К 80-летию Аркадия Мацанова0

ДО САМОЙ СУТИ

Февраль в Ростове начинается музыкой Мацанова. Это стало традицией. В свой день рождения, 1 февраля, Аркадий Константинович приглашает коллег, друзей, знакомых в большой зал областной филармонии на свой отчётный концерт. В пригласительном билете – программа с двумя-тремя произведениями симфонической, камерной, инструментальной музыки, созданными за истекший год, и несколькими уже известными…

Сейчас, когда пишутся эти строки, до февраля ещё далеко. За окнами листопад. Солнце нехотя простирает прощальные лучи на скудеющие «багрец и золото» донской флоры. Душа просит музыки, и я включаю авторский диск Аркадия Мацанова. Звучит его вторая симфония «Тихий Дон». Широкие, раздольные наплывы казачьей старины. Можно закрыть глаза и представить себе разгул понизовской вольницы, поход за зипунами или нарастающую тревогу перед набегом степных кочевников…

Удивительно, как человек, родившийся далеко от Дона, в Белоруссии, потом живший на Украине, в Армении, Киргизии, настолько глубоко проникся духом донского края, что сочинённая им музыка не уступает реминисценциям из казачьего фольклора. Ещё удивительнее – как органично слились в этой натуре недюжинные способности к музыке и медицине, к литературному труду и предпринимательской деятельности.
Музыка – это, конечно, воплощение детской мечты. Стоит протянуть руку, взять с полки его книгу «Мелодии двух берегов» и открыть на странице, где вспоминается учёба в школе музыкантских воспитанников: «Музыка заполняла мою жизнь, делала её возвышенной, уводила от будничного, повседневного в мир тонких чувств и глубоких переживаний».
Музыка стала призванием, которому он не изменил, постигая науку в медицинских вузах Симферополя и Одессы. Мне кажется, она господствовала над всеми его поисками самореализации как в молодые, так и в зрелые годы. Ведь и достигнув высокого положения как врач, кандидат медицинских наук, ведущий хирург-онколог, Аркадий Константинович продолжал сочинять музыку, а выйдя на пенсию, стал эту музыку записывать. Занявшись предпринимательством, поддержал молодого ростовского композитора Алексея Хевелева (того самого Алёшу, который шестилетним написал первую фортепьянную пьесу), собрал молодых исполнителей в симфонический оркестр «Орбита», стал его меценатом…

Осень за окнами. В симфонии мятежную тему сменяет мягкая лирическая, и мне вспоминается, как в такой же осенний день двенадцать лет назад позвонил мне Владимир Сидоров и предложил дать статью для нового журнала «Ковчег».

В том коротком разговоре я впервые услышал о том, что инициатором  издания журнала (тогда ещё альманаха) был Аркадий Константинович Мацанов. Он же и вложил в новое дело свои средства. Это в те времена, когда «лихие девяностые» едва сменились ещё неясными «нулевыми», выглядело как поступок рискованный и благородный. Надо ли добавлять, что для многих из нас, пишущих, и судьбоносный?
Знакомство с литературным творчеством Аркадия Мацанова для меня началось на материале как раз о том времени, когда на смену веку двадцатому наступал двадцать первый. В остросюжетном романе «Зона» автор поразил меня точностью воспроизведения места действия (прибрежные улочки и другие примечательные места Ростова), деталей быта, знанием криминальных нравов и актуальностью политических умозаключений. Казалось, писатель сам наблюдал за перипетиями своих персонажей, чуть ли не участвуя в происходящем.
Потом, читая его романы и повести «Alma mater», «Археология души», «Шелковица», «Убийство на Северном», я уже не так удивлялся: здесь врач в своей стихии, пусть зовут его Сергеем Марченко – он вобрал в себя опыт автора, его гуманистическое мировоззрение, мудрость его милосердия…
Но чтение таких романов, как «Западня», «Лишние люди», вновь и вновь давало поводы к удивлению, к поискам ответа на вопрос: как это удаётся писателю-медику столь глубоко разбираться в коллизиях, далёких от его профессиональной эрудиции?

…Отгремел финал симфонии. Под обаянием ярких музыкальных образов я и не заметил, как скупое солнце ушло за тучи, словно торопя и без того ранние осенние сумерки. И снова мысли возвращаются к феномену по имени Аркадий Мацанов…

Ответ вызревал постепенно, когда я читал его повесть «Сумасшествие» и роман «Чёрные журавли». В этих формально разных, но содержательно близких произведениях доминирует сострадание невинным жертвам, возведённое в степень страсти. Мне стало понятно, что художником движет страстное стремление к справедливости. По-видимому, оно первично в осуществлении замысла и направляет весь творческий процесс к единой цели – дойти до самой сути явления, побудившего сосредоточить на себе интуицию и опыт, фантазию и верность фактам, интеллект и мастерство. Вспоминается Борис Пастернак:

Во всём мне хочется дойти
До самой сути.
В работе, в поисках пути,
В сердечной смуте.

Да, конечно, и в сердечной смуте, порождаемой противоречиями, контрастами, разнонаправленными векторами судеб и времени. Сердце реагирует не только на глобальную «трещину» (по Гейне), но и на драматические события общественной жизни, на повседневные вызовы современности. У Аркадия Мацанова это сопряжено с обострённой памятью и недремлющей совестью. Мне думается, отсюда – и широта его тематического диапазона, в котором сосуществуют и трогательный гимн материнской любви «Просто Анна», и суровый мемориал «Новочеркасск. Июньские заморозки», и преодолевающее века «Олимпийское кольцо», и психологически тонкое «Возвращение к себе», и эмоционально напряжённый роман в письмах «Горечь полыни на губах».
Герой этого романа Анатолий Иванович Николаев в одном из писем утверждает: «Жизнь наша как зебра: чёрные полосы сменяются светлыми. Но это наша судьба, и никакой другой я не желаю».
Наверное, это максима не только героя, но и автора романа. А если это так, хочется всем сердцем пожелать Аркадию Константиновичу Мацанову, чтобы от юбилея к юбилею светлые полосы длились дольше чёрных, наполняясь вдохновенным и плодотворным трудом. А чёрные, раз уж без них не обойтись, пусть поскорее становятся лишь отметинами в памяти. До них искатель сути ещё доберётся.

Николай Скрёбов

ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ПОСТРОИЛ «КОВЧЕГ»

Мне везет на хороших людей. Во все периоды моей жизни.
И даже совсем на склоне лет завязались у меня новые знакомства, состоялись удивительные встречи с яркими, незаурядными личностями. И среди них – Аркадий Константинович Мацанов.
Я не перестаю удивляться – у нас так мало совпадений в биографиях, совершенно разные профессии, различные, а может, даже противоположные характеры (мне бы его трудолюбие, разносторонность и любознательность!). И в то же время – полное совпадение в мировоззрении, во вкусах и даже в привычках. Мы одинаково относимся к людям. Нам нравятся одни и те же книги. И даже политические пристрастия похожи. Еще мы оба закоренелые интернационалисты и атеисты. (Хотя теперь такие убеждения подлежат умолчанию. Особенно последнее. Принято говорить: «Я – агностик».) И оба мы любим музыку. Я, правда, только слушать. Аркадий Константинович – еще и сочинять.
Благодаря стольким точкам совпадения мне всегда так радостно с этим человеком встречаться, обмениваться впечатлениями, мнениями. Даже спорить. Это ведь особое, изысканное наслаждение – спорить с единомышленником!
К сожалению, возраст наш иногда препятствует таким встречам. Ведь и мне уже восемьдесят. И у Аркадия Константиновича 1 февраля наступает эта юбилейная дата.
Но я не по этому случаю пишу. И даже не по поводу нашей внутренней общности (надеюсь, я в этом не ошиблась?). И даже не для того, чтобы упомянуть о его достойно прожитой жизни известного в городе врача. О двух выращенных сыновьях, семерых внуках и семерых правнуках.
Я хочу напомнить всем читателям «Ковчега» и тем, кто еще собирается ими стать, что без Аркадия Константиновича этого журнала не было бы. Это Мацанов задумал его двенадцать лет назад и со свойственной ему настойчивостью осуществил свой фантастический план.
Кстати, когда «Ковчег» затевался, Мацанову предрекали, что материала, его собственной энергии и читательского интереса достанет на три-четыре номера. Дескать, жизненный опыт свидетельствует… А между тем, вышло уже сорок две книжки.
Дело, впрочем, не в количестве, а в качестве. Я – постоянный читатель «Ковчега» и свидетельствую, что это хороший, достойный литературно-художественный журнал. Я не стану утверждать, что все в нем абсолютно равноценно, безупречно. Но безусловно в каждом номере есть над чем подумать, чему порадоваться.
Мой литературный горизонт «Ковчег» расширил чрезвычайно. Ведь именно в нем я прочитала добрые, тонкие повести Натальи Атлановой, узнала так много из литературного и архитектурного прошлого Ростова благодаря Любови Волошиновой. Там я знакомилась с новой прозой мэтра донской словесности Натальи Сухановой. Почти все свои стихи апробировали в журнале ныне, увы, покойные Леонид Григорьян, Даниил Долинский, Эдуард Холодный. А из подборок стихов Нины Огневой, Александра Соболева, Бориса Вольфсона, Ольги Андреевой я поняла, что планку глубокой, философской лирики достойно держит следующее поколение ростовских поэтов.
Но были открытия другого рода. Не нового имени – нового мира, новых представлений. Например, когда в «Ковчеге» был напечатан роман ростовского лингвиста Владимира Полуботко «Железные люди». А с каким возбуждением рассылала и раздавала я номер журнала с повестью московской писательницы Ирины Васюченко «Одинокий игрок». Об Александре Грине. Мне хотелось, чтоб мои друзья узнали – нашего любимого писателя можно оценивать совсем с других позиций. И каких убедительных!
Да всех подарков, которые преподнес читателям «Ковчег», не перечислишь. Во всех номерах. Не надеясь на свою память, беру в руки двадцать первый номер – в нем содержание журналов за первые семь лет (2002–2008).
Открылось на разделе «Мемуары». И я сразу вспомнила, с каким вниманием читала воспоминания Марии Семеновны Жак, Юлии Серапионовны Хаплановой, Николая Матвеевича Егорова, Елены Георгиевны Джичоевой, Николая Михайловича Скрёбова. Есть и рубрика «Литературное наследие». В ней печатались, и не один раз, материалы из архива Виталия Семина, неизданная пьеса Полиена Яковлева «Гимназисты», тонкая, психологическая повесть «На дворе – трава, на траве – дрова», над которой не успел закончить работу известный детский писатель Юрий Крутогоров.
Или обратите внимание: изысканный, точный портрет «Мэтр», выполненный поэтом Григорьяном. Но уже в прозе, в разделе «Лица из прошлого».
Вообще, известных имен в «Ковчеге» хватает. Тут и зарубежные: Эрве Базен, Грэм Грин, Шарль Дюкло в переводах ростовских филологов. И любимица российского читателя Галина Щербакова. И талантливый ростовский прозаик Вениамин Кисилевский. И пишущий в различных жанрах – от драматургии до философских и социологических исследований, но всегда ярко – Александр Хавчин. А вот совершенно ни на кого не похожий, ни темами, ни стилем, ни своей проглядывающей сквозь печатные строчки личностью московский литературовед Георгий Зингер. Особенно хороши, тоже под рубрикой «Люди из прошлого», его «Последние из вольтерьянцев»…
Нет, пора остановиться… Хотя на бумагу рвутся десятки имен и названий… И просто сказать:
– Аркадий Константинович, дорогой! Мы с Вами, агностики, не знаем, что нас ждет за чертой. Но если Вам вдруг потребуется добавить что-то на весы святого Петра, смело кладите все книжки (надеюсь, их будет еще много) «Ковчега». Это Ваше доброе, благородное дело. Хотя и не единственное, но очень важное и нужное.
Здоровья Вам! Успехов! Счастья! И, как говорится, сто лят!

Инна Калабухова

АРКАДИЙ МАЦАНОВ

КОРОТКИМ ЛЕТОМ НА ЛЕНЕ

Повесть

1
Когда справа по борту внезапно возникли скалы, все были поражены их красотой, а хозяин катера Михаил Михайлович Сомов, закуривая, признался гостям:
– Вообще-то, если честно, я поражён не меньше вашего – катер-то купил в прошлом году и в такую даль ещё ни разу не забирался. Только по телевизору их и видел.
Михаил держал руль и нервно поглядывал по сторонам. Навигатор вёл строго на север. На противоположном берегу едва различались голубые силуэты деревьев, а справа по ходу громоздились гигантские скалы и кем-то поставленные каменные столбы. Они стояли, как изваяния, рядом друг с другом на протяжении многих километров и вызывали не просто удивление, но и какой-то душевный трепет перед загадкой природы, безграничностью времени, громадой реки и величественностью скал, рождая суеверные страхи и самые невероятные фантазии. Хотелось воскликнуть: «Господи, помилуй меня, грешного! Куда это я попал!» Но было и чувство гордости. «Я – человек! Я отважно веду свой могучий корабль – что-то вроде фрегата или линкора – по этой водяной пустыне, и ничего не боюсь, и всё преодолею!»
Состояние души, в котором пребывал Михаил, можно было бы назвать романтическим. А кто сказал, что романтика – это плохо или стыдно?
Михаил вёл катер и в восторге то пел, то читал стихи, стараясь перекричать шум мотора:

Воздух чистый, запах хвои,
Святость северных широт,
Я влюблён в твои покои,
Светлых дум моих оплот.

Это был среднего роста пятидесятилетний рыхлый мужчина с лицом, напоминающим блин в масленицу: розовые щёки, всегда улыбающаяся физиономия и неизменные очки на носу. Убеждённый холостяк, он не представлял себе жизни без женщин, менял их часто, но, как правило, не доводя свои приключения до скандалов. И сейчас его сопровождала секретарша Вера, крепкая девушка выше его ростом, коренная жительница Якутии. Она согласилась поехать с шефом только при условии, что тот разрешит взять с собой собаку, трёхлетнюю лайку по кличке Марта.
– Мне не на кого её оставить, – говорила Вера, когда неделю назад обсуждался план путешествия.
Михаил недолюбливал эту пушистую Марту с большими человеческими глазами.

© Мацанов А. К., 2014

– Ты понимаешь, – сказал он. – Тут вот какая ситуация сложилась: друзья прилетают в пятницу. Чем мне их развлекать? Что им показывать? Надо ж как-то не ударить в грязь лицом. А тут ещё твоя собака будет у нас путаться под ногами.
– Да кто они такие? Откуда летят? Из центрального офиса?
– Нет! Мы с Валентином когда-то вместе работали в строительном тресте. Он – в отделе главного технолога, а я – экономистом. Дружили… Прошло двадцать лет. Перезванивались, переписывались, но за эти годы так и не удосужились навестить друг друга.
Вера усмехнулась:
– Значит, так дружили. Захотели бы – увиделись.
Михаил с сомнением покачал головой.
– Да как тебе сказать? У нас не дружба была, а, скорее, соперничество… Но когда говорил по телефону, чёрт меня дёрнул пригласить его. Да ещё с женой и дочкой. Сынишку они оставили у родителей Валентина. Лето у нас короткое. Что здесь им показывать? С другой стороны – у меня катер. И не простой! Хотя кого сейчас удивишь роскошью? У одного катер за полмиллиона, у другого за миллион, а у третьего и вовсе не катер, а прогулочная яхта.
– А тебе всё бы только хвастаться, – сказала Вера.
Михаил охотно согласился:
– Ну, вот я такой! Люблю что-то утверждать: мол, я могу, а вы нет… Короче говоря, я им пообещал сказочное многодневное путешествие по Лене. А что?! Такого они в Ростове не увидят. Но я не хочу без тебя! Поехали!
Вера рассмеялась:
– Ну да – прекрасный катер, и баба молодая при нём!
– Ну, вот видишь, Веруня: ты всё и сама правильно понимаешь! При нём будет его Евдокия, уже порядком постаревшая, хотя когда-то красивой девкой была… – сказав это, Михаил почему-то осёкся, а затем решительно и громко произнёс: – А при мне – ты! Супершикарная молодая сибирячка! Вот я ему и утру нос, чтобы не воображал. Поехали!
Вера равнодушно пожала плечами и сказала нарочито скучным голосом:
– Мне-то что? Я бы поехала, да без Марты не могу!
– Далась тебе эта твоя псина!
– Без Марты – никуда не поеду! – твёрдо повторила Вера. – Это я без тебя проживу, а без неё – нет!
Михаил поморщился:
– А она не перекусает моих гостей?
– Да ты что?! Она же дрессированная! Мирная девочка.
– Мирная! Ты у меня тоже мирная, а такой зверюгой иногда бываешь… Никогда не забуду, как она мне брюки порвала! Впрочем, Бог с тобой! На катере и для неё уголок найдём. Будет нас охранять.
Так Вера и оказалась в этом путешествии со своей собакой.

Михаил Михайлович Сомов работал управляющим филиала московского банка. Вёл относительно скромный образ жизни. Жил в небольшой квартире, ездил на служебной машине и вот уже два года по разным причинам не был в отпуске. В командировки мотался – это да. Но не из любви к поездкам, а потому лишь, что работы было много. До этого, случалось, разъезжал по заграницам, но большого удовольствия от подобных путешествий не получал. И вот, наконец, в прошлом году купил катер на восемь мест. При необходимости в нём легко можно было организовать два спальных места. Но он предпочитал, если уж приходилось ночевать, спать на берегу, для чего обзавёлся палаткой и спальными мешками.
И вот теперь они плыли по реке. При них был запас продовольствия, две палатки, утеплённые спальные мешки. Ночи на Лене холодные.
Михаил вёл катер и зорко всматривался вдаль, выискивая место, где можно было бы взобраться на скалы и там, наверху, разбить лагерь. Они уже прошли большое расстояние, устраивали зелёную стоянку, обедали, дозаправлялись. Дело было к вечеру, и нужно было искать место для ночёвки. Высокие каменные часовые, равнодушные к людям на маленьком судёнышке, словно бы выстроившись в шеренгу, охраняли берег. Подводные скалы то и дело попадались на пути. Нужно было быть очень осторожным.
В короткое лето суда шли ближе к левому, более пологому берегу.
– Можно сказать, что мы тебя вытащили на свет Божий, а то так бы и сидел в своём банке, – смеялся Валентин.
– Так бы и сидел, – согласился Михаил. – Вырваться на рыбалку не проблема, а вот чтобы пройтись по реке, как сейчас, – для этого должна быть веская причина. И ведь катер-то у меня нешуточный – на таком и в море можно.
– Я летел к тебе, и думал: «Ну, что мы там увидим? После Парижа и Токио, Нью-Йорка и Барселоны? И куда же нас несёт?!» То и дело перед глазами возникала одна и та же картина: глухомань, опушка, ночь, луна. Из леса выходит в дупель пьяный мужик, чешет бороду и, оглядываясь, орёт: «Господи, красота-то какая, мать твою!..» – «Мать… Мать…» – повторяет эхо.
– Ты недалёк от истины, – улыбаясь, заметила Евдокия, жена Валентина Васильевича, пухленькая невысокая женщина в солнцезащитных очках. – Красиво-то оно красиво, но я всё же удивляюсь, как можно жить в краю, где река освобождается ото льда лишь во второй половине мая, а замерзает снова в сентябре. Мне кажется, отсутствие настоящего лета и эта постоянная зима должны угнетать человека. Нельзя так жить, чтобы только зима и зима.
Михаил усмехнулся и пробурчал:
– Уверяю тебя – можно, и очень даже хорошо.
– Так холодно же! – воскликнула Евдокия. – Смотри, июль, а совсем не жарко! Правда, может, оттого, что мы на воде. Как же при такой холодрыге проживёшь, проклятой? Особенно если некому согреть.
Михаил кивнул в сторону Веры:
– Это ты Верочке моей скажи – можно так жить или нельзя.
Вера в ответ погладила собаку и проговорила, словно бы сама себе:
– Можно, можно.
– Вот оно! Моя Веруня здесь родилась и другой жизни себе не представляет. У неё и родители отсюда родом…
– И деды с бабками, – смеясь, добавила Вера. – Мы все отсюда. По мне лучшего и не надо.
Евдокия внимательно присматривалась к Вере. То, что та ведёт себя независимо и не смущается положением любовницы Михаила, она уже поняла. Но хорошо это или плохо – ей было непонятно.
– А скажи мне, дорогая, – спросила она, – как ты смотришь на то, что твой Мишаня то и дело на баб заглядывается? – Евдокии и сейчас, хотя прошли годы, было неприятно такое благодушие очередной пассии Михаила. Ей хотелось добавить чуточку дёгтя. – Помнится, в молодости он ни одной юбки не пропускал!
Она испытывала какую-то зависть, а может, даже и ревность к этой двадцативосьмилетней местной красавице. Такая разница в возрасте для женщин непреодолима. Люди с крепким телосложением часто и нервы имеют стальные, поэтому Вера отреагировала на выпад совершенно спокойно:
– Да и пусть себе бегает. Зарядкой же он не занимается. Вон какой толстый. Моя Марта, к примеру, любит бегать за машинами, но это же не значит, что как только она её догонит, так сядет за руль.
Видно было, что смутить Веру непросто. А хотелось, очень хотелось её чем-то уколоть.
Дочь Валентина Васильевича и Евдокии Ивановны двадцатилетняя Майя вдруг спросила Михаила:
– Дядь Миш, а, дядь Миш, вы и вправду банкир?
– Банкир.
– Ой, как здорово! – Майя захлопала в ладоши. – Я себе в женихи банкира ищу.
Михаил в ответ ничего не сказал, только многозначительно вскинул бровь.
– Дядь Миш, а скажите: в чём лучше хранить свои сбережения?
– В мечтах.
– Вы всё шутите, а я серьёзно. Мы с братом собираем деньги и хотели их положить в банк. К кому мне следует обратиться?
– К психиатру.
– Ладно вам смеяться. Вы лучше скажите, какая разница сегодня между рублём и долларом?
Майя с улыбкой смотрела на Михаила, стараясь привлечь его своими вопросами.
– А тебе точно или примерно?
Михаил, опытный ловелас, прекрасно понимал молодую кокетку.
– Ну, хотя бы примерно.
– Разница – один доллар.
– Ну, я серьёзно!
Девушка поджала губки, демонстрируя обиду.
– Майя! – вмешалась в разговор Евдокия. – Здесь ни за рубли, ни за доллары ничего купить нельзя. Здесь принят натуробмен.
– Это что такое?
– Меняют товар на товар, – пояснила мать. – Ты не помнишь, как на прошлой стоянке я хотела у рыбаков купить рыбу, чтоб запечь на костре. Так они её только за две поллитры отдавали. Деньги им не нужны. Пришлось отказаться. Это и значит натуробмен. Ясно?!
– Ничего, мы сами наловим, – успокоил Евдокию Михаил. – У нас и снасти есть, и удочки. – Продолжая внимательно смотреть вперёд, заметил: – Мы с Верочкой бывали и на юге. Ну, про Москву и Новороссийск, где у нас филиалы, я не говорю – это разве тёплые края? Зимой такие ветры – тьфу! Хуже любой Якутии. А вот когда летали в Гонконг – это да! У нас зима – тридцать градусов мороза, а там – тоже тридцать, но тепла! Пальмы и море – купайся сколько хочешь.
Евдокия посмотрела на Веру. «Не лишена привлекательности, – подумала. – С такою можно и к пальмам слетать – она там, наверное, эффектно смотрелась рядом с макаками».
– И как, понравилось вам в Гонконге? – спросила Евдокия у Веры многозначительным тоном, словно хотела добавить к своему вопросу что-то ещё (видимо, не совсем приличное), да потом раздумала.
– Ничего хорошего! – махнула та рукой. – Там небоскрёбов столько понатыкано, что за ними не видно ни моря, ни неба, ни пальм, ни солнца. Не улицы, а ущелья, а людей столько, сколько у нас во всей Сибири не наберётся. Муравейник…
– Ой, да что там хорошего под этими пальмами! – воскликнула Майя. – Вот мы были в прошлом году на Мальдивах, так там – тоска смертная. Хуже даже, чем на Канарах!
Валентина Васильевича почему-то огорчили слова дочери. Он нахмурился и недовольным голосом спросил:
– Да чем же тебе Канары с Мальдивами-то не угодили? Ведь ты так радовалась, когда мы там были?
Майя огрызнулась:
– Радовалась Сонька Белоусова, когда всё прошлое лето провела на Таити. Вот это жизнь! К тому же ездила она без родителей. А то: туда не ходи, сюда не смотри! Как будто я всего этого не видела у нас в Ростове! Нашли чем удивлять!
Судя по всему, назревала какая-то семейная стычка, и Михаил, вовремя заметивший это, вклинился в разговор так, словно бы и не слышал ничего:
– Давайте-ка, – предложил он, – подплывём поближе к скалам!
– А ты не боишься, что у тебя спросят, почему ты так ведёшь свой катер, сэр!
– Почему это я вдруг – сэр?!
– Потому что едешь по этой стороне!
– На реке другие правила. Впрочем, мы идём по правой стороне, как принято у нас на дорогах. Но здесь могут встретиться подводные скалы, потому смотреть, конечно, нужно внимательно.
Резко замедлив ход, они двинулись по направлению к гигантской скале, вытянувшейся вдоль правого берега, казалось, до самого горизонта.
Поражало то, что высадиться на берег было совершенно невозможно: каменная стена круто обрывалась в воду, и только в некоторых местах торчали небольшие каменистые выступы.
– Мы сможем подплыть к скалам и потрогать их руками? – недоверчиво спросила Евдокия.
– Сможем, – ответил Михаил. – Мне как-то раз по нечаянности пришлось у самой скалы оказаться в воде. Так я, когда нырнул, открываю глаза, смотрю вниз, а там дно – далеко-далеко, но виден каждый камешек!
– Должно быть, это очень красиво? – мечтательно проговорила Евдокия.
– Красиво-то оно красиво, но во второй раз оказаться в ледяной воде, да ещё увидеть себя над пропастью мне бы не хотелось. Теперь я опытный. Начинал плавать – знания у меня были на нуле.
– Далеко ли продвинулся? – с улыбкой спросил Валентин.
– Ладно тебе! Как-никак, а в нашем строительном тресте я был главным экономистом. Это тебе не нуль! Мы были молоды, и всё у нас было впереди: атеросклероз, гипертония, остеохондроз...
– Ты уже чувствуешь свой возраст? – удивилась Евдокия.
– А ты как думала? Полтинник разменял! Давление прыгает, суставы болят…
– Мяса есть нужно меньше! – посоветовал Валентин. – И Веру слушаться!
– Верочка, чем ты кормишь Михаила? – спросила Евдокия, игриво глядя на сибирячку.
– Да что сами с Мартой едим, то и ему даём. Он привык в ресторане обедать. Дома практически ничего не ест. Только чай хлебает.
– Дорогая Евдокия! – вмешался в разговор Михаил. – Поскольку Верочку я люблю, негоже мне её нагружать такими заботами. И рассказал я это не для того, чтобы вы зубоскалили. Насколько помню, и твоему Валентину в апреле стукнул по голове полтинник. И это он, а не я лежал в прошлом году с гипертоническим кризом. Так что не суетись под клиентом и не зубоскаль.
– Я не хотела тебя обидеть. Ты и сейчас молод… и готов к подвигам, – оправдывалась Евдокия.
– У нас дома всё решает папа. А кто у нас папа – решает мама, – вставила Майя, гладя Марту по голове. Ей тоже хотелось поучаствовать в разговоре.
Сбавив ход, Михаил повёл катер вдоль самой стены. Все кинулись трогать скалу руками, спеша засвидетельствовать ей своё почтение. Ощущение было такое, будто они соприкоснулись с вечностью, и даже Майя прониклась уважением к этой каменной громаде. Валентин задумчиво проговорил:
– И это сколько ж миллионов лет они тут стоят?
– Пятьсот семьдесят, – ответил со знанием дела Михаил.
Валентин только руками развёл.
– Понимаю, что много, но как-то не могу проникнуться этими цифрами – сравнить не с чем.
– Жаль, что этого не видит Вася, – сказала Евдокия, глядя наверх, чтобы определить, где же заканчивается эта ровная как стена скала.
– Мал ещё, – откликнулся Валентин. – Двенадцать лет – не возраст для таких путешествий! Пусть с дедушкой и бабушкой побудет, а то во время учебного года они его и не видят.
– Пятьсот семьдесят, – с гордостью сказал Михаил, словно он был к этому лично причастен, – означает, что, когда эти скалы возникли, динозавров на земле ещё не было даже в проекте. После своего возникновения они простояли ещё двести пятьдесят миллионов лет, прежде чем самые первые динозаврики появились на свет. Потом они стали большими, отбегали своё и исчезли, а скалы как стояли – так и стоят!
– Ужас, – прошептала Евдокия. Оглянувшись, она заметила, что лишь одна Вера держалась спокойно на фоне грозных скал, словно и сама была сделана из твёрдости и из вечности. «Вера ведь и в самом деле здешняя», – подумала она.
Катер медленно плыл вдоль огромной каменной стены, и не было ни одной щели, в которую можно было бы влезть и забраться наверх. В тех местах, где в результате обвалов образовывались груды камней или даже целые утёсы, подойти к ним не было никакой возможности без риска наткнуться на подводную глыбу.
– Мы тут как будто на другой планете! – удивилась Евдокия.
– Да, – согласился Михаил. – Мне и самому не верится, что такое возможно.
В скором времени они остановились возле места, где в скале образовалась достаточно широкая щель. Её, видимо, размыли бурные потоки воды во время дождей.
Майя высказала пожелание, которое было до такой степени невероятным и нелепым, что всем сразу же понравилось:
– А давайте поднимемся наверх и посмотрим оттуда на другой берег! Наверху, может, есть деревья, полянка. Надоело уже: плывём и плывём…
Михаил согласился:
– Оно бы, конечно, можно. Идея хорошая. Но ты представляешь, что будет, если мы поднимемся туда, а наш катер унесёт течением вниз по реке?
– А мы его привяжем покрепче, – сказал Валентин.
– Вот я и думаю, за что привязать, – Михаил соскочил с катера на камень и накинул канатную петлю на острие обрушившейся когда-то скалы, торчащей из воды. – Ну вот как-то так. Идеальная женщина всегда может предложить что-то хорошее.
Он явно хотел сделать приятное девушке. Она ему нравилась.
Чтобы не привлекать внимание друзей к его словам, Вера стала звать Марту последовать за ними, но та почему-то заупрямилась.
– Да оставь ты её на катере. У тебя ничего не получится, – крикнул ей Михаил.
– Ты тоже вначале не слушался, – нашлась Вера.
Она взяла на руки лайку и перенесла на камень, рядом с которым лежали валуны, образуя своеобразные ступени, ведущие наверх.
– Марта, рядом! Пошли! – скомандовала Вера и стала взбираться по огромным ступеням на вершину скалы.
– Валя! А я похожа на идеальную женщину? – спросила Евдокия мужа, опираясь на его руку.
– Нет, ты нечто большее!
– Да? И насколько?
– Ну, килограммов на двадцать!
– Скажешь тоже! Это я, как родила Майю, располнела. А когда-то тебе нравилась!
– И не только мне. Впрочем, ты мне и сейчас нравишься!
Путь наверх был крутым, и на какое-то время они пожалели, что полезли на такую высоту. Но когда оказались, наконец, на вершине, обнаружили огромное плато, покрытое дремучим лесом, а с другой стороны открывалась панорама широкой реки, где вдалеке за горизонтом в лучах солнца виднелись силуэты бескрайней тайги. Никаких признаков человеческой жизни они не увидели и здесь.
– Одни во вселенной! – с восторгом закричала Майя и потребовала, чтобы папа или мама сфотографировали её на вершине с раскинутыми в стороны руками и развевающимися на ветру волосами.
– На ветерке гнуса меньше, – сказала Вера.
– А я специально захватила с собой мазь. Сейчас намажемся, – сказала Евдокия.
Любящий папа защёлкал фотоаппаратом, но тут и Михаил стал фиксировать её пребывание на вершине видеокамерой, которая словно бы по волшебству появилась у него в руках.
– Сонька Белоусова увидит, где я была, и умрёт от зависти! – воскликнула Майя.
Михаил в поисках нужного ракурса подошёл к девушке сзади и стал снимать некоторые подробности её фигуры.
Евдокия вспыхнула и захотела сказать ему что-то резкое, но её гневный взгляд перехватила Вера. Она подошла к Михаилу и, отведя его руку с видеокамерой в сторону, тихо, но властно сказала:
– Хватит! Место!
– Ты командуешь мною, как своей Мартой. Ещё прикажи: рядом! Я ведь из любви к прекрасному, – рассмеялся Михаил и отошёл в сторону.
Майя продолжала с восторгом рассматривать окрестности, а Михаил, нечаянно наткнувшись на суровый взгляд Евдокии, сделал вид, что ничего не случилось, и деловито проговорил:
– Предлагаю здесь организовать первую ночёвку! А что? Место прекрасное. Поставим палатки на случай дождя. Спальных мешков хватит на всех. Разведём костёр, организуем ужин. Кто за?
За были все. Михаил и Валентин спустились к катеру, взяли всё, что нужно было для организации ночёвки, и через час под раскидистым кедром уже стояли палатки, а неподалёку полыхал костёр. Вера и Евдокия колдовали над ужином. Валентин, толкнув в бок Михаила, проговорил:
– Смотри-ка! А наши-то нашли общий язык. Я и не ожидал.
Для того это тоже было неожиданностью, но он только рукой махнул:
– Бабы они и есть бабы!
После романтического ужина Михаил взял в руки гитару, которую не забыл прихватить с собой из катера. Чуть подстроив её, глядя на Майю, запел из Юрия Визбора:

Мы с тобой уедем в горы
К перевалам голубым,
И к вершинам, к тем, с которых
Все несчастья – только дым,
Все законы – незаконны.
Только память заживёт...

Голос у него был бархатным, и Евдокия понимала, что этот прожжённый совратитель решил очаровать её дочь. Вспомнила годы своей молодости, когда и она была загипнотизирована им. Ничего с тех пор не изменилось: он такой же бабник…
Повернувшись к Вере, она спросила, кивая в сторону поющего Михаила:
– Ну вот что у него на уме?
Вера спокойно ответила:
– И так видно.
– Вот же дурень! Что мне – ругаться с ним, что ли?
Вера тихо ответила:
– Зачем ругаться? Это ведь он так только – дурака валяет по привычке.
– Но ведь девчонка-то всё принимает всерьёз. Ты слышала, что она говорила: мол, хочу замуж за банкира. А то, что тот банкир ей в отцы годится, – неважно.
– Раньше-то как было? За кого родители велели выходить, за того девка и шла. А сейчас девчонки вообразили о себе Бог знает что, вот так и получается.
Евдокия вдруг увидела в Вере союзницу. Тихо проговорила:
– Если он будет к ней клеиться, я ему скажу, хотя и не хотелось бы доводить до скандала. И дочери есть что сказать, чтобы остудить ей голову.
– Уж лучше бы просто взять да и дать ей по заднице! В старые времена так только и делали, – усмехнулась Вера.
– Ты так говоришь, будто застала ещё те времена, – удивилась Евдокия.
– Да я почитай что и застала их. Ведь родилась и жила в глухом сибирском селе.
– Ты сама-то как думаешь: к счастью так получилось или… – Евдокия запнулась при этих словах, не желая обидеть Веру. – Короче говоря: ты гордишься этим или наоборот, считаешь, что тебе не повезло в жизни?
– Горжусь, – не задумываясь, ответила Вера. – Село наше на левом пологом берегу Лены. Иной раз глянешь, и домов не видно. Скрыты за кустами и деревьями. Ничего красивее наших мест я не видела. Дышишь и надышаться не можешь! Весной, когда паводок, вода плещется в десяти метрах от порога. Село небольшое, домов двадцать, не больше. Даже своей церквушки нет. Крестили меня, когда я в школу пошла. Батя возил за четыреста километров в райцентр. В школьные годы жила в интернате.
– А я жить у вас бы не смогла! Родилась и живу в большом городе.
– Батя мой – трудяга, – продолжала Вера, словно и ей были приятны эти воспоминания. – Всё умеет делать. И дом когда-то сам с братом срубил, и обувь может отремонтировать, корову подоить. Рыбу ловит мастерски. Я не помню, чтобы он сидел без дела. А вот говорить не любит. Молчун. Из него клещами слова не вытянешь! Как немой.
– Я своих не помню, – тихо откликнулась Евдокия. – Воспитывалась у бабушки. Окончила школу, и нужно было работать. Жили не очень хорошо. Да что там: трудно жили. После школы поступила секретаршей в стройтрест, где тогда работали Валентин и Михаил. С тех пор и дружим.
– Знаю. Миша рассказывал. У нас электричество было по часам, когда работал генератор. Печку зимой дровами топили. Ни тебе дорог, ни машин. Да и куда ехать-то? После школы повёз меня батя в город! Определил работать на древообрабатывающий комбинат. Там комнату получила в общежитии. А что за комната, смешно сказать. Каморка. В конце коридора кухня на всех жильцов. Вот и стояли в очереди, чтобы что-то сварить или, извини, в туалет сходить…

По другую сторону костра расположились мужчины. Валентин прилёг на подстилке и задремал под мягкий голос Михаила, действующий на него усыпляюще:

Гитара без тебя грустит,
И ты мне видишься во сне,
Не по накрашенной стене,
А по палатке дождь стучит.
Нам сто разлук на долгий срок,
Следы скитаний на лице…
И ждёт с тобой нас сто дорог
И сто свиданий в их конце…

Майя, не сводя с Михаила глаз, с восторгом слушала его. А женщины продолжали разговор.
– И так безоблачно проходила твоя жизнь? – спросила Евдокия.
– Почему же безоблачно? Были и тучи, и молнии с громом, – ответила Вера. – Через год влюбилась. А потом… как-то утром перед работой стою в своей каморке в одних трусиках, кручусь перед зеркалом в дверце комода и понимаю, что беременна! Господи, неужели во мне зарождается другая жизнь!? А груди у меня маленькие. Как кормить-то из них?! Мой Гриша настоял, чтобы сделала аборт. Рано, говорит. Он на том древообрабатывающем комбинате был большим человеком. Работал в управлении. А я что? Бумажки в бухгалтерии подшивала да что-то переписывала. Через полгода дела на комбинате пошли не совсем хорошо и стали увольнять людей. А кого? Вот таких как я – в первую очередь. Из общежития турнули. Думала уже возвращаться к родителям, но повезло. Предложили работу в банке посыльной. Заработок не ахти какой, но всё больше, чем на комбинате. Сняла угол и стала жить. С мужиками больше старалась дел не иметь. В свободное время много читала. Хотела наверстать то, что пропустила. У нас в селе и библиотеки-то не было. Через три года меня перевели сначала помощником секретаря, а когда Луиза Ивановна уехала, поставили на её место. Вот тогда и зарплата стала больше, да и начальник мой обратил на меня внимание.
– Михаил? – догадалась Евдокия.
– Он. Помог взять беспроцентную ссуду в нашем же банке, и я купила однокомнатную квартирку. Там и газ, и удобства всякие. А потом завела себе собаку. Уж очень тоскливо одной. А с нею и поговорить могу, и заботиться есть о ком.
– Да-а-а… – протянула Евдокия. – А когда это у вас началось?
– Так сразу и началось. Да мне-то что?! Понимаю его. Один, бобылём живёт. Ни жены, ни детей. Сначала думала – больной… или слаб по этой части. А потом оказалось у него всё с этим делом в порядке. Но он сразу предупредил, чтобы я на него планы не строила. Вот и не строю! Живу себе и живу. Пока на горизонте у меня никого нет. Да и откуда взяться? Хорошие мужики все разобраны. Я на них даже не смотрю. Не по мне это ‒ строить своё счастье на горе других. Живу… У меня есть Марта, и я всем довольна. С кредитом давно рассчиталась. Работа устраивает. В прошлом году даже удалось слетать в Москву! Сумасшедший дом! И как там люди живут? Шум, звон… А машин сколько! И все куда-то торопятся. Нет, я бы там не хотела жить! То ли дело в нашем Якутске! Да и в нашем селе, и то жить интереснее. Ближе к природе! А с Михаилом так долго, потому что никаких сцен ему не устраиваю. Захочет – придёт. Не захочет – не придёт… – Она замолчала и долго смотрела на огонь. Потом подбросила в костёр поленья, объяснив: – У костра гнуса меньше, особенно если еловых шишек в огонь подбросить. Гнус дыма не переносит.
– Кто к чему привык, – сказала Евдокия. – А я бы у вас не смогла жить! Умерла бы от скуки.
– Какая же у нас скука?! Здесь леса, земляника, грибы, Лена, наконец! Смотрю на реку, на наши просторы – душа радуется!
– Я же говорю: кто к чему привык. Если я не наведу утром на себя макияж, не подкрашу губки – словно неумытая.
– У вас девки размажут физиономию, наштукатурятся, накрасятся, и – в бой! – улыбнулась Вера. – Ничего не боятся! Опыт у них – не нашему чета! На машинах раскатывают, на мобилах воркуют. Джинсики с голым пузом или сзади спущены, чтобы все видели… Думают, это мужиков возбуждает. Хотя и то правда, может, и возбуждает. Иные говорят, запахи всякие. Бабы-дуры мажутся, льют на себя всё, что продаётся. Запаха женского тела мужик уже и не унюхает. Даже моя Марта, и та фыркает!

Михаил отложил в сторону гитару и стал беседовать с девушкой:
– Расскажи мне о себе. Есть у тебя молодой человек?
– К сожалению, нет, – ответила Майя. – Мне с этим делом не везёт. Да и ни лицом, ни фигурой не могу гордиться.
– Кто тебе сказал такую глупость? – искренне изумился Михаил.
– Девчонки говорят. Вот и Сонька Белоусова мне однажды высказала всё, что думает о моей фигуре. Так я после этого всю ночь проплакала.
Михаил серьёзно сказал:
– Запомни: девушки бывают злыми и завистливыми. Вот и твоя Сонька такая же. Я кое-что смыслю в женщинах и скажу тебе по секрету: ты очень привлекательна!
– Да бросьте вы надо мной смеяться! Я – в маму. У меня десять килограммов лишнего веса!
– Напрасно ты так думаешь. Уж мне можешь поверить: ты чертовски симпатичная!
– Прекратите со мной как с глупенькой обращаться! Лучше скажите, чем отличается ум от хитрости?
– Ум позволяет решать сложные проблемы, а хитрость – их обходить.
– А что лучше?
– Мудрость. Она позволяет не думать об этом и жить счастливо…

Место было настолько красивым, что Михаил после ужина предложил остановиться здесь на денёк:
– Половим рыбу, поохотимся, – впрочем, утро вечера мудренее…
Валентин очнулся и сказал, что он не против. Потом, зевнув, пробормотал:
– Пора и баиньки.
– Детское время, – возразил Михаил. – Сейчас около десяти. Сколько тебя помню, ты всегда любил поспать. Не радует тебя общение с природой!
– Знаешь, Мишаня, я не тот, у кого чего-то нет, а тот, у кого чего-то нет – и хрен с ним! Спать не хочешь – не спи! Только не забудь: ты отвечаешь за нашу жизнь, будучи капитаном! А так у нас свобода. И запомни: ты делаешь что хочешь, но это – беспредел!
– Всё правильно! Чего я не хочу, того и не делаю, и это называется свободой!
– Майя! Пошли спать! – крикнула Евдокия дочери. Потом встала, отошла в сторону и вытрусила подстилку. Направляясь к палатке, взяла мужа за руку и кокетливо проговорила так, чтобы слышали все:
– Валентин! Мне нужно похудеть! Я на тебя рассчитываю. Поможешь?
– Я слышал, помогает уголь, – буркнул тот.
– В порошках или в таблетках? – Евдокия даже остановилась, заинтригованная словами мужа.
– В мешках. Вагоны нужно разгружать!
– Фу! Я думала, ты серьёзно…
Евдокия проследила, чтобы дочь вошла в палатку. Разложила на еловых ветках подстилку, дала Майе спальный мешок и сама улеглась рядом.
Все улеглись и заснули, но среди ночи их разбудил вой волков. Стало не до шуток. Казалось, звери уже окружили их лагерь. Евдокия не выдержала, побежала в палатку Михаила. Только у него было ружьё, да и Вера хорошо ориентировалась в этой обстановке.
– Тебе чего? – сонным голосом спросил Михаил.
– Господи! Что творится-то! Ты что – не слышишь разве? Волки воют прямо рядом. Ты хоть в воздух стрельни, – сказала Евдокия, кутаясь в куртку. 
– Это мы запросто! – ответил Михаил.
Он достал ружьё, вышел из палатки и пальнул в воздух. Минут на двадцать вой прекратился. Но вскоре всё повторилось.
– Опять они появились! – забеспокоилась Евдокия. – Может быть, нам лучше вернуться на катер да и уплыть куда-нибудь отсюда подальше?
– Это не волки, – сказала Вера. – Успокойся! Скорее всего – табун изюбров. Так только они воют.
– Это что ещё за зверь? – спросила Евдокия.
– Сибирские олени.
Михаил пробурчал:
– Олени? А чего сразу не сказала? Я бы на них не тратил заряда.
Вера насмешливо ответила:
– Да я ж думала, ты и так знаешь. Ты же вроде как опытный охотник.
Михаил смутился.
– Опытный-то опытный, но… – он запнулся. – Ладно, давайте спать!
– И всё-таки боязно как-то, – тихо проговорила Евдокия.
– А ты не бойся, – успокоила её Вера. – Наша Марта уже давно подняла бы шум, если бы это действительно были волки. А оленей она не очень-то уважает – вот потому и помалкивает.
Успокоенная Верой, Евдокия вернулась к себе и нырнула в спальник, не обращая внимания на протяжный вой.

2
Поляна, на которой они устроили ночёвку, была довольно большой. Вдали виднелись высокие ели, сосны, кедры, заросли ольхи. Михаил планировал остановиться здесь на денёк, порыбачить, сходить в тайгу. В прошлом году они с приятелем поймали, а потом запекли и съели прекрасного осетра. Он хотел и сейчас гостей угостить этой вкуснятиной. Тогда они высадились на каком-то островке. Помнится, в зарослях кустарника на склоне горы, где и близко нет человеческого жилья, на крохотной полянке перед ними вдруг возник памятник. На чёрном граните надпись: «Здесь покоится человек, мечтавший о счастье для людей». Приятель, местный житель, так и сказал: эта экспедиция искала легендарную «Землю Санникова».
Они тогда на катере завели небольшой невод и дружно стали вытягивать его. Тянуть было тяжело. Когда мотня оказалась на берегу и её открыли, они увидели огромных серебряных муксунов, пару осетров и даже налима. Вечером испекли вкуснейший рыбный пирог, который запивали юшкой тройной ухи.
Вот такой рыбалкой и хотел угостить друзей Михаил. А при пересечении Полярного круга организовать «крещение». А кто не захочет окунаться в Лену, тех окропят водой из реки. Для этого события Михаил даже взял пару бутылок водки. Он не был большим любителем выпить, но нужно было соблюдать традицию.
Утреннее пробуждение было тяжёлым. Прошли сутки с тех пор, как они покинули Якутск. Плывя вниз по течению Лены на довольно приличной скорости, они продвинулись далеко на север, и вот теперь это очень даже ощущалось: казалось бы, на дворе июль – самая середина лета! – но здесь, возле Полярного круга, всё было совсем не так, как в знойном Ростове. Из спального мешка – хоть совсем не вылезай! Как только вылезешь, так сразу аж дух перехватывает. А уже как выберешься из палатки, да прямо на утренний ветерок – так тут и совсем огорчишься. Хотелось тёплой одежды, и огня, и чего-нибудь горячего. А ещё бы лучше залезть в ванну и наслаждаться жизнью. Тут же – кедры и окружающие скалы казались угрюмыми и совсем не радостными.
Первым из палатки мужественно вышел Михаил и сразу же стал разводить костёр. Он принёс несколько еловых веток, подложил под них горсть сухой травы и чиркнул зажигалкой. Когда тоненькие веточки разгорелись, стал подбрасывать в огонь поленья, заготовленные им с Валентином накануне.
Вслед за Михаилом из палатки вышла Вера. Она взглянула на небо, подняла руки и сладко потянулась. В синем шерстяном спортивном костюме на фоне огромной скалы, покрытой мхом, в лучах утреннего солнца она смотрелась очень эффектно.
– Спущусь к реке, умоюсь и принесу что-нибудь к завтраку, – сказала она Михаилу. – Сгущёнку возьму, кофе… Кто рано утром кофе пьёт, тот никогда не устаёт. И бутерброды. Переедать вредно!
– Не жмись. Не дело гостей голодом морить, – откликнулся Михаил. 
– Евдокии да и Майе не вредно. Им сбросить бы весу немного – легче было бы дышать. Да и тебе не помешало бы…
Сверху катер был совершенно не виден. Марте же идея спуститься по валунам, образовавшим в этой трещине огромные ступени, не очень нравилась, но она беспрекословно подчинилась хозяйке.
Вера взяла рюкзак, полотенце и готова была уже идти, как вдруг услышала голос Евдокии, вышедшей из второй палатки.
– Подожди минутку, я с тобой! Только полотенце возьму.
Вера остановилась.
– Вы бы ещё искупались, – насмешливо сказал Михаил, подбрасывая в костёр дрова, – водичка сейчас бодрящая.
Евдокия тоже была в спортивном костюме, но ещё надела тёплую яркую куртку и в руках держала полотенце.
– Я готова!
Вера усмехнулась:
– Искупаться? Да запросто!
Михаил возразил:
– Только вода сейчас на реке не более восьми градусов.
– А что? Мы, женщины, не то что вы, мужчины, – поддержала её Евдокия. – И искупаться в ледяной воде можем, правда, Вера?
Михаил с удивлением взглянул на неё и серьёзно сказал:
– Простудитесь!
Но женщины лишь рассмеялись в ответ и направились к спуску.
Катер спокойно покачивался на воде. Только слышался мерный плеск бьющихся о скалы небольших волн. В утренней дымке горизонта не было видно.
– Красота-то какая, Господи! – воскликнула Евдокия.
Вера осмотрела канат, накинутый на острие торчавшей вверх скалы. Взявшись за него, притянула катер к берегу и перепрыгнула с огромного камня на палубу. Марта последовала за нею.
– Нужно кое-что из провизии взять. Я быстро. А после завтрака в тайгу сходим, ягод наберём, грибов… Мужики, может, рыбки наловят, – деловито говорила Вера, поясняя свои действия.
Евдокия окунула руки в воду и воскликнула, содрогаясь от ужаса:
– В такой водичке особенно не искупаешься!
– Отчего же не искупаешься? – возразила Вера, возвращаясь на берег. – Можно и искупаться. Михаил говорит, что нет ничего лучше чистого женского тела.
Евдокия осторожно спросила Веру:
– А ты его любишь?
Вера усмехнулась.
– Мужчину – если уж любить по-настоящему, так только за то, что он особенный, не такой как все. А Михаил разве особенный?
– А разве нет? – удивилась Евдокия.
– Михаил? Такое же пузо как у всех, такие же разговоры как у всех…
– Ну, ты даёшь! Тебе какой мужик-то нужен? Чтобы – принц? На белом коне?
Вера задумчиво ответила:
– Вот принца-то, да ещё на белом коне, я бы меньше всего хотела. Настоящий мужчина – это тот, кто имеет собственное мнение, живёт по своим законам. Мужик должен быть гордым, не пресмыкаться перед начальством, быть хозяином. За таким можно пойти хоть на край света! Да где теперь такого сыщешь?!
– Как же человек может устанавливать свои собственные правила, когда уже есть законы, спущенные нам сверху – от Господа, от государства, от общества. Есть Библия, Уголовный кодекс, например, или Конституция, куда от них денешься? Разве что в другую страну уедешь, где всё будет не так как у нас – куда-нибудь в Боливию, к индейским племенам, или в Новую Гвинею, к папуасам. Так и там есть свои законы.
Евдокия с улыбкой смотрела на Веру. Ей она нравилась.
– Я совсем не то имела в виду, – сказала Вера.
– Да, может, и я тоже подумаю о том, какой мне нужен мужчина! – ответила Евдокия.
– Ты так не подумаешь, – уверенно ответила Вера. – Даже если и уйдёшь от Валентина, к другому такому же прибьёшься. А я недавно по телику видела. Олигарх Стерлигов жил с женой и детьми в Москве на Рублёвке. Потом что-то случилось, он разорился. За долги продал всё чем владел, хоромы, бриллианты и с семьёй перебрался… в лес! Поставил там дом, стал в нём жить! Пятеро детей у них, и говорит, что никогда в жизни бы не переехал жить теперь в город. Это по мне! Вот человек! На такое не каждый решится!
– Не побоялась бы жить в лесу? Да ты бы от скуки умерла! Ни электричества, ни удобств…
Евдокия была искренне удивлена словами Веры.
– Нисколечко. А у вас, у городских, – что за жизнь? Я вот наблюдала, к примеру, как вы переговариваетесь между собой. Всё шутите да шутите – и как-то всё не смешно у вас получается, ну ни чуточки, но почему-то все делают вид, что так и надо и всем нравится!
– А что тут такого? – удивилась Евдокия. – Мы просто любим пошутить, разве это грех?
– Нет, не грех. Просто я слушала вас, и мне стало почему-то грустно.
Евдокия задумалась: следует ли ей обидеться на слова сибирячки? А Вера тем временем раздевалась.
– Ты что делаешь-то? – спросила Евдокия. – Неужели и в самом деле полезешь в эту ледяную воду?
– Да какая же она ледяная? – усмехнулась Вера. – Нешто ты где-то видишь, чтобы льдины проплывали? Сейчас середина лета, летом купаться надо, а не мечтать, сидя у воды.
Она на какой-то миг осталась совсем без одежды, и Евдокия с завистью отметила, что у Веры прекрасные формы. «С такой фигурой можно и на конкурс красоты», – подумала.
С громким плеском Вера бросилась в воду и поплыла прочь от берега.
Марта стояла на камне и возмущённо лаяла на хозяйку, видимо, не одобряя её поведения.
– А ты чего тут разлаялась? – прикрикнула на неё Вера. – А ну, прыгай ко мне!
Собака в ту же секунду выполнила приказ и поплыла в сторону свой повелительницы.
А Вера крикнула из воды, уже обращаясь к Евдокии:
– Водичка – во! – Она победно подняла большой палец вверх. – Прыгай и ты – не пожалеешь! Или плавать не умеешь?
– Умею! Ещё и получше тебя, – задиристо ответила Евдокия.
– Тогда раздевайся! Никто нас не увидит здесь. Давай, прыгай в воду!
Евдокии на какой-то момент показалось, что она сошла с ума, но вдруг быстро сняла с себя одежду и бросилась в воду. В первые мгновения почувствовала сильный обжигающий холод, но руки уже сами мощно заработали, ноги задвигались. Она плыла и радовалась тому, что не побоялась броситься в эту ледяную воду. Пусть эта сибирячка не очень-то задаётся.
– Хороша водичка? – фыркая и смеясь, спросила Вера.
– Хороша! – весело закричала Евдокия.
– А тогда почему ты не ныряешь? Вода прозрачная. Можно и рыбу увидеть.
Евдокия, не говоря ни слова, нырнула и с открытыми глазами пошла на погружение. В прозрачной воде было видно, как скалы уходили вертикально вниз, а луч солнца, неожиданно блеснувший наискосок сквозь воду, вдруг озарил ей этот удивительный подводный мир. Рядом с собой она увидела улыбающееся лицо Веры, которая тоже нырнула следом за нею. «Как прекрасна жизнь, – думала Евдокия. – И как здорово, что мы пошли купаться. Такое – не забуду никогда!»…
На берегу они растёрлись полотенцами так, что бросило в жар. Необъяснимое блаженство растекалось по их телам.
Когда они оделись, холод стал ощущаться уже сильнее и Евдокия почувствовала с ужасом, что начинает дрожать. Она стала прыгать, махать руками, продолжая полотенцем вытирать мокрые волосы. Потом надела тёплую куртку и весело взглянула на Веру. Солнышко пробило утренний туман и, прорезав дымку над водою, засияло вовсю.
Настроение было прекрасным. Женщины продолжали выжимать волосы и, перебрасываясь шуточками, представляли, как удивятся мужчины, когда узнают, что они купались в реке.
Вера спросила с любопытством:
– Я так поняла, что ты в Ростове дружила и с Михаилом, и с Валентином?
– Да. Я работала секретаршей директора, и мы часто с ними виделись.
– А почему ты выбрала Валентина?
– Ты знаешь, они оба мне нравились. Но однажды я пошла к гадалке и спросила: кому из них повезёт? Гадалка разложила карты, внимательно посмотрела на меня и совершенно серьёзно ответила: «Повезет Михаилу. На тебе женится Валентин!» Я в молодости стервой была. Как вспомню, самой противно.
– Ты всё шутишь? 
– Да почему шучу? Так и было. К тому же не я выбирала, а они. 
Женщины стали собираться обратно.
– Давай я что-нибудь понесу, – сказала Евдокия, взяла сумку с продуктами и хотела уже уходить, как откуда-то сверху посыпались камни и перед ними предстал во всём великолепии своей пузатой фигуры Михаил с удочкой в руках. Он надел тёплую куртку, свитер, а на голову натянул шапку в виде панамки, на которой вместо звезды поблескивал значок их банка, выпущенный по случаю какого-то события.
– А я уже беспокоиться начал, – сказал он. – Что это вы всё не идёте и не идёте? – Увидев мокрые волосы женщин, с изумлением спросил: – Так вы тут что? И в самом деле купались?
– А ты как думал! – задиристо ответила Вера.
– Так ведь в такой воде и простудиться можно! Или судорога сведёт ногу…
Евдокия громко заявила:
– Запомни: русская баба в воде не тонет и лёд своим теплом растопит. Я уже не говорю о том, что и коня на скаку остановит, и в горящую избу войдёт. Это ты сидишь у костра или у камина и делаешь вид, что настоящий мужчина, а нам, бабам, искупаться в ледяной воде – раз плюнуть! Кстати, торопись: мы своим теплом согрели воду в реке.
Михаил смутился от такого оглушительного упрёка, но потом ответил:
– Да отчего же? Я и сам…
Женщины рассмеялись, и Вера весело крикнула:
– Ага! Так мы тебе и поверили!
– Да вот вам крест святой! – воскликнул Михаил и начал было раздеваться, но потом, попробовав рукой воду, вдруг почему-то раздумал и сказал, сморщив лицо:
– Нет, девоньки, я человек серьёзный, и такие шуточки – не по мне. Плаванье в ледяной воде, пробежки по утрам, употребление безопасных продуктов питания и полный отказ от вредных привычек может существенно продлить моё бессмысленное существование. Но кому это нужно, я вас спрашиваю?! Я понимаю, Вера – сибирячка. Она привычная. К тому же – брюнетка. А они знаешь какие бывают? – сказал Михаил, с упрёком глядя на Веру.
– Я не брюнетка, у меня просто склад ума такой! – откликнулась Вера, совершенно не обижаясь на Михаила. Она привыкла к его остротам.
– Склад-то твой, похоже, грабанули, если хватило ума в ледяную воду кидаться! – сказал он и стал разматывать леску на удочке. – Идите скорее к костру, погрейтесь! 
– А ты чего же? – насмешливо спросила Евдокия. – Водные процедуры расслабляют. 
– Знаешь, я люблю расслабляться, сидя в кресле и глядя на рыбок в аквариуме!
Когда женщины вернулись, огонь уже догорал и большой чайник вовсю кипел. Вера подбросила в костёр поленьев и принялась готовить завтрак. 

Михаил забросил удочку и закурил. «Миллионы людей, мечтающих о вечной жизни, не знают, чем им заняться сегодня вечером, – думал он. – Но купаться в такой воде я не соглашусь, даже если мне пообещают бессмертие!» Минут через десять вытащил удочку, проверил крючок и забросил леску подальше. Бросил в третий раз – опять ничего. И вдруг почти у самого берега поплавок нырнул, конец удилища согнулся. Михаил осторожно потянул леску к берегу. Он чувствовал, что попалась приличная рыбина, что удача его не обошла. Наконец, вытащил осетра килограммов на восемь. Удилище сгибалось под тяжестью, леска чуть не оборвалась. Михаил снял осетра и положил его в пластмассовое ведро. Снова забросил леску в воду. Простоял с полчаса, но больше ничего не поймал. 

Евдокия знала, что Валентин может спать до двенадцати. Да и Майя любила утром поспать. 
– Пойду разбужу их, – сказала она и направилась в палатку.
Ждать, когда Михаил соблаговолит вернуться с рыбалки, было невмоготу. Всем хотелось есть, и больше всех – только что проснувшейся Майе. Но увидев мать с мокрыми волосами, она в ужасе воскликнула:
– Мама, ты что – голову мыла в реке?
Валентин, который сразу всё понял, с притворным огорчением воскликнул:
– Без шампуня!
Евдокия усмехнулась и гордо ответила:
– Не голову мыла, а плавала и ныряла. Без шампуня и без одежды. И если честно признаться, то не я до этого додумалась. Первой Вера бултыхнулась в воду. Поверьте, удовольствие обалденное! Теперь понимаю людей, которые у нас в Ростове круглый год купаются в родниках.
Валентин, подкладывая полено в костёр, неодобрительно покачал головой.
– Честное слово – детский сад какой-то! Взрослые, серьёзные женщины ‒ и так себя ведут! Простудитесь – и что мы с вами будем делать?
– Ну, ты, мама, и даёшь! – воскликнула Майя. – Вот я бы ни за что в жизни не полезла в такую воду. Надо же хоть что-то понимать!
Вера рассмеялась:
– Вот-вот! Миша тоже нам лекцию прочёл насчёт того, что нужно голову иметь на плечах. Говорил, что, мол, он солидный и серьёзный человек и ему такое не к лицу!
– А что? Михаил такой и есть! – кивнул Валентин.
– Если уж совсем серьёзно, то давайте-ка лучше позавтракаем, а то после такого омовения очень уж аппетит разыгрался, – сказала Евдокия. – Кстати, почему ты так долго спал? Вчера вроде легли рано.
– Да я уже собирался вставать, но зацепился головой за угол подушки и потерял сознание.
Как всегда шумно и эффектно вдруг появился Михаил.
– Вот и уха у нас на обед будет! – сказал он, подходя к костру. – Глядите, какого осетра поймал! – Он вытащил из ведра рыбину и показал всем. – Мы из него такую знатную уху отгрохаем! – И в самом деле: осётр был прекрасен. Он передал свою добычу Вере. – Хорошо бы после завтрака по ягоды сходить, ‒ предложил.
–Заодно и грибов можно набрать, – добавила Вера.
Весь их завтрак состоял из консервов и хлеба, сладкого чая или кофе с печеньем.
– Я бы съела что-нибудь ещё, – призналась Майя.
– Хватит с тебя и этого! – возразила мать. – Фигуру надо беречь!
Валентин покачал головой и сказал:
– Ну, при чём здесь фигура? Что за удовольствие устраивать пикник среди экзотических скал и довольствоваться паштетом, намазанным на хлеб? Разве у нас нет продуктов? Я тоже не прочь ещё что-нибудь съесть.
– Продукты имеются, – успокоила его Вера.
– А что ты предлагаешь? – поддержала Веру Евдокия. – Не в ресторане же! Впрочем, эй, официант! – весело крикнула она куда-то в сторону леса. – Подайте нам, пожалуйста, ананасы и рябчиков!
– Но я жрать хочу! – настаивал Валентин. – Верочка, дай, пожалуйста, мне кусок хлеба с маслом или с ветчиной! Я зверею, когда хочу есть.
Вера сделала бутерброды и дала их Валентину и Майе.
– А сейчас, – сказал Михаил, вполне довольный завтраком, – у меня идея: идём в лес искать грибы-ягоды.
Майя ужаснулась:
– Шизофрения какая-то! После завтрака нужно отдохнуть! Какой лес?! 
– Я бы тоже покемарил минуток триста, – поддержал Майю Валентин. – Кстати, дочка, ты знаешь разницу между шизофренией и неврастенией? Недавно мне один эскулап поведал. Говорит: шизофреник не знает, сколько дважды два, и спокоен, а неврастеник уверен, что дважды два – четыре, но нервничает. Так что это, скорее, неврастения! 
– Ты же столько спал! – воскликнула Евдокия. – Даже не слышал, как ночью вокруг нас волки выли. Пойдём за ягодами и грибами! Такого шанса у нас в Ростове не будет!
– А здесь медведи водятся? – спросила Майя.
Михаил рассмеялся.
– Ты не знала, что ли?
– Знала, но как-то не думала. Они же могли ночью напасть на наши палатки!
– Не бойся, – успокоила её Вера. – Марта почуяла бы медведя за версту. Бурый медведь никогда не нападёт на человека первым.
Сборы были недолгими.
– Возьмите купальники! – сказал Михаил. – В лесу может встретиться озеро, а в нём летом купаться можно. Вода прогревается сильнее, чем в реке.
Идея понравилась, но за купальниками женщинам пришлось спускаться ещё раз к катеру, потому что, выходя на берег, никто не думал, что они там понадобятся.
Так или иначе, но через полчаса все уже шли по лесу. Дремучий таёжный, под своим пологом он не имел ни кустарников, ни травяного покрова. В нём царил хаос бурелома и валежника: засохшие на корню деревья, колоды упавших стволов с прогнившей древесиной, трухлявые пни, моховые ковры. Сомкнутые кроны деревьев создавали полумрак.
– Валя, – спросила Евдокия, взяв мужа за руку, – а мы душевно богаты?!
– Нет, дорогая, – богаты мы духовно, а душевно мы больны. Только больной на голову человек мог решиться на такое путешествие, плыть неизвестно куда, бродить по лесу, по болотам. Кормить комаров и всё время думать о жратве.
– Да брось ты! Я же серьёзно, – сказала Евдокия и посмотрела на Веру, понимая, что слова Валентина ей могли не понравиться. – Ты не слушай его, – сказала она, словно оправдываясь. – Он это говорит шутя. Бывает же, что человек и добрый, и честный, и скромный, а вот не умеет этого показать...
Михаил с Майей немного отстали и шли, оживлённо беседуя. 
– Знаешь притчу о розе и садовнике? – спросил Михаил, глядя на Майю. – История розы проста: её красотой любовались, потом срезали и ставили в вазу, засушивали, делали из неё благовония… 
Майя засмотрелась на белочку, прыгающую по веткам сосны, и споткнулась. Михаил ловко подхватил девушку и на мгновенье прижал к себе.
– Осторожно. Слушай дальше притчу. Однажды роза решила больше не раскрывать своих бутонов. Но нашёлся садовник, который стал за нею ухаживать. Поливал в жару, укрывал в стужу. Он был настойчив… И она распустилась и коснулась своими лепестками его лица. Вот мне вдруг показалось, что я и есть тот самый садовник, который отогреет свою розу! 
– Скажете тоже! 
Майе были приятны такие разговоры, но она не относилась к ним серьёзно. Понимала: это такая игра, когда мужчины говорят приятное женщинам. Но ей очень нравилось, что и её считают взрослой!
Группа шла всё дальше в лес. Валентин рассказывал какие-то весёлые истории, травил анекдоты.
– И говорит ему женщина человечьим голосом... – рассказывал он, артистично жестикулируя. Женщины смеялись, и только Марта, в которой проснулись какие-то инстинкты, то забегала вперёд, то отставала, то вдруг бросалась в сторону. Лес не был густым, и идти было нетрудно.
– А мы не заблудимся? – спросила Майя, боязливо осматриваясь по сторонам.
Михаил остановился и показал куда-то в сторону, откуда они шли.
– Смотри! Видишь в конце тропы каменный столб?
– Вижу, – сказала Майя.
– Вот это и есть наш главный ориентир. На него и будем оглядываться.
Долгое время они не находили ни грибов, ни ягод. Чтобы увидеть небо, нужно было задрать голову и смотреть вверх на лоскуток голубизны в обрамлении веток огромных кедров.
Михаил рассказывал о чём-то Майе, а она вдруг спросила:
– Дядь Миш! А вы встречали в своей жизни женщину, от одного прикосновения которой вас бросало бы в дрожь?
       – Конечно! Перед вашим приездом ходил к стоматологу.
– Да ладно вам! Я же серьёзно!
Они подошли к впереди идущим.
– Примерно в таком лесу мне приходилось стрелять в медведя, – хвастливо сказал Михаил.
– Ври, да знай меру! – не поверил Валентин.
– Естественно, ходил я не один, а в компании с ребятами из местной войсковой части…
Вера, слушая рассказ Михаила, чему-то посмеивалась. Она эту байку об охоте на медведя слышала уже не раз.
– Так я тебе скажу, – Михаил взял Валентина за рукав, словно бы собираясь рассказать что-то важное, – стрелять в медведя из автомата Калашникова – дохлый номер!
– Брось заливать! – воскликнул Валентин, отмахиваясь от приятеля. Он привык к его фантазиям и не воспринимал всерьёз.
– Дело в том, что пуля из автомата пролетает сквозь медведя и он не успевает почувствовать боль, – продолжал Михаил. – Медведь, в ярости прущий на человека, страшен. Лучше ружейной пули нет ничего. Та уж если врежет, так наверняка! Он начинает понимать, с кем связался. К тому же изодранная автоматом шкура не многого стоит, а медведь-то чем ценен? Прежде всего – шкурой!
– Говорят, мясо медведя полезно, – неуверенно возразил Валентин.
– Медвежий жир полезен в лечебных целях, губа его – драгоценный деликатес. Лапу, если правильно приготовить, можно есть. Но я не представляю, как её готовить. Вот разве что Вера знает.
Он оглянулся на сибирячку.
– Я-то знаю, – рассмеялась она. – Только ты сначала медведя добудь, а потом уже думай, где у него лапа, а где губа! Пошли, что ли!
Вере были малоинтересны эти разговоры. Она слышала их от Михаила много раз и считала болтовнёй.
– Это называется делить шкуру неубитого медведя, – сказала Майя, чтобы как-то и самой отметиться в разговоре.
Группа продолжала путь, беседуя и внимательно глядя под ноги, не покажется ли из-под мха или мягкого ковра из опавших игл головка гриба.
Минут через пятнадцать Марта вдруг громко залаяла и вырвалась вперёд. Мужчины поспешили за нею и вскоре с изумлением увидели небольшое озеро, окружённое обрывистыми скалистыми берегами. Какое-то животное невдалеке, продираясь сквозь деревья и бурелом, треща поломанными ветками, скрылось в чаще леса. Марта яростно лаяла вслед, а Михаил сразу же поднял ружьё и стал целиться. Впрочем, так и не выстрелив, опустил его и пожал плечами.
– Непонятно даже, кто это был, – сказал он. – Медведь ли спустился к озеру на водопой, или лось.
– Лось, – спокойно сказала Вера.
– А ты что-то видела? – удивился Михаил.
– Нет, просто так ломать ветки может именно лось, а не медведь.
Михаил спустился к воде и пощупал её рукой.
– В такой воде и я бы искупался, – сказал он, приглашая всех последовать его примеру.
Все по очереди спустились к воде и, положив на камни вещи, расположились на берегу.
– Даже и не верится, – удивилась Евдокия. – Никогда не думала, что в Якутии может быть так тепло.
Дно было твёрдым – местами каменистым, а местами песчаным, и в скором времени вся компания уже весело плескалась в тёплой воде, позабыв про оставленный палаточный лагерь и катер, который покачивался на волнах где-то далеко от них.
Особенно веселилась Майя. Она быстро отплыла от берега и оттуда позвала остальных последовать её примеру. Потом, нырнув, попыталась доплыть до берега под водой. Наконец, потребовала у Михаила, чтобы он подставил ей спину. Она взобралась на него и с плеском и смехом прыгнула в воду. Девушка визжала от радости так, что все медведи и лоси, бродившие вокруг озера в радиусе одного километра, должны были перепугаться и броситься врассыпную.
Евдокия неодобрительно наблюдала за дочерью и хмурилась, но ничего не говорила. Скоро все устали и вышли из воды. Лежали на берегу, греясь на солнышке.
– А ведь есть где-то в Якутии горячие источники! – сказал Михаил. – В них можно купаться даже зимой.
– Мы уже столько времени бродим по лесу, а пока ни грибов, ни ягод не нашли,– сказала Вера, с укором глядя на Михаила. Ей тоже не нравилось его заигрывание с Майей.
– Да ладно тебе, – пробурчал тот. – Сводишь всю радость общения с природой к одной жратве. Если хочешь, иди поищи, а мы погреемся на солнышке. Только не заблудись!
– Со мною Марта, – ответила Вера. – Не заблужусь.
– И я с вами! – крикнула Евдокия.
Валентин, удобно устроившись на плоском камне, подстелив свою куртку, тихо дремал на солнышке.
Евдокия позвала и дочь, но когда та отказалась, зло проговорила:
– У тебя не насморк. У тебя настоящая утечка мозгов. Ну, как хочешь… А мы с Верой идём.
Минут через сорок женщины вернулись с полными сумками грибов и ягод. Вера уже собиралась воскликнуть что-то вроде: «А вот и мы!» или «Смотрите, что мы принесли!», но Евдокия придержала её рукой и дала знак молчать. Они тихо стояли в стороне и наблюдали за тем, что происходило у озера.
Валентин безмятежно спал, пригревшись на солнышке. А Михаил и Майя лежали рядышком, глядя на плещущуюся перед ними воду, и о чём-то беседовали – судя по всему, очень романтичном, потому что правая рука Михаила покоилась там, где ей не полагалось.
– Вот же гнида, – тихо проговорила Вера. – Девчонка ему в дочери годится, а он!
– Ну, я им сейчас обоим покажу! – прошептала возмущённая Евдокия.
Вера остановила её:
– Не делай ничего сгоряча. Этому старому кобелю ты всё равно ничего не докажешь, а девчонку можешь обидеть.
– Да я ей ноги повыдёргиваю! Мужик положил ей руку на задницу, а она даже не возражает!
Вера произнесла шёпотом:
– Давай отойдём назад и шумно подойдём снова. За это время мой кобель успеет убрать руку, а твоя доченька сделает вид, что ничего не было. Мы выгрузим грибы и ягоды, а потом, когда успокоишься, побеседуешь с дочерью. И не сгоряча, а разумно.
В груди у Евдокии всё клокотало, но она поняла, что Вера права.
Они отошли и с возгласами: «А вот и мы! Встречайте!» ‒ вышли к озеру.
Теперь они увидели уже совсем другую картину: Валентин проснулся, Михаил и Майя сидели на приличном расстоянии друг от друга.
– Показывайте, что принесли! – сказал Валентин, лениво позёвывая после сладкого сна.
– Вот! Полюбуйтесь, – ответила Вера, раскрывая свой пакет.

Назад Валентин и Евдокия шли с ощущением, что пора бы уже и домой. Они и наплавались на катере по Лене, и нагулялись по тайге. Майя еле плелась от усталости. Между тем, их стоянка, затерявшаяся в скалах на правом берегу Лены, и катер, болтающийся на канате, были ещё далеко. И никто не задумывался о том, что их связывает с внешним миром лишь тонкая ниточка, которую так легко оборвать. Сорвись катер со своего каната – и связь прервётся…
Валентин с приятелем шли впереди. На плече у Михаила висело ружьё. С ним он чувствовал себя увереннее. В руках они несли дары леса и были увлечены разговором. Где-то сзади плелись женщины.
– Я тебе скажу: лось – это ведь страшный зверь, – рассказывал Михаил, придерживая приклад ружья левой рукой. – Конечно, он при встрече с человеком сразу же попытается убежать, но если при нём будет детёныш или если ты испугаешь его, тогда может произойти страшное. Он просто затопчет тебя насмерть!
– А ружьё на что? – удивился Валентин.
– Ты не успеешь даже вскинуть его. Лучше – беги в чащу, через которую лосю не так-то просто пробиться. Он же зверь крупный. Но у нас тут, сам видишь, лес не особо густой. Тогда единственное спасение – взобраться на дерево. Лось не медведь и на дерево не полезет.
– А у тебя были такие случаи? – спросил Валентин.
Михаил ответил, усмехаясь:
– Я-то охотник опытный. Так просто застать меня врасплох нелегко, а вот снимать с дерева человека, который там просидел несколько часов, пока его снизу сторожил разъярённый лось, мне приходилось…
Вера, шедшая позади и всё слышавшая, сказала с насмешкой:
– У нас таких называют – ботало осиновое, болтун. Ты что-то путаешь, Миша!
– Да ничего я не путаю!– возмутился тот.
Вера рассмеялась.
– Ну, как же не путаешь? В прошлый раз рассказывал, что это ты просидел полчаса на сосне, пока тебя не выручили дружбаны из банка «Якуталмаз», которые сбежались на твои вопли, а теперь уже ты кого-то спасаешь от бешеного лося.
– Ничего я не путаю! – досадливо огрызнулся Михаил. – Те полчаса, что я просидел на сосне, были таким пустяком, что о нём и вспоминать не стоит, а вот когда мы человека снимали с дерева, насмерть напуганного и замёрзшего, это совсем другая история. Помнится, мы его отпаивали горячим чаем и водки ему давали, а он всё дрожал. А того лося лично я пристрелил. Мы сварили его, но есть так и не смогли. Уж очень жёсткое мясо. Впрочем, собаки ели с аппетитом…
Евдокия, шедшая вместе с дочерью в нескольких метрах от Веры, набрала в грудь воздуха и тихо проговорила:
– Я всё видела.
– Что ты видела? – удивилась Майя. – Как я прыгала с дяди Миши в воду?
Евдокия вдруг вспыхнула:
– Ты мне здесь дурочку-то не валяй – дядя Миша! Был бы он для тебя дядей Мишей, ты бы не заигрывала с ним и не позволяла ему по-хозяйски класть руку на свою задницу.
– А я и не позволяла! С чего ты взяла? – возмутилась Майя.
– Говорю же, что всё видела, – многозначительно сказала Евдокия. – Мы, когда с Верой из лесу вышли, остановились и увидели, а уже потом стали шуметь – дескать, вот мы и пришли.
Майя молча шла, понимая, что действительно мать могла всё видеть.
– Чего ты молчишь? – допытывалась Евдокия.
– А подглядывать нехорошо! – огрызнулась Майя.
– Я же не специально. Мне что – нужно было глаза закрывать, когда вижу такое?
– Какое такое? – дерзко спросила Майя.
– Ты мне не груби! – осадила её мать. – Задницу себе отрастила, а теперь подставляешь любому, кто к ней руку протянет.
– Миша для меня – не любой!
Евдокия рассмеялась.
– Уже и не дядя Миша, а просто Миша! Ну, что же – это честнее будет. А то: дядя Миша, сюсю-мусю!
– Да – Миша! И что тут такого? Я уже, между прочим, взрослая!
– А ты не заметила, что у этого Миши уже есть Вера? Получается, что ты отбиваешь его у неё? – тихо спросила Евдокия.
– Кто смел – тот и съел! – огрызнулась Майя. – Захочу – и мой будет.
Евдокия рассмеялась:
– Ах, какая же ты умная у меня!
– Да, умная – представь себе! И не у тебя! Я сама по себе! Я свободный человек и имею право на личную жизнь!
– А ты не подумала, доченька, что этот дядя, если до такого почтенного возраста дотянул и ещё не женился, скорее всего, уже и не женится никогда? Или тебе этого и не нужно? Тебе лишь бы была кратковременная интимная связь?
– Что мне нужно – в этом я сама разберусь, мама! – зло ответила Майя.
Но и Евдокия не сдавалась:
– В том всё и дело, что я твоя мама! И мне не безразлична твоя судьба! Вот когда родишь себе дочку, тогда и узнаешь, как сердце болит у матери, которая видит, какую она вертихвостку вырастила.
Майя страшно обиделась на эти слова, но не дерзнула больше перечить. Евдокия была вне себя. Так и шли они молча, как враги. Далеко впереди шёл Михаил и рассказывал Валентину о своих охотничьих подвигах, чуть позади – Вера с Мартой, а на значительном расстоянии от них – Евдокия с дочерью.
Майя первая прервала молчание:
– Пойми, – сказала она, пытаясь выдерживать миролюбивую интонацию, – мне уже пора и замуж.
– В двадцать лет ещё не пора! Можно и подождать лет пять, и присмотреться. Сколько молодых людей у вас в институте!
– А чего ждать? – спросила Майя. – Вот он – мой вариант! Его нужно просто взять.
– Да с чего ты решила, что этот вариант именно твой? Пусть этот вариант Вера отрабатывает!
Майя усмехнулась.
– Вера – лохушка. И этот вариант не для неё. Пусть себе ищет какого-нибудь оленевода. А банкир будет мой. И я буду женой банкира!
– Ух ты, какая прыткая! Молодая, да ранняя! – возмутилась Евдокия.
– Да, я такая! – с гордостью подтвердила Майя.
– Ну, ты меня разозлила, – прошептала Евдокия и, ухватив дочку за рукав, остановила её.
– Ты что? – удивилась Майя, смотря в потемневшие от гнева глаза матери. – Бить будешь? Вот только ударь! Я тебе этого никогда не прощу!
Шедшая впереди Вера услышала позади себя какие-то крики и вопросительно оглянулась.
– Ты иди, иди! – крикнула ей Евдокия. – Мы вас догоним. У нас тут свои секреты!
Валентин и Михаил ничего не слышали. Они шли, болтая о своих делах. Охотники, как и рыбаки, любят хвастаться своими подвигами.
– Бить я тебя не буду, – зло прошептала Евдокия. – Хотя стоило бы. Я сейчас такое скажу, что у тебя сразу отпадёт охота заниматься шашнями.
– Что ты мне скажешь? – Майя поняла, что мать не шутит и сейчас она услышит что-то серьёзное.
– Видит Бог, не хотела рассказывать это! – Евдокия перекрестилась. – Господи, прости меня за то, что я делаю!
– Да что случилось? – перепугалась Майя.
– Двадцать лет назад он подпоил меня и изнасиловал. А я была с папой, с его другом! Может, я от него и забеременела. А он испугался, что придётся отвечать по закону, и убежал. Даже не попрощался.
– Это как… то есть?
– А так, доченька: мужики так умеют. Быстренько смотал в Якутию.
– Я ничего не понимаю, – пролепетала Майя. – Ты что хочешь сказать?..
– Я хочу сказать, что папа ничего об этом не знал. Я ему не рассказала. Мы поженились, а через девять месяцев появилась ты.
У Майи на глазах навернулись слёзы.
– Ничего не понимаю, – тихо сказала она. – Он что?..
– Именно так! Он может быть твоим биологическим отцом.
– А папа?
– Папа это папа, потому что не тот отец, кто зачал, а тот, кто воспитал. Теперь всё поняла?
– А тогда Вася от кого родился? – спросила Майя. В глазах её был ужас.
– Ты совсем дура? Вася родился от меня и от папы, и к дяде Мише мы за помощью не обращались.
– Но такого не может быть, – прошептала Майя. – Я родилась от папы!  Ведь он же любит меня даже сильнее, чем Ваську, прощает то, за что его бы отлупил. Он всегда был таким заботливым. Я же помню, как он мне сказки перед сном рассказывал. И на родительские собрания в школу приходил он, а не ты. Нет, он мой родной папа! 
– Всё может быть. А теперь побежали. Пока не потеряли их из виду и не заблудились.
– Постой! Еще один вопрос: дядя Миша не знает, что он мой отец? – тихо спросила Майя.
– Ну что ты! – удивилась Евдокия. – Он же не совсем ещё извращенец, чтобы шарить рукой по заднице собственной дочери.
Майя вспыхнула:
– Не напоминай мне больше об этом!
– Хорошо. Я вообще не хотела ничего говорить, это ты меня так разозлила.
– И что же теперь делать? – чуть не плача, спросила Майя.
– Что делать? Жить дальше! Доучиться, получить диплом, найти работу, потом жениха себе присмотреть приличного.
– Как жить с этим? Как держать это в себе? – растерянно спросила Майя.
– А мать у тебя на что? Захочешь чем-нибудь поделиться или даже поплакать – я всегда буду рядом. А у нашего Василия папа есть для таких дел, потому что он мальчик, а ты девочка.

Когда вернулись в лагерь, у всех было ощущение, словно они сделали какое-то очень важное и нужное дело. Михаил спустился к берегу, чтобы посмотреть на катер, и, вернувшись, сказал, что он на месте.
С высоты их скалы все увидели как по реке, где-то далеко-далеко, ползут в сторону Якутска огромные баржи.
Валентин сказал со знанием дела:
– Танкер и два сухогруза.
Потом женщины в эмалированном ведре принялись готовить осетра, пойманного утром Михаилом, и все просто опьянели от дурманящего запаха, шедшего от костра.
– Да, это будет знатная вкуснятина! – проговорил Михаил, потирая руки.
Когда, наконец, уха была готова, Вера выложила на тарелки дымящиеся куски осетрины, а Евдокия разлила в глубокие миски уху, сверкавшую на солнце и источавшую невероятные ароматы.
– Я и картошку для этого дела захватила, и перчика, – говорила Вера. – Уха, да на свежем воздухе, да после такой прогулки по тайге – что может быть лучше?!
– По такому поводу можно и выпить «по чуть-чуть», – разливая в кружки водку, сказал Валентин. – А тебе, дочка, не дам. Ещё рано. Да и нам не хватит!
Он разлил водку в кружки и пригласил всех поднять «бокалы». За небольшим раскладным столиком места хватило всем.
– Будем здоровы, – сказала Вера и выпила водку.
Все последовали её примеру.
– Жизнь хороша, – сказал Михаил, громко отхлёбывая драгоценную уху. – Я вам скажу по секрету: её стоит любить за одну только осетрину и правильно приготовленную уху.
Все охотно согласились с ним, но Майя как-то недобро исподлобья посмотрела на него и, опустив глаза, продолжала есть. За всё время обеда она не произнесла ни слова.

3
На следующее утро Вера, учитывая пожелание гостей, сварила геркулесовую кашу на сгущённом молоке, сделала бутерброды. А к чаю поставила на стол баночку земляничного варенья. Все были довольны. Валентин даже налил себе вторую кружку.
– Боже, как же хорошо! Я себя тоже чувствую богом! – сказал он, потягиваясь.
– Когда ты почувствовал себя богом? – насмешливо спросила Евдокия, допивая свой чай.
– Ну, я молился и вдруг понял, что говорю сам с собой! – ответил Валентин и, пребывая в отличном настроении, продолжил: – Существуют многие праздники, суть которых далеко не все понимают, но отмечают, потому что так принято. Но дни, которые мы провели здесь, у Полярного круга, я буду помнить всегда.
Михаил был доволен таким признанием Валентина. Он достал принесённую с катера карту и разложил на столе.
– Мы проходили место впадения Алдана в Лену. Это один из самых больших её притоков. Ширина реки после впадения его достигает десяти километров!
– Что ты нам географию рассказываешь? – спросил Валентин. – Всё это мы видели и сами.
– А я к тому, что скоро мы должны будем совершить определённый ритуал, – загадочно заявил Михаил. – На том берегу… смотрите на карту!.. село Уолба. Оно недалеко от Жиганска. Вот я и предлагаю перебраться на другой берег, найти укромное местечко и принять крещение по поводу пересечения Полярного круга. А уж потом заправим катер в этой самой Уолбе. Бензин у нас на исходе. А если повезёт, так ещё и хлеба купим. Впрочем, на это надежды мало. Вернёмся на правый берег, потому что он явно живописнее левого, пообедаем и продолжим путешествие. Кто за?
Все подняли руки, но Майя сделала это как-то не очень охотно и свою руку лишь чуть-чуть изогнула в локте.
– Главное, господа-товарищи-граждане, не отрываться от общественности! – весело хохотнул Михаил и, подойдя к Майе, взял её руку и поднял повыше.
Майя при этом брезгливо поморщилась, но Михаил, не заметив этого, бодреньким голосом добавил:
– Вот теперь другое дело, и я вижу, что решение принято единогласно.
– Так-то оно всё так, но что значит «примем крещение»? – спросила Евдокия. Она подумала, что, если придётся купаться, нужно надеть купальник. И Майе сказать, чтобы надела.
Михаилу нравилось чувствовать себя капитаном, начальником этой экспедиции. Он пояснил:
– Конкретизирую для тех, кто не прочувствовал до конца величественности момента! Полярный круг из всех нас пересекала раньше только Вера. Она посвящена в это таинство, а мы – нет! Стало быть, и нам нужно будет пройти обряд посвящения. Я ясно выразился?
Все согласились. И Михаил продолжил:
– Крещение, как вы понимаете, предполагает купание. У левого берега –  река помельче. Вода прогревается лучше. Это для особо боязливых, кто боится сибирских рек…
Вера сказала с усмешкой:
– Ну, кто бы говорил про особо боязливых! Мы-то уж наблюдали с Евдокией однажды, как ты купался в реке!
– Это был совсем не тот случай, – огрызнулся он. – Так вот: особо боязливых мы просто окропим водой. Мы ж не изверги какие, чтобы брыкающихся и орущих от страха погружать в воду. Мы цивилизованные люди. А потом выпьем немного водки. И тоже – культурненько! Я не знаю, что ещё принято делать при крещении.
– Крещение проводит священник, а у нас его нет, – улыбнулась Евдокия.
– У нас перед таинством крещения зажигают свечи и читают молитвы, – сказала Вера. – Потом только проводят омовение в реке.
– Если холодно, разрешается смочить только ноги, – уточнил Михаил.
– После молитвы, – продолжила Вера, – священник просит всех повернуться лицом на запад (символически это обитель сатаны). И спрашивает: «Отрекаетесь ли вы от него, и от всех дел его, и от всякого служения ему?»  Все отвечают: «Отрекаемся». После этого он велит повернуться лицом на восток, к Господу, и читает молитву. Я, конечно, молитв не знаю, но и этого с нас достаточно! Все дружно скажем, что мы покрестились во имя Отца и Сына и Святого Духа. Вот примерно так.
– У нас священником будет Вера. Она знает местные обычаи, бывала здесь много раз, – сказал Михаил.
– Понятно. В принципе мы за, – за всех ответил Валентин.
Михаил спрятал карту в сумку, и они с Валентином стали собираться в дорогу. Женщины вымыли посуду, собрали продукты. Мужчины свернули палатки, спальные мешки и всё это отнесли на катер.
– Вообще-то, – сказала Вера, – в тайге издавна существует обычай оставлять что-нибудь для тех, кто потом придёт сюда, – соль, спички, консервы, вещи или инструменты.
Михаил пожал плечами.
– Я у Арсеньева такое читал и у Астафьева, – сказал он. – Но ведь это делают в зимовьях, да и где мы здесь могли бы что-нибудь оставить?
Валентин тоже удивился:
– И зачем? В следующий раз люди появятся здесь лет через сто. Или даже через тысячу.
– Когда и кто здесь появится – неизвестно, – упорствовала Вера, – а поместить можно вон в ту трещину. Туда и дождь никогда не попадёт, и ветер не слишком задувает.
Она взяла большой красный пакет и положила в него спички, немного соли и две банки консервов.
Михаил молча смотрел на это, а потом, закуривая, сказал:
– Вот это и есть женская психология! Лишь бы настоять на своём. А там хоть трава не расти! Ну, и кому ты это оставила? Спички отсыреют, консервы проржавеют! К тому времени, когда здесь снова появятся люди, от всего этого не останется и следа!
Услышав это, Вера молча взяла кусок сала, стеклянную банку с тушёнкой и банку сгущённого молока и положила в пакет.
Михаил, изображая ужас, воскликнул:
– Всё-всё! Я молчу! А то ты мне назло оставишь здесь всё, что у нас есть!
Вера завязала пакет так, что он вздулся пузырём от воздуха.
– Не проржавеет и не отсыреет, – сказала она. – Пока пакет цел – содержимое будет в безопасности!
Михаил махнул рукой – дескать, тебя не переспоришь!
– Пойдёмте вниз! – проговорил он, придавая своему голосу суровость, чтобы показать, что здесь командует парадом всё-таки он. Взглянув на всех, громко провозгласил: – Друзья! Через пять минут наш катер отправляется в плавание! У вас есть ещё время, чтобы попрощаться друг с другом.
– Ну и шуточки у тебя, – заметила Евдокия, беря в руки вещмешок и кулёк с продуктами.
– Нет-нет! Присядем на дорожку! – воскликнул Валентин и сел на мягкий мох, упёршись спиной в ствол кедра. – Мы с тобой так и не договорили, – обратился он к Михаилу. – Тебя не беспокоит состояние российской экономики?
– Да нет никакой российской экономики. Это миф, выдумки! – тоном учителя заявил Михаил.
– Ну, ты даёшь! А о чём говорят нам по ящику? Неужели всё это бред сивой кобылы? Чего ты из себя академика корчишь? – разозлился Валентин.
Валентина, руководителя строительной фирмы, очень интересовало мнение Михаила о состоянии экономики в России. Он привык ему в этих вопросах доверять.
– Когда разорялся наш древообрабатывающий комбинат, зарплату сначала урезали, а потом и вовсе всех уволили, – ни к кому не обращаясь, сказала Вера. – Да и какая то была зарплата? Так, чтобы ноги не протянули. Вот и вся экономика…
– Рабам давали еды и одежды ровно столько, сколько хватало, чтобы они могли продолжить работать, – сказал Михаил. – Никаких существенных изменений в принципах формирования зарплаты с тех пор не произошло.
– Неужели там, наверху, не понимают, что так можно дождаться и настоящего социального взрыва? – удивилась Евдокия. – Нет, ты скажи: ты понимаешь, что происходит?
– Я тебе сейчас всё объясню… – сказал Валентин, но его перебил Михаил:
– Нанодемократия – последнее достижение российских нанополиттехнологов. Мы движемся не вперёд, а буксуем или скатываемся назад. Разве это не понятно?!
Михаил поднял с земли сухую хвойную веточку и ею стал отгонять комаров.
– Ну да! Оппозиция выражает народный дух, протест против власти. Стоит ей взять власть, и она столкнётся со своей оппозицией. Принцип матрёшки... Ничего нового, – сказал Валентин.
– А я как-то слышала такую байку, будто в следующем году у нас и зарплаты вырастут, и пенсии старикам увеличат, – сказала Вера.
– Увеличат, – кивнул Михаил. – Они станут больше, чем в следующем году… Что вы хотите, когда у нас в Кремле есть Царь-колокол. Только он не звонит! Есть Царь-пушка. Только она не стреляет! И Дума есть. Только она не думает…
– Да ладно вам о политике, – возмутилась Евдокия, вставая с камня. – Надоело! Лучше всего люди разбираются в том, на что влиять не могут. Я чувствую себя амёбой!
– Оставь, будь проще! – улыбнулся Валентин.
– Знаешь, дорогой, если советы не приносят пользу – значит, ты не умеешь их давать.
Евдокии не нравились эти бесконечные разговоры об экономике, политике, как и сериалы про убийства и стрелялки. Ей хотелось положительных эмоций.
– Ладно… Так мы можем говорить до вечера. Капитан, давай команду, – сказала Вера. – Марта, рядом!
Она взяла свой вещмешок, сумку с посудой и пошла к катеру.
Чтобы сменить тему разговора, Евдокия спросила Михаила громко, чтобы слышала дочь:
– Миша, а ты помнишь первую девушку, которую поцеловал?
       – Я уж и последнюю-то забыл.
– А сколько у тебя было жён?
– Узаконенных или вообще?
– Законных!
Тут Михаил понял, почему Евдокия задаёт эти вопросы так громко, и стал всех торопить:
– Кончайте болтать! По местам!
Он хотел помочь Майе забраться на катер, но та, не глядя на него, буркнула:
– Я сама.
Вера, увидев это, поняла, что Евдокия уже поговорила с дочерью, и ехидно сказала, чтобы все слышали:
– Недавно в Якутске была в поликлинике. Там в очереди к доктору сидела мать с дочерью. Мамаше под пятьдесят, интеллигентная такая особа. А девчонке лет восемнадцать. Мать и спрашивает её: ты знаешь, какой ник у этого типа, которому ты глазки строишь? Не Альцгеймер ли? Дочка покраснела, потупилась и не ответила.
– Может, она и не знала, что это за болезнь Альцгеймера, – поняв задумку Веры, громко сказала Евдокия, глядя на Михаила. А он, сделав вид, что ничего не понял, бросил:
– Ни один умник не удивит вас своей эрудицией так, как невежда.
– Это точно, – улыбнулась Вера.
Наконец, все уселись. Михаил завёл мотор и осторожно направил катер к противоположному берегу, навстречу судьбе.
Великая река вот уже миллионы лет несла свои воды в океан. Михаил, чувствовавший себя первооткрывателем, вдруг вспомнил фразу из Библии и попытался её процитировать: мол, воды рек текут и текут в моря, да только почему-то они не переполняются…
Перебраться на другой берег было непросто. Лишь примерно через полчаса на горизонте появилась бурая полоса земли. Где-то далеко-далеко впереди шёл небольшой кораблик, но он не менял общего впечатления безлюдности края.
Михаил стоял у штурвала и был неразговорчив. Майя смотрела на него исподлобья. Вера думала о чём-то своём. Валентин, сидевший рядом с Верой, скоро задремал под мерный звук мотора. Между ними примостилась Марта. Ей не нравилось, что рядом с хозяйкой кто-то посторонний.
На корме сидели Евдокия с Майей. Евдокия понимала, что сейчас переживает дочь, и оберегала её, как больную. Она накинула на неё шерстяную кофту. На воде, да при быстром движении катера, было прохладно.
– О чём думаешь, малышка? – спросила она, обняв её за плечи.
– Сама знаешь, о чём! – насупившись, ответила Майя и кивнула в сторону Михаила.
– Не думай больше об этом, – сказала мать. – Думай о будущей жизни, о том, как хорошо нам сейчас плыть по реке.
– Легко сказать – не думай!.. Мама, а как он тебя бросил?
Боясь быть услышанной кем-то, Евдокия только пожала плечами и пообещала рассказать в другой раз.

Подойдя к левому берегу, Михаил направил катер вниз по течению в поисках удобного места для намеченного «крещения».
– Друзья, мы с вами пересекли Полярный круг! – крикнул он. – Поздравляю всех с этим знаменательным событием! Ищите место, куда бы мы могли причалить.
На левом берегу и в самом деле ничего особенно интересного не было: равнина, сплошь покрытая не слишком густым лесом… Вдалеке виднелись холмы.
Вера задумчиво сказала:
– Забока и есть забока…
– Что за забока? – не поняла Евдокия.
– Так называют низкий заросший мелким лесом берег реки, – пояснила сибирячка. 
– Какой бессмысленный лес, – задумчиво проговорил Валентин.
– А тебе какой нужен? Осмысленный? – насмешливо спросил Михаил.
– Да нет, не в этом дело, – попытался объяснить тот свою мысль. – Как-то сердце не радуется, когда смотришь на эту бесконечность. Вот сейчас мы, допустим, пойдём в этом направлении – и будет лес, лес и лес. А пойдём в том направлении – и там будет то же самое. И всё… И ни одной живой души…
– А кого ты хотел увидеть? – спросил Михаил. – В лесу можешь встретить разных зверей – больших и маленьких, хищных и безобидных. Можешь встретить болота, ручьи, озёра, холмы. Что тебе ещё нужно? Людей ты вряд ли встретишь – это да. Но если так хочешь посмотреть на них, слетай в Гонконг. Там взвоешь и захочешь поскорее вернуться на этот берег. В этом и прелесть тайги!
Видно было, что Михаил успел полюбить этот край, его людей, природу, и это нравилось Валентину.
Наконец, выбрали подходящее место. Это была небольшая песчаная полоска, окружённая вековыми соснами.
Привязав катер к стоящему неподалёку дереву, все вышли на берег и, возбуждённые, стали бегать по песку.
Вера крикнула, снимая спортивный костюм:
– Во имя Отца и Сына и Святого Духа!
Она побежала по мелководью и вскоре плюхнулась в воду.
Потом Валентин разделся, чтобы окунуться в реку. С разбега броситься в воду он не рискнул, так как было очень мелко. Дошёл до глубины и нырнул. Потом вынырнул и красиво поплыл, эффектно взмахивая руками. Евдокия и Майя последовали за ним. И только Михаил зашёл в реку по колено, зачерпнул воды, растёр грудь влажной рукой и вернулся на берег. Взял полотенце и стал растираться.  
– Ритуал крещения был бы неполным, если бы мы не выпили водочки, – сказал, выйдя из воды, Валентин.
– Девоньки, идите сюда! – крикнул Михаил. – Нужно за это дело по пять граммов! Разливаю всем. И Майе по такому случаю можно!
– Я не хочу, – сказала девушка и отошла. Она замёрзла и растиралась полотенцем. Потом быстро надела спортивный костюм и куртку.
– А что скажет священник? – спросил с улыбкой Валентин, глядя на Веру.
– Наши края – это часть России. Любите Россию и будьте счастливы! – сказала Вера и выпила водку.
– Аминь! – подвёл итог проповеди капитан и тоже выпил.
Делать здесь больше было нечего, и все вернулись на катер. Михаил направил его вдоль берега в надежде в скором времени увидеть долгожданное село.
Оно появилось неожиданно, сразу за поворотом реки.
Причалив к берегу и привязав катер, Михаил и Валентин отправились на поиски бензина.
Они долго шли по селу с однотипными домиками, скрытыми густым кустарником и деревьями. Их сопровождал лай собак. В какой-то момент показалось, что и здесь нет людей. Но, пройдя метров триста, увидели мужика, который стоял на деревянной лестнице и чинил крышу дома.
– День добрый, мил человек, – сказал Михаил.
Мужчина на какое-то мгновение прекратил работу и вопросительно посмотрел на неожиданных гостей.
– Добрый, ежели не шутите. Хотя и то сказать ‒ что в нём доброго? Погода какая стоит? Пчёлы взятка не дают, ветрено, дождливо. Безвзяточная погода, тудыть её в качель! Что в этом доброго? – Он спустился и, открыв калитку, вышел на улицу. Увидев в руках Валентина и Михаила канистры, сказал: – Вам бензин? Так это нужно идти до конца улицы. Увидите большой зелёный забор и калитку. Она, конечно, на закладине, но вы стучите шибче. Там живёт Айдар. Он торгует бензином.
– Спасибо, мил человек. Как вам тут живётся? – спросил Михаил.
– Как везде, тудыть его в качель! Приезжал из района большой начальник. Я ему говорю: что ж вы душите нас налогами? Трудно дышать, тудыть его в качель! Так он, знаете, что мне ответил? Что ж, говорит, вы себя мучаете? Не дышите! Так и живём, тудыть его в качель!
– Как везде, – махнув рукой, сказал Валентин и пошёл в сторону, куда указал мужик. За ним направился и Михаил.
Наполнив у якута, торгующего бензином, канистры, Валентин и Михаил сели передохнуть на скамейку у забора.
– Теперь мы знаем, где здесь можно купить бензин. На обратном пути снова заправимся. – Михаил был в хорошем настроении.
– Странно, большое село, а единственный магазин – и тот работает через день, – сказал Валентин. – Хотел купить что-нибудь съестное. Я – мясоед.
– Мяса в магазине, однако, не продают, – заметил якут. – Здесь живут охотники и рыбаки. У каждого свой запас дичи, зверья разного. А если консервы какие – так этого добра у нас, однако, всегда полно. Потому как консервы, однако, охотникам не нужны. Там можно купить соль, спички, муку, крупы, однако… и водку. Это у нас ходовой товар.
– Ну, а хлеб-то у вас хоть бывает в магазине? – спросил Михаил.
– Хлеб-то? Бывает. Отчего ж не бывать-то хлебу? – удивился якут. – Но пекарня работает только по нечётным числам, а сегодня – шестнадцатое, стало быть, сегодня не работает.
Михаил удивился такому рассуждению и больше из любопытства спросил:
– Пекарня-то не работает – это понятно. Но, может, в магазине вчерашний хлеб есть? Мы бы взяли и вчерашний.
– А вчерашнего хлеба, однако, у нас никогда не бывает, – объяснил якут. – Потому как люди хлеб сразу разбирают. Не один ты хлебушек любишь – все любят.
Валентин удивился:
– А если человек не успел добежать до магазина, значит, без хлеба остался?
– У нас хороший хозяин, однако, сам себе печёт хлеб. А который лодырь, так тот или быстро бегает, или без хлеба остаётся. У нас, однако, все охотники быстро бегать умеют, а те, которые шибко много пьют, могут, однако, и без хлеба посидеть.
Михаил нашёл эти высказывания старого якута вполне разумными, и они пошли назад в сторону катера.
– Ничего, кроме бензина, не взяли? – спросила Вера, увидев, что Валентин и Михаил тащили только канистры.
– А тут и взять-то нечего, – ответил Михаил. – Консервы, говорят, здесь есть в продаже, а свежего мяса и хлеба – нет.
Они сели в катер и оттолкнулись от причала.
– Плывём к новым свершениям! – провозгласил Михаил. Он повёл своё судёнышко наискосок – вниз по течению в сторону правого берега.
Грозные скалы сурово смотрели на проплывавших мимо них в маленьком кораблике людей. Берег всё так же круто обрывался в воду и, казалось, не оставлял ни малейшего шанса высадиться на него.
– Похоже, мы второго такого места уже не найдём, – с грустью сказал Валентин. – И нам придётся возвращаться на левый берег, где нет ничего интересного.
– Не хотелось бы, – согласился Михаил. – Плывём вдоль правого берега ещё час. Не может быть, чтобы мы не нашли места, где бы смогли пообедать. Пока рано сдаваться!
Скалы были неприступны и суровы, и места для высадки всё не было и не было.
– Посмотрите! – радостно воскликнула Майя. – Вон за тем утёсом – дерево торчит!
Это была рощица. Гигантские скалы немного отступили в сторону и впервые за долгое время позволили людям высадиться на берег.
– Ну вот, это совсем другое дело! – сказал Михаил.
Он осторожно подвёл катер к камню, лежащему у берега, но всем пришлось пройтись по холодной водичке, прежде чем они смогли ступить на узкую полоску каменистого берега. Катер привязали к дереву, растущему на небольшом уступе скалы, и Михаил с Валентином пошли осматривать место, куда их занесла судьба.
За вековыми соснами громоздилась огромная скала, которую можно было обойти и подняться затем на невысокий холм. А уж там зеленела поляна, вполне пригодная для того, чтобы на ней организовать обед.
– Возьмём с собой только самое необходимое, – сказал Михаил. – Налегке. Пообедаем, посидим с часок и пойдём дальше.
Мужчины быстро нарубили сухих веток, собрали хвороста и разожгли костёр.
Обедать решили на траве, для чего расстелили большую клеёнку.
Пока женщины возились, мужчины забросили удочки, но место было мелководным, и ничего путного поймать они не смогли.
– Может, в лес с ружьишком? – предложил Валентин.
– А ты, как я погляжу, всё мечтаешь о лосятине? – насмешливо спросил Михаил.
– Да почему ж обязательно о лосятине? Можно и зайца подстрелить или какого-нибудь тетерева. Пойдём, а? Или так: ты не иди, – предложил Валентин. – Оставайся здесь. А ружьё дай мне – я сам пойду.
– Ну, уж нет, – воскликнул Михаил. – В тайгу я тебя одного не отпущу.
– Да я далеко в лес заходить не буду! – воскликнул Валентин.
– Зверь любит чащу, а ты расшумелся так, что всех зверей распугал. Ладно, идём вдвоём! Мы и Марту возьмём с собой.
Они пошли в лес, сопровождаемые многозначительными взглядами женщин. Вера подвесила над костром большой казан и стала в нём кипятить принесённую из реки воду. Собиралась приготовить суп из тушёнки, картошки и овощей.
– Картофель и овощи варятся недолго, бросим их, когда наши мужики придут, – сказала Вера. – Пусть пока вода закипает…
Вернувшись через час, Михаил принёс в руках какую-то большую птицу – размером с индейку.
– Вот и мы! – провозгласил он. – И не с пустыми руками.
– Что это за птица? – удивлённо спросила Евдокия.
– И сам не знаю, как она называется, – весело ответил Михаил. – Что-то вроде тетёрки. Но по виду – съедобная.
– А вы не хотите спросить, кто её подстрелил? – спросил Валентин, всем своим видом давая понять, что это он и есть.
– Папа, это ты её подстрелил? – радостно закричала Майя и бросилась обнимать отца.
– Ну, что ты, дочка? Или я никогда на Дону не приносил с охоты дичь? – изображая скромность, спросил Валентин.
А Вера взяла в руки птицу, как бы взвесила её и воскликнула:
– Да это же дикуша!
– Ну, дикуша так дикуша! – хохотнул Михаил. – Мы и дикушу слопаем за милое дело!
– Давно я дикушу не видела, – задумчиво проговорила Вера.
Михаил даже и не слышал раньше о такой птице.
– Да она-то хоть вкусная или как? – спросил он.
– Вкусная, вкусная, – кивнула Вера. – Из всех птиц самая вкусная. Потому и истребили её почти всю.
Михаил опять хохотнул:
– Ну вот: пока не истребили всю, мы одну успели подстрелить и сейчас отведаем.
Вера покачала головой.
– Не надо было её убивать.
– Почему? – удивился Валентин.
– Считается, что убивать дикушу летом не к добру.
– Да кем считается? – спросил Михаил.
– Якуты так считают, да и наши мужики с ними согласны. Дикуша – птица не простая. Как вы её подстрелили? – спросила Вера.
– Мы только вошли в лес, – ответил Валентин, – там ручей журчит, извилистая долина, окаймлённая ивняком. У корней деревьев я увидел несколько птиц. Вспорхнув, они скрылись в густых лапчатых ветвях ельника. Идём дальше. Вдруг внезапно обнаруживаем затаившихся птиц. Я прицелился и выстрелил…
– Дикуши – редкие, водятся только у нас, – сказала Вера. – Людей не боятся, при приближении человека не улетают, а всегда затаиваются на дереве или же спокойно ходят по земле. У нас её никогда не стреляли. Достаточно взять палку с петлёй на конце. Дикуша внесена в Красную книгу. Зачем её нужно было убивать? У нас еды всякой полно.
Михаил скривился:
– Вечно ты настроение испортишь! Давайте её съедим – да и делу конец!
Кинулись искать глину, чтобы обмазать дикушу прямо с перьями и в таком виде запечь, но глины не оказалось, и пришлось готовить обычным способом – ощипывать, резать и бросать в воду, которая к этому времени закипела.
Птица и в самом деле имела необыкновенный вкус. Ели утончённый деликатес, и, как обычно, Валентин с Михаилом пикировались, соревнуясь в остроумии.
– Знаешь, я изобрел новый способ разбогатеть! – проговорил Михаил, обгладывая мясистую ножку.
– Знаю, но у меня ты уже занимал, – отмахнулся от него Валентин и взял себе ещё кусочек. Наконец, он мог наесться мяса вдоволь.
Вера с грустью смотрела на птичьи перья, которые уносил ветер куда-то в сторону реки.
– О чём думаешь? – спросила Евдокия.
– Вспоминаю детство, – с грустью ответила сибирячка. – В последний раз я пробовала дикушу лет двадцать назад и с тех пор забыла её вкус. А вот сейчас ем и вспоминаю.
Михаил словно бы обрадовался этому известию:
– Ну вот: ели же дикушу в вашей деревне, и ничего! А нам почему нельзя?
– Так ведь мы осенью её ели! – возразила Вера. – А летом кто ж стреляет, если её совсем мало на свете осталось!
Михаил так ничего и не понял, да и не хотел понимать.
– Очень вкусно. Сюда бы ещё свежего хлеба да бокал красного вина, – вот тогда бы удовольствие было совсем уж полным! Что ни говори, но сухари – это не свежий хлеб.
Обглоданные кости бросили прямо на землю – их должны были съесть звери.
– Вы как хотите, а после сытного обеда по закону Архимеда полагается поспать! – сказал Валентин и отправился к сосне, под которой был мягкий ковёр из опавших иголок. Бросив на землю куртку, он улёгся, и очень скоро все услышали его похрапывание.
Женщины вымыли посуду и тоже прилегли на солнышке, тихо беседуя.
– Чего ты такая грустная? – спросила Евдокия Веру. – Мы что-то не то сделали? Или чем обидели?
– Да при чём здесь вы? Подумала: и чего это все ездят у меня на шее?
– А ты седло сними... Я же тоже работала секретарём. Все норовили залезть на шею. Однажды взбрыкнула, и все поняли, что на мне ездят только те, кому я позволяю.
Майя лежала рядом и думала: «Какая же я была дура! Нет, почему мне так не везёт?!»
Скалы в этом месте не только отступали от берега, но и были чуть ниже, и в широкой щели между ними росло множество сосен и елей.
Вера встала и позвала Марту.
– Пойду пройдусь…
Оставшись наедине с матерью, Майя напомнила:
– Ты обещала рассказать, как всё было.
– Да что тут рассказывать, – неохотно проговорила Евдокия. – Жизнь – сложная штука, и случилось то, что случилось.
Майя возразила:
– Я хочу знать, как это произошло. Как это получилось, что я могла родиться не от папы, а от этого урода?
– Да тебе же он ещё недавно нравился! – удивилась Евдокия. – Или мне показалось?
– Нравился! Я была как во сне и ничего не соображала! А теперь вижу, что он старый толстый развратник! Ненавижу!
Последнее слово она произнесла так громко, что оно разнеслось далеко во все стороны.
– Кого это ты там так сильно ненавидишь? – послышался голос Валентина.
Евдокия тут же нашлась и громко ответила мужу:
– Ты спи. Это она объясняет мне, что терпеть не может Соньку Белоусову.
Валентин понимающе кивнул:
– Да я и сам её всегда терпеть не мог. Если бы её отец не работал в администрации, я бы эту глупую гусыню никогда не пустил на порог дома.
Евдокия повернулась к дочери и тихо продолжала:
– Вот так же и я тогда ничего не соображала. Это ведь они сейчас такие старые и толстые. А тогда были молодыми и стройными парнями. Папа был покрасивее Михаила. Он же спортсмен. Весёлый, энергичный, изобретательный… С ним мне было всегда хорошо.
– А этот урод? – спросила Майя.
– Вот когда вернёмся в Якутск, я попрошу, чтобы он показал нам старые фотографии.
– Да с чего ты взяла, что он покажет? – спросила Майя.
– Покажет-покажет! Он любит хвастаться!
– А я думаю, – усомнилась Майя, – ему не захочется сравнивать себя молодого с собой нынешним.
Евдокия усмехнулась:
– Для него это будет предметом гордости, и он ещё похвастается былыми подвигами да проиллюстрирует их фотографиями. Вот там и увидишь, какими мы тогда были.
– А я смотрю на него и не просто ненавижу, а нахожу даже уродливым! – сказала Майя.
– Прекрати! – отмахнулась Евдокия. – Годы меняют людей порой до неузнаваемости: позвоночник сплющивается и искривляется, пузо отрастает, лицо почему-то становится шире – будто у человека ещё и кости лица разрослись в ширину. Все меняются – только разные люди по-разному.
Майя грустно сказала:
– Я так боюсь, что к старости стану толстухой… Буду больше спортом заниматься!
– А спорт не всегда помогает, – возразила Евдокия. – Сколько я знаю людей, которые в молодости занимались спортом, а потом всю свою спортивную красоту растеряли. Твой папа был спортсменом, но что осталось?!
– Ты не права. Он и сейчас выглядит прекрасно. Не то что этот свиноподобный урод!
– Это – кто как себя сбережёт, тот так и выглядит, – задумчиво сказала Евдокия. – Но тогда и Михаил выглядел неплохо.
– Не может быть! – возмутилась Майя.
– Может, может! Мне тогда только казалось, что я такая умная, что что-то соображаю, а сейчас вспоминаю свои мысли и за голову хватаюсь: ведь ничего не понимала! Мы были такими глупыми.
Майя нетерпеливо прервала воспоминания матери:
– Лучше расскажи, как всё случилось?
Мать рассмеялась:
– Произошло… Чего уже об этом вспоминать?
– Но ведь я могла родиться и не от него, – с надеждой сказала Майя.
– Конечно! – кивнула мать. – Но могла и от него! В том-то и вся штука! А Михаил тоже был интересным парнем. Пел под гитару, был остроумен, здорово рассказывал анекдоты… и вообще много знал…
– И ты влюбилась?
– Да нет же! Я была влюблена в твоего папу, но к Михаилу тепло относилась до тех пор, пока не случилось то, что случилось.
– Нет, ты мне всё расскажи!
– Я сейчас попытаюсь вспомнить, с чего всё началось, – задумчиво проговорила Евдокия. – Как-то на Зелёном острове сотрудники нашего треста организовали что-то вроде коллективного отдыха. У нас там своя база была. Играли в волейбол, в бадминтон, ловили рыбу. Отдыхали, словом. На майские праздники. Вечером у костра пели песни, травили всякие небылицы. Ну, конечно, все были в приличном подпитии, навеселе. Не помню, куда тогда отлучился папа. Кажется, на машине поехал в город за выпивкой или ещё куда. Было поздно, и Михаил проводил меня до нашей комнаты. Там и случилось то, что случилось. Я сопротивлялась, кричала. Он мне всё время рот затыкал полотенцем. А потом понял, что натворил, испугался и умчался в Якутск, куда его приглашали работать.
– Так просто? – удивилась Майя.
Евдокия кивнула:
– Так просто. Удрал… Наделал в штанишки от страха…
А сама подумала: «А ведь я совершенно ничего не знаю о своей дочери. Была ли она уже с кем-то, или ещё ничего у неё не было?». Но спрашивать не стала.
– Что было потом? – спросила Майя.
– А потом, малышка, было то, что и должно быть: мы с папой поженились, через девять месяцев родилась ты. Поэтому я и говорю, что он может быть твоим биологическим отцом.
– И он так ничего и не знает?
– Конечно! Ты могла родиться и от папы! Если бы он подумал, что ты его дочь, смог бы к тебе приставать? Сейчас я для него – далёкое воспоминание о мимолётном приключении, не более того. А ты для него – очередная цель. Не дай Бог тебе пройти через такое… – Евдокия замолчала, и было непонятно: то ли она сожалеет о прошлом, то ли вспоминает о нём с ностальгией. Потом продолжила: – Вот я тебе всё рассказала, и будто груз сбросила – так легко вдруг стало на душе. Главное то, что у меня есть ты, у меня есть Вася – он, конечно, шалопай, но в принципе хороший мальчик, у меня есть ваш папа. Он добрый и умный. Надо просто наслаждаться жизнью. У нас с тобой, доченька, всё есть, нам не на что жаловаться.
– А всё-таки он гад! – зло проговорила Майя, глядя в сторону Михаила.
Евдокия сказала:
– Теперь это всё нужно забыть и никогда больше не вспоминать! Обещай, что никогда не будешь возвращаться к этой теме.
– Да как же я могу обещать, если!..
– Обещай! – строго повторила мать. – Я тебе всё это не для того рассказывала, чтобы расстраивать. Надо просто жить дальше. Или вот как сейчас: отдыхать на природе. Посмотри, как всё прекрасно вокруг!
У Майи в груди всё клокотало от возмущения, но она согласилась:
– Ты права: сейчас надо просто отдыхать.
– Вот и хорошо! Надо жить и не вспоминать старое и ненужное. 
Мать и дочь огляделись по сторонам и словно бы увидели всё впервые. Казалось, сама Природа призывала их к благоразумию и спокойствию.
– А ведь и в самом деле, после встречи с Леной нас теперь сможет удивить разве только Амазонка! Рванём туда, доченька, как-нибудь в следующий раз, а?
– Ой, мама! – рассмеялась Майя. – Амазонка – это же гнилое место. Нет уж! Здесь гораздо лучше! Мы плывём себе и плывём, а всё, что вокруг, – это словно красивые картинки из кино. Тишь и благодать!
Только она это проговорила, как вдруг очень некстати раздалась команда Михаила:
– По машинам!
– По каким машинам? – лениво отозвался проснувшийся Валентин. – Где ты увидел здесь машины?
– Ну, тогда по коням! – бодро скомандовал Михаил.
Валентину не хотелось вставать. Он так хорошо дремал под сосной.
– И куда мы дальше поскачем?
– В бой! – весело провозгласил Михаил. – Ну, ты помнишь, как когда-то пелось: мы красные кавалеристы!.. Ну и так далее...
Валентин поморщился от этих слов, а Михаил громко запел:

Веди, Будённый, нас смелее в бой!
Пусть гром гремит,
Пускай пожар кругом:
Мы – беззаветные герои все,
И вся-то наша жизнь есть борьба!

Мы – красные кавалеристы,
И про нас
Былинники речистые
Ведут рассказ…

– Для полного счастья только пения нам твоего не хватало! – проворчал Валентин. – Посмотри, какое хорошее место! И чем тебе здесь не нравится?
Михаил удивился такой постановке вопроса:
– Да ты ж пойми: если мы будем тут дрыхнуть, мы сегодня не попадём в Жиганск. А когда обсуждался маршрут, в нашем плане третья ночёвка была в райцентре. Там и хлеба свежего купим, и всё такое… Граждане-товарищи! Надо двигаться, ибо, как говорил кто-то из великих (не помню – кто): в движении жизнь!
Евдокия шепнула дочери:
– А ведь и в самом деле: нам пора двигаться! Хотя здесь, конечно, очень красиво.
– Раскомандовался, – пробурчала Вера.
Оглянувшись по сторонам, Михаил сказал, но почему-то уже не так решительно:
– Главное, чтобы мы ничего не забыли!
Вскоре они двинулись по направлению к катеру.
– Что-то я смотрю, мы под твоим чутким руководством будто заблудились, – сказал Валентин.
Михаил почесал затылок и согласился:
– Да, конечно, это мы вышли куда-то не туда. Тут всё такое однообразное.
– Правее нужно взять, – сказал Валентин. – Вон там была ель, к которой мы привязали катер.
Михаил посмотрел в указанную сторону и не согласился:
– Ну, как же? Там валуны, которых мы не видели при высадке. Это что – метеориты, которые с неба упали, пока мы там отдыхали? – он рассмеялся своей шутке и продолжил: – Но тогда бы мы грохот услышали. Смотри: каждый валун весом по сто тонн!
– И точно, – согласился Валентин. – Валунов не было. Хотя ель очень похожа.
– Да тут они все похожи, – пробурчал Михаил. – Заблудились в трёх соснах!
Валентин сказал:
– Тогда уж левее! Смотри: вот по этой тропинке сейчас пройдём и снова окажемся у берега.
Михаил присмотрелся и согласился. 
– За мной, кавалеристы! – выкрикнул он и двинулся в левую сторону.
Идти было совсем недолго, но и новое место им показалось каким-то странным.
– Что-то я ничего не пойму, – проговорил Михаил. – Мы опять вышли не туда! Мы что – забыли, в каком месте оставили катер?
На какой-то момент воцарилась гробовая тишина. Слышался только лёгкий плеск реки, ударявшей о камни, лежавшие возле самой воды.
Вдали раздался протяжный гудок огромного сухогруза, проползавшего в сторону Якутска.
– Да ничего мы не забыли, – глухим голосом проговорила Вера. – Мы с самого начала вышли на правильное место.
– Да как же на правильное? – возмутился Михаил. – Если на правильное, то где тогда наш катер?
– А катера нет, – просто сказала Вера.
– Как же нет? Куда ж он мог деться?
Валентин пожал плечами и высказал предположение:
– Его могло отогнать течением. Мы его плохо привязали, и он отвязался.
Он сказал явную глупость, но ему никто не ответил. Нужно было сообразить: что же произошло?
Они снова вернулись на первое место. Теперь уже ни у кого не было сомнений, что они с самого начала вышли туда, где недавно причалили. Катер был привязан именно здесь. Да вот же та самая ель!
Всех постепенно охватывал ужас.
– Кто-то пошутил, что ли? – высказала предположение Евдокия.
– Да ведь тут никого и не было… – растерянно сказал Валентин.
– Пошутили… Хорошенькие шуточки! – пробормотал Михаил, вытирая ладонью выступивший холодный пот на лбу.
Он кинулся зачем-то вдоль берега вниз по течению. Валентин пошёл за ним.
Евдокия оглянулась по сторонам и как-то сразу поняла: среди них нет никого умнее и надёжнее Веры.
– Вера, – спросила она. – Что всё это значит?
– Это значит, что наш катер угнали, – ответила та.

4
– Ой, мама! Мне страшно! – закричала Майя.
Евдокия взяла дочь за руку и тихо сказала:
– Без паники!
– Да кто угнал? Кто мог угнать?! – кричал Михаил. – Здесь же никого не было! И если бы он завёл мотор, мы бы услышали!
– Не услышали бы. Мы были далеко отсюда,– возразил Валентин.
– Тут что-то другое, – сказал Михаил. – Как он мог украсть?!
– У него был свой катер, – предположил Валентин. – Он проплывал мимо. Увидел наш, отвязал, взял на буксир и уплыл.
– Но его надо было оттолкнуть от берега! – вскричал Михаил, всё ещё не веря в реальность случившегося.
– Значит, он был не один, – согласился Валентин.
– Кто? Кто это мог быть? – кричал Михаил, постепенно приходя в неистовство.
Вера сказала спокойно:
– Ты неправильно задаёшь вопрос, Миша. Какая разница, кто украл и дорого ли его продадут. У нас теперь должен быть только один вопрос: что делать дальше?
– И что? – спросил Валентин.
– Спасаться, – коротко ответила Вера.
– Как? – крикнул Михаил. – Как спасаться? Все вещи, вся еда – всё там осталось! Куда идти, ведь у нас даже компаса нет.
– А нам компас и не нужен, – сказала Вера. – У нас, вместо него, есть река, которой мы должны придерживаться.
    
Люди, оказавшиеся в такой ситуации в бескрайней тайге, как правило, теряют ориентировку и возможность трезво рассуждать. Их обычно охватывает паника. Многие даже представить не могут, что их ждёт, тем более что они слышали и о каннибализме, и о страшных случаях, когда попавшие в такую ситуацию, побродив по тайге, кончали жизнь самоубийством или погибали в болотах…
Понимая, что сейчас самое главное – сохранить спокойствие, Вера тихо, но твёрдо повторила:
– Нельзя поддаваться панике. Идёмте к тому месту, где мы обедали.
И, ни на кого не глядя, направилась назад на поляну.
– Может, разжечь костёр? Дым виден с большого расстояния. Будем бросать в костер сырые ветки, листву или траву, – предложил Михаил, растерянно глядя на Веру. Он добровольно сдал свою роль командира, предоставив ей командовать парадом.
Валентин, Евдокия и Майя, ещё не понимая всего трагизма ситуации, молча последовали за Верой.
– Не понимаю, – в отчаянии говорил Михаил, – куда он мог деться? Я его прочно привязал к той ели. Ни одной сломанной ветки! Если бы ветром отогнало катер вниз по течению, ветки были бы поломаны. Значит, мы на этом пустынном берегу были не одни и кому-то наш катер уж очень понравился…
– А там не только запас продуктов, документы, связь… Там карта! И куда нам теперь?! – добавил Валентин.
– Не трави душу, – зло откликнулся Михаил. – Пошли наверх. Вера – местная. Она лучше всех ориентируется в тайге.
– Но если катер угнали, почему не среагировала Марта? – удивился Валентин.
– А ты не помнишь, что мы её брали в лес, когда ты так некстати подстрелил эту дикушу! – ответил Михаил.
– Ну да. Теперь я же и виноват!
– Точно. Дикуша та – не к добру была, – сказала Евдокия. – Якуты просто так выдумать это поверье не могли. Значит, был опыт и у них.
Они вышли на поляну, стали у пепелища, оставшегося от костра, и молча посмотрели на Веру. Все ожидали её распоряжений.
– Рубите ветки… Будем разжигать костёр, – скомандовала она. – Видимо, здесь придётся ночевать. А пока нам нужно уточнить, что у нас есть.
Мужчины пошли к лесу заготовлять дрова для костра, а женщины принялись проводить инвентаризацию.
– Майя, бери пластмассовое ведро и иди к реке, набери воды, – приказала Вера, ничуть не сомневаясь, что её распоряжение будет выполнено. – Только разуйся и зайди подальше от берега. Вода у нас должна быть. Нальёшь полный казан. Может, придётся тебе сходить пару раз. – Потом, взглянув на Евдокию, спросила: – Итак, что у нас есть?
Они пересчитали все продукты, каждый сухарик, каждую картофелину, луковицу. Потом внимательно уточнили, какие вещи остались.
– Ты забыла клеёнку, на которой мы обедали. Будем под нею укрываться от дождя, – сказала Евдокия. Она поняла, что в их группе сменился командир и теперь нужно подчиняться этой молодой сибирячке, единственной, не потерявшей присутствия духа.
– Спать будем под той елью, – сказала Вера, показывая на огромное дерево, раскинувшее свои ветви широко в стороны. – А уже потом, когда двинемся в путь, будем собирать всё, что пригодно для еды. Здесь много грибов, кедровых орешков, ягод. Интересно, сколько у Михаила осталось патронов? Весь его боезапас был на катере. Но ведь что-то же они брали с собой в лес!
– Боже, – в ужасе прошептала Евдокия, – здесь же много диких животных!
– Сейчас лето, – со знанием дела сказала Вера. – Животные редко нападают на людей, если только не защищают своих детёнышей. И говорить нужно будет громко, чтобы они слышали нас ещё издали и убегали подальше. Звери нападают на человека – если ранены, напуганы неожиданностью, защищают детёнышей. Просто так не полезут.
Пришли мужчины. Они притащили несколько толстых веток сосны и стали разжигать костёр. Собрали сухой мох, траву, листья, тонкие и сухие хворостины. Потом сели вокруг огня и взглянули на Веру.
– Военный совет в Филях, – грустно пошутил Михаил. – Тебе нужно только надеть чёрную повязку на глаз…
Вера зло взглянула на Михаила и резко ответила:
– Слышишь, капитан! Помолчал бы! Или ты можешь что-то дельное предложить?..
– Ничего не могу, – честно признался тот.
– Тогда не болтай!
Валентина тоже начал раздражать Михаил, который во всём произошедшем винил всех, кроме себя.
– Да я что? – стушевался Михаил. – Я же так… для разрядки. Шутка юмора, так сказать… Конечно, понимаю, что в этой ситуации Вера знает и умеет больше нас всех.
Вера разозлилась сильнее:
– Вот и молчи в тряпочку! Не буди во мне зверя! Юморист! 
– Боже, у меня же даже крем от комаров кончается, – воскликнула Евдокия.
Гнус забивался в нос, в уши, нанося бесчисленные укусы, которые доводили до исступления.
– Спасать от гнуса нас будет ветерок и дым от костра, – сказала Вера. – Только нужно вокруг костра метра на полтора расчистить площадку. Нам здесь только пожара не хватает.
Валентин тут же встал и начал расчищать вокруг костра землю сапёрной лопаткой. Сказал Михаилу:
– Хорошо хоть, что есть лопатка и топорик, а то бы совсем был нам кирдык.
– Сколько у нас патронов? – спросила Вера.
– Четыре, – откликнулся Михаил, – да и те с мелкой дробью.
– Плохо…
Потом мужчины нарубили еловых веток и положили под ель, которую указала им Вера. Сверху на случай дождя на ветках закрепили клеёнку.
– А где удочки? – вдруг встрепенулся Валентин.
– Как где? Я поставил их у скалы, чтобы потом убрать в катер. Во, ёлки-палки! Неужели те сволочи, что мой катер свистнули, и удочки забрали?
Мужчины побежали к берегу.
Удочки стояли у скалы. Никто их не забрал. Они вернулись к костру, с радостью показывая свою находку.
– Теперь хоть рыбка у нас будет, – сказала Майя.
– Как ты с таких скал ловить-то её будешь? – спросила Евдокия.
– Тут озёр много, – успокоила её Вера. – А ещё можно смастерить силки и ловить птицу. Здесь летом с голоду не умрёшь. Рябина, шиповник, грибы… да мало ли что! Можно и улиток есть, и муравьиные яйца!
– Фу, какая гадость, – воскликнула Майя. – Я это точно есть не буду!
– Куда ты денешься? – бросила Вера. – Голод не тётка.
Потом, когда снова все собрались у костра, Валентин спросил:
– Где здесь север, где юг? Без компаса в тайге запросто можно заблудиться.
– Идти будем вдоль реки, – твёрдо сказала Вера. Чувствовалось, что она уже приняла командование на себя. – По крайней мере, не сильно углубляясь в лес, если, конечно, нам позволят болота, которые встретятся на пути. Когда мы плыли, ещё до первой нашей ночёвки, мне казалось, я видела дым. Там может быть жильё… К тому же деревья с северной стороны имеют более грубую кору, гуще поросшую мхом и лишайником у подножия.
К ночлегу готовились тщательно: постелили еловые ветки и сами обложились ими, как только могли, хоть это и не очень приятно, особенно когда ветки лезли в лицо. Решено было спать, тесно прижавшись друг к другу. Так все и легли: Вера, Евдокия и Майя в середине, а мужчины по краям.
– Марта, охраняй! – приказала Вера и повернулась лицом к Евдокии.
Марта отошла в сторонку и легла, положив морду на передние лапы.
– В тайге есть зверь, – сказала Вера, – который совершенно никого не боится – ни медведя, ни волка...
– Чупакабра, что ли? – удивился Михаил.
– Живёшь в Якутии и до сих пор не знаешь, что страшнее росомахи здесь никого нет.
– Да что она сделает, твоя росомаха? Она не такая уж и большая!
Михаил не мог привыкнуть, что слова этой малообразованной сибирячки стали для всех определяющими и значимыми.
– Она сумасшедшая, – просто пояснила Вера. – Росомаха может броситься на кого угодно. Если Марте придётся столкнуться с нею, росомаха порвёт её на куски.
– Господи, какой ужас! – воскликнула Евдокия.
– У нас есть ружьё, – спокойно возразила Вера, – топорик и лопатка. Да пару дубинок возьмём. Будем отбиваться, если что.
Валентин проговорил с сомнением:
– Может, по очереди сидеть у костра, поддерживать огонь ночью, а если что-то случится, дежурный поднимет тревогу.
– Так ещё придётся делать, – тяжело вздохнула Вера, – но пока попробуем просто спать. Если кто-то из нас не выспится, всем плохо придётся. В конце концов в прошлый раз, когда мы ночевали в палатках, на нас же росомаха не напала. Бог даст, и в этот раз не нападёт!
Оптимизм Веры передался всем.
– Утро вечера мудренее, – сказала она.
И все повиновались, веря, что по утрам приходят самые правильные решения.
Вскоре уснули.
Вера спала тревожно, часто просыпалась и прислушивалась. Было тихо. Ночью она встала, подбросила в тлеющий костёр три толстых полена и снова улеглась, стараясь никого не тревожить. 
Просыпался и Михаил. Вера слышала, как он это делал, но так ни разу за всю ночь не обменялась с ним ни единым словом. Почему-то ей не хотелось говорить с ним.
Под утро холод стал таким сильным, что спать было уже невмоготу. Люди просыпались с чувством тоски и безнадёжности.
– Мне всю ночь какие-то ужасы снились, – сказала Майя. – Думала, что это всё мне приснилось, но оказывается, правда…
– Не хнычь! – сурово прикрикнула на неё Вера. – Паника заразительна и передаётся быстрее любой инфекции. Свои чувства держи в себе!
У костра согрелись, выпили чаю. Еду строго экономили. Горячий чай с сухарями принёс такое наслаждение, какого они не испытывали прежде! Хотелось остаться здесь и ждать, что спасение само откуда-то придёт. Но Вера была непреклонна:
– Надо идти!
– Да куда ж идти-то? – спросил Валентин, – всё-таки в сторону Жиганска или вверх по течению?
– Вверх! – сказала Вера как отрезала.

Некоторое время они шли беспрепятственно, не опасаясь, что заблудятся. Гигантская река указывала путь, с которого нельзя было сбиться. Вся надежда была на то, что они встретят кого-то у реки: или рыбаков, или охотников, а может, и грибников. Но таковых не было.
– Много ли мы видели рыбаков, пока плыли сюда? – вслух спросил Валентин, словно споря с собой. – Когда отходили от Якутска – рыбаков на лодках видели; на подходе к тому селу – видели. И всё.
Евдокия горько возразила:
– Но ведь нашёлся же кто-то, кто украл наш катер!
Михаил стал рассуждать:
– Люди делятся на тех, кто крадёт катера, и на тех, кто спасает обворованных! Ха-ха-ха! – он истерично рассмеялся и злобно продолжал: – Большинство людей воруют, и только единицы спасают!
Майя шла молча, не вмешиваясь в разговор. У неё было тяжело на душе. Сейчас она видела, как этот гнусный дядя Миша говорит с матерью так, словно бы ничего не случилось, словно бы он ни в чём не виноват. Он не только не извиняется перед нею, но ещё и грубит! Да как он смеет!.. Она хотела заступиться за мать, но не успела, потому что ноги её вдруг стали проваливаться в мокрую жижу.
– Осторожно, – сказала Вера. – Кажется, тут болото. Валентин, Михаил! Вернитесь и срубите пять двухметровых палок. Переходить болото нужно, держа их в руках. И не щупать ими, глубока ли трясина, а держать в руках параллельно земле. Если кто и провалится, палка удержит его на поверхности.
Валентин и Михаил пошли выполнять распоряжение Веры.
По счастью, это было не болото, а небольшая низина, в которой скопилась влага после недавнего ливня.
Берег реки делал небольшой изгиб, и перед ними вдруг выросли огромные скалы, уходящие от берега куда-то в глубь тайги. Возникло препятствие, преграждающее путь. Нужно было или лезть на скалу, или обходить её. Все понимали, что никто из них не сможет взобраться на эту скалу. К тому же никто не знал, смогут ли потом с неё спуститься.
– Что будем делать? – упавшим голосом спросил Валентин. – Мы же не альпинисты!
– Обойдём эти скалы! – непререкаемым голосом скомандовала Вера. – Потом запалим костёр, сварганим чай, немного отдохнём и пойдём дальше!
– Куда? – воскликнул Валентин.
– Ну не назад же!
Они пошли вдоль огромной скалы, углубляясь в тайгу и отходя от берега.
– Не нравится мне это, – угрюмо проговорил Валентин. – Для нас река – спасенье. Пока мы держимся её, мы понимаем, куда идём. А теперь мы отошли от неё так далеко, что вскоре перестанем понимать вообще, где она находится.
– Ну, и что ты предлагаешь? – спросил Михаил.
– То-то и оно, что ничего, – честно признался Валентин. – Вера всё правильно делает, но всё равно – страшно. – Он помолчал, а потом продолжил: – Я, конечно, – атеист, но сейчас готов уверовать и в Бога, и в чёрта, лишь бы кто-нибудь нам помог. У меня какие-то нехорошие предчувствия.
От мужа уныние передалось жене.
– И за что нам такое наказание? – воскликнула Евдокия. – Мы же вели праведную жизнь, никого не ограбили, не убили. Где же справедливость?
– А знаете ли вы притчу о праведнике? – спросил Михаил.
– Никаких притч я не знаю! Не до притч мне сейчас! – раздражённо проговорил Валентин.
Они еле шли, преодолевая бесконечные буреломы, упавшие сосны. Евдокия едва плелась, стараясь не отставать. 
– И напрасно, – продолжал Михаил. – Конечно, самое плохое, что у меня давно нет курева.
– Большей бы беды не было, – откликнулась Вера. – Может, бросишь сосать эту гадость!
– Кому рассказать такое, – сказал Михаил, – никто бы не поверил. А что ты думаешь? В этих местах так запросто и сгинуть можно.
– В безвыходном положении выход находится там же, где вход, – глубокомысленно проговорил Валентин. Он тоже устал, но старался не показывать вида. Подумал: «Идём уже часа три, а прошли самое многое пять километров».
Наконец, Вера дала команду сделать привал.
– Отдыхаем минут двадцать, не больше. Ложитесь на мох и поднимите ноги.
– Чтобы оказаться сейчас дома, я готова продать душу дьяволу! – сказала Евдокия, падая на еловые ветки, разбросанные под огромной елью.            
– Мы все скоро отдадим её Богу! – утешил её Михаил. – Увидел бы тех, кто угнал катер, честное слово, угостил бы их дробью. Она, правда, мелкая, да и патронов у нас осталось только четыре, но не пожалел бы. А что? Как ни крути, здесь явное покушение на убийство, и не одного, а сразу пятерых!
– Месть – поступок, необходимый для восстановления душевного равновесия, – согласился Валентин, усевшись рядом с Евдокией. – Но всё-таки как же жрать хочется!
– Какая странная жизнь! – тихо сказала Майя, лежащая рядом с матерью. – Ещё несколько дней назад мы даже предположить не могли, что такое с нами может произойти! А сейчас я ни о чём даже думать не могу. Всё время хочется пить. Тут ещё этот туман… 
– А у нас теперь каждое утро, как в той песне поётся: «а по утрам в тайге туман», – сказал Валентин, слышавший слова дочери. Он хотел её отвлечь от страшных мыслей.
День был прохладным и пасмурным.
Вскоре Вера дала команду продолжать движение. Все встали, взяли вещи, палки и двинулись дальше. Скала, что тянулась справа от них, стала ниже. В ней появились проходы, куда все и направились.
Перебравшись на другую сторону скалы, пошли снова к реке, понимая, что от этого ориентира отходить не должны.
Здесь лес был гуще и приходилось пробираться сквозь густые заросли.
Шли около двух часов, когда Майя почувствовала, что её поташнивает. Она сказала отцу, и группа сделала привал.
– Тебе помочь? – спросил Валентин.
– Пройдёт…
Майя отошла в сторонку. Её вырвало. Бледная, покрытая холодным потом, она вернулась и села на землю.
– Всё, полегчало, – сказала, понимая, что она – слабое звено и нужно не раскисать.          
– Воду будешь? – спросила Евдокия.
Майя кивнула и стала жадно пить, а потом плеснула на ладонь и умылась.
– Наверное, потому, что ночью плохо спала, – виновато глядя на Веру, сказала она. 
– Давайте сделаем привал на обед, – скомандовала Вера.
А Михаил вдруг рассмеялся.
– Ты это что? – удивилась Вера.
– Я только сейчас понял, насколько был неправ! – проговорил он. – С самого начала путешествия ты должна была быть нашей капитаншей!
Михаил пытается по привычке шутить, но у него это теперь плохо получалось. На всеобщую усталость накладывалось раздражение, и люди хотя и не ругались между собой, но шутить и смеяться были не расположены.
– Далось тебе это капитанство, – сказала Вера. – Ты давай, иди с Валентином, принесите дров для костра!
Вера и Евдокия стали обсуждать, что приготовить на обед.
– Вскипятим воду, туда бросим две картофелины и баночку консервов. Чем не суп? Кому будет мало, пусть пьёт чай. С голодухи мужики звереют, – сказала Вера.
После обеда потушили костёр, собрали вещи и снова пошли вверх по течению Лены, стараясь не отходить далеко от прибрежных скал. Навечно сплетшиеся ветви огромных сосен, густой подлесок, заросли орешника создавали сказочный мир. Но сказка была страшной, и они старались об этом не думать. Казалось, только Вера не теряла присутствия духа.
Вдруг Марта остановилась и, задрав морду, стала принюхиваться. Потом призывно залаяла и побежала в сторону.
– Она что-то унюхала, – сказала Вера. – Идёмте за нею.
Через сто метров в стороне от их маршрута они наткнулись на домик с резными воротами, высоким и массивным крыльцом. Во дворе, вымощенном деревом, никого не было. 
– Может, внутри кто есть? – предположил Михаил. – Неужели мы спасены?!
Но надежды оказались напрасными. Это был давно заброшенный домик. Валентин и Михаил внимательно обследовали его.
– Может, это пристанище охотников и они оставили что-то из провизии?
– Эти дома необитаемы ещё с тридцатых годов прошлого столетия, – сказала Вера. – И здесь, видно, давно никого не было.
Неподалёку от домика раскинулось небольшое озерцо. Валентин взял удочку и спустился к берегу.
– Может, повезёт, – сказал он.
Уловом его было несколько ленков, но все были рады и этому.
– Мы эту рыбку закоптим, – сказал Михаил.
– А ты знаешь, как коптить? – удивилась Евдокия.
– Не знаю, но надеюсь на Веру.
– Их лучше сварить и съесть – и ушицу, и варёную рыбку, – сказала Вера, не проявляя большого интереса к этой проблеме.
– Я не могу есть рыбу без соли и хлеба, – сказала Майя.
Это был первый её выпад.
– Не капризничай! – строго сказала мать. – Захочешь – будешь есть. Не маленькая! Как хорошо, что мы Васю не взяли в это авантюрное путешествие.
– Но почему же авантюрное? – удивился Михаил. – Кто мог предположить, что наш катер угонят?
– Или унесёт вниз по течению, – вставил Валентин. – Нужно было забить в землю металлический штырь и к нему привязать катер.
– Какой штырь? Куда забить? В скалу? Все мы сильны задним умом!
– У тебя даже карты нет! – поддержала мужа Евдокия. – Её нужно было носить с собой. Где мы находимся? Куда идти? Сколько ещё нам мучиться?
– На этой стороне реки и жилья-то нет, – добавила Майя. – Все населённые пункты на левом берегу, где судоходство. А как переправиться на левый берег? Может, построим плот?
– Не фантазируй! Чем ты будешь строить? Кухонным ножом?
Евдокия была растеряна и близка к панике.
– Заночуем вон за тем холмом, – сказала Вера, указывая на холм, покрытый густым лесом. – Там и ельня хорошая.
Все очень устали и едва плелись. Добравшись до вершины холма, Евдокия воскликнула: 
– Всё! Дальше идти не могу!
И упала под большую ель прямо на землю.
Через полчаса все занялись подготовкой к ночёвке. Мужчины нарубили дров для костра. Женщины наломали еловых веток и разложили их под высокой сосной. Потом Валентин вернулся к ручью и набрал в ведро воды. В это время Михаил лопаткой расчистил место для костра и принялся его разжигать.
– Да кто ж так разжигает? – удивилась Вера. – Сложи поленья «шалашом». На таком лучше всего варить. А вот если для обогрева на ночь, так лучше зажечь нодью.
– Откуда мне знать такое, – возмутился Михаил. – Я и в турпоходы  не ходил…
– Для этого два сухих ствола укладывают один на другой, – пояснила Вера, – и закрепляют по концам с обеих сторон кольями. Меж стволами вставляют клинья и в просвет закладывают растопку.
Она быстро сложила принесенные дрова и подожгла их сухими веточками и листьями.
– И всё же хорошо, что я курил. Теперь моя зажигалка пригодилась, – сказал Михаил.
На ночлег расположились в том же порядке, что и в прошлый раз, – сказывался опыт. Соорудили что-то вроде шалаша из наспех нарубленных сосенок и ёлочек. Все уже улеглись, когда Майя вспомнила о заброшенном доме и стала говорить, что, может, стоит вернуться и переночевать в нём.
Евдокия приструнила её:
– А ну, не хныкать! Может, вообще поселимся в нём и будем ждать, что нас кто-нибудь хватится и заберёт отсюда?
Вера задумчиво проговорила:
– Не знаю, как вы, а я бы хотела здесь жить. Осточертели эти  многоквартирные дома, интернаты, по телику петросяны с киркоровыми, которые шутят и поют так тоскливо, что мухи дохнут… Здесь Природа! Мне здесь легко дышится и я ничего не боюсь! Это всё моё, родное...
– И как бы ты жила в таком доме? – насмешливо спросил Михаил.
– А так бы и жила! – запальчиво ответила Вера.
Михаил, хотя и устал смертельно, всё же был чем-то словно задет и продолжал возражать:
– Ну, неделю-другую наслаждалась бы природой, а потом что? Женщина должна быть при мужчине, а не просто так. Что это за женщина, которая живёт отдельно?
– А ты бы и поселился со мной! – насмешливо предложила Вера, прекрасно понимая, что такое невозможно.
Михаил повернулся на другой бок и уже из этого положения пробурчал:
– Я, конечно, к тебе испытываю нежные чувства и всё такое, но не до такой же степени…
– Давайте спать! – раздражённо проговорил Валентин. – Сколько можно болтать?
– А никто и не болтает! – огрызнулся Михаил. – Просто беседуем!
– Спать надо, а не беседовать! – пробурчал Валентин.
– Хорошо, хорошо! – миролюбиво согласилась с ним Вера. – Мы спим!
Поворочавшись и покряхтев, они, наконец, угомонились и уснули. Топорик, лопатка, крепкие палки – всё было при них. А с ружьём Михаил и вовсе спал в обнимку. Маленькая словесная перепалка, которая у них случилась перед сном, была на самом деле отдушиной, напоминанием о той далёкой жизни, когда они могли наслаждаться покоем и уютом, есть сколько угодно, принимать горячую ванну или душ, а потом ложиться в чистую постель…
Сейчас этого у них не было. Они настолько привыкли к страху, что уже перестали бояться.

Проснулись Вера и Михаил одновременно от того, что услышали, как зарычала Марта.
– Слышишь? – шёпотом спросила Вера.
– Слышу, – ответил Михаил и осторожно привстал, держа наготове ружьё.
– Не вздумай стрелять! – прошептала ему Вера.
– Ну да! Буду я ждать, пока кто-то нападёт на меня! – тихо огрызнулся Михаил.
Вера возразила:
– У нас всего четыре патрона, и дробью делу не поможешь.
Проснулись и Валентин с Евдокией.
– Да что случилось? – тихо спросил Валентин.
– Здесь кто-то ходит, – так же тихо ответила Вера, указывая на заросли.
– Может, барсук или заяц? – предположила Евдокия.
– Или росомаха? – тихо ужаснулся Валентин.
– Нет! – уверенно ответила Вера. – Это большой зверь. Тише! Дайте прислушаться!
Все замолчали, и в тишине было слышно, как лёгкий ветерок шумел в кронах деревьев.
– Да ничего же не слышно! – прошептал Валентин. – Может, и не было никого?
И словно бы в ответ ему где-то совсем близко раздался сильный треск ломаемых веток. Марта отчаянно залаяла и рванулась в ту сторону. У Михаила нервы не выдержали, и он выстрелил по кустам.
Проснулась Майя и истошно закричала:
– Ой, мамочка! Что случилось?
И тут Михаил выстрелил снова. Это было так неожиданно и неуместно!
– Не стреляй зря! – закричала на него Вера. – Что же ты делаешь?
И все услышали, как какое-то большое животное, ломая на своём пути ветки, убегает прочь.
– Это олень или лось. Слышите, как быстро бежит? Так медведь не бегает, – сказала Вера со знанием дела. – А представь, если бы ты попал дробью в медведя! Ты же сам рассказывал, как ходил на медведей с автоматом.
– Ну, рассказывал, – неохотно согласился Михаил. Голос у него был глухой и подавленный – он и сам понял, какую глупость совершил, израсходовав два заряда, и устыдился этого.
– Или ты врал и ни на какого медведя не ходил?
– Ладно, давайте спать! – уклончиво сказал Михаил. – Два заряда всего осталось – я всё понимаю.
– Уснёшь тут после такой встряски, – раздражённо проговорил Валентин. – Чёрт дёрнул меня согласиться на твоё предложение! Учёный же, так нет! Слетали бы на Кипр, и то лучше бы было! Так нет же, понесло нас к чёрту на кулички!
Евдокия шёпотом уговаривала Майю не плакать.

Наутро, когда они проснулись и затеяли завтрак, вдруг выяснилось, что есть уже почти нечего. Горячего чаю попить удалось, но еды осталось совсем мало.
– Это какой-то ужас, – прошептал Валентин. – Чем мы дальше будем питаться?
Евдокия толкнула его в бок локтем.
– Ну, ты хоть бы не ныл! Мужчина называется! Какой пример дочери подаёшь?!
– Мы идём-идём, а ягод так и не набрали, грибов не собрали, – вдруг сказала Вера. – А ведь это еда! Некоторые грибы по питательности не уступают мясу.
– Эх, мяса бы сейчас, – чуть не простонал Валентин.
– Но ведь собирать грибы без тебя мы не сможем, – добавила Евдокия. – Я лично ничего в них не смыслю. Тут твой глаз нужен, а то отравиться можно.
Вера усмехнулась:
– Здесь грибы съедобные. Что ни сорвёшь – всё в дело пойдёт. Нужно под ноги смотреть. Соберём что – будет еда. Если встретится озеро, можно будет попытаться поймать рыбу или подстрелить какую-нибудь птицу. – Подумав, добавила: – Хотя, конечно, всего два заряда осталось.
Валентин сказал с раздражением:
– О чём мы раньше думали? Почему вчера не охотились?
Он был голоден и сильно раздражён. Евдокии это не нравилось. Она впервые видела мужа таким и не одобряла его панического поведения. Одно дело, когда Майя кричит от страха, но совсем другое, когда падает духом мужчина, отец семейства.
– Возьми себя в руки! – сказала она строгим голосом.
Наконец, они снова стали пробираться по лесу, заросшему кустарником, через завалы и буреломы. Кажущаяся схожесть обстановки может полностью дезориентировать человека, и он будет двигаться по кругу, не подозревая о своей ошибке.
Чтобы выдержать направление, Вера помечала засечками каждые сто метров. Обходя заросли, не теряла намеченный ориентир.
– Переть, как дикий кабан, напролом, нельзя. Можно пораниться, – говорила она Евдокии, шедшей за ней.      
Группа медленно шла вперёд, стараясь не заходить далеко в лес. Шли молча, обречённо.
– Дорога в никуда, – ворчал Михаил, следуя вслед за Валентином.
– Вот чёрт! – воскликнула Вера. – Болото!
И правда, перед ними простиралось зыбучее зеленоватое пространство. Пойди определи в нём тропу, по которой можно перебраться на другой берег. И обойти трудно. Никто не знал, где это болото заканчивается.
– Повторяю: все идут за мной след в след. Шесты держите горизонтально на уровне груди. Если кто провалится, не паникуйте, не барахтайтесь. Не делайте резких движений. Упирайтесь в шест…
Вера осторожно наступила на кочку, потом на другую… Через пятнадцать минут все благополучно перебрались на другой берег.
– Уф, – сказал Михаил. – Нужно сделать привал хотя бы на десять минут. Я уж было попрощался с жизнью…
– А вот и ручеёк, который впадает в это болото. Пить охота! – сказал Валентин.
– Набери из ручья, – сказала Евдокия, подавая ему пластмассовое ведро. – Проточная вода чистая. Хотя и в ней гадости много.
Все расположились на полянке.
Вдруг Евдокия воскликнула:
– Майя! Не шевелись! У тебя на руке клещ!
Вера подбежала к девушке и сказала, чтобы Евдокия не вздумала его снимать. Она присыпала щепоткой соли место, где находился клещ. Потом хоботок его удалила иголкой.
– Жаль, йода у нас нет.
– Или спирта, – добавил Валентин. – Хорошо бы смазать.
Перепуганная Майя боялась пошевельнуться. Она побледнела и сидела молча, с благодарностью глядя на свою спасительницу.
– Тайга ошибок не прощает, – назидательно сказал Михаил.
Через полчаса пошли дальше. 
Вскоре стало ясно, что сбор грибов и ягод хотя и даёт результат, но изматывает так, что у людей иссякают последние силы. То и дело кто-то терялся и приходилось его искать.
Валентин становился всё раздражительнее, и вскоре стало понятно, что самый что ни на есть нытик из всех присутствующих – именно он. «Привык руководить! Что с него взять!» – думала Вера и мысленно прощала за нытьё.
– У себя на работе я что-то соображал, – говорил он. – Как только оказался в тайге, тут же стал тупым и ничего не понимаю. Откуда шёл, в какую сторону иду?
Михаил услышал эту жалобу и сказал с насмешкой:
– Боженька наблюдает за нами.
– А тебе лишь бы богохульствовать! Остряк-самоучка! Боженьку хоть оставь в покое! – резко сказала Вера.
Михаил не стал спорить, только сказал:
– Хотел же я вам позавчера рассказать притчу о Господе и человеке, который тонул, да вы же меня не стали слушать.
– Мы и сейчас тебя не хотим слушать! – сурово проговорила Вера.
– А зря! – возразил Михаил. – Ведь в той притче был глубокий смысл.
– Тебе дай волю ‒ заболтаешь до смерти. Смотри вон лучше под ноги! Видишь гриб? Почему прошёл мимо?
Михаил удивился:
– Где тут гриб? Никакого гриба не вижу.
– Да вот же он! – Вера наклонилась и у самых ног Михаила сорвала огромный мясистый гриб.
Михаил взял его в руки и понюхал.
– Вкусно пахнет, – сказал он. – А можно я его съем прямо сейчас?
– Это не сыроежка! – возмутилась Вера. – Если ты его съешь и тебе станет плохо, что мы с тобой будем делать? Здесь «Скорой помощи» нет.
– А вы меня здесь бросьте на съедение волкам, а сами идите дальше, – сказал Михаил – то ли изображая покорность судьбе, то ли просто дурачась.
– Я бы бросила, – честно призналась Вера. – Да только потом – как дальше-то жить? Меня бы совесть замучила!
– А вот меня бы не замучила, – пробурчал Валентин. – Я бы бросил, и пусть бы тебя волки сожрали за болтливость. И без тебя тошно!
Михаил обиделся. Хотел чем-то гневным и язвительным ответить, но тут вдруг произошло событие, которое всех порадовало и огорчило одновременно: они увидели Марту, держащую в зубах большую ворону.
– Ты сама себя обеспечиваешь пропитанием! – радостно воскликнула Вера, поощрительно гладя Марту по голове. – Это здорово! А то ведь ни грибами, ни ягодами мы тебя накормить не сможем. Сами съедим, а ты голодная останешься.
– Если эта собака умеет ловить птиц, почему же она до сих пор не проявила своих способностей?! – снова заныл Валентин.
– А ты ворону бы съел? – спросила Евдокия.
– Ворону – нет. Зачем же ворону? Но что-нибудь получше – съел бы.
– Рябчика, например? – язвительно спросил Михаил.
– Да, рябчика! – крикнул Валентин. – Представь: я бы съел рябчика! И тут их полно! А у нас всего два заряда!
Михаила опять потянуло на его нескончаемые шуточки, от которых всех уже давно тошнило:
– Ешь ананасы, рябчиков жуй, день твой последний приходит, буржуй!
– Да хоть бы ты заткнулся наконец! – крикнул Валентин.
Евдокия тоже не выдержала:
– Миша! В самом деле! Ты уже достал своими шуточками. Помолчи!
– Скоро все замолчим, – сказал Михаил. – Навеки.

Скала, к которой они приткнулись для отдыха, обладала одним приятным свойством: у неё был большой выступ в форме каменного козырька, а потому, случись дождь, все пятеро вполне могли бы здесь пересидеть и даже развести костёр.
Из ближнего озерка, которое больше походило на огромную лужу, набрали воды и стали кипятить. Вера посоветовала пока не есть ягоды.
– Сварим грибной суп, – сказала она, – тогда и к десерту приступим.
Михаил сказал, что хочет посмотреть, нет ли здесь рыбы. Позвал с собой Валентина.
– Пойдём, пока суп варится, посмотрим, нельзя ли там чем-нибудь поживиться.
Но Валентин как-то невнятно огрызнулся в ответ, и Михаил пошёл один. В озерце с каменистым дном вода была родниковой. Он обошёл его вокруг, но, к огорчению, никакой рыбы не заметил. Вернувшись, сообщил:
– Вода ледяная, и рыбы нет.
– Нечего было ходить! – попёр на него Валентин. – И так было понятно, что в таком маленьком водоёме ничего не будет. Здесь работы много, а ты гуляешь!
– Я не гулял, а ходил на разведку, – ответил Михаил, с трудом сдерживая раздражение. – А если тут работы много, почему же ты лежишь и ничего не делаешь?
– Я устал! – ответил Валентин.
– Один я не устал, – пробормотал Михаил.
Впрочем, никакого дальнейшего развития эта маленькая словесная перепалка не имела. Женщины промолчали, и мужчины, демонстрируя сдержанность, просто игнорировали друг друга.
Запахи от костра становились всё сильнее и сильней. Всем хотелось  скорее отведать грибного  супа.
Ели молча. Лишь Михаил сказал:
– Всё не так уж и плохо! Мы ещё не дошли до такого состояния, чтобы есть рябину или калину. И кору на деревьях мы тоже не обгладываем с голоду!
Валентин хотел что-то  резкое ему ответить, но Евдокия молча взяла его за руку, и он промолчал.
Когда поели, всех потянуло на отдых, но Вера нашла в себе силы заявить, что теперь хочет получше осмотреться, а для этого следует взобраться на эту скалу и посмотреть оттуда, далеко ли они отошли от Лены. 
– Лезь! Кто тебе не даёт! – заявил Валентин. – У меня уже сил нет ни на что.
Вера посмотрела вопросительно на Михаила, но и тот замотал головой.
– Хорошая ты баба, Вера, – сказал он. – Но куда мне лезть с моим-то пузом? Я едва на ногах держусь!
– Ну, тогда я пойду с Верой! – разозлилась Евдокия. – Мужики вы или нет? Все устали...
Но тут Вера возразила:
– Вот этого не надо. Что ж я, не вижу, в какой ты физической форме? Как раз тебе и надо отдохнуть.
– Тогда пойду я, – сказала Майя.
– Если сорвёшься со скалы, не возвращайся, – снова стал балагурить Михаил. – Я давно понял, что у нас каждый сам за себя!
От шуток Михаила Вере стало противно, и она чуть не сплюнула от досады.
– Майя! – сказала она. – Пойдём!
Они вышли из-под козырька и направились вверх, лихо перескакивая с одной глыбы на другую.
– Я так быстро не могу! – взмолилась Майя. – Ты можешь помедленнее?
Вера стала двигаться медленнее. Остановились на большой каменной площадке. Майя посмотрела вверх: скала уходила всё выше и выше. Над ними навис огромный круглый камень.
– Ужас-то какой! – прошептала Майя. – А если он упадёт? Ветер сильный подует, и он упадёт. Ведь он там едва держится!
Вера успокоила её:
– Даже если упадёт, нас не заденет. А может, упадёт через миллион лет. Нам этого знать не дано. Смотри: мы уже высоко поднялись, и отсюда видны верхушки деревьев. Давай поищем, где тут можно подняться выше, тогда и посмотрим, где находимся.
Они нашли узкую площадку, опоясывающую скалу и ведущую наверх.
– Дальше я полезу сама, – сказала Вера. – Ты здесь меня жди.
Майя посмотрела, как ловко поднимается Вера, и на какое-то время ей стало завидно, что та может, а она нет. В это время вниз посыпались мелкие камешки, Майя вскрикнула и закрыла лицо руками.
– Ты чего там кричишь? – услышала она сверху спокойный голос Веры. – Не ушиблась ли?
– Нет, – сдавленным голосом ответила Майя, стараясь не смотреть в сторону Веры.
А Вера и знать не знала ни о каких переживаниях Майи. Она взобралась достаточно высоко, а затем тщательно осмотрелась. Можно было лезть и выше, но уже с большим риском для жизни. Огляделась. Лена была видна хорошо, и это означало, что они не сильно отклонились от маршрута.
– С рекой я определилась, – произнесла громко Вера, словно беседуя со скалой. – Теперь оглядимся вокруг.
Она стала смотреть в другие стороны, но это было не так-то просто – нужно было медленно и осторожно двигаться вокруг скалы, прижавшись к ней всем телом и с риском сорваться.
Ничего интересного не было видно. Только лес и лес, который рассекался горными хребтами, исчезающими за горизонтом. Их будто на своей картине нарисовал художник, стараясь оживить слишком скучный и однообразный пейзаж.
Она взглянула на восток, понимая, что им нужно пробираться на юг. Но осмотреть лес нужно было всё же весь. 
То, что она увидела, потрясло её до глубины души. Она сначала даже не поверила своим глазам, но потом поняла, что увиденное – не мираж: далеко-далеко виднелся дымок. Он поднимался синеватым ручейком к небу, за деревьями не был виден его источник. Но это явно не был лесной пожар. Это был чей-то костёр или же дым из печной трубы.
Значит, там жильё! Там люди, и идти нужно туда.
Спустившись к Майе, Вера попросила подняться с нею на то место, где только что была она. Девушка смутилась, ей было страшно, но Вера стала убеждать её:
– Не бойся! Я помогу!
– Да зачем лезть-то? – удивилась Майя. – Ты там что-то увидела?
– Увидела! – сказала Вера. – Да только если я скажу, что там увидела, мне никто не поверит!
– Да почему ж не поверят? – удивилась Майя. – Ты мне скажи, что увидела, и я тебе поверю.
– Ты поверишь, а остальные – нет! Пойдём вместе посмотрим, а то ещё окажется, что там ничего и не было и мне всё это померещилось!
Майя осторожно полезла вверх за сибирячкой.
– Ступай так как я, и всё будет в порядке, – скомандовала Вера.
Майя осторожно пробиралась вслед за нею. Когда под нею осыпались камни, она истошно закричала, но Вера опять пристыдила её, и девушка, стиснув зубы от страха, продолжала двигаться вверх.
– Смотри, – сказала Вера. – Видишь, вон там река. Мы недалеко ушли от неё.
– Вижу! – воскликнула Майя. – Вот бы нам сейчас туда попасть!
– К реке выбраться невозможно – сама знаешь. Теперь смотри на юг. Видишь?
– А что я должна видеть? – удивилась Майя. – Там же ничего нет.
– Вот это ты и скажешь своим родителям! А то они мне не поверят. Особенно твой папа! А теперь пойдём вокруг скалы…
Дымок струился всё там же и всё так же словно бы приглашал к себе.
– Вот это да! – обрадовалась Майя. – Значит, мы спасены?
– Если пойдём сейчас же, то будет там к вечеру или уже ночью.
– А кто там может быть?
– Не знаю, – сказала Вера. – Я так думаю, что это могут быть геологи. У них там или палаточный лагерь, или даже база – такое здесь может быть.
– Тогда что мы здесь стоим? – удивилась Майя.
– Во-первых, давай сейчас хорошенько посмотрим, по каким ориентирам мы туда сможем попасть, чтобы не сбиться с пути. А во-вторых, дай мне слово, что, если нас не послушаются, ты будешь на моей стороне!
– А почему нас могут не послушаться? – удивилась Майя. – Ведь понятно, что надо идти туда!
– Потому что это отклонение от маршрута! Люди могут просто испугаться при одной только мысли об этом!
Майя не поверила, что такое возможно, но пообещала. И они стали присматриваться к ориентирам. Гряда скал тянулась как раз в ту сторону. Но дело в том, что такие скалистые полоски были здесь обычным явлением и их было много. Поэтому нужно было с самого начала подойти к нужной гряде и так и идти, держась слева от неё.
Они уже собирались спускаться, как вдруг Майя стала сомневаться: 
– Допустим, мы пойдём так, – сказала она. – Но ведь этого дымка мы не увидим, да и те люди могут погасить свой костёр или перестать топить печь. И как мы найдём нужное место? А что, если мы пройдём вдоль гряды и не заметим того места? Тогда что?
Это замечание заставило Веру призадуматься.
– Я, кажется, знаю. Меня дед учил определять на глазок расстояние. Он в Отечественную был артиллеристом.
Вера вытянула вперёд правую руку и, наставив её в сторону дымовой струйки, подняла вверх большой палец, сжав остальные в кулак.
– Что ты делаешь? – удивилась Майя.
– Так надо. Не мешай.
Вера смотрела на выставленный вперёд большой палец, зажмурив сначала один глаз, а потом другой. И только потом сказала:
– Я думаю, что от нас до этого дымка километров пять. По дороге мы бы этот путь прошли за час. Здесь же – камни и скалы. Поэтому мы будем до него ползти не менее трёх-четырёх часов.
– И что из этого следует? – спросила Майя.
– Мы с самого начала пути должны будем не терять из виду нашу скалу. И когда я увижу вот таким же способом как сейчас, что мы прошли пять километров, мы остановимся и начнём искать источник этого дыма. Нам поможет Марта. К тому же, если там живут люди, они наверняка имеют собаку. В тайге без собаки невозможно.
– Здорово! – сказала Майя, с восхищением глядя на Веру. – А ещё мы можем смотреть на ту скалу, на которой лежит тот огромный круглый камень. Его ни с чем не спутаешь!
Вера улыбнулась – Майя и в самом деле высказала дельную мысль.

Когда они спустились к стоянке, Вера сообщила об их открытии. Все её опасения подтвердились: Валентин пришёл в ужас оттого, что идти придётся не на юг, а на восток.
– Мы будем идти на восток, – пока не уткнёмся в Охотское море, – так я понимаю?
Евдокия разрывалась на части между призывами Веры двигаться на восток и отказом мужа менять маршрут.
Необычно повёл себя и Михаил.
– У меня такое впечатление, что ты хочешь завести нас, как Иван Сусанин, куда-то в чащу и там бросить.
– Отчего у тебя такое впечатление?
Ответ Михаила поразил её:
– По-моему, ты нас всех должна просто ненавидеть за то, что мы такие беспомощные и глупые. Может, и в самом деле с нами нужно так обойтись: завести в тайгу и поубивать к чёртовой матери, чтобы поменьше дураков было на свете!
– Да за что же я вас должна ненавидеть? – удивилась Вера.
– За то, что попёрлись туда, куда не имели права, – ответил Михаил. – Тайга – она не для всех. Мы перепутали её с парком культуры и отдыха. И вот теперь природа мстит нам и мы заслужили эту месть! Я не имел права завозить вас в такую даль. Мы должны были купить нормальные билеты и поплыть по реке на теплоходе. Во всём виноват я!
– Всё сказал? – спросила Вера с насмешкой. – А теперь сходи на озеро за водой. Заодно и умоешься там, чтобы прийти в себя, а мы начнём собираться.
– Я не понимаю, – возмутился Валентин. – Куда мы должны собираться? До сих пор мы шли на юг, а теперь почему-то должны идти на восток!
Вера сказала Майе:
– Объясни всем, что ты видела!
– Только не надо натравливать на меня моего ребёнка! – возмутился Валентин. – Она ещё молодая и ничего не понимает!
Майя ответила отцу неожиданно жёстко:
– Если ты такой умный, залезь на скалу и посмотри оттуда на восток. Там и в самом деле виден дым. Вера говорит, что к вечеру мы туда доберёмся. Надо поспешить, чтобы нам снова не пришлось ночевать в лесу.
– Да мало ли что Вера говорит! – продолжал возмущаться Валентин. – Кто она такая, чтобы здесь командовать!
– Она – наш лидер, – вступилась за неё Евдокия. – И лично я верю ей и дочери.
Михаил грустно сказал:
– Верочка! Я искренне верю, что ты нашла верный путь. У тебя и имя такое хорошее: Вера. Но ты сейчас не должна никого слушать, просто иди, куда считаешь нужным. Кто хочет – пусть идёт за тобой. Кто не хочет – пусть остаётся.
– Так и сделаю, – кивнула Вера. – Ты-то сам чего хочешь?
– Я хочу умереть, – сказал Михаил. – Брось меня здесь, иди без меня.
– А серьёзно? – разозлилась на него Вера.
– А если серьёзно, – сказал Михаил, – то я пойду за водой. Заодно и умоюсь. Может, в чувство приду.

Вера с лёгкостью вывела людей к тому самому гребню, который они заприметили с высоты. Это были разрушенные скалы, которые временами переходили в груды камней. Было такое впечатление, что их выгрузили здесь гигантские самосвалы. Деревья на этих камнях не росли, да и поблизости от них встречались чахлые сосенки и ели. 
– Вот уж где заблудиться невозможно, – сказала Вера.
Ей никто не ответил, потому что идти было трудно. Нужно было пробираться через огромные камни, и легко можно было покалечиться.
Выйдя на небольшую поляну, Вера подозвала к себе Майю.
– Теперь будем определяться, – сказала она.
Они оглянулись и увидели ту самую скалу, на которой недавно стояли.
– А вон и тот камень на вершине скалы! – радостно воскликнула Майя.
– Вижу, – подтвердила Вера.
– Ну, скоро вы там? – нетерпеливо спросил Михаил.
– Скоро сказка сказывается...
Михаил фыркнул с досадой:
– Ну, теперь ты у нас будешь в должности острячки.
– А это не острота, – возразила ему Вера. – Это народная мудрость.
И все молча двинулись в путь.
Через полчаса Валентин снова завёл свою песню:
– Меня что беспокоит? Что мы будем делать, если так никого и не обнаружим?
Вера подробно объяснила:
– Нет дыма без огня. Если мы видели дым, значит, был и огонь. А если был огонь, стало быть, его кто-то разжёг. И это были люди. И мы найдём этих людей! Непременно найдём!
– Кто видел этот дым? – продолжал бубнить Валентин. – Я, например, ничего не видел, просто иду, поверив на слово, вот и всё!
Михаил бросил:
– Да кому ты делаешь одолжение? Не иди, оставайся здесь! Кому ты нужен, нытик?
Валентин ничего не ответил, зато в разговор вступила Евдокия:
– Ну, что ты мелешь?! Мне нужен! Дочери и сыну нужен! Ты уже так заболтался, что не соображаешь, что мелешь! Ни стыда, ни совести!
Михаил не ожидал такого выпада Евдокии.
– Да я просто так, – сказал он. – Выражение есть такое: мол, кому ты нужен? Я не в том смысле…
Евдокия почему-то очень обиделась теперь ещё и на эти его слова:
– Всё у тебя в жизни было просто! Одно дело сделал – просто! Другое – просто! И сквозь землю не провалился после этого!
Вмешалась Майя и сказала:
– Мама, не надо! Ну, зачем ты?
– А затем, что он чистенький такой после всего ходит ещё по земле! И делает вид, что ничего не случилось!
– Мама, не надо! – повторила Майя.
Но Евдокия успокоиться уже не могла:
– Тебе никогда стыдно не бывает!
Михаил почему-то ничего не ответил на эти упрёки и дальше шёл молча.
Потом, когда все стали падать от усталости, Вера разрешила сделать привал. Она оглянулась назад и стала искать глазами их скалу, но не увидела её. Подозвала Майю, и они пошли на холм, чтобы оттуда найти свои ориентиры.
– Куда это вы попёрлись? – недовольно закричал им вслед Валентин.
Майя оглянулась и крикнула ему:
– Папа, успокойся! Мы знаем, что делаем!
– Ну, как же я могу успокоиться, если вижу, что ты уже совсем изнемогаешь? Вера, оставь девочку в покое!
Михаил, лежащий на спине и смотрящий в небо, проговорил задумчиво, словно бы сам себе:
– Странные у людей представления о нравственности. Вот Вера обязана всех нас спасать – это ей так положено почему-то. А мы не обязаны ей помогать…
– Если ты такой умный, сам бы и пошёл с Верой! – сказал Валентин. – А зачем же девочку таскать по этим скалам?
Девушки, между тем, взобрались на возвышенность и нашли скалу, служащую им ориентиром. Она была далеко. 
Вера измерила расстояние всё тем же непонятным способом.
– Сколько мы прошли? – спросила Майя.
– Я думаю, километра четыре, – ответила Вера.
– Ого! Значит, нам осталось совсем немного? – обрадовалась Майя.
– Значит, так, – ответила Вера. – Дальше вся наша надежда будет только на Марту, – она погладила собаку, которая молча и преданно следовала за нею всё время.
Спустившись, они сообщили, что, по их расчётам, скоро приблизятся к нужному месту.
– Скоро ‒ это как? – не понял Валентин.
– Всё зависит от пути, – сказала Вера. – Если он будет гладеньким, как скатерть, то мы при нашей усталости пройдём его за полчаса. А если камней будет много, то за час или больше.
Михаил встал со своего места.
– Идёмте! – сказал он. – Если там есть люди, мы сможем у них отдохнуть.
– Но как же мы пойдём, – возмутился Валентин, – если Майя даже и не прилегла ни на минуту? Пусть она хотя бы дух переведёт!
– Папа, я не устала! – сказала, бодрясь, Майя. – Идёмте! Мне так хочется, чтобы мы поскорее нашли людей. Ведь это совсем близко!
– Идёмте, идёмте! – подбадривал всех Михаил.
– Ну да. Потом ты запоёшь: «А счастье было так возможно, так близко»! – снова стал ныть Валентин.
Они не прошли и ста метров, как с ними случилась непредвиденная беда: Майя неудачно наступила на камень, споткнулась и упала, больно ударившись головой и растянувшись всем телом на земле.
Первым к ней кинулся Михаил. Он перевернул девушку на спину, и тут все увидели, что лицо у неё в крови.
– Майя! Что случилось? Сильно ушиблась? – закричала Евдокия.
Девушка рассекла кожу на лбу. Никакой аптечки у них не было. Валентин оторвал кусок своей рубахи, а Вера и Евдокия заботливо перебинтовали ей голову.
– Как ты себя чувствуешь, доченька? – спросила Евдокия.
– Голова болит. А ещё нога. Ушибла сильно колено.
– Шутить с этим не стоит.
Майя была бледна. Из раны на лбу текла кровь. Она была перепугана. Казалось, ещё немножко, и она расплачется.
И тут встал вопрос: снимать ли с девушки джинсы или просто задрать штанины, чтобы осмотреть. Левая штанина ниже колена порвалась. На это и обратили внимание. Задрали обе штанины как только могли и приступили к исследованию. На левой ноге был синяк. Михаил, ощупывая девушку, сказал, что кости целы.
– Я же говорил, – сказал Валентин. – Нужно было дать девочке отдохнуть. Она устала, у неё закружилась голова, вот она и упала.
– Не выдумывай! – возразила Майя. – Я не устала!
Михаил стал щупать Майе колени.
– А здесь не болит? – спросил он.
– Нет, – ответила Майя.
Михаил пощупал кости бёдер – уже сквозь джинсы – и повторил свой вопрос.
– Ну что ты щупаешь её? – закричала Евдокия. – И не стыдно? Меня щупал и дощупался до того, что я до сих пор в себя не могу прийти, а теперь мою дочку щупаешь?
– Да я что?.. Я, собственно, ничего… – смущённо пробормотал Михаил.
– Я ничего не понял, – тихо спросил Валентин, обращаясь к жене. – Это когда же он тебя щупал?
– Когда-когда! Он знает когда! – запальчиво закричала Евдокия.
– Мамочка, не надо, – простонала Майя.
– Да ты-то что понимаешь, глупенькая? Мне лучше знать, что надо и чего не надо!
– Когда это он тебя щупал? – грозно повторил свой вопрос Валентин.
– Когда изнасиловал меня на базе отдыха!
– На какой базе отдыха? – не понял Валентин.
– На той, которая на Зелёном острове!
– На каком Зелёном острове? – всё так же тупо  спрашивал Валентин, словно бы ничего не соображая. – Какая база отдыха?
Евдокия дала пощёчину мужу.
– А на такой!
– За что? – изумился Валентин.
– За то! Не надо было уезжать тогда за выпивкой! Вам, видите ли, было мало того, что вы уже влили в себя. Вам новой выпивки захотелось! А этот умник остался и не поехал с вами.
– Какой умник? – в изумлении спросил Валентин.
– Мама, не надо! Папа, не надо! – Майя не выдержала и заплакала.
– А вот этот! – Евдокия указала на Михаила. ‒ Ты уехал, а он и рад стараться. Завалил меня тогда и изнасиловал!
– Вот же ты гад всё-таки! – сказала Вера, глядя на Михаила. – Убить тебя мало!
– А вот я и убью его сейчас! – закричал Валентин и, кинувшись на Михаила, повалил его на спину, сел на него сверху и начал что есть силы наносить ему удары по лицу кулаками.
Михаил почему-то не сопротивлялся и, получая удары, только мотал головой в разные стороны. Валентин выкрикивал страшные ругательства и всё повторял: «Ты мне за всё ответишь! За всё! За всё!» Отсутствие сопротивления только раззадорило Валентина, и он, войдя во вкус, стал душить поверженного врага.
Увидев, что дело заходит слишком далеко, Вера кинулась оттаскивать Валентина. Ей на помощь пришла Евдокия. Обе женщины что-то кричали, умоляли, а брошенная всеми Майя плакала… И вдруг Марта вскочила и стала рычать, словно её кто-то напугал и она готова броситься в бой. Потом взглянула на Веру и побежала в лес.
Все бросились за Мартой и совершенно неожиданно увидели дом, имеющий вполне жилой вид.
Уже издалека Вера заметила, что Марта как-то поскуливает. Значит, в доме кто-то живёт!
Ещё не веря в это, она дала команду всем остановиться и прислушалась. За оградой бегал серый кобель.
– Здесь кто-то живёт, – тихо сказала она.
– Кто-то живёт? – с надеждой спросила Майя. – Значит, мы спасены?
– Пока это ничего не значит, – остудила её Вера. – А если это варнаки… беглые зэки или таёжные старатели, которым не нужны свидетели?
– Чего свидетели? – не поняла Майя.
– Они незаконно добывают золото. Им легче нас поубивать, чтобы мы не рассказали о них. Вы притаитесь и не шумите. Поглядим, как поведёт себя Марта.
Она вела себя необычно. Поджав хвост, прижалась к земле, жалобно повизгивая.
Но тут все услышали громкий возглас:
– Дик, рядом!
Из калитки вышел рослый мужчина лет сорока пяти. Аккуратно подстриженная бородка и усы, брюки, заправленные в сапоги, чёрный свитер – свидетельствовали о том, что это и есть хозяин лесного дома. В руках он держал ружьё.
– А это чудо откуда здесь появилось? – воскликнул он, увидев присмиревшую Марту. – Неужто к нам гости пожаловали?
Вера молча взмахнула рукой, и измученные тяжёлой дорогой путешественники вышли из-за густых зарослей.
– Дик, стоять! – приказал громкий сиплый голос.
– Добрый вечер, мил человек, – поприветствовал его Михаил. Он считал, что все беды позади, и снова почувствовал себя главным.
Мужчина недоверчиво посмотрел на непрошеных гостей и спокойно ответил:
– Добрый, добрый, если не шутите. Откуда идёте и куда путь держите?
Михаил хотел было за всех ответить, но его остановил Валентин:
– Не беги впереди паровоза! У нас есть командир.
Вера не торопилась отвечать. Взглянула на собаку хозяина и неуверенно спросила:
– Волк, что ли?
– Волк. Два года назад вытащил из капкана маленького волчонка. Выходил, прикормил. Вот и живём здесь вдвоём уже шесть лет. Друг другом довольны… не жалуемся.
Майя со страхом посмотрела на Дика. Шутка ли, она стоит рядом с волком, а тот на неё не обращает даже внимания.
– Так всё же, – повторил мужчина, – кто вы, куда идёте?
И здесь Михаил, не обращая внимания на критические взгляды Валентина, подробно рассказал, как он встретил друзей, приехавших к нему из Ростова, как хотел их угостить путешествием по Лене и как у них угнали катер.
– Вот и идём неизвестно куда в надежде на спасение, – продолжал Михаил. – Но теперь мы встретили вас, и я надеюсь, вы нам поможете отсюда выбраться. Я – управляющий московским банком в Якутске и готов оплатить ваши услуги по самому высокому тарифу…
Мужчина как-то презрительно посмотрел на Михаила и спросил:
– Почему это вы решили, что я смогу вам помочь? Вот уже шесть лет я живу отшельником в лесу. У меня нет ни связи, ничего другого. И деньги ваши мне не нужны. Здесь нечего покупать… да и негде. ‒ Он оглядел гостей и, остановив взгляд на Вере, продолжал: – Вы заходите в дом. Чего даром разговоры разговаривать? Вижу, намучились, блуждая по тайге, изголодались. Поедите немного, отдохнёте… Кстати, меня Николаем зовут. А вас как звать-величать?
Михаил, снова чувствуя себя главным, представил всех.
– Первым делом, – вдруг сказала Евдокия, – я хотела бы вымыть руки. Где это можно сделать?
Мужчина улыбнулся и сказал:
– Во дворе рукомойник. Там и полотенце висит.
Все пошли мыть руки.
Николай поставил на стол миски, ложки, кастрюлю с горячей ухой. Сказал пришедшим со двора гостям:
– Не обессудьте. Чем богат... Угощайтесь…
Потом из шкафчика достал лепёшку и бутыль с какой-то розоватой жидкостью.
– Да вы садитесь, садитесь. Что за разговоры на голодный желудок?! Ешьте ушицу. А вот и утка. Вчера подстрелил.
Уговаривать никого не пришлось. Все сели за стол, и какое-то время в комнате было тихо.
– А скажите, Николай, не курите ли вы? – спросил Михаил, наливая себе вторую порцию ухи.
– Не курю. Хочу здоровеньким предстать перед Богом.
– А это что за компот? – продолжал расспрашивать Михаил. Он чувствовал, что жизнь налаживается и всё пережитое позади.
– Настойка из рябины на самогоне. Впрочем, кто не хочет, пусть не пьёт. Вы ешьте, а я пока заварю чаёк.
– У вас и чай есть? – удивилась Майя.
– Ну, чай, не чай, – ответил Николай, ставя чайник на конфорку. – Завариваю травку, которую собираю… Здесь и зверобой, и брусника, и медвежьи ягоды. Добавляю листья земляники, голубицы… Специальный сбор. Привык, знаете ли. Хорошо!
– Вы не можете представить себе, какое это счастье, что наша собака к вам привела. Иначе сгинули бы в этой тайге, – сказал Валентин.
– Это точно, – поддержала мужа Евдокия.
В комнате с одним окошком было чисто и уютно. В углу – кровать, над которой на стене висела большая медвежья шкура и семиструнная гитара. У другой стены – стол, скамьи с двух сторон, этажерка с книгами. На столе – керосиновая лампа. В углу – русская печь, небольшой кухонный шкафчик.
Деревянные полы, у кровати шкура лося. И всё в идеальной чистоте.
Вера смотрела на Николая с восхищением.
Валентин хотел спросить, что его заставило бросить цивилизацию и жить здесь отшельником, но понял, что не имеет права лезть человеку в душу. Но менее щепетильный Михаил, глядя на хозяина, спросил, отставляя миску и принимаясь за утку:
– Я всё-таки не понимаю, как вы здесь оказались? Что заставило вас жить в одиночестве уже столько лет?! Слышал, что есть такие чудаки, но не думал, что встречу в своей жизни…
Николай присел на табуретку у печи и тихо ответил, словно поминая свою жизнь:
–  Первые годы жил в землянке. Ностальгия ‒ это когда хочется вернуться, но некуда... Отвоёвывал каждый метр земли у тайги. Потом набрёл на этот заброшенный домик. Построил баньку, сарай с погребом. Может, в этих местах отбывал кто-то свою каторгу. 
– Но одному в тайге жить страшно, – удивилась Евдокия. – Как вы здесь оказались?
– Хочу жить спокойно, – ответил Николай. – Ни от кого не зависеть, никому не подчиняться.
– Но вы же раньше где-то жили, кем-то работали? – продолжала допытываться Евдокия.
– А как же, – тихо ответил отшельник. –  Была у меня и жена, и сын, и друзья. Работал начальником геологической партии. Но случилось то что случилось. Сначала у нас погиб сын. Потом жена изменила мне с другом и я сразу лишился и жены, и друга. Да и на работе... Кто-то что-то украл. Наказали всех. Меня сняли с должности. Вот тогда и решил уйти в лес. Наверное, это зов предков. Я родом из этих мест.  
– Не понимаю! – продолжала удивляться Евдокия. – Ни дорог, ни электричества… Как здесь можно жить?!
– А у меня в огороде течёт горная речка, можно хариуса ловить. Вода чистая, родниковая. Есть и генератор. Правда, включаю редко. Бензин трудно доставать. Но если очень нужно, могу на пару часов включить. Хотя телевизор здесь всё равно ничего не ловит. Да и приёмник трещит. Помехи… Отсутствие света – очень удобно. Есть время подумать о смысле жизни. К тому же здесь прекрасная экология! Воздух: надышаться нельзя! Вода чистая. Без всякой химии выращиваю на своём огородике картошку, огурцы,  травку всякую: лучок, укроп, петрушку. А в прошлом году у меня были первые помидоры! И зачем мне город? Лечусь если что – травами. У меня и книга специальная есть. «Зелёная аптека» называется. Да и телевизор с радио не нужны. Я сам себе радио!
Он снял со стены гитару, чуть настроил её, сказав:
– Что вижу, то и пою.
       И запел, аккомпанируя себе на гитаре:

Дорогу жизни и маршруты,
Мы выбираем для себя,
И всё решается в минуты
В тайге, кто станет у руля…

А на пути у нас болота,
Обрывы, скалы, бурелом.
Добыть бы нам пожрать хоть что-то
И на часок забыться сном…

Здесь каждый виден, кто он есть.
В тайге видны метаморфозы.
Иной теряет лоск и честь…

Ну и так далее! Так зачем мне радио? Мы с Диком сами себя веселим. ‒ Николай встал и повесил гитару на место.
– Музыку сами сочинили? – спросила Майя.
– Да что её сочинять? – ответил Николай. – Я же говорю: что вижу, то и пою. От скуки. И Дик мне подпевает. Задерёт морду и воет.
Михаил и Валентин знали, что отшельниками раньше были староверы, бежавшие от реформ Петра. Но чтобы современный образованный мужчина решился на такое?! И только Вера хорошо понимала и всецело разделяла мысли этого лесного человека.
– А вам приходилось встречаться с шаманами? – спросила отшельника Евдокия. Ей тоже был симпатичен этот сильный и мужественный геолог. – Они здесь, наверное, имеют огромное влияние.
– Не только шаманы, но и всякие колдуны, экстрасенсы, – согласился Николай. – Уровень образования населения низок, это и создаёт почву для суеверий.
– Но сегодня видна тенденция придать практикам магов и колдунов статус науки, – сказал Валентин. Он уже оправился от страха и отчаяния, почувствовав, что скоро вернётся в Ростов.
– Это точно, – кивнул Николай. – Я же говорю: кризис цивилизации. К тому же нужно учитывать особенности психологии и менталитета местного населения.
– Да какое у нас сейчас образование?! – воскликнула Евдокия. – А ещё и по ящику показывают соревнования экстрасенсов, пропагандируют всякие чудеса. Здесь и не захочешь – поверишь!
– Вот-вот, – кивнул Николай. – Верить в сверхъестественное стало модным признаком утончённости. А ещё Данте заметил, что сомнение ему доставляет не меньшее наслаждение, чем знание!
– К тому же, – вклинилась в разговор Майя, – все случаи удачных предсказаний помнят, о них пишут в газетах, транслируют по телику, а о неудачах – молчат.
– Всё правильно, – резюмировал Николай. – Только нельзя исключать и огромные возможности человека, нашего мозга, который используется лишь на семь процентов! Да что говорить?!
Он встал и принялся убирать со стола. Вера стала ему помогать. Она взяла кастрюлю, миски и ложки и вышла во двор. Через несколько минут вернулась и поставила на столик у печи чистую посуду.
– Спасибо, – сказал Николай, оценивающе взглянув на Веру.
– И что, вы за это время ни разу не общались с людьми? – продолжала расспросы Евдокия.
– Почему же? За хлебом, солью и одеждой иногда хожу в ближайшую деревню. Жители меня уже знают. Меняемся. Они мне – цыплят, муку, соль, керосин, а я им – свежее мясо, шкуры. Теперь у меня и куриные яйца есть! Но та деревня в пяти днях пути. Много не находишься. Прошлым летом, помнится, встречался с двумя охотниками. Местные. И они помогли чем могли. Оставили патронов… У меня и банька есть, и погреб… Всё как у людей.
– Но скучно же одному?! – воскликнула Майя.
– Чего же скучно? И почему одному? У меня Дик. А в прошлом году начал теплицу строить. Думаю в этом закончить… Понимаю… Нет слов, была бы у меня жена, всё было бы значительно проще и тогда от жизни я бы больше ничего не хотел… – Он замолчал, задумчиво глядя на гостей. Потом рассказал: – Как-то мне пришлось побывать недалеко от Полярного круга, у острова с женским именем Аграфена. Этот остров всегда пугал речников. Проходящие суда дарили ему подарки, чтобы не злить эту русскую принцессу, которая наслала на якутский народ несчастья… – Николай, стараясь не смотреть на Веру, тихо сказал: – Будь у меня жена, она бы здесь была царицей! Я бы её одаривал.
– Так, может, с нами такое произошло потому, что мы, того не ведая, прошли этот остров и не одарили его? – воскликнул Михаил. – Но мы же не знали! Правда, Вера, коренная жительница, должна была нас предупредить!
Вере надоели постоянные упрёки Михаила, и она зло ответила:
– Конечно. Я сделала это специально, чтобы увидеть, кто чего стоит!
– Скажите, Николай, – спросил Валентин, – можем ли мы у вас переночевать, а утром уже двинемся по направлению, указанному вами?
– Располагайтесь… – Он постелил на пол несколько шкур. Снял с постели подушки и одеяло и тоже положил на пол. – Ложитесь. Все разговоры завтра…
– А вы? – спросила Вера.
– Я найду, где прилечь. Да и рано мне.
Уставшие путешественники легли на шкуры и скоро заснули. Только Вере не спалось. Она долго ворочалась, потом встала и тихо вышла на крыльцо.
На скамейке у дома сидел Николай.
– Не спится? – спросил он.
– Не спится, – ответила Вера и села рядом.
– Я вижу, вы из местных.
– Из местных. Окончила школу, теперь живу и работаю в Якутске.
– А муж ваш – тот, что банкир?
– С чего вы взяли, что он мне муж? Я не замужем.
– Не замужем? Это хорошо, – сказал Николай.
Вера не поняла, почему это для него хорошо. Взглянула на Дика и Марту, спокойно сидящих рядом, не проявляя ни взаимной враждебности, ни дружелюбия, и сказала:
– Странно… волк и собака вроде бы подружились…
– Дик сызмальства с человеком живёт, – сказал Николай.
– А иной раз человек становится зверем, – откликнулась Вера. – Попадает в трудные условия, и слетает с него вся шелуха. Обнажается суть.
– Это правда. Метаморфозы. Так и в природе. Например, есть такое вещество: углерод. Без углекислого газа не было бы жизни на земле. При большом его скоплении и под воздействием атмосферной температуры и давления углерод становится графитом. Из него делают карандаши, электроды всякие. Применяют их в сталеплавильных печах. Но если увеличить температуру и давление, тот же углерод может превратиться в алмаз!
Вера молчала. Ей было хорошо с этим простым и умным человеком.
«Странно-то как, – подумала она. – Здесь мне легко и хорошо, будто я дома». 
Уходить не хотелось, но и сидеть молча ей казалось неудобным. Спросила:
– Вы говорили, что работали геологом. Как образовались скалы, которые протянулись на сотни километров у берегов Лены?
– Я думаю, когда-то здесь проходили тектонические разломы. Наплывали плиты земной коры друг на друга, образуя горы. В результате таких событий из океанического дна образовались когда-то горы Тянь-Шаня, например. На них можно обнаружить ракушечник.
– А карта этих мест у вас есть? – спросила она после короткого молчания.
– Есть. Только старая. Но я места эти хорошо знаю.
– Далеко ли до ближайшего села? Нам бы только добраться до связи.
– И что даст вам эта связь? За вами пришлют вертолёт?
– Думаю, пришлют. Только доберёмся ли мы до того села? Далеко оно?
– Да как сказать? Я на пятые сутки дохожу. А вы, так, может, и неделю будете идти.
– И ничего ближе нет?
Вера понимала, что неделю они не выдержат. Не дойдут. Ещё и трудностей серьёзных не встречалось, а уже чуть не перессорились все. 
– Здесь недалеко, – сказал Николай, – заброшенная войсковая база ПВО. Стояла когда-то ракетная часть. Потом её перевели, а роту оставили. Что они охраняют, Бог их знает, но видел я там два вертолёта. С ротным был знаком. Бензин у него покупал. Ушлый парень, кажется, из Воронежа. Если бы было кому, он бы продал всё, что там есть…
– Недалеко ‒ это сколько? – спросила Вера, с надеждой глядя на Николая.
– За два дня дойти можно. Но с вашими таёжниками, пожалуй, потребуется три – три с половиной. По пути только в одном месте неприятное болото. Но тропы есть… и речушки по дороге небольшие, так что – доберётесь.
Помолчали.
– Вы бы всё же пошли спать, – сказал Николай. – Дорога в тайге непростая…
        
Утром после завтрака Вера рассказала о том, что в трёх днях пути отсюда есть войсковая часть, откуда можно будет связаться с Якутском по рации. А до ближайшего села – неделя пути. Идти туда нет смысла.
Михаил с надеждой взглянул на Николая.
– Сделайте доброе дело, – сказал он, – проводите нас до той войсковой части. Я понимаю, что вам деньги не нужны. Но, может быть, вам нужны какие-то материальные ценности, которые можно купить за деньги – новый генератор, топливо, одежда… Ведь это всё я бы мог для вас купить. И я готов…
– Видит Бог, мы действительно не сможем без вас дойти. С нами женщины. К тому же ни компаса, ни карты у нас нет, – поддержал Михаила Валентин.
Николай долго молчал. Потом, взглянув на Веру, сказал:
– Добро! Но тогда выходить нужно через час. Сейчас соберём в дорогу что есть и пойдём! Не планировал я в это лето идти туда, но, видно, придётся. Не дойдёте вы без меня. Уж слишком болотистые места. Путь предстоит нелёгкий.

5
Спальных мешков у Николая не было; он взял два одеяла и что-то из старой одежды. Из еды – копчёное мясо, мелкую сушёную рыбу, соль, баночку мёда и свои травяные сборы для заваривания чая. Разделил вещи на всех. Себе – самую тяжёлую ношу, мужчинам дал чуть полегче, оставшееся – женщинам.
– Всё по-честному, – сказал он, – оглядывая присутствующих. – Вижу по лицам, что не все довольны таким раскладом, но другого выбора у нас нет: если хотим благополучно дойти, значит, нужно будет всё это нести на себе.
– Не понимаю – идти всего три дня, а набрали – на неделю! – недовольно сказал Валентин.
Николай взглянул на него, и тот смущённо отвёл глаза.
– Три дня – это если всё будет хорошо. А если что случится и нам придётся задержаться?
Валентин пожал плечами и, не глядя в сторону Николая, пробормотал:
– Да что может случиться?
– Всё что угодно! У вас, например, украли катер, хотя вы, отправляясь в путешествие, совсем не рассчитывали на такой поворот судьбы. А нам могут встретиться и медведи, и волки; внезапная буря застанет в пути, да мало ли что! Это тайга!
– А как же вы сами-то совершали многодневные походы, если у вас нет ни палатки, ни спального мешка? – спросил Михаил.
– Согласен, – усмехнулся Николай, – хорошо бы иметь.
– Как только окажусь в Якутске, куплю вам всё это, – сказал Михаил.
– Не откажусь, – рассмеялся Николай, – если у вас будет такая возможность. Но только как вы мне всё это вышлете – по почте? Впрочем, об этом потом. А сейчас – давайте присядем на дорожку…
Потом Николай повесил на плечо ружьё и позвал Дика. Все потянулись за ним. Проводник, выйдя со двора, направился на восток. Николай с Диком шли впереди. За ними – Майя и Евдокия. Потом Валентин и Михаил. Замыкали группу Вера с Мартой.
– А компас у вас имеется? – спросил Валентин, до сих пор сомневающийся в успехе предприятия.
– Мне он не нужен, – ответил Николай. – Вы же в городе обходитесь без компаса.
– Так хорошо знаете эту местность? – недоверчиво спросил Валентин, указывая рукой на редкий лес, покрывающий каменистые холмы.
– Знаю, – коротко ответил Николай.
Валентин тяжело вздохнул – дескать, ну и дела! Что делать, он не знал – и подчинялся обстоятельствам, проклиная тот день и час, когда принял приглашение Михаила и уговорил своих на это путешествие. 
– И что пристал к человеку? – тихо выговорила Евдокия мужу. – Ты же знаешь свои строительные объекты или с компасом их ищешь?
Михаил тоже неодобрительно хмыкнул, и только Вера, словно ничего не слышала, шла молча.
Валентину казалось, что местность, по которой они пробирались, лишена каких бы то ни было признаков, по которым можно ориентироваться. Его терзали сомнения. Он должен куда-то идти, доверившись малознакомому лесному человеку. А куда они идут? Как можно без компаса ориентироваться здесь, где только камни, леса и болота… Но потом ему представилось, что он болен, нужна операция, и нужно довериться хирургу. Не оперировать же себя самому!?
На какое-то время такая мысль успокоила его и он смирился с происходящим.
– Красиво у вас, – сказала Майя, идя за Николаем. – Так и веет древностью. Жаль, не довелось нам просто на теплоходе по Лене прокатиться и послушать экскурсоводов.
– В верховьях Лены сохранились наскальные рисунки, – рассказывал Николай, перепрыгивая с камня на камень, – сделанные древними обитателями этих мест. Изображены люди и животные, охотничьи сцены… Это единственное место в мире, где так широко представлено творчество людей каменного века.
– Никогда не думала, что Лена такая огромная, – сказала Майя. – По сравнению с нею наш Дон – ручеёк! Откуда она берёт начало?
– Из небольшого озера в горах, в двенадцати километрах от Байкала.
– А ещё – тают снега… дожди… – высказала догадку Майя.
– Верно. Только вечная мерзлота мешает питанию реки грунтовыми водами. И навигация по реке возможна не более ста семидесяти дней. В остальное время она скована льдом. Берега заселены очень слабо, расстояния между соседними населёнными пунктами могут достигать сотен километров, занятых глухой тайгой. 
Николай понимал, что за беседой путешественники будут легче переносить тяжкую дорогу, поэтому охотно отвечал на вопросы, стараясь по возможности отвлечь людей.
– А что вы знаете об этих каменных столбах, мимо которых мы проплывали? – спросила Майя.
– Я же геолог. Кое-что знаю, – ответил Николай. – Река здесь постоянно подмывает известняковое плато, и поэтому берег обрывается очень резко и круто. Выветрившиеся породы образовали хаотические нагромождения скал. Когда река выходит на равнину, эти загадочные столбы исчезают. Течение резко замедляется.
– А скажите, – продолжала расспрашивать проводника Майя, – кто мог угнать наш катер? Может, его просто унесло вниз по течению?
– И такое может быть. И угнать могли. В тайге бродят разные люди… 
– Что здесь ищут геологи? – спросила Евдокия.
– Да всё: золото и алмазы, нефть. Но всё заковано в вечной мерзлоте, так что добыть непросто. Здесь есть и железная руда, и коксующиеся угли… 
– Вот я и говорю: все наши беды оттого, что мы очень богаты, – заметила Евдокия.
В разговоре принимали участие все, и только Вера молчала. Она шла последней и следила за тем, чтобы никто не отстал.
Через полчаса, пройдя полянку с набросанными кем-то камнями, сделали десятиминутный привал.
К Николаю подошла Вера.
– Всегда мечтала о такой жизни, как у вас, – сказала она. – Но мне казалось, что если уж жить отдельно от людей, то непременно в дремучем лесу.
– Лес – это красиво, – согласился Николай. – Но если случится пожар – спасения нет! А они у нас нередки. От одного старого якута я слышал, что это наказание нам за нашу неправедную жизнь. Потому и живу в редколесье. Здесь не так опасно…
Вера не спорила, но продолжала описывать свои представления об отшельнической жизни:
– И ещё, мне думалось, что рядом должна быть река. Чего ж вы поближе к Лене не поселились?
Николай, казалось, не был расположен обсуждать эту тему.
– Поселился там, где получилось, – ответил он неохотно. – Да и шумно у реки?! Хочу быть наедине со своими мыслями.
– Вам так надоели люди? – участливо спросила Вера.
– Дело не в этом. Просто на свете есть те, кому всё понятно, – усмехнулся Николай. – Я же знаю только то, что ничего не знаю. Все всё понимают, один я ничего не понимаю. И что это за жизнь?
– Но ведь люди только делают вид, что понимают, а на самом деле во тьме пребывают и они, – возразила Вера.
– Возможно, я не так выразился. Геологом я много походил по Сибири.  Одна река меня особенно поразила. Называется Индигирка. Слышали, наверно?
– Конечно.
– Во время одной экспедиции я присмотрел там местечко.
– Вы уже тогда хотели уйти от людей?
– Не совсем. Тогда ещё всё в жизни было благополучно и я ни о чём таком не помышлял. Но то место меня потрясло: река разрезает горный хребет как ножом и течёт в глубоком ущелье. Никакого судоходства там нет. Я подумал: вот где уединение! Здесь бы жить! Но, видать, не судьба.
Вера представила себе жизнь в глубоком ущелье на берегу бурной реки недалеко от полюса холода и поёжилась. Между тем, день был солнечным. Кузнечики прыгали, дикие пчёлы жужжали, птицы пели, белочки скакали по соснам… Лето! Пожалуй, здесь и в самом деле лучше: дремучий лес опасен, а в ущелье – страшно…

Дальнейший путь состоял из спусков и подъёмов. Будто кто-то специально разбросал на их пути большие круглые камни. Путешественникам то и дело приходилось прыгать, рискуя подвернуть ногу или упасть. В низинах часто встречались то озёрца, то ручьи.
– Здесь чтобы умереть от жажды, нужно очень сильно постараться, – сказал Николай. – Это вам на будущее.
Все, кроме Веры, восприняли эти слова как шутку.
– Какое будущее? – ужаснулся Валентин. – Ни я, ни моя семья ни за что не захотим оказаться здесь снова!
– А я куплю себе новый катер и буду рыбачить потихоньку, так сказать, неподалёку от места жительства, – добавил Михаил.
– По месту жительства, говоришь? – зло спросил Валентин. – Уж я бы тебе определил местожительство!
– Перестань сейчас же! – прикрикнула на мужа Евдокия. – Что было – то прошло!
– Прошло или не прошло – это мне решать, – огрызнулся Валентин.
– Папа, – вмешалась Майя. – Хватит уже!
– О чём это они? – тихо спросил Николай у Веры, не понимая, что происходит.
Вера махнула рукой, словно отгоняя прочь то, что никому не нужно.
– Не обращайте внимания! Это у них старые счёты, – ответила она уклончиво.
Николай неодобрительно посмотрел в сторону спорщиков, словно бы хотел сказать: «Ну, вы и люди!».
Подождав ещё несколько минут и видя, что спокойствие не восстанавливается, сказал громко:
– Если вы не прекратите, я возвращаюсь, а вы идите дальше без меня!
– А как же я? – удивлённо спросила Вера. – Ведь я ни с кем не ругалась.
Николай поправился:
– Веру доведу до места, а вы оставайтесь!
Споры затихли, и Евдокия от имени всех попросила извинения у Николая:
– Вся надежда только на вас. Мы нервными стали из-за того, что много пережили в пути. Приехали на отдых, а попали… Вы уж нас простите!
– Тогда идёмте дальше! – скомандовал Николай.
И они, превозмогая усталость, двинулись в путь.
К трём часам дня все настолько выдохлись, что идти уже не могли. Спустившись с высокого холма, Николай решил сделать привал. Маленький родничок здесь был заботливо обложен камнями.
– Смотрите! – воскликнула Майя. – Здесь уже кто-то был. Как красиво всё сделано!
– Значит, были люди, – проговорила Евдокия, зачёрпывая воду в котелок.
– Это я обложил родничок камнями. Кто здесь ещё мог быть?! – сказал Николай.
Михаил удивился:
– Но если люди не бывают здесь, зачем выкладывать такой узор. Ведь им никто не сможет полюбоваться?
– А я для себя, – сказал Николай. – Конечно, если кто и увидит, пусть себе, на здоровье, любуется. Но по мне – красота имеет право и на самостоятельное существование.
– Боже, как мне уже надоели эти сосны! – воскликнула Майя. – То ли дело у нас!
Она хотела рассказать, какие огромные тополя и акации растут в городе, в котором она живёт, но её перебил Николай:
– Здесь растёт и лиственница. У неё корни не углубляются в землю, а простираются в горизонтальном направлении. Ей не страшна вечная мерзлота. Изделия из нашей лиственницы очень прочны, сохраняются тысячи лет.
– Тысячи лет!? – воскликнула Майя. – Прямо не верится.
– Когда археологи раскопали Пазырские курганы на Алтае, – продолжал Николай, – нашли саркофаги, боевые колесницы и другие предметы, сделанные из лиственницы…

Мужчины разожгли костёр, и женщины занялись приготовлением еды. После обеда пили чай, заваренный на травах.
– Я пью этот ваш чай и не могу напиться, – продолжала капризничать Майя. Ей почему-то очень захотелось стать маленькой девочкой, чтобы все её уговаривали, утешали.
– Ты устала, доченька, – сказала Евдокия, обнимая Майю. – Но это путешествие запомнишь на всю жизнь. Не было бы несчастья, то и счастье было бы ни к чему.
– Запомню… Как по скалам лазили, в болотах тонули, блуждали по тайге без надежды на спасение…
– Это точно, – откликнулся Валентин. – Хватит нам этих приключений на всю оставшуюся жизнь.
Николай позволил людям ещё немного отдохнуть, а потом сурово скомандовал:
– Подъём!
И все снова двинулись в путь.
Надо было выбираться из низины и взбираться на очередную высоту.
– А что, – спросил Михаил, тяжело дыша, – это мы так теперь и будем всё время спускаться и подниматься?
– Сегодня – да, – откликнулся Николай. – К вечеру выйдем к горячему источнику и заночуем, а уже завтра местность начнёт постепенно меняться: холмы закончатся, и пойдёт болотистая равнина.
– Горячий источник! – обрадовалась Майя. – И мы там сможем по-настоящему умыться?
– Сможем, – пообещал Николай. – И не только умыться, но и искупаться.
– Искупаться в горяченькой водичке можно и у себя дома, – пробурчал Валентин так, что его услыхали только Майя и Евдокия. – В ванну залез и лежи сколько хочешь.
– Папа, ты ничего не понимаешь! – возразила Майя. – Горячее купание здесь – это должно быть круто, ведь так же, дядя Коля?
«Дядя Коля» при таком неожиданном обращении усмехнулся и подтвердил:
– Круто. Это место я держу в тайне. Ни на каких геологических картах оно не обозначено.
– Почему? – удивилась Майя.
– Чтобы праздная публика не испоганила его.
– Кто ж сюда добёрется? – удивилась Евдокия.
– Да мало ли! И не обязательно местные. Из Москвы могут прилететь, из Тюмени. Там тоже много миллионеров развелось. Постреляют всласть, нажарят шашлыков, напьются и, побросав мусор, улетят. Нет уж! Есть библейское правило: прежде чем сделать человеку добро, подумай, какой гадостью он тебе ответит.
Валентин сказал Евдокии:
– Дальше пойдёт болотистая местность. Это и есть главное: сначала отдохнём, а потом... Если ещё живыми останемся…
– Останемся, останемся, – утешил его Николай.
– Хорошо бы, – проговорил Валентин, недоверчиво покачивая головой.
Евдокия ткнула мужа локтем.
– Перестань ныть! Ты всем недоволен. Мы могли и не выйти на Николая и брели бы неизвестно куда без надежд на спасение! А сейчас у нас есть и проводник, и надежда! 
Валентин спросил у Николая:
– Большое ли болото?
– Болото оно и есть болото. Гиблое место, – пояснил Николай, не желая успокаивать этого нытика.
Валентин оглянулся на жену и, многозначительно поведя взглядом, прошептал:
– Вот так-то!
– Идти придётся очень внимательно, – продолжал Николай. – Кстати, мы там сможем настрелять дичи. Если будут гуси, устроим себе настоящий пир.
Путь по нескончаемым камням был очень тяжёл, и разговор сам по себе угас. Местами редколесье сменялось густым лесом, но Николай старательно обходил заросли, говоря: 
– Умный в гору не пойдёт...
Не всем было понятно, что он имел в виду, потому что вёл людей как раз в гору, видимо, считая, что взбираться, а потом спускаться всё же легче, чем проходить через дебри.
Вечером, когда все уже валились с ног, Николай разрешил сделать маленький привал.
– Может, перекусим? – с раздражением спросил Валентин.
Николай возразил:
– Ещё один бросок – потом отдохнём. Умоемся, разведём костёр, поедим горячей пищи, организуем ночлег.
Валентин был недоволен этим решением и команду продолжить путь выполнил с таким видом, словно бы говорил, что подчиняется грубому произволу.
Очередной скалистый хребет на их пути был, по словам Николая, последним.
– Вот, когда спустимся, у подножья и будет горячий источник. Ещё часа два...
Хребет, по которому они шли, был довольно высок, но проводник провёл людей через каменистый перевал так удачно, что им не пришлось подниматься на вершину. Они преодолели груду камней, лишённую растительности. Затем начался спуск.
Родник, к которому их привёл Николай, возник внезапно. Всех поразила картина: горизонтальная щель в скале, и из неё вытекает плоская, как изогнутый лист стекла, струя воды. Она вливалась в большую каменную чашу и дальше текла ручейком в сторону от хребта.
Михаил первым попробовал воду на ощупь.
– Тёпленькая, – отметил он.
– Можно и искупаться! – сказал Николай. – Пусть пока женщины помоются, а мы пойдём за дровами. Все вещи складываем сюда, – он указал рукой на огромную каменную плиту, лежащую наискосок у подножья скалы. – Здесь же и костёр разложим.
Теперь у них было два топорика и дело шло быстро. Николай и Валентин рубили ветки, а Михаил относил их на каменную плиту.
– Ну кто так рубит! – воскликнул Михаил, глядя, как Валентин старается срубить толстую ветку. – Дай-ка, я тебе покажу, как надо.
Он потянулся к топорику, но Валентин с презрением и ненавистью бросил:
– Не трогай!
– Да ведь это мой! – возмутился Михаил. – Почему я не могу его взять?
– Сейчас тут ничего твоего нет, – возразил Валентин, продолжая неуклюжими движениями рубить нижнюю ветку лиственницы. – Тебе даже твоя судьба не принадлежит! И топор тебе нельзя давать – ты опасен для общества!
Михаил взглянул на Валентина и хотел было резко ответить, но смолчал.
– Чего смотришь? – возмутился Валентин. – Шёл бы отсюда куда подальше, пока под горячую руку не попал!
– Ты мне угрожаешь? – спросил Михаил. – И говоришь, что я опасен для общества?
– Хватит вам ругаться! – прикрикнул на них Николай. – Идите разжигайте костёр, а я тут сам управлюсь.
Некоторое время было слышно, как с громкими криками ликования купались женщины в каменной чаше, в которую стекала горячая вода из источника. Потом к этим крикам примешались ещё какие-то звуки, но Николай, увлечённый своим делом, не мог понять, что это. Нужно было побольше набрать веток, чтобы хватило надолго.
Наконец, волоча за собой большую связку, Николай двинулся назад. Подходя к месту привала, он не сразу понял, что происходит. Михаил и Валентин катались по каменной плите и мутузили друг друга, а женщины при этом кричали, пытаясь их разнять.
Николай бросил на землю связку.
– Вы что тут устроили? – крикнул он и бесцеремонно растащил драчунов в разные стороны.
– Он знает… – ответил Валентин, потирая ушибленную ногу. – Насильник грёбаный!
Евдокия повернулась к мужу и крикнула:
– Хватит! Сколько можно?!
Николай только сейчас перевёл взгляд на женщин и удивился: это ж надо! – в купальниках, с мокрыми волосами, они были хороши. Его внимание привлекла фигура сибирячки. Давно забытые чувства вспыхнули в нём, но он сдержался.
– Идите купаться, – сказал он. – А мы пока разведём костёр.
– А ты не пялься на женщин, насильник! – задиристо крикнул Валентин Михаилу.
– Я смотрю на свою женщину.
Николай с изумлением почувствовал, что последние слова Михаила ему неприятны.
– Я не твоя собственность! – огрызнулась та.
– Хватит! – сказал Николай. – Сейчас разводим костёр, а женщины приступают к приготовлению пищи.
Они разожгли костёр. Воду для чая и супа набрали прямо под водопадом.
Вера попробовала её на вкус и сказала:
– Кажется, чистая.
– Нам ещё предстоит сделать навес, – сказал Николай. – Дождя вроде не должно быть, но навес всё равно нужен.
Вера посмотрела на Николая. Одним только голосом он мог навести порядок.
Решено было варить грибной суп с зеленью и картошкой. Через полчаса обед был готов. Вера раздала ложки, и путешественники стали есть прямо из казана.
– Я в грибах ничего не смыслю, – сказал Михаил. – Ими можно и отравиться.
– А ты не ешь! – бросил Валентин.
– Эти – съедобные, – успокоил Михаила Николай.       
Поев, все стали укладываться спать. Михаил сразу же лёг, укрывшись тёплой курткой, которую ему дал Николай.
Уставшие путешественники очень скоро крепко уснули, и только Николай сидел, опершись спиной на ствол сосны, снова и снова вспоминая прошлое. До сих пор он не мог понять, как могло случиться, что жена, с которой они прожили пятнадцать лет, вдруг так подло с ним поступила. Чего ей не хватало? Душа болела. «Значит, действительно, ещё люблю её, – признался он сам себе. – Но как можно такую любить?! Как?!. В молодости вместе вон какие трудности пережили: первые годы ютились на нескольких квадратных метрах в общежитии, растили сына. На работе жилы рвал, всё до копейки в дом нёс. Ах, Поля-Поля!.. Как ты могла?!. Чем же я был плох?..»
       Когда она ушла, Николай не знал, как жить в том доме, где всё напоминало о ней. Потому, наверно, и ушёл в тайгу от этих мыслей, от всего, что произошло в том проклятом году. Только разве от себя убежишь?!
       «Вера, – подумал он, – наверное, хорошая женщина. Видно, не случайно судьба преподнесла такую встречу!..
А может, это глупость? Разве можно вылечить тоску по одной женщине судорожной попыткой полюбить другую? Правильно ли я поступлю, если предложу ей променять жизнь в городе на домик в лесу? С другой стороны, я защищу её от грязи и мерзости этого мира. Мы будем только вдвоём… Это будет моей лебединой песнью?! Любовь, как правило, – сильная боль. Но она ненадолго. Со временем и она умирает. Прячется, чтобы умереть, как наша кошка Ласка. Никто ведь не видел, как она умерла».
– О чём задумались? – спросила Вера, садясь рядом.
Николай взглянул на неё и спросил:
– Вы чего не спите? Все отдыхают…
– Не спится. А они устали с непривычки, – ответила Вера. – Вы всё о ней думаете?
– Была когда-то семья, рос сын… – Воспоминания были мучительны, но он продолжал говорить, видимо потому, что давно хотел выговориться, и всякий раз спохватывался, думая, не сходит ли с ума. – А ещё – любимая работа. Бегал по тайге, кормил комаров, жил в землянках и палатках. Но, скорее, убегал от себя… В детстве дороги бесконечны, но дом начинается там, где однажды на всю жизнь запоминаешь мать и отца. У меня детство прошло очень быстро. Однажды они ушли в тайгу и не вернулись. Потом был детский дом, геологический техникум, работа… Началась взрослая жизнь. А потом случилось то что случилось… И не хочется об этом вспоминать. Я стараюсь забыть прошлую жизнь. Когда вспоминаю, мне плохо, хотя теперь понимаю, что память только и связывает меня с той жизнью.
– Вы всё ещё её любите? – спросила Вера. Его боль передалась и ей, она страдала вместе с ним.
– Может быть. А может, как в песне поётся: «Пока я помню – я живу!».
Вера кивнула и тихо сказала:
– И я люблю эту песню. Её пел Магомаев.

Плывут в дома
Воспоминания,
Слова любви,
Слова признания.
Живут во мне
Воспоминания,
Живут во сне и наяву.
Они тепло моё
Весеннее,
Моя мечта, моё
Везение,
Моя надежда
И спасение,
Пока я помню – я живу.

Николай был благодарен Вере. Ему казалось, что она его поняла.
– А здесь мне легче, да и Дик рядом, – сказал Николай. – Он не даёт мне сойти с ума. Раньше, когда ходил в тайгу на охоту без него и шёл по свежему следу, появлялось неприятное ощущение между лопатками. Чувствовал опасность, и казалось, что не я вышел на охоту, а за мною охотятся. Но теперь нас двое и я ничего не боюсь.
– Это я понимаю. Сама почти двадцать лет провела в тайге…
Николай тепло взглянул на Веру.
– Вы – хорошая. Жить среди этих… и сохранить в себе Человека – дорогого стоит. Но теперь пора спать. Завтра непростой переход.
– Выдержат?
– Выдержат, – усмехнулся Николай. – Куда им деваться? Если сегодня были цветочки, то ягодки будут завтра. Поэтому нужно как следует отдохнуть. Идите спать!
– А вы? – спросила Вера.
– Идите. Я скоро приду. Места всем хватит.

Ночь прошла спокойно.
– Умываемся, завтракаем и выходим! – скомандовал утром Николай тоном, не терпящим возражений. – Ещё одна ночёвка, и мы – на месте.
Умывшись в горячем источнике, все принялись за дело. Нужно было сходить за топливом, разжечь потухший костёр, снять полиэтиленовый навес, сложить вещи, наконец, приготовить завтрак. 
Михаил не переставал шутить, но в душе чувствовал смертную тоску. Нужно было нарубить дров для костра, а сил у него не было. Вчера были, а сегодня куда-то запропастились…
Валентин тоже выполнял работу словно из-под палки. А Николай всё подгонял.
Михаил пытался вяло острить, а Валентин возмутился.
– Послушайте, – сказал он Николаю, – так же нельзя! Мы ведь не железные!
– Для вашего же спасения, – коротко пояснил Николай.
Валентин не соглашался:
– Но я сейчас упаду и потеряю сознание! У меня болит всё тело. И как тогда вы будете меня спасать? Криком? Или, может быть, пинками?
Николай серьёзно ответил:
– Сначала попробую растормошить, может, и пинками, но если не удастся, тогда…
Николай запнулся, а Валентин злорадно выкрикнул:
– Вот именно! Что тогда?
– Тогда я вынужден буду оставить вас здесь, а остальных попытаюсь вывести. Когда мы придём в войсковую часть, я сообщу, что мы вынуждены были оставить одного человека, и, может, за вами прилетит вертолёт.
– А что – разве они имеют право не прилететь? – наивно удивился Валентин.
– Имеют, не имеют – какая разница? К тому времени от вас останутся ножки да ножки. Звери, если видят беспомощного человека, нападают.
Валентин представил себе эту картину и воскликнул:
– Но я хочу жить!
– Тогда рубите ветки.
– Вы-то сами чего не рубите? ‒ спросил Валентин.
Отшельник как-то презрительно на него взглянул и спокойно ответил:
– А я попробую пройтись с ружьём по окрестностям. Может, что и добуду!
Но он так ничего и не смог подстрелить, и завтрак получился скудным.
Когда уже собрали вещи и потушили костёр, Валентин вдруг спросил:
– Будут ли у нас на пути другие горячие источники?
– Нет, – ответил Николай.
– А сколько нам ещё идти? – продолжал допытываться Валентин.
– Завтра днём должны быть на месте.
– Что ты пристал к человеку?! – воскликнул Михаил. 
– А тебя никто не спрашивает! – огрызнулся Валентин.
– Сейчас вы снова подерётесь? – спросила Вера. И прикрикнула на них: – А ну прекратите!
– Да я и не начинал, – кротко ответил Валентин. – Просто размышляю вслух.
– Умник! Он размышляет, – усмехнулся Михаил. – Ты бы лучше помолился своему боженьке! Херувимчик ты наш!
– Дома будете купаться в горячей водичке! – заявил Николай. – Пора в путь.
– Не могу и не хочу! – истерично выкрикнул Валентин.
– Валя! – воскликнула Евдокия. – Ты опять что-то задумал? Тебе нужен скандал?!
– Нужен! Он же у нас скандалист, – сказал Михаил, провоцируя Валентина. 
– Ты-то хоть не лезь! – крикнула Михаилу Евдокия, чуть не плача.
– Мы живём один раз, – продолжал Валентин. – Давайте сейчас отдохнём, искупаемся, а потом уж и двинемся в путь. Час-другой ничего не изменит. – И с этими словами он принялся раздеваться.
– Папа, что ты делаешь? – закричала Майя.
– Ну, что ж, пойдём без него! – сказал Николай.
– Что вы такое говорите! – воскликнула  Евдокия. – Как же я брошу мужа?
– Пусть он остаётся здесь и надеется, что за ним прилетит вертолёт! – повторил Николай.
– Папа, идём с нами! – крикнула Майя.
Но Валентин решил показать характер.
Вдруг Вера подошла к нему, уже снявшему кроссовки и собирающемуся снимать брюки, сгребла в охапку и что было сил толкнула в водоём.
– Что ты делаешь, дура! – закричала Евдокия.
– Не утонет, – успокоила её Вера. – Здесь неглубоко. И я не дура – знаю, что делаю. Он привык жить на шермака, за чужой счёт. С такими только так и поступают!
– Папочка, как ты там? – Майя бросилась к воде.
– Папочка купается, – сказал Михаил. – Не мешай ему. У него – водные процедуры.
Николай подошёл к водоёму и сказал:
– Немедленно выходите!
– Но это безобразие! Нет, это какой-то бандитизм! – ругался Валентин. – Я же ничего плохого не делал…
– Немедленно выходите! – настаивал Николай. – У себя дома будете распоряжаться. Здесь командую я.
Валентин не стал больше спорить и вышел из воды.
– Ну, вот: теперь у меня брюки мокрые, – проговорил он в растерянности. – Как же я пойду?
– Вот видишь, что ты наделала? – упрекнула Веру Евдокия. – Как он пойдёт в мокрых брюках?
– Да пусть не идёт вовсе! – продолжал провоцировать Валентина Михаил. – Кому он нужен? Пусть остаётся.
– Ты опять шутишь? Сколько можно?! – возмутилась Евдокия.
Михаил пожал плечами:
– Ну, тогда пусть идёт с нами – я не против. Кто ему, дураку, виноват?.. А ты, Вера, молодец! Вот что значит сибирский характер! Выходи за меня замуж.
– Нет, Миша, – сказала Вера, глядя на Николая. – Теперь я точно знаю, что не хочу за тебя. Столько лет понимала, что это – несбыточная мечта, но надеялась… Теперь не хочу! Я, пожалуй, в тайгу от тебя сбегу!
– Середина лета – не замёрзнете, – сказал Валентину Николай. – Выжмите штаны и идите в трусах. А не хотите – пусть сохнут прямо на вас. В пути будут привалы, и мы на костре подсушим ваши штанишки. А сейчас у нас нет времени. – И с этими словами он решительно двинулся в путь.
Местность стала понемногу меняться: лес становился гуще, а скалы встречались всё реже. Иногда путь преграждали каменные глыбы. 
По дороге собрали много грибов. Ягоды встречались редко.
Вдруг забеспокоились и напряглись собаки. Николай остановился и, вскинув ружьё, выстрелил. В скором времени Дик вернулся с добычей в зубах. Это был крупный заяц.
– Неплохо, – похвалил сам себя Николай. – На привале мы его сварим.
– А когда будет привал? – спросила Евдокия, тяжело дыша от усталости.
– Уже скоро…

Искать родник долго не пришлось: здесь земля словно сочилась водой. Родник находился на открытом месте – ни кустарника, ни деревьев. Николай велел развести два костра: для приготовления еды и для сушки штанов Валентина. Предупредил:
– Будьте внимательны, иначе останетесь без штанов и нам придётся сделать для вас набедренную повязку.
После утреннего купания Валентин притих, а Михаил старался держаться от него подальше и даже не смотрел в его сторону.
Лучшие куски зайца пошли в суп, остальное досталось собакам.
После трапезы Николай дал команду двигаться дальше.
– Когда Суворов переходил через Альпы, – сказал он, – тех, кто отказывался идти, оставлял умирать.
– Но у нас переход не такой уж и страшный, – с надеждой сказал Михаил.
– Впереди – болото, – ответил Николай. – Дик пойдёт впереди и будет нашим проводником. Мы уже бывали с ним тут.
Николай приказал набрать запас питьевой воды, изготовить каждому шесты. Группа снова двинулась в путь.
Сначала это был безопасный проход между двумя озёрами. Узкая полоска каменистой земли, по которой они шли, напоминала дамбу. Озеро справа было чуть выше, озеро слева – ниже.
– Как такое могло получиться? – удивился Михаил.
Николай ответил:
– Это не озёра, а огромные лужи. Лывы, как говорят здесь. Видимо, был сильный дождь.
Вскоре группа вошла в обычное для здешних мест редколесье. Николай шёл впереди, а остальные старались ступать за ним след в след. Собаки лаяли, пугая птиц. Пробирались медленно. Иногда он останавливался и, оглядываясь назад и тыча в нужную сторону своим шестом, говорил:
– Наступайте сюда, а потом вон на ту корягу. Покажите эти места идущим сзади.
Так они прошли до какого-то островка, где и сделали передышку.
– Здесь я положил когда-то толстые брёвна, – сказал Николай. – Вы пока отдыхайте, а я пройду вперёд и проверю. Только мне нужен помощник. Кто со мной?
– Я! – не задумываясь, ответила Вера.
Николай посмотрел на неё и покачал головой:
– Нужен мужчина.
– Мужчина здесь только я, – сказал Михаил и встал.
Валентин промолчал.
– Берём топорики и шесты, – скомандовал Николай.
Евдокия с беспокойством отметила, как Майя укоризненно взглянула на отца.
Николай и Михаил прошли по опасному участку, но дальше путь обрывался и нужны были ветки и брёвна. Вернулись назад и нарубили толстых веток. В три захода перенесли их на опасные места. Михаил заметил, что на некоторых участках болота торчали длинные шесты.
– Кто это сделал? – спросил он с удивлением.
– Я, – ответил Николай. – Вехи, чтобы знать, куда идти.
Потом они вернулись на островок и Николай дал команду двигаться дальше.
Временами было по-настоящему страшно, но этот участок группа прошла благополучно.
Казалось, переходу не будет конца, но вот появилась земля, покрытая травой и деревьями.
– Это всё? – с надеждой спросила Евдокия.
– Мы прошли треть пути по болотам, – ответил Николай. – Сейчас отдохнём, перекусим чем Бог послал. Потом ещё один бросок – уже последний. Переночуем в сухом месте – там у меня китык оставался, довольно неплохой, хотя и маленький – всех не вместит.
– Китык? – не поняла Майя.
– Шалаш, – пояснил Николай. – А уже завтра будет последний участок пути, но, к сожалению, самый трудный.
Развели костёр, выпили чаю. Михаил достал из рюкзака плоскую металлическую фляжку, отвинтил крышечку и сказал:
– Предлагаю выпить по чуть-чуть. Как вы к этому относитесь?
Он протянул фляжку Николаю, но тот отвёл его руку и ответил:
– Отрицательно. И вам не советую.
– И я тоже, – сказала Вера.
Евдокия и Майя просто презрительно фыркнули и не удостоили его ответа.
– Валёк, – примирительно сказал Михаил. – Давай с тобой выпьем?
– За что?
– За наш благополучный переход, за нашу с тобой дружбу… Я же знаю, что ты к этому относишься полоцательно, а не отрижительно!
Валентин скривился и ответил:
– Я с насильником пить не буду.
– Ну и хрен с тобой, – сказал Михаил и приложился к фляжке. – Я к нему как к человеку, – а он капризничает. Чего вспоминать, что было двадцать лет назад. Не будь скотиной, давай выпьем!
– Да это ты и есть скотина! – ответил Валентин.
– Хватит вам! – крикнула Вера. – Опять собрались драку затеять?
– Драку? – переспросил Михаил. – А что?! Это неплохая идея! У нас два топорика – один у меня, другой у Николая. Я думаю, он любезно предоставит его моему бывшему другу…
Николай молча встал и, подойдя к Михаилу, вырвал у него фляжку. Встряхнув, убедился, что она пустая, с презрением бросил её обратно Михаилу.
– Немедленно замолчите! – потребовал он.
– А я не буяню! – возразил Михаил. – Мир-дружба! И вообще: я просто пошутил, а то все вы какие-то понурые сидите.
– Зато ты у нас слишком весёлый! – презрительно взглянув на него, сказала Евдокия.
– Миша! Твои шуточки уже всех достали, а на самом деле опасность-то ещё не миновала! – сказала Вера. – Положение нешуточное. Посиди спокойно.
Дальше шли как в полусне, строго выполняя команды проводника.
В какой-то момент Валентин оступился и провалился в трясину сначала по щиколотку, а потом и по колено. Чуя недоброе, Марта громко залаяла.
Михаил, стоявший рядом и равнодушно смотревший на это, опять пошутил:
– Спокойствие, господа, только спокойствие! Ничего страшного не происходит! Нельзя же так, чтобы совсем уж без потерь. Какой-то процент должен уйти в отход.
Николай подошёл поближе к Валентину и протянул ему шест:
– Держитесь крепче, – скомандовал он и довольно быстро вытащил его.
Валентин вылез на твёрдый участок почвы и тихо сказал своему спасителю:
– Спасибо!
Михаил неодобрительно покачал головой:
– Ну, это вы зря, Николай, ей-богу, зря!
– Что – зря?
– Я думаю, кое-кем из нас можно было бы и пожертвовать. Не всем же выживать!
– Вот же ты придурок, – сказала ему Вера. – Твои шуточки тебя до добра не доведут!
– Заткнись, наконец! – воскликнула Евдокия.
– Я готов! – весело ответил Михаил. – Вот когда так же провалюсь в болото, тогда и заткнусь.
– Ага, – сказала Евдокия. – А мы послушаем, как ты будешь визжать! То-то посмеемся.
– Визжать не буду, – заверил её Михаил. – Просто приму смиренно то, что мне судьбой намечено. Я за жизнь не цепляюсь.
Был уже вечер, когда они выбрались, наконец, на долгожданную твёрдую землю. Шалаш, о котором говорил Николай, был на месте, но он и в самом деле мог вместить лишь двух-трёх человек. Было решено, что там лягут женщины, а для мужчин нужно соорудить другое укрытие.
От болота немилосердно воняло, но всем было не до запахов. Хотелось поскорей забыться крепким сном.
Рядом с шалашом на случай дождя соорудили навес из полиэтиленовой плёнки, которую прикрепили к шестам. Сделали подстилки из хвойных веток и после не очень сытного ужина улеглись спать.
Николай лежал посередине, Валентин и Михаил – по бокам от него. Дик и Марта возились где-то рядом.
Ночью Николай несколько раз вставал и выходил осмотреться, нет ли какой опасности. Выйдя в очередной раз, увидел, как Вера подложила толстые ветки в угасающий костёр и присела у огня с задумчивым видом, поглаживая Марту.
– О чём думаете? – спросил Николай, подсаживаясь к ней и чувствуя, как с другого бока к нему прижался Дик.
– Думаю о том, что завтра сделаем последний рывок, и… Неужели всё  закончится?
– Конечно, – согласился Николай. – Войсковая часть, хоть в прошлом и секретная, сейчас уже вроде бы как и не очень. И люди там стали более открытыми. Они примут нас, накормят, дадут помыться и каким-то образом свяжутся с Якутском, а там уж, – он махнул рукой, – дело техники. Прилетит вертолёт и заберёт вас на Большую землю.
– А вы как же? – спросила Вера.
– Вернусь назад.
– Я хотела бы с вами остаться… да только нужна ли вам буду?
Николай внимательно посмотрел на девушку и тихо ответил:
– Нужна! Только не пожалели бы потом… А как же Михаил?
Вера радостно взглянула на Николая и ответила:
– Что меня с ним связывает? У нас говорят – это тыкен, похотливый и развратный человек. Я всё это время думала…
– Мыдыковала, – улыбнулся Николай. – Я тоже знаю местный сибирский говор.
– Да… мыдыковала. Не хочу быть в тягость… Впрочем, нужно ещё дойти…
Они помолчали. Вера ковыряла палкой в огне, всё думая о чём-то, потом вдруг спросила Николая:
– И всё-таки – зачем такие крайности?
– Какие? – не понял Николай, поглаживая Дика.
– Ну, и жили бы где-нибудь на отшибе в пригороде. Там ведь тоже природа есть. Зачем было так далеко забираться? Ведь без людей же – нельзя!
Николай тяжело вздохнул.
– Без людей – нельзя. А вот без нелюдей – можно!
– Но ведь не все же нелюди! – возразила Вера.
– Не все, но многие, – Николай кивнул в сторону навеса. – Вот я там лежу между ними, а сам думаю: «Не дай Бог – они сейчас проснутся и начнут друг друга душить. Ведь у них всё к этому идёт».
– Да, у них до убийства дойти может, – согласилась Вера.
– Он и на работе такой же? – спросил Николай.
– Нет, что вы! Совсем другой!
– И какой же?
Вера задумалась:
– Всегда одет прилично, внимателен к людям, готов каждого выслушать, если у кого беда, допустим… Он же большой начальник, и от него многое зависит. Ну, а если корпоративная вечеринка, он тогда душа общества! Поёт, на гитаре бренчит, прыгает в мешках или, если Новый год, – изображает Деда Мороза. А какой Валентин – не знаю, хотя слышала от его жены, что человек инициативный, на работе у него всегда новые идеи и способен держать в голове массу всякой информации. Ведь он тоже начальник!
– Начальником был и я, – задумчиво проговорил Николай. – Вот и сейчас, по воле случая, начальник, и такое впечатление, что их спасаю, а они упираются и словно бы говорят: не хотим спасаться, хотим погибнуть!
– Но вы же спасёте их, то есть нас? – спросила Вера.
Николай совершенно неожиданно взял её руку, подержал в своей и затем сказал, обращаясь к ней на «ты»:
– Спасу, спасу, раз ты за них так просишь. Но что будет потом?
– Потом они улетят, а я останусь. Мне здесь всё родное и дышится легко…
– Ладно. А теперь – иди спать! Завтрашний день будет тяжёлым.
Вера вернулась в шалаш, а Николай, посидев немного у костра, вернулся под навес.

Утро было хмурым и неприветливым. Мошки совершенно озверели, и казалось, даже дым от можжевеловых веток не может их отогнать. Болотные запахи тоже не добавляли оптимизма.
– Уже вечером будем на месте! – пообещал Николай.
– А в Якутске когда? – спросила Майя.
– Может, сегодня будете и в Якутске, – усмехнулся Николай, – а может, завтра. Это уж – как начальство решит.
– Не гневи, доченька, Господа! – сказала Евдокия. – Нам бы только добраться до войсковой части!
После завтрака они как обычно собрались следовать за своим проводником.
– Дальше пойдёт всё та же болотистая местность, – объявил Николай, –где точно так же можно оступиться и погибнуть, но мы будем идти не по кочкам и не по настилам, а по скалистому гребню, который едва виднеется над водой. Местами он поднимается высоко и даже образует утёсы, но местами уходит под воду…
– Ужас-то какой! – испугалась Евдокия. – И что же делать тогда?
Николай усмехнулся и строго сказал:
– Я – начальник, а начальников надо выслушать и только потом задавать вопросы. Гребень будет уходить под воду неглубоко: самое большее – сантиметров на тридцать. Но весь ужас в том, что вода грязная и под нею ничего не видно. Под слоем грязной воды скалистый грунт может быть на глубине всего лишь нескольких сантиметров, но будет страшно наступать на такие места, и поэтому придётся постоянно проверять путь палкой. Учтите: гребень узкий и, если вы оступитесь влево или вправо, тогда и в самом деле можете провалиться. Идёмте!
– А долго идти? – тоскливым голосом спросил Валентин.
– Четыре часа, – ответил Николай, – всё зависит от вас. Вопросы есть?
Михаил бодро рявкнул:
– У матросов нет вопросов!
– Остряк, – пробормотала Евдокия.
– Ну, тогда двигаемся в обычном порядке. Если что – кричите, зовите на помощь, а просто так, без толку, болтать не надо. Особенно – выяснять отношения!

Это и в самом деле был гребень совершенно разрушившегося от времени скалистого хребта. То там то сям из болота торчали отдельные каменные зубья, которые иногда вырастали до внушительных размеров. Было хорошо видно, что всё это вытянуто в одну линию, но иногда эта линия погружалась в воду.
– Слишком сильно не растягиваемся! – приказал Николай. – Дистанция – два метра. Случись что, мы сразу протянем оступившемуся шест. Идём осторожно и внимательно. Не болтаем.
За первый час ходьбы не сделали ни одной остановки.
– Устали? – спросил Николай, оглядываясь.
– Держимся ещё! – бодрилась Майя.
– Танки грязи не боятся! – продолжал острить Михаил. Видно было, что своими шуточками он подбадривает самого себя.
Но потом возник небольшой островок – совершенно лишённый деревьев голый сморщенный утёс, торчащий из болота. На его поверхности люди и расположились.
– Будет ли у нас настоящий привал, чтобы и костёр разжечь, и чайку попить? – спросила Евдокия.
– Не будет, – просто ответил Николай.
Все тяжело вздохнули, но делать было нечего. Из-за туч выглянуло солнышко и немного согрело путешественников. Вера смотрела в небо и всё думала о чём-то своём.
– О чём задумалась? – спросил Михаил.
Вера удивилась этому вопросу. Если бы её спросил Николай, она бы знала что ответить, а что сказать этому человеку – она теперь уже не знала.
– Ни о чём, – ответила она.
– А я вот думаю о том, как дальше жить, – как-то неожиданно грустно сознался Михаил.
Вера оглянулась по сторонам. Они сидели вдалеке от всех. Тихо спросила:
– Это правда, что ты когда-то Евдокию изнасиловал?
– Было дело.
– И теперь весёленьким хочешь казаться?
– Есть такое.
– И что делать-то будешь?
– Что тут сделаешь? Баб у меня было много, и я привык брать их нахрапом. Вот и с нею так же поступил.
– А она обиделась...
– Ну да, – сказал Михаил. – Я же вижу, когда баба хочет, а когда не хочет. Мне тогда и показалось, что она тоже хочет. В подпитии все были… вот такое и получилось. Впрочем, с кем не бывает!
Вера ничего не ответила.
Снова тронулись в путь. Гребень то поднимался над водой, то опускался, и приходилось идти по колено в грязи. Можно было не щупать палкой, потому что впереди идущий служил ориентиром. Палка служила страховкой – мало ли что? Где-то на неё можно опереться, а где-то и проверить глубину.
Михаил, держа палку в правой руке, опёрся на неё слишком сильно, та соскользнула вниз, и он упал в грязную жижу. На какое-то время ушёл в неё с головой.
Вера закричала, и все остановились. Девушка ткнула палкой в то место, где только что видела погружающееся тело, но в этом не было необходимости. Из грязи появилась голова Михаила, на которой не было видно глаз, и, захлёбываясь и булькая жижей, прохрипела:
– Тону!
Он снова погрузился с головой, тут же вынырнул, пытаясь что-то прокричать, но залепленный грязью рот не мог уже ничего выговорить. Вера протянула Михаилу свой шест, но тот его не увидел. Глаза его были залеплены грязью.
– Держи! – крикнула Вера и ткнула его в грудь. Она боялась, что неосторожным движением столкнёт Михаила и тот уйдёт в болото со своим тяжёлым рюкзаком уже навсегда.
Михаил нащупал руками шест и крепко ухватился за него руками. Вера тянула шест на себя, но вытянуть из липкой жижи тяжёлое тело ей было не под силу.
Ей кинулась помогать Майя, но от этой девочки не было никакого толку.
Двинулась на помощь Евдокия, но её остановил муж и, осторожно обойдя жену сбоку, рискуя сам так же оступиться, прошёл мимо дочери и поравнялся с Верой. Они вдвоём взялись за шест и что было сил потянули на себя.
– Миша, держись! – орал Валентин. – Держись, говорю тебе!
На помощь поспешил и Николай, но когда он подошёл, Михаил был уже у ног своих спасителей, его оставалось только поднять и поставить на узкую скалистую тропу.
Вера вытерла Михаилу лицо. Тот, открыв глаза и увидев перед собою Валентина, прохрипел:
– Танки грязи не боятся!.. Спасибо, Валя, спасибо, Вера!
– Остряк-самоучка, – пробурчала Евдокия.
А Николай, как будто ничего и не случилось, сказал:
– Продолжаем движение!
– Только вперёд! – подтвердил Михаил. – Ни шагу назад. Отступать некуда: позади Москва!
На ближайшем привале ему помогли умыться. Главное было промыть глаза. Но грязь была везде.
– Зря я тогда допил свой коньяк, – высказал сожаление Михаил. – Сейчас бы продезинфицироваться, так сказать…
– Ну да, – сказал Валентин. – И потом снова сорваться в жижу с головой.
– Ты как всегда прав, – тихо промолвил Михаил.
Когда они выбрались на сушу, Николай констатировал:
– За шесть часов прошли. Это не так плохо. Я боялся, что дело затянется до ночи.
В ближайшем озерке они умылись, купаться не было сил, хотя вода была не очень холодной. 
Майя первая заметила нечто необычное:
– Смотрите – тропинка! Настоящая тропинка!
– Значит, здесь люди! – сказала Евдокия.
Тропинка поднималась вверх, и, взобравшись на холм, путешественники увидели перед собою длинный забор со сторожевыми вышками и рядами колючей проволоки.
– Концлагерь, что ли? – удивился Валентин.
Николай пояснил:
– В прошлом – засекреченная войсковая часть, которую теперь потихоньку ликвидируют.
За забором виднелись постройки, ангары. Их скрывали густые заросли кустарника, а рядом – устремлённые в небо высоченные сосны. И – ни души. Несколько поодаль стоял большой барачного типа дом. Над черепичной крышей в сумерках отсвечивали, вращаясь, два флюгера неопределённой формы. Дом стоял на утёсе, на краю обрыва, посреди густого непроходимого леса. Было непонятно, как его могли там построить?! Казалось, он скрывает какую-то тайну. А может, ощущение тайны возникало оттого, что вечерний воздух делал все очертания зыбкими. В их состоянии воображение было готово придумать всё что угодно.
Они стояли у изгороди и разглядывали всё, что находилось за этой колючкой. Здание было явно давно заброшено, и на какое-то мгновение им показалось, что там нет никого.
Рядом с утёсом, на котором, как орлиное гнездо, примостился дом, была поляна, где притаились два вертолёта, укрытые маскировочной сеткой. 
Все устали и ничего не чувствовали, кроме звенящей тишины. Даже осознание того, что наконец-то, кажется, они спасены, не могло отменить желания лечь и на какое-то время забыться, прийти в себя, а потом уж искать командование и разговаривать с ним.
«А может, здесь никого и нет. Сколько таких брошенных частей разбросано по тайге?! – подумал Валентин. Потом вспомнил про вертолёты. – Значит, здесь кто-то всё же есть. Просто соблюдают режим маскировки и не болтаются по двору».
Они направились вдоль колючки за Николаем и вскоре дошли до КПП.
Их увидел лейтенант, голубоглазый брюнет лет тридцати, и с удивлением спросил:
– Вы кто такие и откуда здесь взялись?
Николай попросил вызвать капитана Сыроежкина:
– Скажите, пришёл Николай Павлов, геолог. 
Лейтенант связался по рации с капитаном, и через несколько минут тот вышел к ним. Видно было, что он в сильном подпитии, но на ногах держался уверенно.
– Николай Максимыч! Каким ветром?.. – Потом, взглянув на измученных путешественников, нахмурился: – А это ещё что за культпоход? Вы кто такие?..
Михаил хотел было ответить, но его перебил Николай. Он бесцеремонно взял капитана за плечо и отвёл в сторону. Поговорили несколько минут. Потом они вернулись и капитан приказал:
– Ведерников, проводи гостей в казарму второй роты и скажи Рокотову, чтобы организовал горячий чай и что-нибудь поесть на шестерых человек.
– И двух собак, – добавил Николай.
– И двух собак, – повторил капитан.
Было непонятно, какую власть над капитаном имел этот Николай, что он сказал ему у КПП и геолог ли вообще этот Николай Максимович?
Все прошли по поляне к большому дому с зелёной черепичной крышей и расположились в казарме. Кровати были застелены. Значит, здесь жили, но никого в помещении не было.
Расположились у длинного стола. Ночёвка здесь выглядела привлекательной. События последних часов вымотали на все сто. Требовалось время, чтобы всё обдумать. Майя доплелась до кровати, сняла с себя куртку, обувь, легла поверх одеяла и буквально через мгновение уснула.
Вскоре пришёл капитан. Он едва стоял на ногах.
– А что? Рокотов ещё ужин не приносил?
Он собрался уже идти за этим Рокотовым, но дверь отворилась и вошёл солдат, неся большой бидон и чайник.
– Перловая каша с тушёнкой и чай. Извиняйте, больше нет ничего, – сказал солдат. Он поставил всё это на стол и вышел. Через минуту принёс миски, ложки, нарезанный кусками хлеб.
Евдокия разбудила Майю, и все сели к столу.
Михаил пытался что-то сказать капитану, но его снова остановил Николай.
– Не время разговоры разговаривать! Всё завтра.
Сыроежкин пьяно посмотрел на Михаила, икнул и подтвердил:
– Всё завтра! Располагайтесь… А я пойду… Служба!..
Он повернулся и, стараясь удержать равновесие и выбрать нужное направление, двинулся к двери. С первого раза не попал в створ, но, оттолкнувшись от стены, наконец, вышел.
Когда они остались одни, Вера завела в помещение Марту и Дика. Положила им в миски кашу с мясом.
Николай удивился: Дик слушался Веру, будто она была его хозяйкой.
– Не узнаю Дика, – сказал он.
– Признал во мне свою, – улыбнулась Вера.
Она легонько потрепала Дика по шерсти. Жизнь продолжалась. Она чувствовала, что должна встретить своё счастье, и ожидание этой встречи будоражило её сильнее, чем всё происшедшее с нею в прошлом, и Вера не знала радоваться этому или плакать.

Утром после завтрака в казарму пришли капитан Сыроежкин и Николай.
– Как спалось? – спросил капитан. – Как завтрак? Я послал вам и бутылочку белой. После того что с вами случилось, нужно расслабиться…
– Всё прекрасно. Но скажите, уважаемый, – спросил Михаил, – скоро ли вы сможете нас связать с Якутском? Видите ли, я – управляющий московского банка, и за нами обязательно пришлют вертолёт.
Капитан взглянул на Михаила с неприязнью и ответил:
– Вы, уважаемый, не знаю, как вас там, видимо, забыли, что объект, на который вас привёл мой друг Николай Максимович Павлов, – ре-жим-ный! Я не могу вас связать с Якутском, да и ни с каким другим городом тоже.
– Что же делать! – воскликнула Евдокия. – Мы же не можем здесь долго находиться!
– Поживёте… Я свяжусь с командованием, и мы решим, что с вами делать, – сказал капитан.
– Позвольте, уважаемый, – продолжал Михаил, – я готов оплатить все расходы по нашей транспортировке в Якутск и то, что вы нас так хорошо встретили. Кроме того, закупить для вашей части, скажем, три тонны топлива для вертолётов… Что я ещё могу?..
– Это уже другой разговор. Я думаю, мы с вами найдём общий язык.
– Но у меня к вам ещё одна просьба, – взяв инициативу на себя, продолжал Михаил. – По дороге в Якутск мы должны будем завезти Николая… Максимовича. И если можно, дайте ему бочку бензина, всё, что он у вас попросит. Я всё оплачу сразу по прилёте в Якутск.
– Всё это хорошо, только, как говорится: сначала деньги, а потом стулья!
– Но у меня здесь может не хватить наличных.
Он вопросительно посмотрел на Валентина. Тот молча достал из внутреннего кармана наличность, оставив лишь сумму, необходимую для покупки обратных билетов.
То же самое сделал и Михаил.
Капитан взглянул на кучу денег, выложенных на столе, и сказал:
– Этого как аванса вполне хватит. Но есть ещё одна закавыка. Один пилот у нас заболел, а со вторым я, мягко говоря, не очень дружу. Мне не хотелось бы, чтобы он о нашем договоре догадывался.
– Замётано, – сказал Михаил, потирая руки. Он был доволен, что ему удалось уломать этого капитана и снова почувствовать себя лидером.
– А что это за пилот? Он нас не угробит? – с тревогой спросил Валентин.
– Пилот хороший. Человек – дрянь. Правдоискатель. Москвич, мастер спорта по борьбе. Не знаю, что там произошло. Подрался, что ли, с кем, или что другое… но его из Московского округа направили прямёхонько к нам в тайгу! Вот он и умничает здесь.
– А что? Истину, доказанную кулаками, следует отнести к разряду аксиом, – сказал Михаил.
– Он, видите ли, недоволен властью, – продолжал Сыроежкин. – Надсмехается. Говорит, что не повезло нашим правителям с народом! Нет, вы только вдумайтесь! Офицер же! А страну позорит!
– Умничает, – кивнула Евдокия.
– Вот-вот, умничает, мать его… А у меня терпение, как чирей, рано или поздно лопается. Он тогда ехидно так и говорит, мол, у нас не государство для народа, а народ для государства! А что я могу ему сделать?! Не выгонишь же! Вертолётчики на вес золота! Кто захочет в таких условиях служить?!
– А как к нему относятся сослуживцы? – спросила Майя.
– По-разному. У нас уважают за что? За силу. Он любого раздавит, как комара. Что ему запретишь?! А он только посмеивается, сволочь. Говорит, что у нас борьба верхов и низов!
– Нет! Всё должно быть в меру! – угодливо воскликнула Евдокия.
– Так я ж и говорю...
Видно, этот вертолётчик осточертел капитану. Сыроежкин чувствовал не только его физическую, но и духовную силу, и это его больше всего злило. 
– В глазах народа, говорит, власть – это сборище воров, жуликов, проходимцев, педерастов и прочих моральных уродов. И все с ним соглашаются!
– А что?! – согласилась Майя. – Он в чём-то прав! У нас государство часто становится на сторону бандитов! Вы только посмотрите, как судят казнокрадов из вашего ведомства! Этого Сердюкова с его Васильевой нужно бы привезти сюда в тайгу и бросить без еды и компаса на съедение комарам.
– Но мы же должны защищать интересы государства, – упрямо проговорил Сыроежкин. – Впрочем, хрен с ним. Что о нём говорить? Полетит Гаврилов. Видит Бог, общаться с ним не хочу… но придётся.
Он вызвал дневального и приказал:
– Белов, позови старшего лейтенанта Гаврилова! Одна нога здесь, другая… тоже здесь!
– Я не Белов, а Чёрный, – заявил дневальный, бросаясь выполнять приказание капитана.
– Какая разница, – рассмеялся всегда хмельной капитан, глядя на гостей и показывая свои чёрные зубы. – Для меня сейчас все на одно лицо!..