Вообще говоря, жизнь – довольно замысловатая процедура. Никогда не знаешь, в какой момент и чем она грозит обернуться. Порой самое, казалось бы, ничтожное событие способно тебя подтолкнуть совсем не на ту дорогу, по которой ты собирался двигаться. Хочешь вернуться, а дорога оказывается улицей с односторонним движением. И куда эта улица ведёт, никто не знает. Может быть, к пропасти, а может, наоборот, к необъятному счастью.
Вот, например, какая история случилась много лет назад с одной моей знакомой дамой, привлекательной шатенкой по имени Ася Шумахер. Конечно, называть её дамой с моей стороны некрасиво, поскольку Ася была серьёзным и вполне ответственным инженером с восьмилетним стажем. Очень достойная женщина. Ни себе, ни другим ничего такого лишнего никогда не позволяла. Мы с ней тогда работали в Москве, в одном учреждении, в одном отделе, и вместе строили светлое будущее. Как полагается всякому учреждению, был у нас начальник отдела, Николай Моисеевич Сапожников, человек умный и энергичный, как полагается всякому начальнику. Это пока ещё не история. Это просто чтобы вы знали, откуда она начинается.
А сама история началась с того, что Николаю Моисеевичу позвонили свыше и велели приехать на совещание по одному важному проекту в город Х., то есть по месту воплощения в жизнь этого проекта. И чтоб он взял с собой надлежащий технический персонал, каковым и оказалась Ася Шумахер, работавшая на том самом важном проекте. Город Х. был недалеко, всего в трёх часах езды от Москвы. Но совещание было назначено на утро, и, значит, иногородним участникам следовало прибыть в Х. накануне. Ничего в этом такого необычного нет. Накануне – значит накануне. Николай Моисеевич нажал кнопку и мигом распорядился забронировать места в гостинице в городе Х. для двух командировочных по фамилиям товарищ Сапожников и товарищ Шумахер.
Если вы, дорогой мой читатель, помните, В Советском Союзе в те времена, о которых идёт рассказ, не так-то просто было попасть в гостиницу. Если вы, не дай Бог, частное лицо, так сказать, никчемный прожигатель денег, то даже и не мечтайте получить место в гостинице. Ну, разве что, за очень хорошую взятку. Однако, наших героев, Николая Моисеевича и Асю, это совершенно не волновало, поскольку для их учреждения, а тем более для участников такого важного проекта, места в гостинице бронировались безотказно.
И вот Николай Моисеевич и Ася прибывают на место, в эту захолустную гостиницу, единственную в захолустном городе Х. Они, как положено, предъявляют свои паспорта и ждут, когда администраторша выдаст им ключи от номеров. Но эта мрачная администраторша смотрит на них злыми, не проспавшимися глазами и говорит:
– Я вас в один номер не могу поселить. Вы не муж и жена.
Тут я должен напомнить вам, дорогой читатель, ещё одну важную особенность советского быта. В этом убогом, вороватом быту партия и правительство строго следили за нравственностью граждан. Моральный кодекс советского человека не допускал внебрачных половых связей. Так что в советских гостиницах не проходили эти разнузданные американские штучки, вроде “мистер и миссис Смит”.
И надо сказать, что ни Ася, ни её начальник вовсе не помышляли о ночёвке в одной комнате, уж не говоря о каких-нибудь там безнравственных мочеполовых заигрываниях. Они с полным уважением относились к нравственным устоям советского общества. Кроме того, их отношения носили чисто производственный характер. Николай Моисеевич был солидным женатым мужчиной, послушным семьянином и ответственным руководителем. Он говорит:
– Нас одна комната не устраивает. Нам нужно две.
– Ещё чего! – возмущается администраторша. – У меня для вас забронирован один номер на две койки. Вы не сказали, что Шумахер – это женщина.
– А кто сказал, что это мужчина? – возмущается Ася.
– Вы мне тут мозги не полоскайте, – режет администраторша. – Фамилиё мужское. Я по окончанию вижу.
– Ну ладно, – вмешивается Николай Моисеевич. – Не будем уточнять. Дайте нам два номера, и мы пойдём спать.
– Вам русским языком говорят: нету! – злится администраторша. – Нету свободных местов! Всё занято. А что не занято, то забронировано. К нам иностранная делегация едет.
– Где же мы, по-вашему, должны ночевать? – гневается Сапожников.
– А я почём знаю? – орёт администраторша. – Где хочете, там и ночевайте!
В общем, разгорелся небольшой скандал с множеством взаимных обвинений, угроз и всякого рода эпитетов. Администраторша кричит, что вот, дескать, приезжают тут всякие шуры-муры разводить в официальной государственной гостинице. Сапожников кричит, что он найдёт на неё управу, но где будет искать, не уточняет. Постепенно крик сам по себе начинает замирать. Администраторша перевела дух и говорит:
– Ладно, – говорит – Пускай эта ваша фря с мужской фамилией одна занимает номер. А вам я в коридоре раскладушку поставлю.
На этом разногласия окончательно утихли. Николай Моисеевич лёг на отпущенную ему раскладушку и сразу уснул. И даже начал слегка похрапывать, несмотря на свою солидную должность. Ася заняла свою двухкоечную комнату и тоже вскоре уснула.
Но спала она недолго. Среди ночи её будит страшный, стук в дверь. Такой отвратительный стук, будто в дверь лупят кувалдой. Ася, дрожа от страха, набрасывает на себя халат, открывает дверь и видит перед собой красную от гнева администраторшу.
– Вы мне за это ответите! – орёт администраторша.
Она отталкивает Асю, влетает в номер и срывает одеяла с обеих кроватей. После этого она начинает метаться по комнате и с криком “где он?” и “я вам покажу, как меня обманывать!” начинает заглядывать в шкафы и под кровати.
– Кого вы ищете? – шепчет Ася трясущимися от страха губами.
– Сама знаешь кого! Хахаля твоего! – орёт администраторша.
– Николай Моисеевич спит в коридоре на раскладушке – говорит Ася, предполагая, что именно его администраторша называет хахалем.
– Нету его там! Говори, куда дела!
Тут раздаётся деликатное покашливание, и в дверях появляется закутавшийся в простыню Николай Моисеевич, явно обеспокоенный шумом и криками.
– Прошу прощения, – говорит он. – Я тут ненадолго отлучился в туалет покурить. Вы не меня ищете?
Администраторша затихает и уходит на своё место, бормоча что-то вроде “носит тут всяких по туалетам…” Ночь снова вступает в свои права, Сапожников уходит на раскладушку, и Ася засыпает. Она спит нервным, пугливым сном, и ей снится, что в дверь всё время стучат.
Ася просыпается оттого, что в дверь действительно стучат. Готовая ко всему, бедная Аня набрасывает халат и открывает дверь. И видит, что в двери стоит администраторша, мрачная, но уже не такая разъярённая, как раньше, а с ней рядом – сонный Николай Моисеевич, закутавшись в простыню и прижав к груди подушку.
– Он будет спать в номере, – говорит суровая администраторша. – Это номер на две койки.
Услышав такое неожиданное заявление, Ася перестаёт бояться, берёт себя в руки и говорит, срываясь от возмущения на высокие ноты:
– С какой это стати я должна спать в одной комнате с мужчиной? Это полное нарушение основ советской морали! Вы, как администратор советской гостиницы, должны отвечать за соблюдение нравственности!
На что администраторша оттирает её плечом, подводит Николая Моисеевича к свободной кровати и говорит:
– Вот ваша койка. А ты, барышня, помолчи и не суй мне в нос своими моралями. Нам тут не моралей. К нам через полчаса иностранная делегация болгарских профсоюзов прибывает. Ты что, хочешь, чтобы они мужика в коридоре на раскладушке увидели? Да меня за такое дело сразу с работы попрут! Так что, отвернись и дай мужчине раздеться.
С этими словами она покидает комнату, а Сапожников и Ася, стыдясь и отворачиваясь, укладываются по своим койкам и засыпают в надежде проспать до утра.
Но надежды их опять оказываются преждевременными. Потому что бдительная администраторша неусыпно стоит на страже советской нравственности. Она понимает, какому страшному риску подвергается эта, можно сказать, государственной важности нравственность при наличии мужчины и женщины в одной комнате, да ещё в ночное время. И она напряжённо думает, как соблюсти нравственность и в то же время не ударить в грязь лицом перед иностранцами, хоть они и болгары. И, в конце концов, она находит мудрое решение. Не зря ей партия и правительство доверили такой ответственный пост.
Итак, снова раздаётся стук в дверь. Николай Моисеевич вскакивает с кровати и, привычно закутавшись в простыню, открывает дверь. И видит там нечто на первый взгляд, нереальное: этакую большую прямоугольную панель, к которой приделаны человеческие ноги. Протерев глаза, он начинает понимать, что это ноги администраторши, которая, пыхтя и отдуваясь, тащит перед собой сложенную в гармонь деревянную ширму.
Не говоря ни слова, администраторша раздвигает ширму и устанавливает её посередине комнаты, между кроватями, так чтобы разделить жилплощадь на две высоко нравственные половины – мужскую и женскую. И, переведя дух, покидает вверенный ей двухкоечный номер.
И вот мы приблизились к концу истории, произошедшей с моей бывшей сотрудницей Асей Шумахер много лет назад. Совещание, назначенное на утро, прошло на высоком профессиональном уровне, а через какое-то время и сам проект был закончен и успешно то ли внедрён, то ли осуществлён. Но я этого уже не видел, потому что покинул Советский Союз, и к тому времени строил свою новую карьеру в Америке в качестве чертёжника в маленькой мастерской по изготовлению металлоконструкций.
Тут вы, дорогой читатель, можете удивиться и спросить: как это автор смог запомнить в деталях историю, которая произошла много десятков лет назад? Как он умудрился сохранить такую замечательную, свежую память в таком, мягко говоря, несвежем возрасте? Позвольте, я отвечу. Ваш покорный слуга, автор этой глупой истории, на самом деле ничего не помнит. И никогда бы не вспомнил, если бы не одно событие, случившееся совсем недавно.
Событие это заключалось в том, что меня пригласили в Бруклин на свадьбу внучки одного моего старого знакомого. И там, средь шумного бала, меня представили сначала жениху этой самой внучки, затем его родителям, и, наконец, его бабушке. С бабушкой я раскланялся особо учтиво. Как истый джентльмен, я поцеловал ей ручку и сказал с элегантным британским произношением:
– Хау ду ю ду, миссис…
– Миссис Шумахер, – сказала бабушка. – И добавила на хорошем русском языке:
– Вы, судя по выговору, либо из Москвы, либо из Ленинграда.
С позволения бабушки, я присел за её столик. Мы разговорились, и понадобилось не более пяти минут, чтобы установить, что мы когда-то работали в одном учреждении и даже в одном отделе. Не без некоторого напряжения мы вспомнили друг друга. И вот тогда Ася Шумахер и рассказала мне в деталях историю своей командировки в город Х. с начальником отдела, которую я вам только что поведал.
– Помните нашего начальника? – спросила Ася.
– Конечно. Вы что-нибудь про него знаете?
– Знаю. Николай Моисеевич был моим мужем. Он умер два года назад.
– Позвольте, как это? Ведь он…
– Да, он был женат. Они развелись. Нет, не из-за меня. У его жены к тому времени была тайная связь с тромбонистом. Их сын предпочёл остаться с отцом, и я фактически стала его матерью. Вы с ним только что познакомились. А наш роман с Николаем Моисеевичем начался в городе Х. в тот момент, когда администраторша гостиницы поставила между нами ширму. Это было ужасно смешно. Мы так смеялись, что уже не могли заснуть. А вы сами знаете, до чего могут досмеяться мужчина и женщина ночью в одной комнате. Тут уж не поможет ни ширма, ни моральный кодекс строителя коммунизма
Ещё Ася рассказала, что эта никчемная на первый взгляд история получила огласку. Администраторшу гостиницы уволили за недосмотр в области нравственности. Резонанс достиг Москвы, и в стране было принято постановление совета министров о дальнейшем улучшении качества ширм.
И вот теперь, на склоне лет, я часто думаю: от каких же случайных и, казалось бы, не имеющих никакого отношения к человеку событий зависит его судьба! Ведь не приехали бы в ту ночь иностранцы, и вся дальнейшая жизнь Аси и Николая Моисеевича потекла бы по совершенно другому руслу. Даже, можно сказать, по двум совершенно различным руслам. Вот, к какому плодотворному результату привёл визит делегации болгарских профсоюзов в город Х.!
Иллюстрации Вальдемара Крюгера
Напечатано в журнале «Семь искусств» #2-3(50)февраль-март2014
7iskusstv.com/nomer.php?srce=50
Адрес оригинальной публикации — 7iskusstv.com/2014/Nomer2-3/AMatlin1
