подошли ее местные начальники и прямо спросили, с трудом сдерживая хохот, не она ли сочла кабинет владельца компании удобным для своих личных бесед. Пришлось признаться.
– Зачем Вы это делали? У вас же на столе есть телефон! – недоумевал начальник.
– Я не владею японским, – пыталась она отшутиться, – на всех остальных языках говорят мои соседи. Тут же все слышно!
– А Вы, надо полагать, обсуждаете в обеденный перерыв исключительно секреты государственной важности?
Лора надеялась, что вскоре все это забудется, но этого не произошло: сей случай пересказывали в качестве анекдота еще очень долгое время. Более того! К нему зачем-то прибавляли выдуманные детали: – А Лора сидит нога на ногу, видит, идет вице-президент, а она ему и говорит: «Мужик, ну, чего ты тут мелькаешь? Принеси-ка лучше джин с тоником, да поторопись, а то обед заканчивается!»
Рутина в адреналиновом соусе
Наступило время, когда Лора перестала бояться программ и общения с американцами, а иногда даже получала удовольствие от своей работы, поскольку, как ни крути, а дело это – творческое.
Однако в последнее время столь почетная и оплачиваемая работа приносила ей одни страдания: дикая перегрузка, вечные авралы и сверхурочные, серии увольнений сотрудников, страх за собственную судьбу, ведь бюджет их семьи держался, в основном, на ней. Жизнь проходила в состоянии постоянной внутренней тревоги: кого уволят завтра?
Но особенно добивали ночные дежурства. Началась бессонница. Лора уже не могла спать даже тогда, когда не было никаких дежурств: организм протестовал.
На работе, разумеется, приходилось беспечно улыбаться, а дома она снимала с себя улыбку вместе с макияжем и буквально валилась от усталости. А ведь она мечтала совсем о другой жизни!
Хотелось интересно проводить свободное время, устраивать вечеринки, звать гостей, петь под гитару, которую она привезла с собой из России, но так ни разу и не взяла в руки с момента приезда: то учеба, то интервью, то беспросветная усталость после работы.
По выходным она даже не могла позволить себе поваляться в постели, посмотреть телевизор, почитать интересную книгу, не думая о произошедшем недавно сбое в компьютерной программе… А это значит, что в субботу – опять на работу, ведь у всех программистов их компании – ненормированный рабочий день, да и неделя тоже. Работа по выходным не была редкостью: то программа выдала проблему, а то и просто новое срочное задание.
Сто лет она не была на природе, не собирала, как прежде, грибы, да просто давно не смеялась беспечно.
Лотерейные билеты, которые она регулярно покупала тайком от мужа и друзей, боясь их насмешек, увы, не выигрывали. Правда, от момента их покупки до проверки и разочарований, Лора надеялась на чудо, и эта надежда обходилась ей всего лишь в десять долларов в неделю. Не так уж и дорого за иллюзии и возможность 7 дней подряд ждать избавления от мук: кто-то же выигрывает, так почему бы Богу не помочь ей? Она ведь – хороший человек, трудолюбивый, способный, многострадальный. Ей миллионов-то не нужно! Ну, то есть, они бы, конечно, не помешали. Но она была бы счастлива просто заплатить за дом, чтоб не дрожать каждый день на работе, боясь увольнения.
Но Бог, видимо, был загружен просьбами других программистов и прочих страдальцев. Тем не менее, Лора продолжала покупать билеты. А что еще делать? Бизнес? Это не для нее. Нужно родиться бизнесменом, да и деньги иметь, которыми рисковать можно. А она была исполнителем. Но в этом качестве Лора была хороша.
Там, в России…
Там, в России, она была не Лорой, а Ларой или Ларисой, и не программистом, а инженером в отделе охраны труда. Главной задачей сотрудников являлось высидеть 8 часов и не умереть от скуки. После работы еще оставались силы принимать гостей или ходить в гости. Нередко они с мужем ходили в театры, не говоря уже о кино.
Здесь, в США, им было не до театров: сначала на развлечения не хватало денег, а потом – сил и времени.
Ларисе повезло с мужем. Простой парень, искренне любивший ее и безоговорочно признавший за ней право лидерства. Она знала, что муж никогда ее не предаст, и это чувство морального тыла помогало жить во все времена.
Однако зарабатывать спутник жизни не очень-то умел. В России он преподавал труд в школе. В США делал что-то на мебельной фабрике за очень скромные деньги. Слава Богу, что вообще нашел себе работу с его-то знанием, вернее, незнанием английского.
До Америки в обязанности Лары входило, в основном, быть роскошной, и проблем это не вызывало: она была красива, и даже очень. Кареглазая, темноволосая, с точеным аккуратным носиком и красиво изогнутыми бровями… В ее облике было что-то цыганское…
Муж был попроще — как внутренне, так и внешне. Белобрысый высокий русский парень, весьма симпатичный и не злобливый. Лариса была довольна своим мужем: он не мешал ей оставаться собой, не нарушал ее внутренней гармонии, был ей верен и предан.
А ведь им пришлось пережить и горе. Биография Алексея дала трещину в годы перестройки. Его пригласили работать в кооператив, который производил качественную кухонную мебель. Постепенно Алексей дорос до заместителя председателя кооператива. Заработки радовали.
Но через год или полтора закон стал чинить кооператорам препятствия. В частности, появились проблемы с сырьем. Друг Алексея с большим трудом нашел, наконец, сырье и вполне законно оформил сделку. На радостях даже отметили это событие в ресторане.
Через несколько месяцев выяснилось, что сырье было левым. Ни Леша, ни его приятель об этом ничего не знали. Но никому до этого не было дела. И адвокаты, как ни сражались, помочь не сумели. Посадили сразу несколько человек. Леша был одним из них.
Ларина мама, к счастью, нашла серьезную «лапу» в карающих органах через свою подругу в управлении торговли Ленинграда. Вышли на нужных людей, и Леша отсидел намного меньше, чем предполагалось.
После возвращения домой он категорически настаивал на немедленном отъезде.
Мечты и иллюзии
Родители Лары почти ежедневно годами шептались на кухне, обсуждая проблемы в стране, которые касались каждого, и обрывки их разговоров легли в основу начального политического ликбеза их дочери еще в ее школьном возрасте. Этот шепот сработал лучше книг и лекций, так как не предназначался для ее ушей, а значит, вошел сразу в душу. Позже возник вопрос, как растить сына? Он уже начинал задавать вопросы… Лицемерить? Кто же тогда из него вырастет? Отъезд был единственным выходом.
И все-таки там, в Ленинграде, она была по-своему счастлива, тем более что пила жизнь из рук родных людей. Родители ее опекали и ограждали от проблем забором своих усилий и преданности, муж – носил на руках. Начальство уважало. Мужчины восхищались ею, женщины завидовали, – одним словом, все шло, как по маслу. Да, и вообще, как ей теперь казалось, там она жила как-то проще, беззаботней и радостней, что ли… Ну, если, конечно, ни во что не встревать, ни о чем не задумываться, а просто жить на уровне «поесть и повеселиться», и не попадать ни в какие ситуации, которые требовали бы вмешательства структур любого уровня власти. Иными словами, аккуратно переходить через дорогу, избегать прямого взгляда на милиционера, не претендовать на хорошую оплату, не мечтать о предпринимательстве, воспринимать унижения как норму, не проситься на работу, куда не берут лиц еврейской национальности, и вообще, не возмущаться никакими безобразиями, а лучше их просто не замечать. Короче, жить в своей консервной банке и радоваться тому, что пока не умираешь с голоду и что нет войны. Ей это, вроде бы, удавалось долгое время. Но в итоге, жизнь коснулась и ее уютного мещанского мирка.
Родители, как могли, отбеливали ткань советской реальности и снимали с нее грязь стиральным порошком своего энтузиазма и связей. И вот теперь, в иммиграции, их дочери было крайне сложно разобраться: какой процент юной наивности и какой процент родительской опеки в ее безоблачной жизни там, в «империи зла», обеспечивал ей волшебную сказку внутри комнаты ужасов, из которой ее увезли в лучшую жизнь, оказавшуюся столь напряженной.
Родители вывезли всю семью. Однако серьезных денег у них не было. Откуда они у двух советских инженеров? Так что, рассчитывать на наследство не приходилось. В России денег у Лары хватало только на самое необходимое, хоть она считалась обеспеченной. Правда, лишь на уровне анекдота: «Что же может себе позволить обеспеченная российская женщина? Не рваные колготки под брюки».
Конечно, этот анекдот безнадежно устарел. Сейчас состоятельные дамы в России могут позволить себе практически все! Но это сейчас. А вот когда Лара уезжала в США в начале девяностых, она сполна оценила жизненность этого анекдота.
По приезде в Америку выяснилось, что она преодолела не только границу государства, но и эпоху перехода из молодости в зрелость. И переход этот не был увенчан соответствующими достижениями. Новую заманчивую жизнь в Америке предстояло еще построить. Но весь строительный материал, рабочая сила и прочие затраты были теперь не на постаревших родителях, а на ней и ее муже.
Она отчаянно не хотела прощаться с молодостью. Как все красивые женщины, она переживала этот процесс куда хуже дурнушек, привыкших к отсутствию мужского восхищения с самого детства.
Но если внешне в свои 40 лет она все еще оставалась моложавой и привлекательной, то внутренне — зависла между своим «замечательным будущим» и жалким настоящим, полным проблем и неустроенности. Из прошлого душевного комфорта выжили лишь планы стать преуспевающей и обеспеченной, что вполне бы соответствовало ее гордой натуре и привычке думать о себе с оттенком легкого превосходства над многими неудачливыми людьми. Но эти планы выглядели расплывчато… и казались слишком трудоемкими в осуществлении.
Собственно, молодость вообще отличается от старости немногим… Главным образом, возможностью безнаказанно иметь иллюзии и амбиции. Пока к человеку еще применимы слова «подающий надежды», он может позвонить себе гордую походку.
Более того, самообман великих перспектив ласково укутывает планету мечтами ровно настолько, насколько много землян еще надеется натянуть эти мечты на реальность. Мечта чаще всего рвется, поскольку не выдерживает такой растяжки. Ее склеивают, чинят, уценивают, подрезают, выбрасывают, иногда находят ей замену…
Любовники мечты… Развод с мечтой… как вариант депрессии, и… наконец, старость и смерть. Мечты сбываются у немногих.
Незаменимый сотрудник
А дятел-то никак не мог угомониться: то отлетал, то возвращался. О сне речь уже, конечно, не шла. Через полчаса Лора сидела в машине и рулила по обычному маршруту на работу. И вид у нее был злой и крайне утомленный.
Включив компьютер, она попыталась успокоиться чашечкой кофе и невольно подумала о том, что было бы здорово никому не попадаться на глаза хотя бы до обеда.
Через минуту к ней подошел менеджер и выразил удивление по поводу ее сонного вида.
– Что случилось, Лора? Никогда не видел тебя такой раздраженной.
Пришлось рассказать ему историю про птицу с большим носом, так как слово «дятел» не входило в ее английский словарный запас. Менеджер искренне посочувствовал ей и сказал между делом, что птица эта называется woodpecker.
Минут через десять подошел другой начальник и тоже стал интересоваться, почему всегда улыбчивая Лора вдруг… какая-то не такая. Она повторила всю историю сначала, но вместо «птицы с большим носом» захотелось употребить слово «дятел», которое она только что услышала. Увы, она забыла точное звучание этого слова и произнесла ровно половину от него: «pecker». Означает оно в простой разговорной речи, на сленге, ну, как бы вам это интеллигентно объяснить? Скажем, так: детородный орган самца, исполняющего сексуальный акт часто, со многими, и без намека на чувства. Голос ее звучал печально, а рассказ предполагал сочувствие:
– Рано утром, как только мой муж ушел на работу, появился… pecker! Он стал бить по моим стенам очень сильно и громко. Я прогоняла его – pecker (a) , но мне это не удалось. Конечно, я пробовала заснуть, пока он стучал, но не смогла, как ни старалась! Уж очень наглый попался pecker! Поэтому я выгляжу такой уставшей.
Менеджер схватился за живот и стал икать, поскольку дышать он уже не мог. Лора изумленно на него смотрела. Прежде, чем она успела что-то выяснить, он выскочил со стонами и мычанием в коридор.
Она уже стала думать о себе как об уважаемом члене коллектива, а не как о программисте-клоуне, которым являлась прежде … Ей казалось, что все эти неуклюжие фразочки и ее цирковой репертуар – в прошлом, но все-таки иногда, как бы она ни осторожничала, ее американское окружение взрывалось истерическим хохотом от ее высказываний.
Иногда ей даже казалось, что ее никогда не уволят, потому что заменить ее клоунский дар будет невозможно ничем и никем. Но с каждым днем ее английский улучшался, и конфузы случались все реже.
В последний раз над ней смеялись давно — пять месяцев тому назад. С тех пор «ляпов» не происходило.
Тогда, сдавая начальнику результат недельного труда, она показала новый имидж экрана, на котором в будущем предполагалось разместить отчет деятельности организации в цифрах. Сверху жирным шрифтом было написано «Аналитический отчет». Разумеется, по-английски. Все выражение на экране не умещалось, поэтому Лора его сократила. Начальник стал медленно сползать с кресла.
Лора поняла, что она опять опростоволосилась, но не могла догадаться, в чем именно таится ее ошибка. Начальник объяснять не захотел. Или уже не мог. Сказал лишь, задыхаясь от смеха, что сокращать «analytical report» и делать из него «anal report » не стоит. Дома Лора перевела слово «anal» и подумала, что ее действительно будет трудно заменить кем-то другим. Коллектив все еще наслаждался ее перлами не меньше, чем ее программами, а работала она хорошо.
Весы благополучия
На следующий день на работе уволили одновременно пять человек. Они проработали в этой компании многие годы и были блестящими программистами. Лору охватил ужас. Если таких увольняют, то как же быть ей, на что рассчитывать? Она, конечно, — толковая, но не такая опытная, как уволенные коллеги.
Если необходимым атрибутом интеллигентного преуспевающего человека в России являлось когда-то наличие высшего образования, то в США одного диплома давно уже не достаточно, нужен еще и свой дом – визитная карточка благополучного человека. Иначе есть риск вызвать презрение и жалость. Здесь даже шутят так: «Если он так умен, почему же не богат?»
Что же теперь будет с домом, если она потеряет работу? Конечно, если бы зарплаты мужа хватало на оплату и содержание дома, то было бы все не так страшно. В случае увольнения Лоры, Леша держал бы бюджет всей семьи хотя бы какое-то время до ее нового трудоустройства.
Друзья детства звонили из Питера, расспрашивали про Америку и говорили мужу: — Леха, открой свой бизнес! Найми рабочих, делайте мебель или еще что-нибудь. Ну, чего там не хватает у них в США? Зачем туда ехать было, если на «дядю» работать?
Однако Алексей думал иначе. Он знал, когда уезжал, что вряд ли станет богатым в новой для себя стране. Из воздуха деньги не берутся. Нужен начальный капитал и многое другое. Да и всесильных конкурентов слишком много.
Тем не менее, он уезжал отнюдь не за бриллиантами. Были причины поважнее. Он ни о чем не жалел и хорошо себя чувствовал в Америке: свободно дышалось.
«Конечно, материальная база важна, и хорошо бы разгрузить жену. Но без хорошего английского, без денег, без связей и знакомств, без знания местных законов, а главное, без особого бизнес-чутья и глубокого понимания местного рынка, да со сломанным на бывшей родине «крылом», – не просто взлететь в небеса. Смешные ребята… Спрашивают, чего в США не хватает. Наивные… Здесь всего хватает. А если чего-то нет, так потому и нет, что этого, скорее всего, просто не нужно» — пытался успокоить себя Алексей.
Конечно, было неприятно, что жена зарабатывает больше него. Но оба они понимали супружество как единый организм. И измерять, чей вклад в него более весом: сердца, легких или печени — это просто нелепо.
Леша понимал, что презирать циников, сколотивших огромные состояния, и оставаться романтиком — лучше всего не до, а после того, как сам заработаешь хотя бы один миллион. В душе он все-таки вынашивал кое-какие бизнес-планы, о чем не знала даже Лора.
А пока они оба держались за то, что имели, и страх потерять работу прочно поселился в их душах, как червь, который подтачивал их изнутри каждую минуту, даже когда они улыбались.
Увольнение
Ночью опять звонили клиенты, у которых были проблемы с программой. Утром стучал старый приятель-дятел. Потом опять работа. После работы – shopping, в выходные – обед, стирка и уборка. В понедельник продолжилась производственная рутина.
А во вторник Лору уволили. Не ее одну. Уволили сразу семь человек. Это было все-таки неожиданно, унизительно и очень обидно.
Сокращение есть сокращение. Но мортгич платить все равно надо. Найти новую работу почти невозможно: в стране началась рецессия. Продать жилье в такое время крайне сложно: цены пошли вниз быстрыми темпами, и появилось множество домов на продажу.
Она горевала месяца три, ежедневно рассылая десятки резюме. Отклика не было. Создавалось впечатление, что письма просто никуда не отправляются. И вот, наконец, ее пригласили на интервью. Это было просто чудом.
Конечно, теперь она обладала уже реальным опытом, а не нарисованным. Казалось бы, волнений должно быть поменьше. Однако пропал кураж неведения, и она думала: «Наверное, на первые роды идут смелее оттого, что просто не подозревают, как это бывает больно».
Утром Лора поняла, что не спала практически всю ночь, лежала с закрытыми глазами и мысленно отвечала на вопросы экзаменатора. Муж взял выходной, чтобы отвезти ее на интервью: у нее на нервной почве дрожали руки. Интервью прошло без сюрпризов. Слава Богу, не было никого из русских. Иначе стали бы выделываться перед американским начальством и утопили бы на фиг, как уже у многих случалось. А так хоть шансы есть проскочить.
– Ну, как? – спросил муж, все это время ожидавший ее в машине.
– Нормально. Ответила я вроде ничего, но все равно не возьмут. Представь, сколько у них претендентов! Поедем домой: я жутко устала.
На следующий день она плакала, пила валериану, а потом даже потянулась за коньяком, чего обычно с ней не случалось. Состояньице под названием «отходняк».
А еще через день ей сделали offer (пригласили на работу). Невероятно! Она больше не безработная! И дом пока можно не продавать!
Подруги и знакомые, одновременно с ней потерявшие работу, не верили в то, что это был… его величество случай, умноженный на Лорино упорство. Ей намекали, что у нее сработал тайный блат.
Лора же была счастлива и никого ни в чем не разубеждала: не было сил, да и какая разница, что они думают!
А все-таки она везучая: так быстро найти работу в такое жуткое время!
Новая работа оказалась намного каторжней предыдущей: тоже банк, но начальство – не дай бог, нагрузка – выше крыши, и вообще, те же ночные дежурства.
Траектория мечты
Вот уже три года, как она — на новой работе. Английский стал вполне приличным, никто уже не смеется над ее перлами. Да и некому смеяться. Тут сотрудники не говорят ни о чем, кроме как о программах. Не принято в этом коллективе дружить.
Она работает, муж ее – тоже. Он даже стал чуть больше зарабатывать: немного повысили зарплату, да и вкалывает в две смены, а иногда еще и по выходным. Сын учится в колледже. Все вроде бы благополучно.
Но почему-то Лору преследует постоянное чувство, что в конце каждого рабочего дня ее непременно уволят, а через полгода после этого у нее конфискуют дом. Это чувство страха не проходит ни на миг.
Нет сил ни с кем общаться, но в то же время – пусто и одиноко! В выходные дни она спит и не хочет ничего другого. Однако потом, когда она просыпается, становится не по себе от странного ощущения: словно она – двигающаяся конвеерная лента, которая останавливается только в часы сна и приема пищи, после чего ее движение тут же возобновляется. От нее это не зависит. У нее нет ног, рук, головы, сердца… Она – просто лента, которая бесконечно и обреченно бежит… Знать бы, куда и зачем!
Остро не хватало теплоты дружеских отношений. А ведь отношения эти затухают, как костры, если в них не подбрасывать ветки и поленья. Лора заметила, что телефон все реже звонит в их доме, а если и звонит, то обычно, это – кредиторы или рекламные агенты.
Вот и сегодня, в субботу днем, она слонялась по дому с тревожным чувством одиночества и какой-то бессмысленности существования. Муж был на работе, сын – со своей девушкой, а она, в кои-то веки свободная от дежурств и обязанностей, неожиданно ощутила, что стоит на обочине жизни.
Смутная тревога нарастала, захотелось срочного веселья, как лекарства от чего-то страшного, что поселилось в ее душе без ее разрешения… Вот бы увидеть сейчас лица друзей в своем доме! Лора открыла записную книжку и стала ее листать. Надо кого-то пригласить! Как давно они никого не звали к себе, и никто уже давным-давно не звал их!
Она набрала один номер телефона, потом второй, но никого не было дома, а говорить с автоответчиком не хотелось. Третий номер был долго занят. До четвертого она дозвонилась.
Эта была Оля, знакомая по курсам английского. Они когда-то очень приятно общались. Оля была не замужем, любила, как и Лора, тряпки, и после курсов они часто вместе бегали по магазинам. Иногда ужинали где-то, когда муж Лоры работал во вторую смену.
После нескольких длинных гудков Оля, наконец, сняла трубку. Она не сразу узнала Лору, а потом смущенно произнесла: «Лорочка, я не могу сейчас говорить: мой муж спит. Он в ночную смену работал. Я уже год как замужем. Подожди, я перенесу телефон в другую комнату. Они немного поболтали, но Лора четко поняла, что точек пересечения не осталось.
Она подошла к зеркалу и внимательно посмотрела на себя. Изнуренная и нервная, она выглядела намного хуже, чем ее дом. Да и стареет она явно быстрее, чем он.
Лора всегда ощущала, что одна ее часть – на работе, а вторая – дома. И дома, разумеется, была настоящая Лора, душевная, веселая, мечтательная, в чем-то даже непредсказуемая. Теперь она вдруг с ужасом обнаружила, что второй Лоры в ней больше не осталось. Та, что была на работе, поглотила ее.
Это была очень серьезная утрата, и верить этому не хотелось. Лора стала отгонять страшные мысли: «Все это временно: просто нервы и усталость. Нужно как-то отвлечься от забот…Господи! Какая пронзительная тишина в этом доме! Ну, хоть кто-нибудь бы позвонил! – пронеслось в голове.
В этот момент раздался телефонный звонок. Она радостно схватила трубку. Вежливый мужской баритон на хорошем английском произнес: — Лора Белкин?
– Да, это – я! – Лора была заинтригована.
– Лора, не пора ли подумать о покупке места на кладбище? Об этом всем нам стоит позаботиться заранее. Я могу предложить вам на редкость выгодные цены. В нашей компании сейчас – распродажа. И вы избавите ваших близких от неизбежных утомительных забот в будущем.
Она молча положила трубку и села на диван. Хотелось плакать. Хотя причин для этого вовсе не было. Но слезы просились наружу. Им виднее…
[1] ипотека
[2] начальная позиция для недавних выпускников колледжей.
