Наедине с природой
ВИКТОР БИРЮЛИН
ЛИРИЧЕСКИЕ ЭТЮДЫ
В зимнем саду
Побывал в зимнем саду. Температура плюсовая, снег мягкий, но держится. Безветренно. Первобытная тишина. Присел в беседке на скамейку возле старинного круглого стола, стоящего летом у кострища. И сидел-то каких-нибудь 10 минут. Но успел задуматься, переворошить мысли.
Чего же я хочу на склоне своих лет?
Остановить, наконец, внутреннюю болтовню. Научиться хоть в краткие мгновения достигать полного душевного спокойствия. Жить по-библейски – веселиться и делать доброе в жизни своей, наслаждаться делами своими, в дни благополучия пользоваться благом, а в дни несчастья размышлять.
Читать Омара Хайяма, воспаряя мыслями и чувствами. Писать эссе, радостно ощущая в себе живое творческое начало. Пить домашнее красное сухое вино в небольшой компании таких же ценителей жизни. Летом жить за городом, бесконечно возиться с деревьями, цветами и виноградом, наслаждаясь цветущим садовым миром, восхищаясь его неунывающими жителями.
По-прежнему выходить летним вечером на высокий берег Волги. Широко открытыми глазами вбирать её ширь, острова, редкие яхты, постоянно меняющийся отражённый водою свет, наполняющий душу тихим восторгом и надеждой.
Одним словом, жить в радости, не теряя веры в будущее.
И ещё хотелось бы постичь тайну окружающего мира, вновь и вновь ощущая его могущество и красоту. Может быть, поэтому очень хочется быть звездочётом. От этого полузабытого слова веет ароматом седой мудрой древности.
Разумеется, пока всё ложное, искусственное не преодолеешь – в полной мере свободой, садом, открытым со всех сторон миром не насладишься. К тому же всё под луной, как заметили уже древние китайцы, может быть совершенным не больше, чем наполовину. И этой половины достигнуть непросто, вся жизнь может пройти, а ты ещё в пути и недалеко ушёл. Тянуться к высотам совершенства это ведь не в сундук добра напихать и усесться на него, чтобы никуда не делось.
Что же беспокоит душу?
Например, хорошо, что рукописи не горят, а книги не умирают. Досадно, что всё плохое случается с их творцами.
Может быть, мы и счастливы неведением. Но избавь нас, Господи, от умственной унылости в старые годы.
Проблема и в том, что жизнь порой кажется бессмысленной. Ставишь
БИРЮЛИН Виктор Владимирович – автор сборников литературно-критических статей и книг публицистики. Печатался в журналах «Волга», «Москва», «Наш современник» и других изданиях. Член Союза писателей России. Живёт в Саратове.
© Бирюлин В. В., 2014
себе цели, достигаешь их, но смысла в этом не видишь. Можно загрузить себя под завязку, чтобы не было времени на пустые размышления, но мысль о бессмысленности всё равно пробьётся и настигнет тебя. Кто-то каждую минуту борется за жизнь, ему не до её смысла, лишь бы выжить. Выжил, а дальше что? Человек дряхлеет, умирает, мир во время его жизни мог бы обойтись и без него. В чём же здесь смысл? «Всё проходит». Вот и смысл. «Надо жить!» Что ж, продолжим это занятие. И не станем спрашивать: «Зачем?»
Наступает, наконец, момент, когда бесконечные цитирования чужих слов, даже самых справедливых, начинают становиться неубедительными – искусственными, надоедливыми и даже смешными.
Бывает, хочется поменять национальность, как меняют веру. И в какую бы нацию перейти? Где меня заждались?
Дурацкие мысли, конечно, неприличны. Настаивать на своём до крайностей бесполезно. Жизнь всё равно окажется несовместимой с тем, что ей мешает, и проторит себе дорогу. Не забывать бы ещё, что мы живём на необъятном монолитном фундаменте эволюции. Но если под нашим неуёмным напором фундамент накренится вправо или влево, мы все полетим в этом же направлении. А если он треснет, мы провалимся в трещину. Вместе с непобедимыми армиями, перспективными политиками и олигархами. Жаль, что в эту трещину устремится с общим потоком и мой сад.
И вот что ещё беспокоит. В России власть, как бы она ни называлась, всегда печётся о благе народа, о чём трубит с утра до вечера. И всегда ей что-то мешает добиться заявленной благородной цели. При этом сама она живёт припеваючи. Поэтому простые люди должны вести себя предельно осторожно и не торопиться принимать в политике чью-либо сторону. Потому что настоящие, а не показные интересы сторон непосвящённым неведомы. Потянешься к добру и перевесишь чашу зла. Пожалеешь, но будет уже поздно. Зло свершится, в том числе и с твоей помощью.
Да и стоит ли тратить драгоценное время на политические и прочие дрязги? Не по душе мне звериная ненависть к чему и кому бы то ни было. Не лучше ли избегать пустых забот? Не благороднее ли служить красоте, не уставая удивляться сказочному разнообразию мира? В качестве путеводной звезды держась разумного, ответственного отношения к себе и людям. Жить бодро, с широко открытыми глазами, но не в интересах господствующей власти, а в своих собственных, порядочных, радостных интересах.
Это сладкое слово «домой!»
Тонино Гуэрра однажды спросил у Феллини: «Ты не боишься умереть?» На что тот ответил: «Откуда мы знаем, может быть, смерть это неизвестное нам увлекательное путешествие».
Внук от полноты переполняющих его радостных чувств подбегает, доверчиво охватывает мои ноги, утыкаясь в них, задерживаясь на какое-то мгновение – вот оно, мгновение счастья. Младший сын с невесткой празднуют каждый месяц своего первенца. Они правы. И для них, и для Тимоши месяц сейчас стоит года. Хотя дети по-своему внутреннему состоянию бессмертны.
Осуждение других и восхваление себя – две стороны одной глупой медали. А ещё напрягает само мироустройство, приводимое в действие борьбой «добра» со «злом». Вся эта ситуация бесконечного выбора, когда на самом деле выбора нет. Нам ещё рано становиться бессмертными. Мы слишком несовершенны для такого состояния и только замусорим его. А мусор и бессмертие несовместимы. Это ведь мы, бывает, возвращаем собакам их природное зверство. Собаки, кошки и другие домашние питомцы, напротив, стараются сделать из нас людей.
Сразу почувствовать себя свободным, выйдя из жизненного тупика, не каждому дано. К свободе ещё привыкнуть надо. А умение красиво говорить ничего не доказывает. Вот что значит прожить жизнь: много мудрости скопилось, да мало лет осталось. Но из стареющего тела душа смотрит на мир прежними молодыми глазами. И поэтому она не может не печалиться, не плакать.
Несправедливость – это воздух, которым мы дышим. Но не повод, чтобы не радоваться светлому дню. Ведь впереди вся оставшаяся жизнь.
…Сад не меняется со сменой времён года. Меняется только его очарование. Всё суета сует, но не сад, да простит мне Соломон моё несогласие с ним. Не могу насладиться им, как утомлённый жаждой путник не может оторваться от родника. Вот и зимой желанную власть сада чувствую так же остро, как и летом.
Твёрдая земля под ногами словно намазана снегом. Виноград под плёнкой и снежным порошком. Яблони в ещё не опавших коричневых листьях. Местами проглядывает зелёная трава. Вдалеке печально каркнула ворона. На мальт неожиданно взлетела яркая сорока.
Какое-то хорошее спокойствие наполняет душу. Всё суетное уходит. Сад не мёртв, он даже не спит. Он готовится к встрече весны, набираясь сил для нового расцвета и продолжения вечной жизни.
В бесконечном саду
Накануне Нового года природа приласкала замёрзшую землю пушистым снегом.
Ходил по зимнему саду и вновь удивлялся разнице между его летним буйством и зимней скромностью. Хотя, конечно, под снегом, в земле растения росли и готовились как раз побуйствовать. И всё-таки внешнее различие било в глаза, будоражило душу. Она жаждала жизни летней, цветущей, обильной впечатлениями.
Но зимой должен быть снег, как летом – зелень.
На улице ещё морозно, только яркое, румяное солнце, появившаяся слякоть на дорогах и мягкие под ногами тропинки не оставляли сомнений в близости весны.
На остановке в Красном Текстильщике опять увидел рыжего кобелька – доверчивого, терпеливо ожидавшего угощения, за которым он обращался к каждому проходящему. И он тоже рад весеннему теплу, бодро вертит хвостом в надежде на лишний кусок хлеба.
Сады и Волгу к обеду окутал туман. Сад ещё не проснулся. Кругом снег, грязь, вода. Но прошла неделя-другая, и уже фиолетовые крокусы и жёлтые гусиные лапки красуются на чёрной влажной земле.
Возле скворечника появился скворец. Он вовсю зазывает самочку. Пищит, щёлкает, крыльями хлопает, дерётся с конкурентами. «Ну, где же ты, хозяюшка? Дом готов. Я буду хорошим хозяином. Прилетай же!» Видно, его слова долетели до ушей птичьего бога. В следующий раз увидел скворца с червяком. Кому же? Ей, ненаглядной. Вон её клюв торчит в окошке. Скворец пощёлкивает умиротворённо. Порхает вокруг скворечника. И нам веселее. Пустой скворечник, как пустой дом на жилой деревенской улице, навевает грусть.
А вот и яблони в цвету. Белый цвет забивает зелень листьев. Передо мной огромные белые шары на подпорках-штамбах. Аромат цветущего сада – пряный, дурманящий.
Иной скромный цветок, ростом с вершок, расцветает ярко, радостно. И притягивает взгляды как магнитом. На этот раз внимание перехватила небольшая куртина поздних жёлтых тюльпанов. Выросли сами. Несколько лет из земли выглядывали одни листья, ещё подумывал, не убрать ли, поскольку были в стороне от основных тюльпанных строчек. Наконец расцвели. Нежные, аккуратные, никому не мешающие и никем не заслонённые.
Поздним вечером подошёл к окну полюбоваться на зародившийся месяц – нежное, тоненькое начало серпа – и две яркие звезды – одну возле него и другую посередине небосклона. Засыпаю под щёлканье и трели неутомимых соловьёв.
Утром гадаю, как сложится день? На его закате благодарю судьбу, что все близкие живы и здоровы. Пусть каждый день тянется как год. Ночь будет зимой, утро – весной, день – летом, а вечер – осенью.
На одной фотовыставке бросился в глаза снимок – зелёное поле до горизонта. И успокаивает, и мысли в полёт устремляются. Например, солнце, луна и звёзды отражают взгляды всех смотрящих на них людей, тем самым объединяя их.
Тепло, тихо, облака нехотя обнажают небесную синь. Смотрю, как настойчиво забурлившие соки раскрывают виноградные почки, как в них хозяйничает, разворачивая листочки, неукротимая тяга к жизни.
Прополол малинник. Тут же слетелись воробьи. Тянут из земли дождевых червей, слегка дерутся из-за них, чирикая, потом успокаиваются. Взлетели на ветку аморели и чистят клювики, водя туда-сюда головками с хитрыми бусинками глаз.
Невыразимая сущность бытия. Но как же хочется её выразить.
Ночью пошёл дождь и сеет до сих пор. С дорожек не сойдёшь. Но что такое грязь? Влажная земля. Её рабочее состояние.
Потихоньку тучи разошлись. Сад похож на зелёную шапку с белыми, жёлтыми, розовыми, фиолетовыми и бордовыми вкраплениями. Усыпанная красными цветами плетистая роза – как нарядная красавица посередине бала. И как же больно выкорчёвывать уже набравший силу виноградный куст с завязавшимися гроздьями. Чувствуешь себя убийцей беззащитного существа, оказавшегося не на месте по твоему же просчёту.
Соседи уехали в город. Округа выглядит вымершей. Вышел в ночной сад. Ветерок, разогнавший вечером комаров и принёсший бодрость, утих. Чистое звёздное небо. Луна за дубами. Тишина. Представил сладко спящего в своей городской кроватке внука Тиму. Стало на душе теплее. И не так одиноко.
Дух ночи тревожит неопределёнными звуками. А дух рассвета ясен, как и рождающий его огромный оранжевый диск над восточным горизонтом.
Дух раннего утра лёгок, радостен. А дух знойного летнего полдня, напротив, лишает бодрости и клонит в сон.
Дух сумерек дружит со сверчками. С их сверчением он и нисходит в сад, внося в него умиротворение.
Когда-нибудь жизнь в саду будет представляться мне райской, золотым веком.
Позвонил старший сын Кирилл и попросил подготовить мангал. Захватив младшего, Ванюшку, едет отмечать с нами рождение своего Никитки. Приехали поздним вечером и уехали заполночь. Ну, за нового внука! Сколько ему? И дня ещё нет. Если не считать девяти месяцев. Дай ему Бог здоровья! Выпил за внука, и глаза повлажнели. Ведь кроха, живой беспомощный комочек!
Вино, смягчив душу, убаюкало.
Вчера дождь ходил-ходил кругами, тучами обкладывал, но не спешил показаться. Ждали его, ждали. Наконец, пришёл. Спасибо! Уже пора и уходить. А он не торопится, как засидевшийся и надоевший гость. Всё собирается, и каждый раз находит повод ещё задержаться. Того гляди и заночует. И завтра жить не даст.
Привлёк внимание необычный в позднее время крик птицы, зачем-то снявшейся с обжитой ветки и устремившейся в ночное пространство
На утренней Волге чистая, спокойная вода. Береговые обрывы выставили напоказ свои древние пласты. А я раздумываю, ехать ли в город? Или остаться? Вот как далёк я от Гамлета. Ему бы мои сомнения – жил бы долго и счастливо. Но не дай Бог его проблемы мне.
Небо закрыто. Солнечные лучи вязнут в тучах, пытаясь пробраться к Земле. И как же радуешься, когда им удаётся заглянуть хотя бы в замочную скважину. Хотя всего пару дней назад они докучали.
Начало вечера. Воздушная стихия улеглась. Нежарко. Негромкие голоса вернувшихся соседей со всех сторон. Вокруг сплошное зелёное море. Июль – макушка лета.
А во мне зреет чувство новой свободы. В самом деле, и сад не может намертво привязать человека. Жизнь просторнее любого сада, даже райского. Пусть вся Земля станет раем, мы всё равно будем стремиться за его пределы. Но вдруг представишь себя песчинкой в необозримом Космосе. Душа замирает. А ход мыслей становится простым. Зачем рассчитывать и надеяться на несбыточное?
Опять закрапал дождик. Тихо, мелко, как хвойными иголками по коже.
Подросший Тима заинтересовался обитателями сада. Говорит жуку-оленю: «Пока, жук»; Розе: «Привет, роза». Сидел на лавке под окном и повторял за мной: «Как хорошо! Цветы яркие! Бабочки порхают! Тень и ветерок!»
В душу вливается покой. И чего-то жаль. Лето уходит! На этот раз дождливое лето. И всё равно желанное.
Золотой блеск форели
По слухам, в речке Хмелёвке, протекающей недалеко от наших садов, когда-то водилась форель. Решили с сыном проверить.
Утро выдалось славным – тихо, солнышко. Мы прошли с километр-другой вверх по течению за посёлком Хмелёвским, никого не встретив. Но попадались тропинки, сбегающие к речке, перекинутые на другой берег хлипкие мостки.
Речка, летом похожая на большой ручей, бодро бежала поймой, заросшей травой, кустарниками, огромными раскидистыми дубами и вязами. Говорят, что сто лет назад речку запруживали под водяные мельницы. В запрудах и разводили форель. Наверно, так и было.
Мы продвигались зыбким берегом, перешагивая через коряги, обходя ямы с подсыхающей грязью, путаясь ногами в зарослях. Нас окружали гулкие птичьи голоса, монотонное жужжанье насекомых и волнующие запахи неизвестных нам цветов. А глаза невольно высматривали в бегущих волнах золотой блеск форели.
С утра было свежо, но вот уже накатывает горячее солнце. Спасаясь от жары, зашли под прохладный полог дубовых крон. Почувствовали себя в райском саду, который походил скорее на такую вот густонаселённую речную пойму, чем на современные ухоженные парки. Недаром же многие из нас любят заросшие сады с петляющими тропинками и высокой травой. В заросшем, а еще лучше – заброшенном саду душа чувствует себя свободнее и естественнее.
Повернув обратно, мы перешли дорогу из Саратова на Красный Текстильщик и всё той же спасительной густой поймой добрались до устья речки в старинном селе Хмелёвке. Устье оказалось широким, весной здесь, наверное, хозяйничает бурный поток. Пока же речка с небольшим шумом впадала в Волгу возле крутого обрыва.
Мы немного походили по пологому волжскому берегу, усеянному галькой. В спокойной воде отражалось чистое синее небо, вдоль берега зеленели полосы камыша. Мирную картину довершали терпеливые фигуры рыбаков.
А что же форель? Кто знает, может, вернутся на тенистые берега Хмелёвки предприимчивые энергичные люди, запрудят её быструю воду и вновь заплещется в ней рыба с радужной чешуёй.
Рыбалка дилетантов
Господи, пять часов утра! Край неба только светлеет. Самый сладкий сон. А в тихом летнем саду он ещё слаще. Но Ванюшка быстро заводит машину, и мы рулим к недалёкому устью Хмелёвки. Опоздали! В густых камышах и вокруг них уже торчат удочки местных рыбаков.
Пока вытаскивали из багажника снасти и надувную лодку, подъехал джип с большим дюралевым катером на прицепе. Его идеальные носовые обводы устремлены больше вверх, чем вперёд. Джип привычно развернулся. Съехал прямо в воду. Из него вышли два крепких мужика в высоких резиновых сапогах. Настоящие речные волки. Отцепили катер, ловко забрались в него. На мелких оборотах прогрели мощную «Ямаху» и стрелой помчались к далёким островам.
Проверят сети. Не на удочку же «волки» ловят рыбу. И домой с богатым уловом. А может, причалят к знакомому острову. Поставят палатку. Наберут сушняка. Не спеша разведут костёр. Затеют к вечеру уху. Вынут из прибрежного песка охлаждённую бутылочку. И за дружеской беседой под звёздами и свежим волжским ветерком проведут заветные часы жизни.
Накачав свой двухместный «Шкипер», направили его за нескончаемую полосу камыша. Утренняя прохлада быстро растворилась в лучах взошедшего солнца. Камышовая зелень стала нежнее, мягче. В глазах зарябило от водяных бликов. Поспешили забросить несколько «косынок», «бакланов» и небольшую всегда некстати путающуюся сеть. Побросали для порядка забученную с вечера прикормку из сухарей и жмыха.
Всё это оглядываясь, поскольку рыбоохрана на Волге не дремлет. Потом Ванюшка половил немного на удочку. Один раз сорвалась хорошая плотва. Немного поблеснил. Блёсны у него французские. Первый класс. Но щуки и судаки уже позавтракали. А я сидел на вёслах и разглядывал берег, с наслаждением вдыхая неповторимый запах волжской воды.
Казалось бы, берег как берег. Ну, высокий, обрывистый, древние отложения можно руками потрогать. Дело в другом. Всякий раз, когда смотришь с Волги на берег, чувствуешь себя немного первооткрывателем.
Чередующиеся земляные пласты выглядят безжизненными, миллионы лет назад исчерпавшими плодоносную силу. Но нет. Кое-где в них вцепилась трава. А внизу почти отвесной стены на границе с водой – пышное зелёное ожерелье из деревьев и кустарников.
А чего стоит вид разнообразных, порой причудливых построек прямо на кромке! Вот маленький дворец из красного кирпича, весь в башенках. А вот обычный дом, но с двумя широкими навесами по обе стороны. То ли для застолий, то ли для рыбацких затей. Похоже, владельцы и дворцов, и хижин смирились с мыслью о возможных оползнях, обвалах. Зато в их окна вливается постоянно меняющийся свет отражённого Волгой солнца. И круглый год рыбалка. Равнодушные к ней вряд ли поселятся в таком близком соседстве с большой водой, которая может быть и лихой, опасной.
То и дело встречаются сходы к Волге. В глаза бросилась винтовая железная лесенка с ажурными перильцами. А вот пошли укромные пляжики. На одном красуется маленькая синяя палатка. Воображение рисует в ней влюблённую парочку. Не будут же рыбаки спать в такой час. Встречаются и замаскированные от недобрых взглядов лодочные стоянки.
Невольно забылся, пока не услышал: «Пап, чего ты в самые камыши правишь?» Напротив Ванюшка со своим хитроватым добрым прищуром в очередной раз замахивается спиннингом. А над головой солнце уже во всё небо. Вокруг спокойная волжская гладь. Её лёгкое колыхание убаюкивает, кажется, не только нас, но и острова, берега и «Шкипер», который я привязал для устойчивости к камышам.
Вся жизнь в эти минуты сошлась на нашей лодке. Душе немного надо для радости. Достаточно приветливого родного взгляда, ласковой воды за бортом, смешного кваканья лягушек возле недалёкого берега и нескольких чаек, зигзагами носящихся над головой…
Как часто бывает в наших краях, погода резко изменилась. Вдруг подул сильный ветер. Волны стали накатывать всё выше, уже захлёстывая нас. «Шкипер» закачало. Куст камыша, к которому он был привязан, вырвало с корнем.
Мы заторопились обратно, собирая по пути свои забросы. Улов? С десяток небольших плотвичек, краснопёрок и линьков. И два рака, залезших в «баклан» за рыбой. У них была потом своя история со счастливым возвращением в родную стихию.
